Разрешение

Коннор часто и мелко дышит в ожидании следующего удара. Его бёдра дрожат, слух чутко ловит свист ремня, разрезающего воздух. Задница, приподнятая над кроватью, горит алыми полосами. Он уверен, что нащупал бы там рубцы, если бы осмелился пошевелить руками. От этой мысли ему делается совсем хорошо — и Хэнк видит это. Он усмехается. — Посмотри на себя. Бесстыдник. Лицо Коннора ещё краснее, чем его зад, и он уже не готов принять очередной удар. Он резко вдыхает, когда ремень Хэнка оставляет новую полосу поверх предыдущих. У Коннора колет в уголках глаз от подступающих слёз — он так возбуждён, что не может больше ни о чём думать. От нервной одышки сжимает в груди, и он сильно вздрагивает, когда Хэнк протаскивает широкую полоску кожи по его пылающим ягодицам. Он не может сдержать всхлипа, когда её кончик попадает прямо по раскрытому анусу, всё ещё скользкому после его развлечений. — Что я тебе говорил? — голос Хэнка обманчиво ровный, ремень слегка хлопает по ещё не тронутой внутренней стороне бедра Коннора, отчего с его губ слетает тихий стон. — Не трогать, — шепчет Коннор с закрытыми глазами. Он был пойман с поличным с двумя пальцами внутри. Хэнк цокает языком и снова спрашивает: — И чем же ты занимался, когда я пришёл с работы раньше, чем обычно? Коннор морщится, не желая произносить это вслух. — Я... я не послушался тебя, — он задерживает дыхание в ожидании реакции. Он приоткрывает один глаз и видит, как Хэнк задумчиво постукивает пальцем по щеке. — Цвет? — спрашивает он. Сердце Коннора почти выскакивает из груди, когда он отвечает: — Зелёный. Замах, щелчок — быстрее, чем ожидалось. Коннор вскрикивает, когда ремень опускается на мясистую часть ягодицы чуть выше бедра. Его член опасно твердеет. Это его чувствительное место, и Хэнк это знает. — Даже не думай, — рычит Хэнк, и Коннор плотно сдвигает ноги, умоляя своё тело не кончать раньше времени. Хэнк не разрешал ему это делать, но это преступление незначительное по сравнению с тем, если бы он всё-таки кончил самовольно. Хэнк даёт ему небольшую передышку, чтобы успокоиться. После долгой мучительной минуты ожидания он грохочет: — Вернись в позу. Коннор снова вытягивает дрожащие руки вдоль матраса, высоко подняв задницу. Хэнк встаёт над ним. — Четыре. Считай их. Коннор кивает. Он знал, что микронаказание обязательно последует за дополнительным нарушением правил. Эти удары мягкие по сравнению с основными, и Коннор считает их без труда. Его тело с облегчением обмякает, когда Хэнк пропускает ремень через петли на своей широкой талии и застёгивает. Но радоваться рано. Хэнк мелькает у него перед глазами, пока его губы не оказываются достаточно близко, и он жарко выдыхает на ухо Коннору: — Мы ещё не закончили, парень. Коннор всхлипывает, видя, как Хэнк открывает ящик прикроватной тумбочки. Он знает, что тот хранит там орудия как для удовольствия, так и для наказания. Паддл хлопает по матрасу с глухим звуком. Даже если бы он не был в нескольких дюймах от его носа, Коннор бы понял, что это. Лазерная гравировка по красному дереву «BRAT» в зеркальном направлении неумолимо смотрит на него. — С-сколько? — голос Коннора надламывается от этого вопроса, ему не сразу удаётся это произнести. Он слышит что-то глубоко зловещее в словах Хэнка: — Сколько ты считаешь, что заработал? Коннор с трудом сглатывает. Изображение этого слова, отпечатанного на его заднице и бёдрах, непроизвольно возникает перед глазами. Он издаёт жалобный стон, и ещё одна капля его возбуждения стекает на покрывало. Он так сильно хочет потрогать себя, хочет, чтобы Хэнк взял его член в свою ладонь, и... Хэнк недовольно прочищает горло, и Коннор выдыхает ответ: — Семь. Хэнк кивает, и лёгкая улыбка трогает уголки его рта и глаз. Она мелькает лишь на мгновение, но всё же Коннор внутренне приготавливается, настраиваясь на приятное число ударов. — Следи за ними, — шелестит Хэнк, удобнее перехватывая ручку паддла. Там, где звучала песня ремня, теперь свистит паддл. Он ложится на кожу обширнее, твёрже. Вместо того, чтобы липнуть к ней, он врезается в плоть всей своей формой. Ощущения слишком яркие, и всё внимание Коннора концентрируется только на них. — Один, — Коннор с трудом выдавливает из себя это слово, но его голос всё ещё спокоен. Когда четвёртый удар падает на его бедро ниже, чем ожидалось, он всхлипывает, называя число. Хэнк тихо спрашивает, приподняв паддлом подбородок Коннора: — Цвет? Коннор моргает, пытаясь сосредоточиться. Хэнк терпеливо ждёт. — Жёлтый, — произнося это, он опускает взгляд, но Хэнк заставляет его поднять глаза и встретиться с его холодными голубыми в ответ. — Почти, — говорит он, и Коннор кивает в подтверждение. И всё же он хочет, чтобы Хэнк потрогал его. Он знает, что тот не будет этого делать. Знает цену открытого неуважения: нежные ласки ещё придётся заслужить. Даже несмотря на то, что Хэнк разукрасил задницу Коннора разными штрихами красного, он всё ещё не дотронулся до него рукой. Пятый удар с силой приземляется на его правую ягодицу, сотрясая её. Шестой — прямо по самой верхней её части, и у Коннора едва не подгибаются ноги. В уголках глаз Коннора выступает маленькими пятнышками влага, когда лужицы с его капающего возбуждённого члена растекаются от десятицентовой монеты до размера четвертака, и это ужасно смущает. Тем не менее, сладкое томление ползёт вверх по его хребту. Вместе с последним ударом почти всегда следовало сокрушительное... — Бля... СЕМЬ! — Последний карающий шлепок приходится по обеим ягодицам, и Коннор с трудом остаётся стоять на коленях. Он хочет рухнуть бёдрами в матрас, в собственную лужу, толкнуться в неё — пока не кончит с криком. Всё, что ему нужно, — это разрешение Хэнка. Оно не появляется. — Убери это, — мягко говорит Хэнк, кладя паддл рядом с лицом Коннора. Получив позволение двигаться, Коннор осторожно приподнимается и проезжается истерзанной горящей плотью по напряжённым мышцам Хэнка. Клеймо на задней части бедра обещает, что сидеть следующим утром будет чертовски больно — и от этой мысли кровь снова пульсирует в его члене. Он наклоняется к тумбочке и слышит, как Хэнк издаёт низкий звериный звук, оценивая плоды своих усилий. Прежде чем Коннор заползает на колени к Хэнку, тот слегка разворачивает его. — Полюбуйся на себя. Коннор оборачивается через плечо, чтобы посмотреть в зеркало на двери. Ярко-алые пятна на коже сияют как маяк, притягивая взгляд. «BRAT» рельефно выделяется в нескольких местах, и он обхватывает свою ягодицу, чтобы коснуться пальцем одной из букв «B». Он вздрагивает, едва задев этот приподнятый кусок кожи. — Очаровательно, — говорит Хэнк так тихо, что Коннор едва может услышать. Он хочет растаять на груди у Хэнка, но не сопротивляется, когда тот отстраняет его. — Я сожалею, — бормочет Коннор, потупив взгляд. — Что-то непохоже, — фыркает Хэнк в ответ. Однако его тон звучит добродушно. Коннор берёт руку Хэнка и притягивает ближе к своему ноющему от желания члену. Хэнк отдёргивает её, когда понимает, чего тот добивается. — Нет. Коннор беззвучно открывает и закрывает рот, словно сом, обнаруживший, что его вытащили из его пруда. Хэнк вздыхает, крепко обхватывая его за тонкую талию. — С чего ты взял, что ты это заслужил? Волнение, усиленное желанием, охватывает Коннора, и он бесстыдно ёрзает на широком волосатом бедре Хэнка. — Хэнк, пожалуйста! — он чувствует, что его всё плотнее прижимают к матрацу. — Я не награждаю за дерзкое поведение, — тихо говорит Хэнк, наклоняясь ко лбу Коннора, прежде чем поцеловать в самый центр. На мгновение Коннор задумывается о борьбе с ним — настолько он взбудоражен пульсирующим желанием между ног. Хэнк притягивает его ближе, прижимает к себе, так, что член Коннора оказывается в ловушке между их телами. Его хватка непреодолима, и Коннор больше не может тереться об него. Его дыхание срывается, он сглатывает, и истерика клокочет у него в горле. Хэнк заставляет его расслабиться, проводя широкой ладонью вниз по спине. — Спокойно. Цвет? Коннор хочет заорать в шею Хэнка: «Красный!», — но сейчас на этом вопросе сосредотачивается всё его внимание. Хэнк заботится о нём — и это осознание позволяет ему немного успокоиться. Коннор знает, что может добиться своего, если солжёт, — но это будет грязной победой, менее сладкой. Он сглатывает, когда тихий настойчивый внутренний голос кричит ему о том, чтобы сказать: «Красный!». — Жёлтый. — Спасибо за честность, — бормочет Хэнк куда-то над ухом Коннора, и его окутывает чужой благодарностью до самых кончиков пальцев. Чтобы дойти до такого доверия, ему потребовалось время. В самом начале Коннор постоянно лгал, чтобы получить то, что хотел. Это едва не стоило ему отношений, настолько сильно завязанных на доверии. — Сколько ещё? — Коннор старается, чтобы его голос не был ноющим, но нужда проскальзывает в его словах. — До завтра, — с усилием говорит Хэнк, выпуская стройное тело Коннора из своих объятий и больше не беспокоясь, что тот незаслуженно вырвется из них. Он поднимается и берёт его за подбородок большим и указательным пальцами. — Если сможешь держать себя в руках. Вместо ответа Коннор приподнимается, чтобы влажно поцеловать Хэнка в губы. Пальцы Хэнка осторожно прослеживают линии тиснений на заднице Коннора, и он не может сдержать рычание, рвущееся из горла. — Поможешь мне с ужином? — Коннор кивает, озираясь в поисках своего нижнего белья. Но Хэнк подхватывает его и прячет под мышкой. — Надень фартук. Я хочу видеть свою работу. Коннор бормочет себе под нос бранные слова и выходит из комнаты с таким достоинством, какое только может позволить его нагота. Хэнк ухмыляется, уже грезя о том, как громко он заставит Коннора кричать, когда будет ласково трахать его следующим утром, доведя дело до конца.