Beneath the ground

Балкончик тонкого, как игла, железобетонного пентхауса, тихо застонал под сокрушительным порывом ветра и тоскливо замолк. Я поправила воротник пальто, подняв повыше и неловко спрятала волосы внутрь. Знак, недвусмысленно намекающий на то, что я тварь дрожащая и права не имею, обличительно глазел со стены напротив. Я дружелюбно кивнула ему в ответ и щелкнула зажигалкой, купленной на заправке на въезде в штат. Двадцать третьей по счету попыток бросить. После чего благостно оперлась локтями на металлические витые перильца, наблюдая за «балом вампиров» сквозь прозрачные клубы дыма. Пятьдесят семь высушенных рыл (я посчитала!), щелкающих жвалами из последних сил, плавали по залу в дурмане воспоминаний. Как трупоеды, они изредка сбредались к высоким округлым столикам с крохотными порциями аперитивов, вцепляясь слабыми пальцами-щупальцами в шпажки канапе. На длинных подвесах мерцал роскошный хрусталь, позвякивая прозрачными шариками на тонком сквозняке, разливая драгоценные отблески в золоченных зеркалах. Высокий, полнокровный мужчина с золотом на руках и вместо сердца, заканчивал речь на высокой овальной сцене, огражденной столпами безликих телохранителей: — …Завершая этот потрясающий вечер, уважаемые коллеги, я хотел бы произнести небезызвестную фразу не менее уважаемого писателя викторианской эпохи — Сэмюэля Батлера. «Бог не может изменить прошлое, но историки могут»! Раздались полные горделивого согласия аплодисменты. Летний ветер подхватил сухой хлопающий звук и небрежно выбросил его сквозь высокие распахнутые двери из бесцветного стекла. Прямо мне в лицо. Вечер ежегодного съезда исторического сообщества в Лос-Анджелесе. Я тут первый раз, так что пришлось подготовиться заранее и навести справки. Например, господин ведущий. Приятный, франтоватый тип шести футов роста, в изысканном белом костюме и c тонким седеющим подшерстком на вытянутой, как яйцо, голове. Владелец нескольких благотворительных фондов, которые дают ему право не выплачивать некоторые налоги и обладать белым билетом на собрания столпов высокого сообщества. А также, очень уважаемый представитель прибыльного бизнеса работорговли, насильник и эксплуататор детского труда. Вон тот хлыщ в серой тройке из безупречной шерсти, седой, глядящий на сцену внимательными ярко-голубыми глазами — господин Венцетти. Владелец частных библиотек в семи штатах, директор одного из лучших музеев древности и старый педофил. Мадам Орлин. Статная маленькая женщина с гордо посаженной головкой и великолепными белокурыми кудрями. Широко известная журналистка, публичная личность, писательница… А также, браконьерша, в качестве хобби занимающаяся тем, что многие люди называют живодерством. Как говаривала старушка Джейн, быть мне первоклассным журналистом, коли не прикопают за правду в придорожной канаве. Жаль, я ее не послушалась. Здесь были и те, кто имел мало отношения к настоящей грязи, но большая их часть отчаянно желала поскорее забраться в нее с головой и обмазаться посильнее. Видно, дерьмо привлекает не только мух, но и деньги. Что же здесь делаю я? Выплачиваю кармический долг, конечно же. Я хмыкнула. — Вы не очень заинтересованы в происходящем? Я подняла глаза… и еще немного. И еще. Он был достаточно высок и стоял слишком близко для незнакомого человека. Легкий флер таинственности, старомодно падающие на плечи волосы, учтивый взгляд из-под ничем не примечательной оправы прямоугольных очков. Он выступил сквозь напущенный мной дым, как древний демон из пентаграммы. Впору перекреститься, разорвать платье на груди и отдаться во власть пороков. — Беккет, — коротко улыбнулся мужчина, едва размыкая губы. — Просто Беккет? — не сдержавшись, удивилась я. Он в ответ лишь насмешливо кивнул. Я учтиво подала руку для равного рукопожатия, на секунду ощутив зубодробительный холод чужого прикосновения. Он заметил это и лишь извинительно улыбнулся. — Барбара, — сообщила я. — Я никогда не встречал вас на этих вечерах, Барбара. — А вы здесь частый гость? — Когда бываю в городе, — пожал плечами он. — Это карма. — Я усмехнулась в ответ на его приподнятые брови. — Моя коллега, которая нынешним месяцем украла мой труд, оставив меня с носом… Сломала ногу. Беккет приподнял брови чуть выше в вежливой улыбке, больше холодной, нежели заинтересованной. Я решила, что делать мне все равно нечего, а он — сам напросился. — О, обыденная история. Я писала заявление по собственному каких-то два дня назад, как из директората пришло немедленное пожелание представить меня под очи всевышних, — я презрительно скривилась, не намереваясь ни на толику секунды скрывать эмоции. — Малышка Джульет, обязанная пребывать на этом великосветском мероприятии, не могла оскорбить тонкую натуру присутствующих костылями… Простите, я не всегда выражаюсь так по-канцелярски. Я по-дурацки рассмеялась, и ответная улыбка тронула бледные губы Беккета. Едва-едва, но эта, как мне показалось, была настоящей в отличие от той гримасы, что я наблюдала за минуту до. — Что же дальше? — вкрадчиво, так, что побежали мурашки, подбодрил меня он. — Дальше?.. — Я растерялась, на мгновение потерявшись в странных глазах собеседника. Слишком темные, по-видимому из-за линз, они на секунду вспыхнули проблесками алого. — Дальше господин директор сообщил мне, что несмотря на мою ужасающую некомпетентность, я единственный сотрудник, ознакомленный с темой собрания сегодняшнего вечера, и заменить меня более некем. Более того, они не могут оскорбить этого… сира, — Беккет при этих словах забавно расширил глаза, — и вообще никого не прислать. Директор, конечно, добавил, что это мой огромный шанс… — И что же вы ему ответили? — А вы как думаете? — я усмехнулась. — Назвала его сучьим потрохом и пожелала утопиться в собственном дерьме в объятиях Джульет, — последнее слово, точнее, имя, я произнесла с драматическим придыханием. Брови Беккета на мгновение бесконтрольно взлетели вверх, после чего он натурально прыснул. — Ну да, — развеселилась я. — Оказалось, что Джульет также провела через меня какие-то дурацкие счета, за которые меня могли бы судить, ну и… Мы подписали бумаги, что, если я приду на этот вечер и буду хорошо себя вести, у нас не останется друг к другу взаимных претензий. Идиотская ситуация. — Вы занимательный человек, Барбара, — усмехнулся Беккет. — Слишком честный для того места, в котором находитесь. Я бы даже сказал, опасно честный. Я проигнорировала очевидные истины, что он изрекал, исподволь продолжая разглядывать не менее интересного господина. Он обладал дурной привычкой кривить край губы в снисходительной гримаске. Крайне редко отводил глаза при разговоре, предпочитая смотреть в упор, как на расстреле. Мастерски управлял голосом, играя тембром, словно пианист клавишами. Под полурасстегнутым плащом, сшитым на старый английский манер, виднелся несомненно охотничий костюм и, кажется, даже… шпага?.. — У всех нас свои пристрастия, — мягко молвил он, проследив мой взгляд и не делая попыток запахнуться. — Мое пристрастие — это свобода, — ввернула я раньше, чем подумала, значительно понизив свой IQ в глазах собеседника. — Стоит быть осторожной в своих желаниях. — Вы тоже собираетесь говорить цитатами, как господин Золотая Жаба? — Господин Золотая Жаба? — Беккет хмыкнул, улыбаясь теперь не только губами, но и темными глазами под прямоугольными стеклами очков. — Однако, вы не мелочитесь. А что если я — его ближайший друг? И передам ваши слова? Я пожала плечами. — Единственные друзья, что у него есть, хрустят в руках и заперты в железных сейфах. Они не способны улыбаться и ни за что не станут тратить время на разговоры с малоизвестной девушкой вдали от эпицентра «веселья». — Вечер должен закончиться через полчаса, и я предлагаю продолжить эту встречу, — вместо ответа сказал Беккет. Так же мягко и добродушно, словно добрый Санта, у которого под костюмом скрывается окровавленная пила. Я взглянула на него снизу-вверх, гадая о том, что на уме у странного джентльмена, похожего на представителя доисторической эпохи. То есть, это, конечно, до обидного очевидно, но… — Вы же не убьете меня и не изнасилуете? — на всякий случай уточнила я. Он медленно, доброжелательно покачал головой. — Только если вы сами не захотите. Я не вижу смысла в бессмысленной жестокости. Иными словами, с такой, как я, нечего взять, и резать меня нет резона. Мне подходит.        Кофейня, в которой мы спрятались от мира, располагалась неподалеку от здания бизнес-центра, на первом этаже. Над деревянными столиками у квадратных стеклянных окон висели круглые длинные лампы. Приглушенный свет золотом растекался по небольшому пятаку стола, выгодно скрывая лица собеседников в теплом сумраке. За окнами сновали разноцветные, блестящие от дождя машины и болезненным электрическим светом горели фонари. В полутьме Беккет казался почти обычным. Чуть более высоким, чем прочие. Чуть более красивым из-за благородного профиля. Чуть более опасным из-за странного одеяния. Чуть более выдержанным из-за неспешной манеры речи. Всего по чуть-чуть. — Вы тоже историк? — Историк, археолог, исследователь, — он развел руками. — Я пытаюсь вникнуть в суть жизни. — Найти ее смысл? — Вам кажется это неразумным? — он улыбнулся прохладно, но с толикой интереса. — Бессмысленным. Он рассмеялся низко, бархатисто и гулко. Обходительный, интеллигентный, доброжелательный и неторопливый, Беккет, пожалуй, явился ко мне из другого мира. Как историку, мне, безусловно, было интересно покопаться в такой примечательной древности, но как женщина, я чувствовала подвох. Нет ничего более дурного и опасного, нежели привлекательные умные мужчины, знающие себе цену. — Мы всегда что-нибудь придумываем, чтобы сделать вид, что мы живем, — согласился он, наконец. — О! Так вы тот Беккет? — я игриво подняла брови. — Сэмюэл Беккет? — Нет, я Катберт. А вы помните каждую цитату, когда-либо оставленную любым, кто был чуть более известен, чем кочерга для камина? — без злобы подколол меня он. — Кочерга для камина? Однако, вы недооцениваете мистера Сэмюэля. — Я пожала плечами: — Просто хорошая память. Скажите, Беккет, что вам до меня? Вы перезнакомились со всем высоким историческим обществом и решили спуститься пониже? — Вы так себя видите? — он усмехнулся. — Не отвечайте вопросом на вопрос. — Вы в чем-то подозреваете меня? — он невинно приподнял брови. Мне оставалось лишь вздохнуть. Я отпила глоток переслащенного, пряного кофе, наблюдая за Беккетом поверх ободка кружки. Он беззвучно посмеивался, глядя на меня все столь же доброжелательно, но теперь пристально. Алые искорки вспыхивали в темных глазах под линзами, похожие на крохотных кровожадных светляков. — Вы напоминаете мне одного… человека, — он улыбнулся чуть более открыто, обнажая край верхних передних зубов. — Повадками, взглядами… внешностью. Последним гораздо больше, чем первым, иначе я бы вас и не заметил. — Досадное откровение, — атмосфера вечера, еще не разрушенная до конца, но уже основательно подбитая, рухнула между нами полудохлой птицей. — Что же с ней стало? — Сгорела, — честно ответил Беккет. — Давно. — И вы решили утолить голод воспоминаний за мой счет? — Воспоминания — лишь крючок, на который я зацепился. Я прекрасно осознаю, что вы другой человек. Решать, как окончится этот вечер, только вам, — он благожелательно наклонил голову. — Я странник, путешествую по городам, общаюсь с занимательными людьми. Иногда с одними чуть дольше, чем с другими. Мои намерения — едва ли, тайна для вас.        Беккет остановился в просторных апартаментах в Вестсайде, неподалеку от Санта-Моники, чем вверг меня в полнейшее замешательство. В целом, человек, приглашенный на такое мероприятие, мог бы позволить себе район и получше. С другой стороны, я тоже живу не в Белом доме. Квартира выглядела совершенно чуждой нам обоим. Я заметила пару дорожных сумок в прихожей у шкафа и несколько книг, в беспорядке лежащих на столиках и диване. Здесь не было даже грязной посуды, пустых кружек на столах, крошек… Почти стерильное, пустое помещение, плотно зашторенное, наполненное лишь желтым электричеством. Сумрачный свет в ванной окрашивал кафель в светло-бежевые тона, а меня — в оттенок молодости. Я, конечно, еще не женщина постбальзаковского возраста, но и с шестнадцатилетней феей меня не спутаешь. Разве что, если мерить по интеллекту. Я встала под струи горячей воды, весьма неблагоразумно повернувшись спиной ко входу и двери, но вежливый стук о стенку душевой кабины не стал для меня неожиданностью. — Ты оставила дверь открытой, — с задумчивой улыбкой молвил Беккет, вежливо глядя мимо меня, когда я приоткрыла дверцу кабинки. — Я счел это за приглашение. Он ловко и легко перешел на «ты», и на одно лишь мгновение мне показалось, что меня чем-то опоили: столько безотчетного доверия я почувствовала к незнакомому человеку. В голове щелкнуло в обратную сторону, и внутренний голос крайне доброжелательно напомнил мне, где я нахожусь и что он обо мне думает. Не сказать, что случайные плотские утехи входят в число моих повседневных забот, но иногда, прежде чем сделать глупость, я говорю себе: «А почему бы и да». Обычно это служит началом хорошенькой истории. — Если ты не перестанешь разговаривать со мной в столь медлительно-доброжелательном тоне, я засну прямо здесь, — сообщила я Беккету. Он усмехнулся. Легко вошел внутрь, плавно развернув меня к себе спиной. Первые несколько мгновений я чувствовала лишь ледяной озноб его кожи, словно я легла в еще не согревшуюся ванную, но горячая вода сделала свое дело. Беккет становился теплее с каждой секундой, впитывая, не иначе, как мои жизненные соки. Действительно высокий, почти на голову выше меня, он склонился вниз, уткнув губы в мои волосы, медленно втягивая еще не развеявшийся, слабый аромат духов. Я почти никогда не пользуюсь ими, но тут черт меня дернул вытащить забытый богами флакончик с нижней полки шкафа. Я закрыла глаза, посылая к черту все доводы разума, а также истошно вибрирующий на раковине мобильник. Наверное, звонит чертов директор или… Руки Беккета легко, почти невесомо прошлись по груди, обхватывая мои бедра, переместились на живот и спустились ниже. Ему, наверное, пришлось здорово наклониться, чтобы добраться губами до моего плеча. Необычайно обходительно он вел губами дорожку вдоль моей шеи, едва задержавшись на яремной венке. Я почувствовала слабо ощутимый укол, но не придала этому значения. Внутренний голос в ответ лишь драматически взвыл. Мне чертовски надоела эта медлительная игра в джентльмена и девственницу, так что я попыталась решительно развернуться, намереваясь взять дело и чужие части тела в свои руки, но это оказалось чертовски сложно. — Ну, раз ты хочешь так, — тихо молвил Беккет мне прямо в ухо, обдав тяжелым холодным дыханием. Через мгновение он вжал меня в стену, так, что я едва успела выставить перед собой руки, упершись в мокрый кафель. Потянул за бедра на себя, вынудив изогнуться и медленно наклонился следом. Укол в области шеи стал более реальным, прошив тело острым болезненным разрядом. Я расширила глаза от удивления и испуга, один раз неуверенно дернулась в сильных руках, кристально ясно понимая, что уже не вырвусь, и… потерялась.