Темный луч в сером тумане

      — Так, предлагаю врубить музыку. С ней веселее, настрой сразу нужный появляется, — Эррор достал из рюкзака синюю средних размеров колонку. — Подожди немного, она последнее время довольно долго соображает… — JBL? — поинтересовался Даст. — Какой ты догадливый, — закатил стальные глаза Ошибка, проводя пальцем по белым буквам. — Хорошо читаешь.       — Ты только слишком громко не делай, — пропустил колкость мимо ушей Пыль. — Не то спалят и на учет поставят. Или родителям позвонят, что едва ли лучше.       — Не позвонят. Всем на нас плевать. Так же, как и нам на всех, — парень сосредоточенно искал что-то в телефоне, черневшем из старого потрепанного чехла, который, судя по его плачевному состоянию, побывал в самых разнообразных местах. — Сейчас никто даже по сторонам не смотрит, а если вдруг и заметит глупую курящую малолетку, к примеру, или услышит подростковую ругань, просто пройдет мимо. Ну максимум буркнет вроде: «Какое поколение! А вот в мое время, в Советском Союзе…». Ты понял. И вообще, не знаю, как тебя, а меня такие мелочи ни капельки не волнуют. Я давно на крышах с колонкой сижу, и норма…       Фраза потонула во внезапном оглушительном крике визгливой электронной гитары. Мердер подскочил, а Эр, профессионально матерясь, торопливо тыкал в экран ледяными пальцами. Песня почти сразу выключилась, но на смену ей пришла другая, не менее агрессивная. Восьмикласснику показалось, что весь двор уже знает, где они тусуются, и скоро ворчливые старушки кинутся жаловаться всем и каждому на нарушающих спокойствие школьников… Пустову вскоре удалось убавить громкость, правда, парней перед этим чуть не хватил инфаркт.       — Так и было задумано, — нахально заявил черноволосый, устанавливая колонку на останках потухших лампочек и змеящихся проводов. — Быстрое погружение в мир металла и рока, возможность почувствовать себя на концерте Рамштайна…       — И остановка сердца в качестве подарка от компании «Юный суицидник», — мрачно закончил Пыльный и растянулся на большой коробке-ступеньке.       Он старался вслушаться в слова, еле различимые за шумом барабанов и звоном тарелок. Особой красоты звучания мальчик как-то не заметил. Набор орущих звуков и редкое звериное рычание певцов, больше он ничего не мог сказать. А Ошибке явно нравилось, он даже кивал в такт и покачивался из стороны в сторону. Пылев улыбнулся. Серые, будто шершавые и колючие, глаза были куда милее, когда по-кошачьи ласково щурились от любимых песен, чем когда пронзали собеседников грубой насмешкой.       — Как тебе? — живо поинтересовался Эр. — Скажи крутая?       — Крутая, но немного не мой стиль, — честно признался Даст.- У тебя есть что-нибудь менее… менее буйное?       — А как же! Есть, конечно. Может Skillet тебе больше понравится… Ты чего разлегся? Быстро вставай, мы сейчас же приступаем к тренировкам! Никакого расслабона, пока не закончим начатое!       Пылев послушно, но недовольно сорвался с пригретого местечка, буравя друга выжидательным взглядом. Наконец Эр принял боевую стойку в нескольких метрах от мальчика. Как раз началась вдохновляющая песня, идеально подходившая для поединка. Пыльный пристально, с легкой опаской проникал вглубь неестественно блестящих глаз Ошибки. Что-то было неправильно, почти страшно во всем его чересчур взбудораженном, нетерпеливом и воинственном облике. Пустов мгновенно почувствовал настороженность приятеля и мигом сообразил, чем она вызвана. Парень, сделав усилие, моргнул и каким-то непостижимым образом затушил нездоровый, сумасшедший огонек, тревожно мерцавший на дне зрачков. Это произошло за долю секунды, и Даст не понял даже, какие конкретно мысли его напугали до мурашек. Эррор как ни в чем ни бывало широко ухмылялся.       Внезапно он ринулся в атаку. Пыльный еле успел защититься. Со всех сторон посыпались точные, болезненные удары. Ни одного лишнего и бессмысленного. Эр не помышлял жалеть Мердера, не пытался бить слабее, и Пыль ощущал, как то на плече, то на груди расцветают обжигающие синяки. И все же Яблонев причинял куда больше боли, даже если лупил с той же силой, что и Пустов. Ведь Найтмер мастерски уничтожал слабого врага ехидными, задевающими за живое насмешками и злыми издевками, надолго остающимися в памяти. В основном из-за душевных ран тяжело жилось восьмикласснику. Но Глюк не опускался до обзывательств. Наоборот, хвалил (пусть и редко) и давал дельные советы в коротких перерывах между размахиванием кулаками:       — Никогда не отступай назад. Нельзя терять свою позицию, это только приближает поражение. Тебя могут без особого труда припереть к стенке. А если припрут к стенке — изобьют, ты и дернуться не сможешь, — десятиклассник снова занес руку, и каменные костяшки просвистели над самым ухом Пыли, которому едва-едва удалось нагнуться. — И не стоит выходить из прямого положения, — он с рысьей проворностью прыгнул за хрупкую спину Даста и сильно толкнул парнишку вперед. Пылев зашатался и отчаянно попробовал не упасть, но Эр, воспользовавшись любимым приемом, услужливо стукнул красными кроссовками по его левой голени. Мальчишка поморщился и тут же распластался на холодном грязном покрытии. — Ты становишься уязвимым, когда наклоняешься, так что старайся просто отскакивать подальше от противника. И да, я говорил, что ползать по полу будешь ты.       — Захлопнись, пожалуйста, и давай драться, — хрипло процедил восьмиклассник и рывком поднялся, кое-как отряхиваясь. Он стремглав кинулся на Пустова, думая о том, что музыка отлично создает реалистичную иллюзию его собственной непобедимости и храбрости.       — Ни-ка-ких порывов эмоций, — с сахарной опасной улыбкой ворковал Ошибка, легко заламывая вырывающемуся мальчишке тонкие руки за спину. — Лишь быстрый интуитивный расчет и осознанность действий. Смотри: часть твоих безумных выпадов тупо до меня не долетела, а силы ты потратил. Все равно что прийти в магаз за энергосами, а заплатить еще и за чипсы. Глупо, правда?       — Правда, — согласно кивнул Даст, и взъерошенный запыхавшийся Эррор его отпустил. — Уффф, как же жарко.       — Ты свою куртку видел? Она вообще предназначена для катания на лыжах в горах, а ты ее зачем-то осенью напялил. Не представляю, насколько ты взмок, если я запарился в легкой кофте.       Глюк отбежал чуть в сторону и скинул с плеч надоевшую черную плотную ткань, которая зловещим балахоном накрыла брошенный рюкзак. Пыльный последовал его примеру и поспешил избавиться от куртки. Необыкновенно свежий воздух свободно проникал под серую толстовку, приятно охлаждая разгоряченную кожу. Мальчишка перевел взгляд на Ошибку, который остался в одной футболке.       — Продолжаем? — осведомился парень. — Или отдохнешь?       — Не отдохну, — упрямо мотнул головой Мердер, хотя едва выровнял дыхание. — Давай продолжать.       — Как скажешь, — он сверкнул светлыми радужками из-под темных ресниц. — Постарайся продержаться дольше, а то мне неинтересно.       Мальчишки опять схлестнулись в схватке, напоминающей бешеный туземный танец. Они розовели от напряжения, пыхтели не хуже старых паровозов, получали друг от друга ощутимые удары, что стали еще болезненнее после того, как защита в виде куртки и кофты оказалась на полу, закашливались из-за осеннего холода, проникавшего в легкие, медленно превращали костяшки пальцев в сплошные алые пятна, но на вспотевших лицах играли азарт, пьяная веселость и рвение к победе. Правда, Пылев все никак не мог одержать верх. Он то и дело оказывался на земле, как ни пытался уложить Пустова. И только после сотого поражения капризная удача подарила ему улыбку: падая, мальчик сумел потянуть зазевавшегося Эррора за собой, и они оба рухнули вниз.       — Я тебе поддался, — пробурчал Ошибка под смеющийся и донельзя довольный взгляд Даста. — Но ты молодец. Кажется, тут не настолько безнадежный случай, насколько я думал.       — В каком это смысле безнадежный? — сердито переспросил Пыльный.       — Черт, колонка вырубилась, — не ответил Эр, озорно посматривая на восьмиклассника. — Опять придется несколько часов заряжать… Кстати, надо ее скорее убирать. Кажется, сейчас ливанет.       Пыль машинально запрокинул голову. Бледно-серые облака угрожающе потемнели, напитавшись тяжелой влагой, словно намоченная неосторожным ребенком сахарная вата. Постепенно усиливающийся ветер выдыхал противную сырость, что обычно предвещает затяжной дождь. По дорогам быстро сновали встревоженные прохожие, стремившиеся успеть прибежать в теплые квартиры до ливня. Были и те, у которых всегда имелся при себе зонтик. Они поглядывали на других с осознанием своего незначительного превосходства. Мальчик не мог этого видеть, но давно запомнил одну и ту же городскую картину со всеми ее незаметными фрагментами и деталями.       Глюк дернул синюю молнию и начал втискивать в открытый небольшой рюкзак объемную колонку. Переполнявшая весь карман еда здорово мешала, и парень, помяв три бутылки «Драйва» и сломав напополам плитку шоколада, ничего толком не добился.       — Предлагаю перекусить, — объявил он, поворачиваясь к Мердеру. — Не поверишь, но мы гуляем уже почти четыре часа.       — Серьезно? — удивился Даст. — У меня такое чувство, будто мы только-только вышли.       — И у меня тоже. Доставай пока еду. Мне как раз надо освободить место для колонки, не то она испортится и меня дома убьют без суда и следствия.       Они расположились прямо на полу: Пыль подстелил под себя бирюзовую куртку, а Эррор, не заморачиваясь и не думая о том, как будут выглядеть впоследствии его черные джинсы, плюхнулся на гладкое покрытие. Эр вытащил любимый горький шоколад, две жестяные черно-зеленые бутылки, свежий мягкий лаваш, от которого исходил самый домашний на свете запах хлеба, и чипсы в салатовой упаковке. Пылев внимательно разглядывал это цветастое богатство и медленно осознавал, что все-таки проголодался.       — Угощайся, — с набитым шоколадом ртом произнес Пустов. — Я один все равно не справлюсь, и вообще, я брал для нас обоих. Тебе, кстати, нравятся Pringles со сметаной и луком?       — Я их обожаю! — воодушевленно откликнулся Пыльный, и в него тут же прилетела увесистая картонная коробка.       — Тогда ешь! — вредно оскалился десятиклассник, стараясь сдержать смех — забавная мордашка была у мальчика.       — Мог бы передать, как человек, — без злости сказал Мердер, откручивая белую крышку и одновременно кидая в приятеля бутылки.       — Промазал, — ухмыльнулся Ошибка. — Будем учиться играть в баскетбол, меткость твоя тоже хромает.       — Я за, — спокойно заулыбался Даст.       Через некоторое время последняя капля бодрящей газировки была выпита, и наевшиеся ребята сидели с счастливыми лицами. Они неотрывно смотрели друг на друга, будто играющие в гляделки младшеклассники. Пыль снова понял, что безумно любит пронзающие дерзкие глаза Эррора. Ему доставляло эстетическое удовольствие искать в узорчатой серебряной радужке древнескандинавские руны, египетские иероглифы, инопланетные шифры и малейшие, но пестрые и яркие эмоции. Он и не подозревал, что Эр делает практически то же самое, смущенно сравнивая глубокие глаза друга с растопленной карамелью или древесной смолой.       Вдруг на веснушчатый нос Пылева что-то капнуло, выводя обоих из оцепенения. Вдалеке, за скучными двадцатиэтажками, глухо зарычал пробудившийся гром, и гордо заблестела его вечная спутница, красавица-молния. На непокрытые лохматые головы начали падать крупные бриллиантовые слезы, которых становилось все больше.       — Иди сюда, не то промокнешь, — почти заботливо проговорил Пустов, извлекая из рюкзака гигантский прозрачный дождевик, куда сильнее походивший на шатер.       Мердер робко присел справа от Ошибки. Парень расправил смятый дождевик, и они оказались под надежной защитой. Разве что ноги в кроссовках подвергались нападению плачущего дождя, но никого это не тревожило.       Рядом с Пустовым было очень тепло. Смуглое тело приятно согревало, даже не касаясь бледной кожи восьмиклассника. Словно костер, что полыхает ледяной ночью в тайге, рассекая мороз и убивая тревогу. Вода стучала о ткань и стекала вниз тонкими струйками. Где-то выла и пищала сирена. А Пыль ощущал невероятную сонливость и вялость, навеянную тусклыми тучами и монотонным убаюкивающим шумом.       — Эй, ты чего? — удивленно спросил Эррор, почувствовав взъерошенную голову на правом плече. Мальчик уснул, чуть посапывая и приоткрыв рот. Эр бережно положил Даста на свои колени и улыбнулся так, как Пыли не улыбался никогда.