Дождь зануда, дождь зазнайка

1. — Я тебе вдуну, если ещё раз из-за тебя намокну. — Что? Ветров зыркнул косо из-под капюшона и упрямо влез обратно под зонт, крепко вцепившись в локоть, скрытый материей синего дождевика. Встряхнул пышной челкой волос, крашеных в солнечный блонд, и со спокойствием подтвердил: — Что слышал. Рука Дождинского напряглась. Спина, облепленная тонкой тканью, потеряла расслабленную осанку и застыла гранитом. Взгляд Кирилла из изумленного стал колючим. — Отвали, — бросил он и предпринял попытку скинуть руку Кости. Хватка того стала лишь сильнее. Они отвели друг от друга взгляды и продолжили вышагивать по расплывшемуся лужами весеннему асфальту под одним на двоих зонтом. Зонтом Ветрова, который нес укрытый дождевиком Кирилл и под который не пускал защищенного одним капюшоном толстовки друга. Весна холодила ветром и брызгала в лица мелкой моросью дождя. Кеды шлепали по воде, в очередной раз позволяя юным божествам нового поколения разбить кругами помех гладь, в которой отражалась мокрая листва парковых деревьев, серое небо… и звенящая, влюбленная пустота, преисполненная соперничества, дружбы и вместе с тем пылкой, разгоревшейся в сердцах страсти, что один пытался утопить в океане надменности, а второй раздуть в шторм вызывающей откровенности. 2. На перекрёстке Ветров выпустил локоть Дождинского. — И куда тебя сегодня унесет? — слова сорвались быстрее, чем Кирилл успел остановить ревностный порыв. Костя улыбнулся, хитро прищурив жёлтые глаза, и раздражение во взгляде Дождинского увеличилось в разы. Костя отошёл на шаг. Кирилл в ответ отошёл на два. Они застыли у слившегося в серый спектр светофора, и время, подрагивая рябью, потянуло резиной извечный мотив напряженного прощания. — Завтра на нашем месте. В пять, — назначил Ветров. — Ты не ответил, — идти, так до конца. В синих глазах Дождинского было уязвленное выражение, которое не могли перекрыть надменно поджатые губы и сердитый изгиб бровей. — Да так, слетаю по делам в пару мест, займусь работой. Сильно ночью шуметь не буду. Кирилл одарил Ветрова искренне ненавидящим взглядом и, развернувшись, молча пошёл прочь. Костя победно усмехнулся, торжествуя. Выводить Кирилла на демонстрацию собственничества удавалось не часто. — Ну, ты там не реви только без меня, — в спину издевательски попросил он, закрепляя успех. Кирилл не ответил и не обернулся, продолжая удаляться. Ветров тяжело вздохнул. Месть с пика эмоций пошла на спад: он знал, что долгожданный сладостный триумф обернется горькой виной и испортит удовольствие уже через пару минут. Но прошла всего секунда, время щелкнуло лассо по пустоте, разрывая затянувшуюся петлю, и силуэт Кирилла размыло дождём. Костю же снёс шквал ветра, пронесшегося по вечернему городу куда-то в сторону цветных фонарей центра. 3. Их местом была крыша четырнадцатиэтажки, стоящей особняком. Вид расстилался на парк с одной стороны и был с другой отсечен чердачным помещением. Прислонившись к стене которого они и сидели, передавая друг другу початую картонную емкость дешевого вина и заедая этот изыск крабовыми чипсами. — Весна вроде, а ночью снег выпал. С дождем, — словно невзначай, но с неприкрытой яростью бросил Ветров, и пальцы Дождинского с хрустом переломили засушенный пласт картофеля. Кирилл высыпал соленые осколки в рот, облизал пальцы и поймал прямой взгляд Кости. — Я тебя разметаю прямо здесь, если ты с ним… — Просто работа, — Кирилл не отвел взгляда, а потом смазанно коснулся влажными пальцами губ Кости. — Но если хочешь — разметай. Желтые глаза Ветрова отразили ураган чувств. Восторг, жажда, счастье… Костя взял руку Дождинского в свою, отвел от своего лица и наклонился к желанным губам. Крыша была холодной, и оказавшийся под Костей Кирилл, поморщившись, кивнул в сторону приоткрытого чердака. — Давай всем не будем демонстрировать. — Давай будем. Под властным взглядом Кости дверь на чердак порывисто захлопнулась, отсекая путь к тактическому укрытию. Дождинский глубоко вздохнул и не без удовольствия посмотрел на Ветрова. Полуулыбка того была обещанием того, что последствия будут поистине разрушительными. Кирилл притянул к себе Костю, зарывшись пальцами в желтую шапку волос, и чуть склонил подбородок, давая согласие. Шквал ветра с дождём, сменивший дрожащую пелену молочного неба взревел, с силой ударяя о рубероид крыши воду и ветром вырывая вой из накалившегося энергией пространства. Початый пакет вина и упаковку чипсов унесло ветром в угол крыши и теперь методично молотило дождём. 4. — Так, значит, вы, наконец-то?.. — Белый не закончил, выразительно выгнув бровь и, выждав паузу, нарочито мягко шепнул: — Вместе? — Мы всегда вместе, — первым ответил Дождинский, и их взгляды с Белым пересеклись с некоторой осторожностью. Ветров, уловив это, нахмурился. А Белый резко похолодевшим тоном отметил: — Ветер он… Буйный такой, неприрученный. И с дождём бывает… И со снегом, и с солнцем, и… — Закрой рот, пожалуйста, — с убийственной вежливостью попросил Дождинский. — Знаю я и без тебя. Работа есть работа. — И снег тоже бывает в солнечную погоду уж чаще, чем в грозу. Мороз и солнце, день чудесный, — ядовито добавил он, и Белый поспешно сменил тему. — А как у нас туман и солнце одновременно случились, эфир чуть не порвался, — напомнил он, и все трое рассмеялись. Взгляд Ветрова стал добрее. Не засомневавшись ни на мгновение, он сжал пальцы Кирилла. — А Радуга там как? Все реже и реже… — заметил Белый, растерянно смотря на позволившего жест близости неприступного Дождинского и не зная, как реагировать на столь явственное подтверждение догадок. Подкалывать давно напрашивающихся друзей это одно, а столкнуться с тем, что тайна стала явью, совсем другое. Белый смущенно заправил блондинистую прядь за ухо, потом стянул серой лентой густые волосы в хвост. Кирилл и Костя, натешившись смущением друга, расцепили руки и пошли по обе стороны от Белого. — Да он все ждёт… звезды с небес хочет схватить… — мечтательно улыбнулся Кирилл. — Звездопад днем после радужного дождичка в четверг, — хохотнул Костя, но вышло как-то невесело. Все трое подняли глаза к небу. Небесно-голубое, ясное, оно слепило глаза и населяло души уверенностью в том, что все непременно будет хорошо. Белый опустил взгляд. — Рад за вас, — тихо сказал он и посмотрел все-таки на Дождинского. Костя вредоносно порвал ленту на светлых волосах, и они хлестнули Белого по лицу, гонимые ветром. Кирилл фыркнул от смеха и укоризненно посмотрел на Ветрова. А потом засмотрелся на заправляющего длинные волосы за уши Стаса и споткнулся о торчащий из земли булыжник. Костя спас его от позорного падения, рывком дернув к себе, и снова требовательно взял под локоть, как в памятный дождливый день почти свершившегося признания. Стас отвернулся от них и спрятал тесемку порванной серой ленты, выпутанной из волос, в кармане белоснежных джинсов. 5. Глаза Кирилла сверкали синевой, и Костя покорно склонил голову, не пытаясь оправдаться. Кирилл взметнул руку, и тонкое лезвие льда оставило порез на покрытой румянцем стыда щеке. Костя прикусил губу, но после порывистого вздоха все же возвел океан возмущения Кирилла в шторм, заметив: «А у тебя с Белым больше общего, чем кажется». — Как и у тебя! — не прервал поток негодования Дождинский. — Ветреный ты ублюдок! — Да ему не я нужен, — вырвалось у Кости. — Если б я, все б не было так сложно. Меня он работает. А тебя… Костя поднял взгляд на замолчавшего, часто дышащего Кирилла. — Я люблю тебя! — произнесенное вслух впервые, признание звучало как обвинение, а не сладкое обещание. Но с Дождинским иначе быть и не могло, кажется. Ветров рухнул на колени и обхватил Кирилла за пояс. — И я тебя люблю. Люблю. Люблю! — выдыхал он. — Не злись на меня. Прости. Дождинский стоял, замерев, а потом фигура его потеряла неприступную твердость, а жесты стали обволакивающе нежными. Кирилл пальцами зарылся в волосы Кости. С макушки того по шее вниз потекла вода, скользнула ручьями под куртку. — Ты мне обещал, кажется, — напомнил Кирилл. Губы Ветрова расплылись в улыбке. Встав на ноги он прижался к губам Дождинского. А потом потянул его из коридора в комнату, захлопнув за ними входную дверь. Все же Дождинский, в отличие от Ветрова, больше любил уединение.