Beneath the ground

— Мое пристрастие — это свобода. — Стоит быть осторожной в своих желаниях. Я вспомнила дурацкий разговор на балконе и сплюнула себе под ноги. Одна драматичная фраза, брошенная пылью в глаза, и вселенная уже задорно щелкает пальчиками, отправляя тебя в безбрежный полет с подожженной задницей навстречу мечте. Чуть позже в тот достопамятный день, очнувшись в комнате отеля, снятой фирмой на время командировки, меня застал врасплох звонок господина Джерома. Ощущение было такое, будто меня раскатало асфальтоукладчиком, утрамбовав сверху парой тонн грузовиков с щебнем. Я с трудом вспомнила свое имя, город нахождения и предыдущий вечер. Странным образом он обрывался на безымянном балконе в сигаретном дыму. Все то время, что я жевала собственные мысли в попытках разложить этот паззл, Джером имел мне мозги. По его словам, некий мужчина, присутствовавший на вечере исторического центра оставил мне свои наилучшие рекомендации. Якобы, я помогла ему совершить равноценный выгодный обмен… Он же выплатил компенсацию за мои труды на адрес фирмы. Настолько значительную, что господин Джером нашел в себе мужество набрать мой номер первым и начать с вежливого: «Доброе утро, Барбара». «Почему не мне?» — хотела спросить я, но решила, что обнаружить на тумбочке пачку денег, ничего не помня о произошедшей ночи, было бы хреновой идеей. Джером чрезвычайно гордился моей открывшейся миру выгодой, и выходка Джульет и ее слова совершенно неожиданным образом перестали его волновать. Он предложил мне дальнейшее сотрудничество и хорошую сделку. Я назвала его гнилым отростком птеродактиля и бросила трубку. Джерому не пришлось меня увольнять, потому что через два дня, согласно официальным некрологам, я была безнадежно мертва. И вот теперь я здесь. Тео, тот самый хиппующий панк, который пару лет мотался по ночлежкам и квартирам старых друзей, оплатил мне перелет, такси, номер в небоскребе повыше других небоскребов, и дал с собой пачку зеленых. Я была заряжена по всем фронтам. Стоя перед зеркалом в драной куртке и истертых джинсах, я пялилась на собственное отражение, категорически решив откромсать к чертовой матери остаток волос. Вы удивитесь тому, как чертовски сильно они мешают пить чужую кровь, лезут в зубы и нос. Еще нужно сменить внешний вид, озадачиться духами, бижутерией и прочими фетишами, на которые дрочит светское общество. Поздним вечером аукцион, проводившийся в бесконечном высоком, похожим на пузатый аквариум, стеклянном здании, распахнул перед мной двери по именному приглашению. Барбара Блэйк. Личный секретарь генерального директора. Reinolds and Buddies LTD Ахренеть, какой подъем по карьерной лестнице. Строгий брючный костюм теплого бежевого цвета, едва-едва оттеняющий благородную бледность и погасшую радужку, кремовые лоран на опасно изогнутой шпильке, легкий флер белой платины на кистях рук и коротко остриженные вороные волосы. Я была прекрасна, как греческая мормоликая, распахнувшая двери храма перед околдованными смертными. Хоть бы не навернуться пресветлым ликом в мраморный пол. Аминь. Рассеянный закарнизный свет, льющийся золотистыми потоками с потолков, наполнял воистину необъятное помещение. Нежно-розовые кресла, кричащие пятна ярких дизайнерских ковров, длинные свесы светильников и точечные лампы, бившие по обостренному вампирической сущностью зрению. А еще мрамор, парча, позолота, картины и фрески в высоких рамах и конечно же серые тени безликих охранников, как атланты, подпирающие каждый косяк. Первое очарование рассеялось легкой дымкой, стоило лишь вглядеться в лица окружающих меня фанфаронов и коломбин с фарфоровыми личиками. Сплошная липа. Я открыла имейл от Тео, присланный еще вчера вечером: «Слушай вводную, личный секретарь генерального. Нас интересует пятый на очереди экспонат. Это какая-то малопонятная мне хрень, целый комплект, можно сказать. Мои источники доложили, что в ценном сундучке были: золотой браслет, статуэтка шестирукой женщины, пара монет и еще какая-то лабуда. Несложно догадаться, что мы имеем дело с индийской мифологией. Я бы ограничился только ей, но ничуть не удивлюсь, если в дело вступят дайтьи. Помнишь книжки, барби? Индийские последователи Сета, верховные в их системе каст, стоят надо всеми вампирами, живут в храмах и называют себя жрецами. Я понятия не имею, где здесь правда, но после встречи с Квей-Джин я бы поостерегся их. Сама понимаешь, азиаты. Короче, твое дело простое. Разузнай, что именно хранится в той шкатулочке. Если сможешь добыть фотки, я одарю тебя… Черт знает, я и так тебе уже все дал. Короче, просто раздобудь мне инфу и не лезь в пекло. Если увидишь странных смуглых парней с черными волосами и фиговой аурой — тикай. Я все сказал». Я спрятала телефон, медленно оглядывая залу. Смуглых парней здесь не было, да и аукцион еще не начался. Самое время поболтать с кем-нибудь важным. Самое приятное в вампирьем существовании, что ты как будто уже сохранился и теперь можешь сотворить любую глупость, а потом просто отмотать стрелки часов назад. — Барбара! Я оглянулась, превращаясь в сжатую пружину, прищурилась. Старушка Джейн, вот так встреча! Очаровательная древняя реликвия сороковых годов, специализирующаяся на славянской истории. Количество статей и исследований, что за ней числились, сделало бы честь самому Беккету. Дочь британского иммигранта, бежавшего во время войны, и американской танцовщицы кабаре. Ее нынешний дом находился неподалеку от моста Фремонт, на втором этаже которого Джейн обустроила комнату для своего огромного мэйнкуна с непроизносимым именем Арысь. На этом сухие факты интригующе обрывались, оставляя простор воображению. — Мисс Честер, — я вяло улыбнулась. Ее спутник, которого я не единожды встречала на конференциях, недоуменно нахмурил лоб. — Барбара, я полагал, что вы… — он стремился подобрать слова так, чтобы не задеть мою девичью натуру, но одновременно с тем жаждал подробностей. Кажется, его звали Билл. Или Джон. Или Дик. Черт знает, лично я называла его Чепчик за то, что он вечно таскался за старушкой Джейн на всех выставках и конференциях, а под конец неизменно подавал ей шляпу. Мы шутили, что исключительно для этого он и был поднят из саркофага, на изучение которого был назначен несколько лет назад. Я легко рассмеялась, небрежно махнув ручкой с золотой вязью кольца под его носом. Никакого хвастовства, просто я предпочитала, чтобы он смотрел на мои украшения, а не на бледную, как у… вампира, кожу. — Я наслышана о слухах, ходивших в прессе. К счастью, та авария оказалась не настолько смертельной, и я смогла вернуться в этот бренный мир уже совсем скоро. — Вот как? — улыбнулась Джейн, дружелюбной сеточкой собирая у глаз мягкие морщины. — И вновь на коне? Боже, милая, — она потянулась ко мне в привычном жесте, стремясь взять мои руки в лодочку сухих ладоней, но я доброжелательно спрятала ледяные пальцы, вцепившись в клатч. — Вы очень похорошели! Вся та история с Джеромом… — …послужила причиной моей смены работы, — вежливо подытожила я. — Он потерял настоящее сокровище, — кивнула мне Джейн под нахмуренный, вцепившийся в меня голодный взгляд Чепчика. — Я пыталась отговорить его от необдуманных действий, но, боюсь, Джером бывает излишне категоричен. Особенно, когда его называют отростком птеродактиля, ага. — Кстати говоря, дорогая. Господин… господин Беккет, — почтительно дрогнув губой, молвила Джейн, оборачиваясь к собеседнику. — Полагаю, вы уже знакомы с мисс Блэйк, раз рекомендовали ее Джерому… Я по привычке подняла глаза повыше, чтобы сразу найти взглядом знакомое, снисходительно-расслабленное лицо. Помню, как Тео впервые обмолвился о Беккете, ведая мне свою занимательную историю и как я узнала его по описанию… Милая Джейн оказала мне бесценную услугу. Теперь я могла не искать предлогов подобраться к Беккету и выманить из него информацию. Правда, если буду натыкаться на него на каждом втором повороте, он решит, что я преследую его, как напившийся крови упырь. — Блэйк… — усмехнувшись, протянул Беккет, склоняя голову. Черные линзы были при нем, так же, как и его таранное очарование, сбивающее с ног. — Да, мисс Честер, мы знакомы. — Очень славная девушка. Жаль, ваш патронаж не сумел убедить Джерома вернуть Джейн в строй. О, он сумел. — Нет нужды переживать о былом, мисс Честер. Приятное знакомство с господином Беккетом — само по себе дар божий, — елейно протянула я. — Рада это слышать, девочка моя. Кстати говоря… «Кстати говоря» затянулось на без малого двадцать минут, в конце которых я практически зевала, бросая на Беккета умоляющие взгляды выпутать меня из этой беседы. Он, будучи джентльменом, до моих молитв снизошел, но не сразу. — Итак, — избавившись от лишних ушей, сказал Беккет, уводя меня в укромный уголок. Его рука невзначай взяла меня под локоть и тут же вежливо отпустила. — Мистер Рейнольдс нанял себе личного историка? И им оказался не я? Как прискорбно. На нас бросали заинтересованные взгляды, видно, находя Беккета самым интересным экспонатом на грядущем аукционе, а меня — безымянной приставалой. Это мне, безусловно, льстило, но потрясающая память Беккета на лица случайных, обескровленных им жертв, настораживала. — Не обижайтесь, Беккет, — вздохнула я, машинально прокручивая браслет на запястье. — Но вы не имеете привычки хранить ярко выраженную лояльность кому-либо из правящих династий. — Я храню ее себе, — с вежливой улыбкой согласился он. — Позвольте узнать, Барбара, как случились эти занимательные изменения в вашей жизни? Некоторое время назад, если припомнить, вы находились по другую сторону баррикад. — Вы о том времени, когда воспользовались моей кровью? — невинно уточнила я. — Да, обстоятельства изменились. Беккет лишь кивнул в ответ, не меняя выражения лица. Подкалывать это древнее чудовище — все равно, что пытаться воткнуть булавку в мраморное изваяние. Я вздохнула, напуская на лицо оттенок скупой серьезности. — Скажите, Беккет, этот… назовем это артефактом, и вправду так хорош? — Слухи… Так приятно, что они сокращают нам время, требуемое для объяснений, не так ли? Что же, это, скорее, комплект артефактов, собранных воедино чьей-то талантливой рукой. Безусловно, каждый из них ценен по-своему, но причина их включения в единый комплект остается загадкой и для меня. Вы просите моей профессиональной оценки? — У меня нет столько денег. Я лишь пытаюсь понять, убьете ли вы меня за него или нет. Мне рассказывали, что однажды, лишившись некой ценной вещицы, вы в отместку обратили того, кто жестоко над вами подшутил. Кажется, это была некая охотница на вампиров по имени Мари. Надо думать, Тео посылал меня не за светскими беседами, но как тут удержаться?.. Беккет рассмеялся легко и почти беспечно. — Ваша осведомленность греет мне душу. Вы знаете, в тот раз я действительно… не сдержался. Что до вашего вопроса, то я не стану убивать вас, Барбара, даже если вы встанете на моем пути. — Милосердие? — Здравый смысл. Вы ничего не можете мне сделать. А я не имею привычки топить новорожденных котят. Через некоторое, болезненно короткое для моего самолюбие время, Беккета перехватили две возрастные дамы, переливающиеся драгоценным блеском, как новогодние елки. Их колкие глаза вонзились в историка по самые лопатки, и я совершенно потеряла господина волка в чужих коготках. Несколько бессвязных разговоров, в ходе которых я мило раздавала новым слушателям свои визитки, а те вежливо кивали головой, по ходу дела изучая в инстаграмме профиль фирмы Тео, заняли меня на какое-то время. Новая политика компании. Если хочешь идти в ногу со временем — будь во всех соцсетях. Аукцион начался лишь часом позже, в течение которого я обнаружила, что местный алкоголь содержит значительную дозу спирта, с которым мир становится ярче, а люди — лучше. Один раз я столкнулась с Чепчиком в учтивой битве за высокий коктейльный бокал с мартини, другой — с неприятным молодым человеком с ужасающе розовыми губами. За несколько секунд до последнего удара импровизированного гонга я опустилась в резное антикварное кресло в одном из последних рядов, вызвав раздражительное фырканье напомаженного господина за своей спиной. Первый экспонат, выставленный на торги, напоминал собой жирного головастика с тремя волнистыми членами, которого вылепили из грубого камня. Он довольно быстро отошел миловидной старушке в белых перчатках за смешные двести пятьдесят тысяч долларов. Что она собирается с ним делать, я представлять не хотела, но, с другой стороны, — дело-то житейское. В конце концов, будь у меня такие деньги, я бы тоже не смущалась собственных капризов. Украдкой глянув на Беккета, что сидел во втором ряду, не подавая никаких признаков заинтересованности, я только вздохнула. Значит, эта вещица действительно ничего не стоит. Либо же он раскроит очаровательной женщине череп немного позже и отберет искомое. Следующие два лота оказались картинами, столь безвкусными и абстрактными, что, без сомнения, обе должны были стать добычей какого-нибудь уважающего себя бизнесмена с кучей таких же друзей. Торг за них продлился, ни много ни мало, минут десять, по окончании которых один дородный господин пыхтел и недвусмысленно водил рукой по горлу, глядя на тощего оппонента. К слову, оба удалились с аукциона немногим позже, чем через три минуты, и я видела жажду крови в глазах обоих. Четвертый лот заставил зал восхищенно выдохнуть. Беккет, чьих глаз я не видела, не подавал особых признаков жизни, но его пальцы едва заметно вздрогнули на колене, и он тут же подавил этот порыв. На скульптуру, что вынесли на постаменте и установили по центру залы, словно по приказу, устремились десятки взглядов. Пронесся стремительно набирающий обороты шепот, послышался шелест вынимаемых из карманов мобильников и камер, а также чековых книжек. Я залюбовалась каменным творением всего на мгновение, как услышала решительное: «Продано!». В тот момент, когда показался высокий мужчина в черном сюртуке и с подносом в руках, на котором стояла причудливая резная шкатулка, Беккет перестал напоминать незыблемую глыбу. И он был не единственным. По левую руку от меня заметно напрягся жилистый молодой человек, носивший широкополую шляпу и не потрудившийся снять ее даже в здании. Одинокая дама позади Беккета чуть выше приподняла острый носик, поглаживая шелковыми пальцами набалдашник трости в виде головы грифона. Маленький старичок в черном фраке, словно у пианиста, нежно поводил длинными пальцами по подлокотнику своего кресла туда-сюда. — Лот номер пять! Индийская шкатулка с драгоценностями! На свет показался обещанный браслет, сверкнув россыпью крупных рубинов; три кругляша монет из благородного металла разного номинала; устрашающая статуэтка богини Кали с обезображенным яростью строгим лицом и маленький, крохотный кувшинчик, такой же неподходящий к набору, как я — этому вечеру. Совершенно обыкновенный, выполненный из непримечательной глины с маленькой округлой ручкой и узким горлышком. Вещи из лота распродавались с завидной скоростью. Я провожала их глазами, в уме отмечая каждого нового обладателя и помечая в заметках номера. Кувшинчик стал последним и… почти мгновенно ушел к мисс Честер. Бедная, бедная старушка Джейн… Я скользнула по гостям взглядом. Никто из тех, кто выказал ранее явный интерес к предметам, так и не пошевелился в течение торгов. Лот унесли, медленно составив все содержимое обратно в шкатулку, и Беккет едва заметно повернул голову, наблюдая уходящего мужчину пристальным взглядом. Еще тридцать три безумно скучных для моего внимания предмета последовали далее. Достаточно дорогие и достаточно обыкновенные, они могли послужить отличной приманкой лишь для тех, кто мало разбирался в искусстве и истории, но ценил имидж. Если этот аукцион и имел смысл, то лишь как прикрытие для продажи главной ценности: таинственного комплекта артефактов, так взволновавших сообщество. Я исправно записала наименования и номера тех, кто приобрел ценности, полагая, что добыть список посетителей, а также счетную книгу мне не составит труда. Окончание аукциона сопровождалось плотными закусками, приятной музыкой и гомоном возбужденных голосов, обсуждавших увиденное. Я строго-настрого наказала себе следить за передвижениями Беккета, предчувствуя кожей, что он выкинет что-нибудь эдакое, но совершенно не преуспела. Он двигался в людских волнах опасным хищником, постоянно исчезая из зоны моего внимания, скрытый спинами гостей. Следить за ним в открытую было бы дурным тоном, так что я решила понаблюдать за мисс Честер, наивно надеясь спасти ей жизнь, если представится такая необходимость. Надо думать, первый толчок, смутно похожий на землетрясение, застал меня врасплох. Аквариумное здание аукциона дрогнуло у основания, и звук побежал дальше, поднимаясь по звенящему в отчаянии стеклу до самой вершины. Суетливый, встревоженный топот ног и тихие, сумбурные голоса за плотно закрытыми служебными дверьми услышали лишь те, кто был не способен больше выйти под солнце. Встревоженные взгляды цепной молнией пробежали от одного киндрэт к другому, произошел еще один мощный толчок, и паника волной захлестнула обычных людей. Самые разумные уже, вежливо откланиваясь, удалялись в сторону лестниц, прочие, особенно те, кто находился далеко от входа, переглядывались, искали глазами охрану. А ее не было. Я тягуче втянула носом воздух. Все, как один, безликие атланты растворились в небытие. Должно быть, херовый из меня вампир, если я заметила это только сейчас и даже не с первой попытки. Даже позже людей. Сгинуть под обломками огромной высотки, в окружении паникующей толпы, будучи почти бессмертным вампиром, мне не улыбалось совершенно. Я усмехнулась. Если я разбегусь и эффектно вмажусь в толстое стекло тридцать четвертого этажа, это будет достаточно эпатажно для малкавиан, как я себя называла? Безо всякого сомнения, я смогу пережить падение с такой высоты, с некоторыми не самыми приятными ощущениями, конечно же… Но если захватить с собой какую-нибудь еду… — Прошу вас сохранять спокойствие, — сообщил вежливый господин, облаченный в безупречный костюм настоящего модника. — Следуйте за мной. Он направился к выходу, а я размышляла над тем, что вижу щеголя впервые за вечер. Что могло говорить о моей вопиющей невнимательности или о том, что он явился из-под полы. Такой спокойный, холеный и, что самое важное, неживой. Я двинулась вслед за толпой, пытаясь отыскать глазами Беккета. Но Беккета не было. Через пару минут я уже нырнула в ближайшую дверь служебного коридора, спрятанная за волнующимся облаком голосов, тихими быстрыми постукиваниями каблучков и человеческих шепотков. Отсутствие Беккета навевало на меня мысли совершенно различного состава и вкуса. Во-первых, самым очевидным образом его присутствие на аукционе доказывало ценность злополучного лота номер пять. Во-вторых, его нынешнее отсутствие доказывало, что ценность эта была известна не ему одному. Мое присутствие на аукционе, в свою очередь, доказывало, что Тео задолбало слушать мое нытье в ЛА. А вот мое отсутствие в толпе уходящих из здания людей говорило о том, что за неимением инстинкта сохранения, я обладала явной предрасположенностью к суициду. Столько потрясающих открытий! Я шла по следу быстрого топота ног человеческой охраны, чутким ухом вылавливая направление их движения. Оно удалялось вглубь и вниз, не оставляя никаких сомнений в том, что то, что там происходит — продолжает происходить. Слышались крики и пистолетные выстрелы. Пятью этажами вниз я едва не наткнулась на двух личностей с весьма сомнительной вампирической аурой, удачно спрятавшись в комнатке с чахлыми швабрами. Еще три этажа, и маленький живой человек, испуганный моим внезапным появлением из-за поворота, успел только рот открыть. Совсем зеленый, с кобурой на поясе, он даже не озаботился тем, чтобы направить дуло перед собой. Я перепугалась похуже парнишки и машинально, не задумываясь, грохнула по человеку мыслью. Его глаза расширились, полнясь весельем и ужасом, а через пару секунд он вцепился в грудь, рухнул на колени, а после — лицом вниз. Я довела беднягу до сердечного приступа, и что самое удручающее — не представляю, как это повторить. Через пару секунд меня вырвало черной кровью в подвернувшуюся мусорную корзину. Я блевала довольно-таки долго, стремясь избавиться от склизкого ощущения чужой смерти в груди и потратив на эту сентиментальщину уйму времени. Вытерев рот и через силу принюхавшись, я пошла на запах крови, что сладким, гнетущим дурманом начал затягивать этажи, поднимаясь вверх по лестничному пролету, словно бестелесное невидимое чудовище. Бесформенное пятно темной плоти, выползающее из-за приоткрытой двери двадцать седьмого этажа, вызвало во мне приступ паники, прежде чем я распознала в нем искомое. Господин Беккет был нынче не расположен к беседе. С некоторой уверенностью я могла бы заявить, что он издыхал, и делать это собирался прямо у моих ног. Будет, о чем рассказать потомкам… Взвалив на себя его тело, нетяжелое и нелегкое для моих новых атрофировавшихся мышц, я быстрыми перебежками поспешила вниз. Его голова свешивалась у меня через плечо, и волосы повисли безжизненной тряпкой. Он где-то потерял свои очки, шпагу, но сумка, со вцепившейся в нее почти окоченевшей ладонью, все еще была при нем. Я не хотела думать о том, что внутри нее, и кто еще захочет это проверить. Преследователей на хвосте не оказалось, так что, либо Беккет предусмотрительно перебил всех ублюдков перед тем, как отбросить коньки, либо он просто нарвался на ловушки. Спрошу его, когда вытащу. Я тяжело вздохнула, ощущая то, чего со мной не случалось последние несколько месяцев. Усталость. Еще девятнадцать гребаных этажей с полутрупом на закорках! Нахрена столько строить?! Это как-то сказывается на самооценке? Беккет, а точнее, его длинные ноги в охотничьих кожаных сапогах оставляли за собой узкий след темной жижи, что вампиры кличат у себя кровью. Как-то, проверяя собственную регенерацию, я полоснула ножом по руке и обнаружила, что, вместо привлекательно булькающего алого нектара, я теперь одарена черно-бордовой хренью без запаха. О да. Зато вкус был что надо. Словно вместе с кровью внутри меня свернулись и все внутренние органы, щедро присыпанные могильной землей. Беккет издал странный, поскуливающий звук и тут же смолк. — Смешно тебе, да?.. — пробормотала я. — Нежная, хрупкая Артемида уносит тебя на своих крыльях от адских врат, а ты насмехаешься… Да, с сознанием моим что-то определенно не в порядке. На пятнадцатом этаже я подумала о том, что все же, должно быть, непроходимо отупела после первой смерти. Вместо того, чтобы тащить двоих на одной паре ног, можно было бы просто выйти в окно. Существовали целые периоды жизни, когда я размышляла об этом всерьез. Так почему не сейчас, раз панночка уже померла? Кости расплющило о землю вместе с мясом, превратив мое тело в посредственный, ровный слой однородной массы с красивыми, блестящими в ней стекольными осколками. Я прыгнула на крышу соседнего здания, что терялась в ночном тумане далеко внизу, приняв основной удар на себя и прикрыв собой Беккета. Черт его знает, вдруг, если его расплющит, он лопнет, как тухлый томат во время испанской Томатины. Потом не отмоюсь. К счастью, я не сумела закричать от боли, ибо собственная кость воткнулась мне в горло, вспоров его насквозь и выйдя с той стороны. Пожалуй, это был все же не самый разумный ход, но преследователи, верно, думали так же, раз по окончании первого получаса, что я приходила в себя, никто не пожаловал по наши души. Я прекрасно помнила центральный район Хьюстона. Слишком часто приезжала сюда с родителями в детстве, еще до того, как переехала в Портлэнд. Старая заброшка, в которой когда-то кантовался Тео, стояла там же, выглядела так же плохо и необитаемо, и добраться до нее не составило особого труда. Всего пара часов по враждебному, смертельно-опасному городу с полутрупом на плече. Не сомневаюсь, что за это время я применила чертову уйму дисциплин, пока искала окольные пути… Меня никто ничему не учил, кроме Тео, но он заявил мне, что я не имею никакого отношения к Вентру, и он не представляет, как вбить мне в голову правильную методику. Все, что я сотворила, было чистой воды импровизацией, и я понятия не имела, может ли это вывести кого-то опытного на мой след или нет. Сейчас я чувствовала лишь голод от потраченных сил. Отчаяние. Когтистый ком обиды в горле. Хотела плакать. Бросить Беккета. Выпилиться нахер. Что угодно, чтобы это закончилось. Беккет, чье лицо посерело до состояния мокрого картона, теперь лежал на груде видавших виды тряпок, одном выброшенном и наверняка блохастом матрасе и не подавал признаков жизни. Я присела подле него, всматриваясь в безжизненное лицо, ощущая дикое, глубинное отчаяние. Как будто кто-то привязал меня к нему за ниточки, и теперь по ним вместе с его не-жизнью уходила и моя. Но ведь я не пила его кровь! Какого черта?! Я вздохнула, наплевав на проклятое здравомыслие, по заветам которого жила последние три десятка лет (шучу, конечно, я и пару месяцев не продержалась бы), освободила запястье правой руки от грязного рукава когда-то белой рубашки и медленно положила ее на губы Белому Волку. Он среагировал секундой позднее, выверенным движением, как машина, вцепившись мне в руку длинными белыми клыками. Так и не открыв глаз. Я вздрогнула, едва не потеряв сознание, и через минуту с трудом вырвала саднящую конечность из стального захвата. Пальцы Беккета, удерживающие мою руку, нехотя разжались, и его ладонь упала ему на грудь. Он спал. Сукин сын.