Началось это так скомкано, так глупо. Но в этом, наверное, и была прелесть той ночи.
Тогда он снова проснулся от повторения всё той же кошмарной игры. Но не тихо, как всегда, а с тихим вскриком. Моменты той злополучной игры в самом начале его прибывания в особняке стояли перед глазами, а тело била крупная дрожь. Он обнял себя за плечи, в попытках успокоиться, но это никак не могло помочь. Вряд ли кто-либо в особняке мог подумать, что ему, Эзопу Карлу, всегда спокойному и безразличному, тоже могут снится кошмары. Но его бесцельные попытки успокоиться в ту ночь прервал тихий стук в дверь, а затем и её протяжный, натужный скрип. Лунный свет, пробивающийся через не очень плотные чёрные занавески на окнах, немного осветил фигуру входящего. Это был первый раз, когда гробовщик увидел пророка без маски, без его загадочного одеяния. Он впервые смог рассмотреть татуировку под глазами и, наверное, первым из всего особняка увидел Кларка в обычной длинной спальной футболке. Кажется, живущего за стеной парня разбудил первый за всё это время ночной вскрик соседа. Они смотрели друг на друга несколько секунд. Каждый, наверное, ждал вопросов к своей персоне. Но первым, в итоге, заговорил ночной гость. - Тоже кошмары? Бальзамировщик склонил голову чуть набок и кивнул. Он ожидал сейчас чего угодно, но не этого. - С тобой посидеть? Не смотря на слабые протесты хозяина комнаты, Илай в ту ночь остался с ним. Он не спал сам, а просто сидел рядом с бальзамировщиком, поглаживая его по голове и успокаивая, когда серовласый начинал что-то бормотать во сне. Следующим вечером пророк снова появился на пороге маленькой серой комнатки. "Если хочешь, можешь сегодня спать у меня" - слова, с которых всё это началось.Подумать только, но за несколько месяцев то, что каждый вечер Эзоп приходил спать к соседу, стало их маленькой традицией. А вместе с традицией зародилось и кое-что другое.
Он снова проснулся от кошмаров. И, как обычно, не открывая глаз после пробуждения, остался лежать, пытаясь восстановить дыхание и унять дрожь в теле. Откуда-то сверху раздалось тихое уханье совы. А следом за ней появилось мягкое, нежное поглаживание по голове. И волнение, смятение, некий страх после кошмара сами собой отступили. Каждую ночь именно эти два фактора успокаивали его, снова погружая в сон. Последним, что окончательно успокоило и усыпило его, стало чужое дыхание, ласково щекотящее шею, и руки, нежно и несмело приобнимающие за талию. Следующий раз проснулся он уже утром. Сонный взор встретили бледные темновато-синие обои. Он всё ещё чувствовал чужие руки, слегка прижимающие его к себе, и дыхание спящего пророка, уткнувшегося ему в плечо. Просыпаться так было гораздо приятнее, чем с утра заставить себя выглядеть бодрым после того, как полночи снова не мог уснуть. За спиной послышалось тихое мычание. - Ты играешь сегодня утром? - раздался сонный голос Илая. - Нет, а ты? - Тоже нет. Они спрашивали это друг у друга каждое утро. И в случае, если оба давали отрицательный ответ, удавалось поспать ещё с десяток минут. Но дольше продолжать валяться им не давала любимица Кларка, перелетающая на полог кровати(на которой им двоим явно было тесно) и начинала громко ухать, будя как хозяина, так и его любовника. Птица не любила, когда хозяин пропускал общие завтраки. Тогда приходилось вставать. Первым всегда поднимался Илай и, потянувшись, давал подняться и гробовщику. Тот, в свою очередь, садился на край кровати и ещё немного сидел, разглядывая свои босые ноги. - Доброе утро, - улыбнулся ему пророк, бережно проведя рукой по растрёпанным серым волосам. - Знаешь, просыпаться в твоих объятиях здорово. Такое утро действительно доброе, - улыбнулся в ответ Эзоп, поднимая взгляд на того, с кем уже несколько месяцев делил комнату. - Ты говоришь это каждое утро, - усмехнулся он в ответ, подходя к шкафу и доставая из него полотенце с умывальными принадлежностями. - Знаю. И от этого просыпаться так хуже не становится. После этих слов Кларк покидает комнату. Подумать только, такой огромный особняк, а на стороне выживших ванная и туалет были исключительно общими, на этаже. Вместе из комнаты они не выходили никогда - мало ли, что могут подумать. А разглашать свою личную жизнь не хотелось обоим. Пока пророк отсутствовал, сова перелетела на плечо Карла, удобно пристроившись там и потыкавшись головой в щёку парня. За это время умная птица уже успела привыкнуть к нему, став относиться ничуть не хуже, чем к своему хозяину. Серовласый погладил её по голове, на что птица ответила довольным уханьем. Слетела она с плеча гробовщика только тогда, когда в комнате снова появился пророк, только уже в своей обычной, дневной одежде, разве что не в капюшоне и без повязки. Сова тут же уселась на плечо своего законного владельца. Илай передал тут же вставшему с кровати Эзопу всё, что брал с собой, а потом достал ему и его одежду из своего шкафа. Прежде, чем покинуть комнату, бальзамировщик остановился напротив Кларка, постоял немного, рассматривая его фигуру, а затем пригладил его слегка мокрые, растрёпанные волосы. "Ходишь, как чукча" - каждый раз аргументировал он эти свои действия. А темноволосому это, кажется, только нравилось, потому что каждый раз за такие действия он награждал сожителя лёгким, быстрым и невесомым поцелуем. Шёл до общей душевой Карл всегда быстро. Он не любил, когда его видели по утрам, хотя на случай неожиданного столкновения с кем-то из, так скажем, коллег, всегда были готовы отговорки. Почему выходил из комнаты пророка? Просто одолжил ему полотенце, пришёл забрать. Почему в его футболке? Да так, самому спать не в чем, вот и одолжил ненадолго у друга. Но, к счастью, сегодня ему никто не встретился, да и после Илая душ, видимо, ещё никто не успел занять. С утренними процедурами он расправился быстро. Одеваясь, ненадолго остановился у зеркала, окинув себя оценивающим взглядом. Скулы торчали, но зато под глазами не было чёрных кругов, ранее являющихся неотъемлемой частью его образа. Услышав стук в дверь и недовольный голос Нортона, спрашивающего, как долго ещё можно сидеть в общей ванной, он судорожно накинул и стал застёгивать рубашку, скрывшую под собой багровое пятнышко засоса на ключице. Облачившись в свой обычный костюм, он покинул комнату, отдавая её во власть старателя, а сам вернулся в спальню пророка. Стоило войти, как его тут же усадили на стул, выдвигаемый в центр комнаты каждое утро. Он не сопротивляется, потому что хорошо знает, что будет дальше. Через пару мгновений его волос нежно касается расчёска. Пророк каждое утро расчёсывал его и завязывал давным-давно отросшие волосы в хвост. В нормальный хвост, а не в ту пародию на него, которую раньше каждое утро завязывал себе сам гробовщик. Ему нравится, когда Илай прикасается к его волосам. Никому другому он бы не позволил это сделать, но прикосновения человека, с которым он делил комнату, успокаивали его и давали какое-то чувство защищённости и уверенность, приходящую с ним. Когда Кларк заканчил с этой работой, серовласый поднялся со стула и помог ему одеть на глаза повязку. Вышли они тоже в разное время. Сначала пророк, а затем - его сожитель, через пять-семь минут. Карл спустился вниз, в общую столовую, и, как обычно, сел рядом с возлюбленным. Да, он мог с полной уверенностью назвать Илая своим возлюбленным. И пока остальные не видят, они могут взяться за руки под столом.Никто из обитателей поместья не знает об их маленькой тайне. О том, что Илай делает утро Эзопа самым добрым, а Карл заставляет Кларка просыпаться.