Беспечное дитя

— Беспечное дитя, — Хрустяще и скрипуче словно качающийся в бурю, ствол старого дерева, рычит Зверь, пугая и без того дрожащего мальчишку в тот самый момент, когда Вирт решает остаться в Неизведанном и, болезненно морщась, принимает в свои руки зажжённый фонарь, сиротливо глядя в спину улепётывающему младшему брату. Всё верно, это его решение и он о нём не жалеет. Пока, не жалеет. — Беспечное дитя. — Удивлённо шелестит, словно отовсюду разом, Зверь, и медленно кружит вокруг ссутулившейся фигурки в потрёпанном плаще и поистёртом красном колпаке, когда Вирт, уже несколько десятков лет как свыкшийся со своим житьём, осторожно, с опаской, но и с нотками неприкрытого любопытства просит рассказать больше о Неизведанном и о самом Звере. — Беспечное дитя, — Неверяще, полуночным филином, сипит обескураженный Зверь, мягко отводя отросшую чёлку с лица мальчишки, проводя длинным пальцем по бледной юношеской щеке, пытаясь воспроизвести увиденный когда-то, ещё на заре своего прихода в этот мир, людской ласковый жест, когда выясняется, что Вирт боится темноты, но вовсе не страшится самого главного её Порождения. — Бес-печ-ное ди-тя, — Смешливо и нараспев тянет на все лады Зверь, не отрывая цепкого взгляда от глаз вечно шестнадцатилетнего мальчишки, пока сам Вирт, едва заметно улыбаясь уголками губ, аккуратно и как-то неумело, но всё равно очень нежно и бережно перебирает тонкими, почти прозрачными пальцами пожелтевшие, и, от того тихо шуршащие при каждом его движении, листья, что украшают рога Зверя шелестящей короной. — Беспечное дитя, — Зачарованно выдыхает Зверь, низко склоняясь к заворожённо застывшему на полушаге мальчишке, в тот самый момент, когда на плечи Хозяина Неизведанного мягко падает первая небольшая снежинка — верный признак того, что зима вот-вот заявит свои права, а Вирт, прерывая волшебное мгновение, делает шаг к кряжистому телу и, вжимаясь лбом в узловатую кору-кожу, невесомо гладит подушечками пальцев, изучая сухую и шершавую поверхность, тихо, на грани выдоха признаётся в том, что знает, что в фонаре нет, да впрочем, никогда и не было души Грега. — Беспечное дитя… — Глухо и утробно хрипит распалённый Зверь, сильнее вбиваясь в податливо распростёртое под собой тело: оплетает гибкими ветками тонкую шею, слегка прижимает и мгновенно отпускает, ставя свою собственную метку, скалится в жадный и до безумия глубокий поцелуй, проходясь затем в настойчивой ласке руками по бокам и спине, хнычущего от удовольствия, юноши, забывается на миг и берёт глубоко и властно, тут же спохватываясь и замедляясь, оставляет на светлой коже багровые следы своей, нетипичной для самого себя, страсти, и чувствует-слышит, как влажно и вязко хлюпает, заполненное до отказа эдельвудовой смолой, горячее, пульсирующее нутро, видя на своём одеянии потёки белёсой жидкости. — Беспечное дитя, — Перекатывает тягуче любимое, сыто и сонно щурится довольный Зверь, подтягивая ближе к себе своё величайшее сокровище и, задумчиво касаясь пальцами края своего потрёпанного плаща, укутывает им, словно пуховым одеялом, свернувшегося у него под боком и мерно посапывающего мальчишку, что когда-то безрассудно и смело решил остаться в Неизведанном.