more than everything

Харви помнит, как это началось. Отец в очередной раз возмущался «девчачьим» увлечением младшего сына и грозился порвать и сжечь все рисунки, если тот не пойдет работать в шахты. Уже замахнулся, чтобы ударить в ответ на слабый протест Харви, но тут Томми ворвался в комнату и буквально отбросил отца к противоположной стене. «Не трогай Харви! Убери от него свои руки!», — твердо смотря в глаза отцу и сжимая кулаки, произнес Томас. И у Харви перехватило дыхание. Томми стоял прямо, гордо, как стена, защищая брата от угрозы и принимая на себя все удары: и физические, и моральные, когда пьяный отец поливал их обоих грязью и унижал, будто и не сыновья они ему вовсе. — Два бесполезных ублюдка, — сплюнул старший Кинкл, потирая плечо, за которое его схватил Томми, и вышел из комнаты. — Мы не твои рабы, — зло кинул ему в спину Томас, выдохнул и повернулся к брату. — Он не успел тебя обидеть? — Н…нет, — почему-то запнувшись, виновато улыбнулся Харви. Он ненавидел себя за слабость, за эту неспособность себя защитить; только из-за него Томми не уехал во Францию, как давно мечтал, только из-за него он сейчас тратит свою жизнь на шахты, ежедневно подвергая свою жизнь опасности. Харви передернуло от отвращения к себе, своей жизни и тому, как все сложилось в их семье. Опустив взгляд к рисунку (на котором был изображен лев, раздирающий медведя гризли), он не заметил, как Томми приобнял его за плечи. Видимо, брат решил, что Харви холодно, потому что снял с себя кофту и накинул младшему на спину. — Не простудись, малыш, — Томас потрепал брата по голове и посмотрел на рисунок. — Круто, — присвистнул он. — Только как-то кроваво, — он хмыкнул и присел рядом. Харви всегда ставил два стула. — Я иногда добавляю крови после наездов отца, — усмехнулся невесело Харви. Томми смотрел на него долгим взглядом, и от этого бежали мурашки по коже. — Побыть с тобой? — обеспокоенно спросил Томас. «Да, да, пожалуйста, не бросай меня, будь всегда рядом», — вдруг пронеслось в голове, и это так обескуражило, что Харви лишь нервно повел плечами. — Как хочешь, — постарался сказать ровно он. — Я буду рисовать… Это успокаивает. — Хорошо, — брат улыбнулся и встал, похлопав младшего по плечу. — Тогда приготовлю нам ужин. Он ушел, и этот вечер Харви запомнил как первый, когда он возбудился на собственного брата. *** Первый раз он проснулся в поту, выгибаясь на кровати и кончая на грани сна и реальности, утром в понедельник. Помнил лишь влажные губы Томми, проходящиеся по животу и груди младшего брата, целующие, ласкающие; крепкие сильные руки сжимали его талию, а глаза — темный, возбужденный взгляд, полный нежности и одновременно похоти, просто адская смесь — любовались Харви. Он откинулся на подушки, пытаясь привести дыхание в норму и надеясь, что никто ничего не слышал. Потом пошел в душ, провел рукой по уже опавшему, но еще влажному члену, и его прошило воспоминанием из сна, как то же самое делал Томми. Харви прислонился к холодному кафелю стены, включил воду и прикрыл глаза, вспоминая каждое движение, каждое прикосновение Томаса. Все было так реалистично, словно происходило в этой спальне, словно Томми и сейчас лениво растянулся на кровати Харви и ждет, когда брат вернется, голый, мокрый от воды… Харви кончил через пару минут, едва сдержав громкий стон наслаждения. Томас не снился ему каждый день, как пишут в любовных романах. Он просто являлся самой сладкой, самой запретной фантазией по вечерам, с которой у Харви не было сил бороться. Он запирал дверь, забирался под одеяло и ласкал себя, представляя вместо своей руку Томми, сильную, сжимающую так, что дыхания не хватает и искры перед глазами… Он кончал за минуту, иногда за две, сбрасывая накопившееся за день возбуждение. Харви чувствовал себя солнечной батарейкой, только вместо солнца впитывал запах Томми, его энергию, его любовь, тепло, сексуальность. При встрече с работы он обнимал его, зарывался носом в холодный, пахнущий углем свитер, просил сжимать его в объятиях крепче; Томас лишь добро смеялся, и Харви впитывал этот смех, звук его голоса. А потом шел в свою комнату. Это было наваждением, которое Харви даже не пытался хоть как-то побороть и даже назвать. Инцест? Плевать. Томми был единственным, кто любит и понимает его, кто готов отдать за него жизнь. Уже отдал. Они сидели на диване перед телевизором в тот редкий вечер, когда отец был в шахте один на ночной смене. Харви прижимался к брату, пока тот обнимал его и лениво листал каналы; он потерся щекой о плечо Томми и поморщился: рана от удара отца еще саднила. Томас тут же это заметил и прижал брата крепче. — Томми. Голос прозвучал хрипло и глухо. Старший посмотрел на Харви, улыбнулся на его сонно прикрытые глаза и сделал звук тише. — Томми, я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, малыш. Харви хмыкнул. «Малыш», будто ему до сих пор семь лет. Он зарылся носом в шею Томаса и мягко приник к ней губами. Тепло. Сладко… Он совсем забылся, его снова начало уносить куда-то далеко от реальности, и он оставил легкий поцелуй на шее брата. Тот дернулся и осторожно отстранился, словно не был уверен, что правильно истолковал произошедшее. — Харви? Ты сейчас… — Я просто… разомлел, — попытался пошутить младший и неловко улыбнулся. — Ты такой теплый и уютный, мне захотелось тебя поцеловать. Томми пару секунд смотрел на него с непонимающей полуулыбкой и слегка нахмуренными бровями, но потом просто хмыкнул. — Ладно. Он снова откинулся на спинку, но руку, до этого обнимавшую брата, убрал. Тот прикусил губу, поняв, что все испортил. — Есть хочешь? Я могу что-нибудь приготовить, — будто ничего не произошло, спросил Томми, не глядя на брата. — Нет, не уходи, — Харви обнял его за живот и положил голову на плечо. — Я не хочу есть. Томас съехал чуть вниз по спинке, чтобы Харви было удобнее, и продолжил смотреть вечернее шоу. Младший Кинкл сжал его талию крепче и уснул, слыша мерное жужжание телевизора и ровное, теплое дыхание старшего брата. *** — Харви, папа, знакомьтесь, это Мадлен. Мы… встречаемся, — радостно возвестил Томас воскресным утром. Харви поджал губы и кивнул беловолосой девушке, которая просто светилась от радости. Отец, при гостях всегда надевавший маску интеллигента, поцеловал ей руку и предложил чай. — Нет, пап, мы скоро уходим. В кино. — Что за фильм? — тут же спросил Харви, удивившись, как грубо прозвучал его голос. — Эм… «Холодное сердце», — Томми опешил, что не без удовольствия отметил младший брат. — Говорят, та еще нудятина, — соврал Харви — он впервые слышал это название. — Приятного просмотра. Он забрал со стола свой стакан с водой и быстро удалился в комнату, заметив растерянное лицо Тома. Мадлен. Какое дурацкое имя. И цвет волос дурацкий. И эта глупая улыбка. Харви рисовал смерч и почти протыкал карандашом бумагу, не замечая, что вместо смерча получается просто темный запутанный клубок. Наконец, он откинул карандаш в другой конец комнаты, смял листок и выбросил его в урну. Он злился и понимал, что не должен. Что Томас имеет право на личную жизнь, что у них все равно никогда не будет отношений, что… Но черт возьми, «Мадлен»! Откуда она только взялась! Когда Томми заглянул в комнату брата, тот сидел на кровати и, насупившись, пытался вчитываться в параграф про историю основания Гриндейла. — Харви, можно? Тот поднял хмурый взгляд и не ответил, вернувшись взглядом к книге. Брат вошел, прикрыл дверь и сел на край кровати Харви. — Малыш, ты в порядке? Ты такой… — Я не малыш, ясно? Мне 18 лет. Меня зовут Харви, — выпалил младший Кинкл, захлопывая книгу. — Ладно. Ладно, прости, — выпрямляясь и сжимая челюсть, сказал Томас. Казалось, он злился, и это придавало ему тот шарм, от которого у Харви сводило в горле: неизменно, раз за разом по вечерам под одеялом он вспоминал эту широкую спину, эту гордую осанку, эти сжатые кулаки Томми, защищающего брата от отца. — Просто я не понимаю, что… — Ничего, Томми. Просто уйди, пожалуйста, — сглотнув и смягчившись, ответил Харви. В груди разлилась горечь от того, что теперь Томми принадлежит этой Мадлен, что теперь только она будет прикасаться к нему, ласкать его, целовать… — Уйди, Томми! — выкрикнул Харви, когда брат хотел сказать что-то еще. Старший молча встал с кровати и ушел, закрыв за собой дверь. Харви сполз на кровать, положил книгу на лицо и зажмурился, с трудом сдерживаясь, чтобы не порвать ее в клочья. Или не разрыдаться. Сегодня Томми уходил в шахту на весь день. Утром после завтрака, когда отец ушел разогревать машину, Харви подошел к брату и обнял его, уткнувшись в плечо. — Возвращайся, — прошептал он, глубоко вдыхая родной запах. — Вернусь, ма… Харви, — Томми провел рукой по голове младшего брата, потом положил ладонь ему на щеку и приподнял лицо. — Что с тобой в последнее время? Харви смотрел ему в глаза и видел всю ту же нежность, всю ту же любовь, которой окружал его брат всегда. И, видимо, с появлением Мадлен они никуда не ушли, не уменьшились… — Ничего, — улыбнулся он. Так хотелось подтянуться на носочках и… он задержал взгляд на губах Томаса, облизнул свои — пересохшие — и опустил взгляд вниз. — У тебя все в порядке в школе? Что-то случилось? Ты можешь все мне рассказать, — снова спросил с волнением Томас, поглаживая щеку Харви. — Я знаю, Томми. Ничего не случилось. Все в порядке. Он быстро подтянулся выше, оставил едва ощутимый поцелуй на щеке брата и почти убежал в свою комнату. Когда-нибудь он устанет бегать. Но, видимо, не сейчас. *** Мадлен пришла к ним в гости. Томми настоял, чтобы Харви познакомился с ней поближе, и заставил — прямо-таки буквально, чуть ли не за руку усаживая брата на диван в гостиной — провести с ними вечер. Харви отвечал на ее вопросы односложно, не в силах избавиться от жгучего чувства ревности и обиды в груди. Мадлен была милой, слишком милой и доброй, и это еще больше в ней раздражало. Она идеально подходила Томми. Харви сидел, нахмурившись и скрестя на груди руки, и ему было противно от себя. Он портил всем вечер, портил настроение любимому брату, но ничего не мог с собой поделать. — Харви, а у тебя есть девушка? — попыталась вбить последний кол в их отношения Мадлен, попивая заботливо приготовленный бойфрендом чай. — Нет. И знаете, я, пожалуй, пойду. Мне нужно подготовиться к тесту по английскому. Было… приятно познакомиться, Мадлен, — он почти поклонился, кинул взгляд на Томаса — поджавшего губы и серьезно смотревшего на брата — и, довольный придуманной минуту назад отмазкой, ушел в свою комнату. Сегодня он нарисовал ястреба, который убил и съел маленькую белую мышку. Томми вошел без стука и разрешения, закрыл дверь на замок и, встав в центре комнаты и воззрившись на Харви, скрестил руки на груди. — Объяснись, Харви. Тот сглотнул. Томас редко злился на брата, но сейчас он явно устал от этой странной, непонятной для него игры. — Я ничего не сделал, — глупо отмазался он, не глядя на брата и складывая учебники в сумку. — Просто твоя девушка… — Что «моя девушка»? Что с ней не так? — сурово спросил Томас. У Харви внутри все сжалось. — Она тебе не подходит! — выпалил Харви, резко выпрямляясь и смотря брату в глаза. — Она просто… наверняка она с тобой только потому, что наш отец — владелец шахты, и в этом глупом городе это что-то значит! — По-твоему, я не могу понравиться девушке сам по себе? Я что, настолько никчемен, Харви? — поднял брови Томас. — Нет… нет, боже, Томми! — Харви развел руками. Он чувствовал, что падает в пропасть. — Нет, ты прекрасный, сильный, красивый, ты мечта любой… или… любого… — он сглотнул и поджал губы на мгновение. — Ты… Ты заслуживаешь большего, вот и все! Томас смотрел на Харви с недоверием и скепсисом, все еще держа руки скрещенными. Младший чувствовал, что тот ждет от него продолжения, и судорожно пытался его придумать, но ничего больше не шло в голову. Кроме «Я люблю тебя сильнее, чем она и все девушки Гриндейла, вместе взятые». — Я знаю, в чем дело, — наконец, произнес Томми и опустил руки. Харви выдохнул. — Ты ревнуешь. И снова сглотнул. — Ч-что? — Ревнуешь, — повторил Томми. — Я-я не… — Харви не знал, как реагировать. Он думал, что испытает облегчение, когда брат узнает про его влечение, но почувствовал только страх и напряжение. — Иди сюда, — уже мягче сказал Томас. Харви медленно подошел к нему и сел рядом на кровать. — У тебя ведь никогда никого не было, верно? О, боже, он что, проведет ему лекцию о первом сексе вместо отца? — Слушай, Томми, если ты хочешь рассказать мне о презервативах, то не надо, я уже… — Нет, я о другом, — усмехнулся брат. — Тебе нравится Мадлен, да? Поэтому ты злишься? Харви чуть не поперхнулся от возмущения. Да как ему такое в голову пришло?! Чуть подумав, он понял, что ничего другого прийти и не могло. — Эм… нет, — Харви почти смеялся. — Она не в моем вкусе. — У тебя никогда не было девушки, играют гормоны, это нормально, если ты хочешь ее… — Томас, боже, прекрати этот неловкий разговор! — Харви со смехом возвел глаза к небу. — Не нравится мне твоя девушка. — Ну да, конечно, я тебе верю, — усмехнулся Томми, погладив брата по коленке. Харви прикусил губу и попытался не обращать внимания на прошедшую по телу волну возбуждения. Они сидели в тишине, Томас перевел руку на плечи Харви, и тот чувствовал, что готов признаться. Невыносимо больше молчать. — Оу, я же говорил, — хмыкнул Томми, кивая куда-то вниз. Харви проследил за его взглядом и на секунду прикрыл глаза. У него был крепкий стояк, который выпирал даже через свободные штаны. — Черт, — прошептал он, не сдержавшись. — Найди себе девушку, ладно? — улыбнулся Томми, потрепав его по голове. — Томми, это не из-за девушки. Старший брат, собиравшийся уже встать, вернулся обратно на кровать. — Тебе нравятся парни? Ладно, я… я понимаю, это нормально, — тут же сказал он, словно заранее извиняясь за что-то. — Я все равно люблю тебя, я не осуждаю… — Да нет же, помолчи! — выпалил Харви, пряча лицо в ладонях. — Томми, иногда ты просто невыносим. Он повернулся на брата и улыбнулся. Тот улыбнулся в ответ так тепло и светло, что Харви на мгновение стало стыдно за все мысли и желания, которые терзали его последние пару месяцев. Он решил зайти с другой стороны. Встал с кровати и повернулся всем телом к Томми, смотря сверху вниз. — Слушай… в общем, да. Ты прав. Мне нравится один парень, — начал Харви аккуратно, внимательно наблюдая за реакцией брата. Тот сидел ровно и внимательно слушал, словно боясь упустить малейшую деталь. — Он… он замечательный. Я без ума от него. Он просто потрясающий, я никогда таких не встречал и… вряд ли встречу, — Харви сглотнул комок в горле. — Но есть проблема. Он… эм… он натурал. И гомофоб. Наверное. И другой религии. В общем, нам нельзя, просто не суждено быть вместе, ни при каких обстоятельствах. Я точно это знаю и даже не пытаюсь к нему подкатить. Потому что он меня пошлет и… и наши отношения навсегда будут испорчены. А мы… мы с ним пойдем в один колледж, и нам еще долго придется находиться где-то рядом. Вот. Харви сунул руки в карманы и сделал глубокий вдох. Он специально намешал побольше «непреодолимых обстоятельств», хотя даже они не так сильны, как кровное родство. Но… вдруг Томми скажет что-то, что поможет ему справиться? Он всегда верил своему брату. — Малыш… прости, Харви, — снова поправил себя Томми, и младший Кинкл покачал головой. — Перестань. Ты можешь называть меня, как тебе хочется. Томми улыбнулся и продолжил. — Харви, нет таких обстоятельств, которые не разрушились бы под действием любви, — ожидаемо романтично сказал брат. Харви лишь со смешком поджал губы, зная, какое именно обстоятельство не поддастся этой самой любви. — Признайся ему. Я уверен, он поймет, и даже если не сможет ответить взаимностью, тебе станет легче. Возможно, тогда ты сможешь отпустить эту влюбленность и найти кого-то, кто подходит тебе больше. Харви кивнул и смотрел вниз, думая. Решаясь. — Это ты. Младший Кинкл боялся поднять взгляд и посмотреть в глаза Томасу, поэтому пялился в пол, сжимая кулаки в карманах от напряжения. — Что? — Этот парень. Это ты. Голос был хриплый, какой-то рваный. Харви бросил взгляд на Томми. Тот смотрел непонимающе, с нахмуренными бровями, словно не верил, что услышал эти слова от брата. — Харви… — Можешь меня ненавидеть. Я заслужил. Томас встал и подошел к Харви вплотную. Поднял его лицо ладонями за щеки и улыбнулся. — Я никогда не буду тебя ненавидеть. Ты мой брат. Я буду защищать и любить тебя до последнего. До самого конца, Харви. Они смотрели друг другу в глаза, и Харви казалось, что он сейчас сгорит, утонет, растворится, что земля окончательно уйдет из-под ног, и только теплые, чуть влажные ладони Томми смогут его удержать. Он положил руки старшему брату на грудь и прижался сильнее, словно ища защиты, прощения. Томми спустил одну руку на его талию, вторую перевел на шею. Харви показалось, что глаза его потемнели, он шумно выдохнул, вспоминая вожделенный взгляд Томми из его снов. — Харви, малыш, — продолжил после нескольких секунд молчания Томас, хмурясь. — Я думаю… думаю, у тебя играют гормоны. Поэтому тебе может казаться, что я тебе нравлюсь, как мужчина, потому что мы всегда рядом, и… — Нет, остановись, — выдохнул Харви и сделал полшага назад. — Я не хочу причинять тебе боль, Харви, — продолжил Томас. — Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Если я отвечу… если бы я мог ответить, это было бы неправильно. Я бы разрушил тебе жизнь. Я не прощу себе такого. Харви кивал, думая, что, наверно, это правда. Все так говорят. Что нельзя с братом. Что будет плохо. Но что конкретно плохо и почему нельзя, никто не рассказывал. И все-таки что-то в словах Томми его зацепило. Он ведь не сказал, что чувствует сам? — Это гормоны. Я больше чем уверен. У меня тоже так было. Не к тебе, к парням из школы… Но это неважно. — Томас подошел чуть ближе. — Пообещай найти себе кого-нибудь. Ладно? Девушку, парня… Просто попробуй. Я уверен, это пройдет. И тебе станет легче. — Он похлопал брата по плечу. — Обещаешь? — Ага, — кивнул Харви, избегая смотреть на Томаса. — Ладно, мне… мне нужно спать, — пожал он плечами. — Завтра в школу, и… в общем… — Да, конечно, — Томми тут же убрал руку и сделал шаг назад. Они неловко помолчали, потом старший Кинкл сделал глубокий вдох и направился к двери. — Спокойной ночи, Харви. — Ночи, Томми, — махнул ему младший, не оборачиваясь. А потом упал на кровать, не раздеваясь и не выключая свет, и пролежал без сна еще часа три. *** Алекс рассказывал о себе уже второй час. Сначала про школу, потом про баскетбольную команду, теперь про соревнования, на которых он получил сколько-то там наград. Харви втягивал колу через трубочку и думал, когда этот ужасный день закончится. — Слушай. Алекс замолчал, воззрившись на новоиспеченного друга. — Честно говоря, я не планирую строить отношения. …Через пять минут они целовались в кабинке туалета, торопливо стягивая друг с друга штаны. Второй парень — Гимли — оказался не таким занудным, с ним было даже интересно. Но удовольствия от быстрого, нелепого секса в туалете Харви тоже не получил — только механическую разрядку, словно сам себе подрочил. А потом он нашел в Гриндере Томаса. Не Кинкла, другого. Но такого же высокого, красивого, с добрыми глазами и широкой спиной. У Харви пересохло во рту, когда он рассматривал его фотографии. Неужели есть на свете второй Томас, который может ему понравиться? Он тут же написал парню, словно боялся, что его уведут из-под носа. Томас ответил — написал его имя с ошибкой, что царапнуло где-то в груди, — и они договорились встретиться. — Томми, — позвал он брата, робко заглядывая в комнату и переминаясь с ноги на ногу. — Да, малыш? — Томас повернулся на него, отвлекаясь от ноутбука, в котором смотрел открытую лекцию какого-то профессора из Сорбонны. — Я… иду на свидание, — хмыкнул Харви, потирая шею. — Поможешь нормально одеться? Алекс и Гимли не нравились ему настолько, чтобы заморачиваться с внешним видом, но Томаса впечатлить он хотел. Безумно хотел. Томми улыбнулся и кивнул. — Конечно, — он нахмурился и глянул на часы. — Во сколько оно? И… это парень? Вопрос прозвучал странно, и Харви не понял, какой ответ хотел бы услышать Томми. Он пожал плечами и кивнул: — Ну да. В семь. Он тоже Томас, кстати. Томми как-то резко поднял на него глаза, но тут же улыбнулся. — Надо же. Забавно. — Наверно. Повисло напряженное молчание, но через пару секунд Томми сказал: — Я досмотрю и приду к тебе в комнату, хорошо? Это всего полчаса. Мы успеем. Харви сказал «Окей» и вышел, нервно постукивая пальцами по бедру. Возможно, брат был прав. Может, ему просто нужно найти себе подходящего парня, сбросить сексуальное напряжение, и тогда все пройдет, тогда не будет так хотеться уткнуться носом в шею любимого брата, оставить дорожку поцелуев по ней до ключиц, ощутить его крепкие руки везде, докуда они дотянутся… — Блядь! — выругался Харви, почувствовав так невовремя возникший стояк. Он посмотрел в сторону комнаты брата — дверь была прикрыта — и зашел в ванную. Расстегнул ширинку, обхватил член и шептал под шум воды «Томми… Томми… Томми…». Он снова кончил через минуту, представляя, как брат вжимает его в эту стену всем телом — обнаженным, влажным от капелек воды, как целует в губы, покусывая, врываясь языком, входит пальцами… Прекратив содрогаться, он смыл сперму с рук, выдавил гель для душа на ладонь и попытался расслабиться. Сегодня, возможно, все это закончится. Сегодня он переключит внимание на другого Томаса, начнет новую жизнь, построит нормальные отношения… И все же он не понимал, почему не может быть с тем, от чьего голоса внутри разливаются тепло и спокойствие. Томас пришел через двадцать минут. Он зачем-то переоделся в черную кофту, которая так ослепительно подчеркивала его тело, что Харви на несколько секунд стало не по себе. — Так, давай-ка посмотрим, что у тебя есть, — деловито сказал старший Кинкл, осматривая гардероб брата. — Вот эта рубашка, по-моему, очень даже ничего. Он кидал на кровать подходящую на его взгляд одежду и смотрел, как Харви примеряет то одно, то другое. От глаз младшего брата не ускользнуло то, как Томас задерживает взгляд на голом торсе Харви, и последний намеренно долго не надевал следующую рубашку, словно выбирая между двумя оставшимися. — Надень уже что-нибудь, Харви, — вдруг раздраженно выпалил брат, и Харви почувствовал приятный огонь самодовольства внутри. Как раз вовремя прозвенел телефон, и младший Кинкл взял его в руки, чтобы прочитать сообщение. Он никогда еще в своей жизни так долго не читал спам. Кинув исподтишка взгляд на брата, он увидел, как Томми продолжает рассматривать его торс. Внутри все обожгло возбуждением; он решил пойти в атаку. — Показать тебе Томаса? Томми, похоже, был не рад этому предложению, но обреченно кивнул. Харви подошел вплотную. Все еще по пояс обнаженный, он встал между разведенными ногами Томаса и положил одну руку ему на плечо, а вторую, с телефоном, опустил вниз. — Вот он. По-моему, симпатичный. Томми молча листал фотки, Харви видел, как напряжены его скулы. Ему хотелось верить, что брат ревнует, но он не понимал, что прячется за этими эмоциями. Долистав до конца, Томас отдал младшему телефон и пожал плечами. — Да, ничего. Надеюсь, у вас все получится. Потом он скользнул взглядом вниз, по его ключицам, груди и животу. Приблизился. Поцеловал легко, едва прикоснувшись, в живот. Харви втянул носом воздух и прикрыл глаза, неосознанно подаваясь на прикосновение. Томми неожиданно продолжил: оставил еще один поцелуй рядом, потом чуть ниже, и еще ниже. Харви часто дышал, из-под полуопущенных ресниц наблюдая, как брат ласкает губами его чувствительную кожу уже возле самого пояса. Он боится издать хоть звук, спугнуть, все разрушить; поэтому он просто глубоко дышит, сжимает его затылок, пропускает сквозь пальцы волосы и наслаждается каждой секундой, каждым прикосновением брата к себе. — Боже, Томми… — не выдерживает он, и Томас поднимает глаза. Они такие же темные, как во сне Харви, смотрят с нежностью и желанием… Томми расстегивает ширинку брата, не разрывая зрительный контакт, и Харви стоит огромных усилий удержаться на подгибающихся ногах. Большая ладонь крепко обхватывает член, и это так сладко, так невыносимо-остро-горячо, что Харви кончает почти сразу, чувствуя, как внутри весь его мир взрывается на тысячи мелких осколков. Когда он приходит в себя, Томми продолжает ласкать его член, выжимая последние капли, и улыбается. Брат так же часто дышит, на черной кофте виднеются белесые капли. Его губы красные, влажные, их очень хочется поцеловать, но Харви словно не знает, что делать дальше. В голове пустота и легкость, и он уже не помнит, зачем Томми вообще приходил в его комнату. Томас встает, чистой ладонью обхватывает шею Харви и целует его, глубоко, приятно, сладко. Все его движения четкие, уверенные, и от них так спокойно и правильно, так хорошо, что хочется отдать Томми себя всего. Харви тянется к нему, отвечает пылко, рьяно, обнимает под кофтой и хочет еще, еще, еще… Но Томас отстраняется, снова улыбается и шепчет ему в губы: — Надеюсь, мысли обо мне не помешают твоему свиданию, Харви. Томасу из Гриндера он пишет, что заболел. И это, пожалуй, похоже на правду. *** За вечерним ужином, когда уже пьяный отец ругается на шахтеров и параллельно на телевизор справа от себя, Харви и Томас постоянно переглядываются. Младший едва сдерживает смущенную улыбку, а Томас — коварную, и все тело дрожит от предвкушения. Возбуждение, кажется, стучит даже в горле, Харви облизывает губы и сглатывает вязкую слюну. Он с четырнадцати лет не видел Томми голым, — видимо, тот решил, что так будет правильнее, — но желание прикоснуться, облизнуть и взять в рот его член от этого было сейчас только сильнее во сто крат. Томми даже не позволил прикоснуться к себе, и это желание просто сжигало Харви изнутри. — Долбаные либералы! — выкрикнул отец после какой-то очередной новости про закон о рабочих, Харви машинально дернулся на громкий голос, а потом хмыкнул. Отец смотрел в экран, развернув корпус целиком к телевизору, поэтому не обращал внимания на сыновей. Харви ощутил теплую руку на своем бедре, прикусил губу и кинул взгляд на брата. Тот лишь подмигнул, поднял руку выше и чуть не заставил Харви простонать, крепко сжав его стояк под столом. Младший Кинкл поднес руку ко рту и прикусил ее, чтобы не издать ни единого звука. Пожалуй, если Томми продолжит, Харви кончит прямо здесь, а он этого точно не хотел. Поэтому быстро встал и, сказав что-то вроде «пойду порисую», ретировался в свою спальню. Через пару минут в нее вошел Томми и прислонился спиной к двери, закрыв ее своим телом. Он снова был в этой чертовой кофте, от которой у Харви сводило низ живота. — Я думал, ты не хочешь поддаваться моему… желанию, — хмыкнул Харви. Томми щелкнул замком двери, и это возбуждало не меньше его прикосновений. Харви на сто процентов доверял ему, знал, что брат никогда не причинит ему ни капли вреда — и именно поэтому его злость, его сила так заводили, заставляли коленки подгибаться, просто сводили с ума. Томас ничего не ответил и просто приблизился, покусывая губы. Было видно, что он волнуется, хоть и пытается этого не показывать. — Как прошло свидание? — спросил Томас, обнимая брата за талию и прижимая к себе. — Я… не пошел, — не сумел соврать Харви и обвил руки вокруг шеи старшего Кинкла. Тот, похоже, не удивился, но на мгновение поджал губы. — Ты обещал. — Я ходил на другие свидания, — слегка обиженно ответил Харви. — Это не то. Я не могу себя заставить… — Я и не прошу заставлять, — прошептал Томми и соприкоснулся с ним лбами, прикрывая глаза. — Я просто не хочу сделать тебе больно. Не хочу причинить вред. Я не прощу себе этого. Харви не представлял, как Томми может причинить ему вред, даря тепло, любовь и ласку. Брат наклонился и поцеловал его в губы, мягко прихватывая их и аккуратно, словно боясь сжать слишком сильно и сломать, притянул к себе Харви за талию. Поцелуй быстро углубился, Томми отвел Харви на кровать, не отрываясь от губ, и лег сверху, торопливо задирая футболку младшего брата вверх. Томас целовал его обнаженную шею, водил языком по ключицам, гладил грудь и ласково проводил кончиками пальцев по внутренней стороне предплечья, и Харви дрожал от этой нежности и какого-то благоговейного трепета, с которыми брат прикасался к нему. Когда Томми наконец снял с себя кофту, Харви взял свое: перевернул его на спину, стал покрывать поцелуями широкую грудь, обводил языком соски, ловя потрясающие шумные выдохи, возвращался к его губам и нетерпеливо, словно боясь не успеть, расстегивал ширинку брата, запутавшись с пряжкой ремня и не имея никакого желания отрываться от губ, чтобы посмотреть, в чем дело. — Слушай, Харви, может… — Не может, — перебил его брат, наконец расправившись с ремнем, вытащил и обхватил неожиданно большой, уже твердый и истекающий смазкой член. Он резко спустился вниз, облизнулся и широко провел языком снизу вверх, от основания к набухшей головке. Томми зажмурился и выгнулся вверх, и Харви понял, что все делает правильно. Он взял его в рот насколько смог глубоко, и ничего кайфовее хриплого стона «Харви!..» он в своей жизни никогда не слышал. Он уже хотел продолжить, как вдруг раздался громкий стук: в дверь даже не стучали, а просто колотили. — Эй, вы чего заперлись? Быстро открывайте! «Черт», — синхронно выдохнули парни, Томми быстро кинул Харви книгу со стола, а сам в пару движений застегнулся и натянул кофту, уже идя к двери. Отец все еще дубасил в нее, и когда она открылась, его рука зависла в воздухе. — Чем вы, блядь, тут занимаетесь?! Почему закрылись?! — пошатываясь, возмущался Кинкл. — Потому что я не хотел, чтобы ты врывался и бил моего брата, отец, — процедил Томас. — Иди спать. Ты на ногах не стоишь. — Будешь мне указывать, сосунок! Куда ты убрал ружье? — Зачем оно тебе? — сглотнув комок в горле, спросил Томми. — Собираюсь завтра на охоту, болван. Где оно? — отец багровел; он ненавидел, когда ему долго не отвечают на вопрос. — Завтра отдам. Иди отсыпайся. Он вытолкнул его из комнаты, куда тот уже успел шагнуть, и снова запер дверь на ключ. Сделал глубокий вдох, выдох — Харви видел это по его плечам — и повернулся к брату. Взгляд его был направлен вниз. — Харви… Тот уже и сам понимал, что продолжения не будет. Он кивнул, подавив разочарование, и постарался ровным голосом сказать: — Побудь здесь немного. Он уснет, и пойдешь к себе. Томми не торопился возвращаться на кровать. Он просто стоял на месте и, казалось, не знал, куда себя деть. Харви сам встал и подошел к нему. Провел ласково ладонями по плечам, заглянул снизу вверх в глаза. Томми посмотрел на него и тут же отвел взгляд. — Прости… — Боже, Томми, не начинай, — покачал головой Харви. — Я сам этого хотел. Я мечтал о тебе. О том, как попробую твои губы на вкус, как ты будешь целовать мой живот, шею… У меня до сих пор мурашки по телу, когда я об этом думаю. Мне нравится, — с нажимом на последнее слово произнес Харви. Томми притянул его к себе и обнял, прижавшись к его виску. Харви обнимал в ответ, поглаживая по волосам и думая над вопросом, который волновал его еще с утра. — Томми… Тот отстранился и посмотрел брату в глаза. Взгляд его был обеспокоенный и виноватый. — Не думай, что я против или что-то такое, мне просто… интересно. Ты не хотел этого, говорил, что это неправильно… — Я смотрел лекцию про инцест, — тут же ответил Томас, словно ожидал этого вопроса. — Пытался понять, может ли тебе это навредить. Не сломает ли психику, твою… только зарождающуюся сексуальность, не испорчу ли я своими грязными мыслями и действиями всю твою жизнь. — И как, понял? — улыбнулся Харви, пытаясь успокоить брата, продемонстрировать, что все хорошо. — Я… я не знаю, Харви, — покачал головой тот. — Не понимаю. В истории было всякое… И все заканчивалось по-разному. — Чем наша связь отличается от твоей с Мадлен? Томми посмотрел куда-то в сторону. — Разве люди не ломают друг другу жизни, не будучи родственниками? Разве отношения не могут быть ужасными и калечащими только потому, что они не между братьями? — Харви шептал это брату в губы и продолжал гладить по волосам. — Разве ты способен мне навредить… любимый? Харви сглотнул, чувствуя, как разогналось сердце от произнесенного вслух слова, так давно катавшегося по кончику языка. Томас улыбнулся и облегченно выдохнул. Посмотрел младшему брату в глаза, обнял крепче, словно желая почувствовать его еще ближе. — Можно я посплю с тобой? — спросил он шепотом. — Просто побуду рядом, без всякого… — С чем угодно, Томми, — улыбнулся Харви и пошел к кровати. — Просто будь рядом. И делай со мной, что хочешь, — хмыкнул он, полностью раздеваясь и забираясь под одеяло. Томми усмехнулся, прикусил губу и лег рядом полностью одетый, боясь сорваться; Харви лег ему на плечо, забрался рукой под кофту и гладил соски, зная, что Томасу это понравится. Тот прикрыл глаза и стал дышать глубже, прижимая Харви ближе, неосознанно спуская ладонь все ниже по спине. Харви подтянулся выше, и Томас вздрогнул, коснувшись его ягодиц. — Харви, нет, я не буду… Тот не спрашивал. Он залез сверху, продолжая ласкать его грудь, впился острым поцелуем в губы брата и водил бедрами по его вновь вставшему члену, выпирающему через джинсы, зная или просто надеясь, что Томас не выдержит. Харви задрал его кофту и покрывал его грудь и живот поцелуями, гладил член через джинсы рукой и продолжал двигать бедрами, наслаждаясь тем, как Томми жмурится и часто дышит. — Ты хочешь этого? — Томми смотрел на брата потемневшим взглядом и держал его за бедра — крепко, так, что пальцы на ногах поджимались. Хотелось насадиться на него, но Харви знал, что это нельзя делать без подготовки. Томми, кажется, тоже, потому что после кивка брата он облизнул палец, притянул Харви ближе к себе и прикоснулся ко входу. Харви так давно этого ждал, что снова чуть позорно не кончил от одного прикосновения; хотя Томми бы это наверняка польстило. Томас притянул его к себе свободной рукой и сладко поцеловал, а пальцем внизу начал аккуратно, мучительно медленно входить. Харви не выдержал и сам начал насаживаться, и через несколько секунд его прошило такой сильной волной возбуждения, что он чуть не вскрикнул; открыв глаза, он увидел, с каким вожделением смотрит на него Томми, насадился еще раз, и еще, вцепился в его широкие плечи обеими руками и кончил спустя еще несколько движений. Харви шумно дышал брату в шею, его мелко трясло, оргазм растянулся, кажется, на вечность; он больше догадывался, чем чувствовал, что Томми расстегнул свою ширинку и сейчас быстро водит по своему члену кулаком, упираясь головкой во вход. Когда движения ускорились, Харви подался чуть назад, чтобы насадиться, и Томми кончил почти в него, не контролируя себя и извиваясь под братом в оргазме. Харви чувствовал легкую боль и одновременно дикое наслаждение от того, что смог доставить Томми удовольствие, что чувствовал следы этого горячего удовольствия сейчас в себе. Томас часто дышал, пока не пришел в себя, а потом глубоко поцеловал младшего брата, притягивая к себе за шею. Тот прервал поцелуй спустя минуту и обессиленно упал рядом, на его плечо, смеясь. — Ноги свело, — объяснил он, и Томас тоже рассмеялся. Потом прошептал, аккуратно прижимая к себе брата: — Я люблю тебя, Харви. Сильнее всего на свете люблю. — Угу, — сладко согласился тот, расслабленно обнимая любимого брата и засыпая у него на плече. Томми погасил лампу, накрыл их одеялом и глубоко вздохнул. Сумасшедший день. Но приятный. Определенно.