Возможно я самый грешный на земле

Как обманчиво время. То оно ползёт, словно раненная черепаха по песчаному берегу, а в следующую же секунду превращается в гордого сапсана, что проносится с ошеломляющей скоростью возле, унося на своих крыльях всю твою жизнь. И в такие моменты ты начинаешь задумываться. А если в той жизни толк? Есть ли смысл? Что вообще ты сделал за годы своего существования? С такими мыслями я гуляю по Зимнему дворцу, переходя из комнаты в комнату. Ветер безжалостно бьётся в оконную гладь, так и норовя разрушить все тепло и уют в моих покоях. Хах. И что же я сделал в своей жизни? Построил академии? Достал из болота загнанную отцом землю?Промышленность? Литература? Армия? Нет. Все не то. Санкт-Петербург? Выглядываю в окно, оглядывая свое творение, которое белым покрывалом укутал снег, будто пытаясь спрятать от диких ветров Финского залива. То же не то... Город Святого Петра. Рано или поздно, он исчезнет подобно Помпее. Разрушатся эти барельефы, лепнина попадает со стен, мостовые уйдут под воду. И получится, что я ничего так то и не создал. Пшик, и все. И ничего не останется. Печально. Хотя, быть может, это все меланхолия? Старческая ворчливость? Подойдя к окну, выглядываю на улицу и вижу его. Так похожего на меня в молодости. Азартной бунтарь, неслух, каких поискать надо, вечно на своём уме. Ох, сын, у тебя вышел просто чудесный ребенок. Не успеваю поймать лёгкую нежную ухмылку, что коварно скользнула по моим губам, выдавая все эмоции. Я видел каждый твой шаг, Россия. Слышал твои первые слова. Я учил тебя читать и писать, пока твой отец был занят государственными делами. Я ведь должен испытывать к тебе теплые и нежные чувства? Но разве от них должен быть такой пожар в груди? Разве подобное испытывают не при волнениях душевных в юношескую пору амуров? Ты поднимаешь на меня глаза и улыбаешься, размахивая рукой. Я отхожу от окна, чудом сохраняя спокойное лицо, а после хватаюсь за аксельбант на своём мундире, делая судорожный вздох и упираясь ладонью в стену. Снова. Снова это пламя разгорается внутри. И с каждым днем его все сложнее и сложнее сдерживать. Если бы ты знал, мой дорогой Россия, как я боюсь в один день не удержать этот пожар внутри. Оправив волосы назад, ухожу в свой кабинет. Пусть Союз сейчас и стоит у руля, двигая государство в лишь ему одному известном направлении, у меня также есть обязанности административного характера, не все же мне нянькой быть. Скоро Новый Год, а значит надо поставить елку, украсить дворец, приготовить все для бала, увеселительная программа для жителей Питера, и все это надо вместить в жестко ограниченный бюджет. Боже, Союз такой рачительный, что касается денег. Все на сельское хозяйство и тяжелую промышленность, никакой роскоши и изысков. Это так вымораживает, Боже. Да еще и надо какие-то утренники провести в больницах и детских домах. Перебирая кипу бумаг, понимаю, что день будет потрачен впустую, да и ночь возможно тоже. Терпеть не могу бюрократию. - Маша...Мария! - зову служанку, ибо обещал сводить Россию на зимнюю охоту, но снова не выйдет. Опять он закатит истерику, придется читать сказки, и не факт, что это закончится одним десятком, как в прошлый раз. Теперь то я понимаю, почему сын с такой широкой улыбкой уезжал тогда. Сбагрил мне самого бесноватого и смылся, от жешь... Потираю переносицу двумя пальцами, прикрыв глаза, а после усмехаюсь... Весь в меня! - Вы звали, Российская Империя? - служанка осторожно входит в мой кабинет, предварительно постучавшись дважды, заставляя мое лицо мгновенно принять серьезный вид. И когда это я научился так быстро скрывать все чувства под маской? - Маша, будь добра, скажи России, что я занят и что запланированная поездка откладывается. Та покорно кивает и выходит из комнаты. Переведя взгляд на часы, я примерно прикидываю время. Итак, у меня есть около 20 минут, пока Мария оденется, отвлечет внука от игры и сообщит тому новость, а дальше будет канонада. Что ж, приступим. Обмакнув перо в чернила, начинаю быстро выводить буквы на дешевой бумаге, отчего мой каллиграфический почерк немного соскальзывает. Твоя бережливость сведет меня в могилу, сын! Три ведомости и два указа, столько я успеваю разобрать и подписать документов перед тем, как дверь в мой кабинет с грохотом распахивается. Слышны крики прислуги, просьбы не отвлекать меня от работы, но когда это его останавливало? Нарочно медленно, дабы подразнить этого маленького наглеца, поднимаю глаза и спокойно, слегка приподняв бровь, изображая самое настоящее недоумение, смотрю на его запыхавшееся, раскрасневшееся от бега и злости личико. Еле сдерживаю смешок, так и рвущийся наружу. Полушубок весь измят и перекошен на одну сторону, шапка почти сползла с головы, а к потному лбу прилипли кучерявые красные волосы. Резкое движение маленьких ладошек, и вот мы с тобой заперты один на один в тесной комнате. Жар вновь стал тревожить мою грудную клетку. Сделав пару глубоких вдохов и набрав побольше воздуха в легкие, ты выкрикиваешь. - Ты же обещал?! Чертов старик! Ты до весны меня так завтраками кормить будешь?! - Россия, я занят.- пытаюсь приструнить его суровым взглядом, но ничего не выходит, как и всегда. Он так мило сжимает зубки от злости и дует щеки, в такие моменты он до ужаса напоминает мне чайник, разогретый до красна на огне, по неосторожности растяпы хозяйки. - Ты мне клялся! Божился, блин! И что я слышу?! Кхм кхм, господин Ри просил передать, что не сможет с вами сегодня поехать. - копируешь ты голос Марии, милая хлопая своими длинными ресницами, приложив руки к щекам. Знал бы ты, как это меня очаровывает, Россия. - Надоело! На. До. Е. Ло! Такое чувство, что все эти бумажки тебе дороже внука! - маленький провокатор и шантажист, ни стыда ни совести. - Россия, это обязанности взрослых. Скоро Новый год, а за ним Рождество. Все надо подготовить к предстоящим праздникам. - я уже перед тобой оправдываюсь. И когда ты успел так глубоко залезть мне в душу, а? - У тебя если не корь, так краснуха! - ты подбегаешь к моему рабочему столу и с грохотом сбрасываешь с него все, до чего могут дотянуться твои миниатюрные ручки. Если б тебе было лет 18, то клянусь, я бы уже не сдержался. Ты бы вымаливал прощение прямо на этом столе, задыхаясь от стонов, которые я бы с особым садистским удовольствием выбивал бы из твоей груди. Ну а пока: - Россия! Это что такое?! Ты ведешь себя, будто животное. Не стыдно тебе? - сурово сдвигаю брови к переносице, понижая голос в тональности, давая понять, что кое-кто уже пересек допустимую черту. Но не тут то было. - А тебе не стыдно?! Обещаешь и не выполняешь! Ты! Да знаешь, кто ты! - у тебя уже от злости не хватает воздуха, ты начинаешь запинаться, пытаешься судорожно придумать оскорбление. Ах, мой милый Россия. Ладно, я сдамся тебе, но только потому, что ты еще дите. Жду не дождусь твоего четырнадцатилетия, вот тогда то я тебе и припомню тебе все мои вымотанные нервы и бессонные ночи, но даже тогда мне надо будет держать свой пожар под замком. Я боюсь, Россия. Боюсь, что пламя, что полыхает внутри меня, сожжет до тла твое тело и душу. - Стыдно, но Россия, ты понима... - Не хочу ничего понимать! Неа! Нет уж! - ты хватаешь меня за края мундира, подбежав к креслу и недовольно трясешь, но и дело заглядывая в мой единственный нормально видящий глаз, своими маленькими очами, которые сейчас мне напоминали бусинки глаз куницы, у которой отобрали пойманного птенца. - Россия, ты мне мундир порвешь. - мягко приглаживаю твои волосы, снимая с головы шапку и укладывая ее в раскрытый ящик. - Ты лжец, так и напиши у себя над кабинетом.- уже тихо бурчишь ты, мой маленький ангел, обиженно складывая руки крестом на груди и дуя губки. Тяжелый вздох не принес мне желаемого облегчения, так что может мои маски были весьма кстати? Стянув с тебя полушубок, усаживаю к себе на колени и осторожно приобнимаю за талию. - Ты весь потный. Так и заболеть не далеко. - Вот заболею и умру, а во всем будешь ты виноват, гадкий врун! - шикаешь ты недовольно, но все равно прижимаешься к моей груди и прикрываешь глаза. - С тебя сегодня 10 сказок. - Хорошо хорошо. - отвечаю я, облегченно закрывая глаза и обнимая тебя за талию. И снова это чувство. Господи, дай мне сил пройти через это. С особым трепетом касаюсь губами твоего виска, убедившись, что ты немного задремал и тихо шепчу на французском " Je t`aime". Однажды, когда я наберусь смелости, то немного припущу свою маску и дам тебе лицезреть тот пожар, что горит во мне, а пока мирно спи на моих сильных руках, зная, что тебя никто не обидит и не тронет здесь. О боже, наверное, я все же самый грешный на земле, и мне явно место в аду, но за него я сам войду в пасть Гиены Огненной. Улыбнувшись своим мыслям, я достаю из ящика сборник сказок, открываю на заложенной странице и начинаю читать, попутно раздумывая, когда же все-таки выкроить время для зимней охоты, ибо поработать мне сегодня точно не удастся.