Его уговаривали несколько часов, это точно. Ичиго держался до последнего, но обещанная премия, которая была раза в три больше его обычной месячной зарплаты, сам факт того, что Урахаре придётся раскошелиться, и тот даже будет рад этому, заставили наконец согласиться. Урахара был готов ему в ноги упасть, и Ичиго профессионально понял, что его начальник категорически не желает брать этого пациента на себя. Возможно даже, это мог быть его близкий знакомый... Но ладно, всего-навсего очередной псих, что он, мало их видал? Куросаки уже шесть лет в психиатрии работал, каких только сумасшедших он не видел, с кем только не работал...
"Ичиго, этот пациент будет... необычным. Весьма. Ты, конечно, уже работал с убийцами, но это будет твой первый серийный убийца. Его способ убийства весьма специфичный, да и связи крайне обширные, поэтому его не могут отправить в тюрьму сразу. Нужно официальное заключение, что он сумасшедший, или же, напротив, что он в здравом уме, в чём я очень сомневаюсь. Ты поймёшь. Он психопат."
Первый сеанс был назначен в понедельник, намекая, что Урахара дал ему два выходных дня, чтобы подготовиться к новому пациенту. Вернувшись домой, Куросаки не спешил брать в руки пухлую папку досье, обещающую ему бессонную ночь, и не одну, бросив её на диван. Зангецу обнюхал её, но это не было едой, и пёс быстро отвязался. Какое-то время Ичиго провёл в душе, ещё пару минут Куросаки стоял у зеркала, морально готовлясь к новому пациенту. Вернулся в гостиную, потрепал Зангецу по пушистой голове, отчего пёс довольно гавкнул, заварил себе чай, и устроился на диване, готовый прочитать досье.
- Смотри, Зан, а мой новый пациент красавчик, - пёс заинтересованно поднял голову, но исключительно на звук своего имени. Убедившись, что ни гулять, ни кормить его не собираются, Зангецу снова лёг. - Либо в кои-то веки в полиции заплатили за нормального фотографа... Айзен Соске. Тридцать шесть лет. Очаровательно. Выражение лица чисто Урахара, когда нужно сообщить, что моя зарплата откладывается...
Куросаки провёл кончиками пальцев по фотографии. Мужчина на ней был дьявольски привлекательным, но судя по тому, что он держал полицейское досье, а не анкету с сайта знакомств, не только красота была от дьявола. Человек на фотографии улыбался, но это не был обычный оскал, к которому привык Ичиго, о, многие преступники, с которыми он работал, презрительно скалились на камеру. Здесь была тонкая улыбка, свидетельствующая о том, что человек считает себя полностью контролирующим ситуацию. Он был абсолютно спокоен.
- Мой новый пациент - психопат, так сказал Киске, - простонал обречённо Ичиго. - Как думаешь, Зан, может отказаться? Ненавижу психопатов. С ними столько мороки.
Пёс проворчал, и Куросаки издал смешок.
- Видели бы меня коллеги... Ну, Урахара с кошкой разговаривает, а Урю со своим компьютером. У нас это профессиональное, что ли...
Ичиго перелистнул страницу и подавился чаем. Закашлявшись, он поставил чашку на столик у дивана. Зангецу подскочил и заскулил.
- Я убью этих идиотов. Кто фото с места преступления на вторую страницу кладёт?! Там должны быть чистые данные, там никаких фото быть не должно!
Пришлось сменить рубашку под взволнованный лай Зангецу, и протереть пол от разлитого чая. Новый он делать не рискнул, вернувшись к досье.
- Ладно, ещё разок... Ох, чёрт.
На первой фотографии был запечатлен мужчина в кресле, на чьём теле были невероятно детально вырезаны цветы. Тычинки цветка составляли кости, лепестками стали кожа и мышцы, засохшие струйки крови образовали стебли. И огромная дыра в груди, где должно было быть сердце. Ичиго сглотнул. Это было чудовищно, только безумец и монстр мог сотворить такое с другим человеком, но Ичиго мог оценить и с какой скурпулёзностью был вырезан каждый цветок. С каким желанием.
Такое не делается под влиянием мимолётных эмоций. Ичиго вглядывался в цветы из плоти, почти ощущая те эмоции, которые испытывал убийца, создавая эту картину. Его пальцы подрагивали.
- Он любил его, - неожиданно прошептал Куросаки. - Это прощальные цветы, Зан. Жертва... Она, наверное, хотела уйти от него, это причинило ему боль, и он решил убить её, увековечив красоту, покрыв цветами, иначе зачем убивать... Цветы расположены довольно странно. Щека, шея, ключица, бок, бедро. Нет, это не может быть бессмысленно, он любил жертву, он не мог вырезать цветы на первом попавшемся месте. Может, жертва ушла от него к другому? И он видел, как именно туда касался другой...
Куросаки изменил позу, закинув ногу на ногу, и положил досье на диван, оставив в руках лишь фотографию первой жертвы.
- Если бы я был на его месте, моего любимого касался другой... Нет, тогда он не вырезал бы цветы, скорее просто отрезал эти места. Может... он сам любил касаться этих мест? Тогда цветы действительно могут расцвести...
Ичиго рассматривал фотографию ещё какое-то время, бормоча под нос довольно жуткие предположения, цепляясь за новые детали: скорбно опущенные уголки губ жертвы, закрытые глаза, руки на коленях, тыльной стороной ладоней вверх. Это было его вечной привычкой, сидеть вот так, и вслух прорабатывать возможные варианты, в 80% оказывающимися верными. Ему остро захотелось рассмотреть тело в живую. По фотографии многое было невозможно понять. Жаль, что после случая семь лет назад, Комамура скорее съест свою куртку, чем позволит ему вернуться в полицейский отдел, и, тем более, получить доступ к трупу. Он как в живую слышал его голос "Ты психиатр, вот и лечи психов, а трупы дело полиции".
Он взял фото второй жертвы. На этот раз девушка, хрупкая, маленькая, напомнила ему Рукию, отчего взгляд Куросаки потяжелел. На месте глаз, раскрытого рта и живота зияли сквозные дыры, а ладони отдельно от тела лежали у головы. В отличие от первой жертвы, она лежала на жёлтом покрывале. Ичиго некоторое время молча разглядывал фото.
- Не любовь. Раздражение. Никакой кропотливой работы, он просто сделал в ней дыры, пускай и идеально ровные, намекая, что она пустая, поверхностная. Жёлтый, цвет лжи, она обманула его? Но горечи нет, нет неаккуратности или поспешности в работе, выходит, он обманул её. Руки отрезаны... воровка? Здесь дыра в животе, а не груди, почему?
Если с первой жертвой было довольно просто разобраться, то вот со второй начались трудности. Без данных Ичиго не мог понять, что хотел сказать Айзен этой инсталяцией. Он отложил второе фото отдельно, взяв третье.
Следующие жертвы были не интересными в плане профессиональной оценки, и Комамура точно бы зарычал на него, если бы услышал, как он оценивает человеческие тела. Они казались спящими, на лицах не было и следа волнения, только умиротворение, без видимых повреждений, кроме зияющей дыры в груди, в разных позах, но обязательно таких, словно человек утомился и прилёг на ближайшую поверхность. Седьмая жертва повторила судьбу первой. Ичиго какое-то время молча рассматривал цветы на чужой коже и дыру в груди. Он взглянул на остальных жертв, у Айзена был поистине огромный послужной список, в котором отметились и женщины, и мужчины.
Проскальзывая взглядом по биографии, Ичиго вскинул брови. Ему остро захотелось попросить диплом Урахары, когда он сообщал ему предварительный диагноз. Спустя ещё несколько страниц, он всё же взял телефон и набрал его.
- О, как раз он звонит! Ичиго-кун, что?..
- Я отказываюсь от Айзена. Ищи другого психиатра для него.
На том конце закашлялись и, судя по шуму, уронили телефон. Куросаки спокойно ждал.
- Что значит отказываешься?! Мы же договорились... Ты часа четыре назад от меня вышел, что измениться успело?!
- Я прочитал досье. Ты говорил, что он психопат. Это не так.
Урахара молчал несколько мгновений.
- Что ты... имеешь в виду?
- Ты читал его досье? Видел фото жертв? - терпеливо осведомился Ичиго.
- Ну да. Что-то не так?
- Тогда я не понимаю, где были твои глаза, когда ты решил, что Айзен может быть психопатом. Все семь жертв убиты...
- Ичиго, там, похоже, не все фото в досье, жертв намного больше.
- Нет, - отрезал Куросаки и чётко, по слогам, пояснил. - Конкретно у него семь жертв. Остальные убиты не им, хотя и похоже.
Какое-то время на другом конце стояла тишина, пока Ичиго не услышал тихие, медленные аплодисменты. Следом раздался завораживающий смех.
- Удивительно. Как ты понял? - спросил незнакомый голос, такой приятный, бархатный, и, так как дальше не последовало слов Киске, Куросаки пояснил:
- Когда что-то делается с чувствами, это ощущается сразу. Трёх жертв он любил, две были убиты в большей степени из насмешки над их чувствами, как мне кажется, ещё двое...
- Хватит! - поспешно вмешался Урахара. - Я понял, что ты вспомнил своё детективное прошлое, но сейчас, пожалуйста, думай, как психиатр. У тебя есть... пациент, тебе нужно его лечить...
Снова раздался незнакомый смех. Ичиго ощутил, как напряжение после просмотра досье и морально тяжёлой для него оценки проходит, и, невольно, издал согласный с незнакомцем смешок.
- Урахара, ищи другого. Я, как ты сам говоришь, не могу не думать, как детектив, особенно с Айзеном.
- Детективы и психиатры так сильно различаются? - поинтересовался незнакомец, снова заткнув Киске, что несомненно отметил Куросаки.
- Детективы не лечат. Они ставят себя на место убийцы, чтобы понять его мотивы и специфику.
А Ичиго настолько хорош в этом, что его до сих пор потряхивало от чувств, что несли в себе одни фотографии. Взгляд постоянно возвращался к ним, даже если Куросаки пытался сосредоточиться на чём-то другом.
- А как психиатр, я могу тебе сказать, что Айзена не вылечишь. Он не болен, чтобы его лечить. Его рассудок крайне трезв, несмотря на эмоции. На самом деле, это невероятно, но так! Мне безумно интересно, как вообще смогли его поймать. На месте преступления он явно не оставил ничего, улик у полиции нет, - Ичиго облизал губы, подскакивая с дивана, начав кружить по гостиной. Даже его голос звучал возбуждённо. - Слишком кропотливая работа, судя по жертвам, он точно не мог совершить ошибку. Он сам пришёл, не так ли? Сам сдался, признался во всём, и описал некоторые детали, которые не могли быть известны никому, кроме полиции и самого убийцы...
- Куросаки! - раздался рёв Комамуры, отчего Ичиго вздрогнул, резко замолчав.
Что Урахара делал в полиции? Комамура из своего отдела выбирается только на место преступления, даже ночует старый пёс в своём кабинете, а значит только Киске мог оказаться там. Учитывая, что в компетенцию психиатрической лечебницы не поступало новых больных, кроме обсуждаемого Айзена, Ичиго мог сделать выводы. Его лицо помрачнело.
- Капитан, привет... Как у вас дела? - осведомился вяло Ичиго, сменив тон на более спокойным и преувеличенно равнодушный.
- Ичиго, я перезвоню! - поспешно зачастил Урахара. - Обсудим это, хорошо? Подумай ещё раз, помни о том, что я обещал!
Сидя за своим столом в понедельник, отсчитывая минуты до того, как дверь откроется, впуская его единственного на последующие месяцы пациента, Ичиго проклинал себя и свою жадность, а также обещанную премию. Когда на электронных часах время сменилось на 08:12, в кабинет постучали, но разрешения ждать не стали и вошли.
Ичиго встретился взглядом с Комамурой и остро захотел спрятаться. Потому что взгляд капитана был далёк от дружелюбного, крайне далёк... Следом вошли двое полицейских, конвоируя Айзена, из-за которого Куросаки почти не спал прошлую ночь. Они встретились взглядами, и мужчина еле заметно кивнул ему, приветствуя. Его довольно грубо толкнули на диван и встали по обе стороны, расположившись так, чтобы в случае чего можно было легко перехватить буйного заключённого. Не то, чтобы это относилось к Айзену... Ичиго буквально мог прочитать на этих двоих неоновую надпись "Только выпустились из Академии! Первое задание!", а на лицах патриотическую решимость служить народу.
- Куросаки, - поприветствовал Саджин.
- Капитан.
Комамура явно хотел напомнить, что уже как семь лет не его капитан, но свидетелей было много, да и при преступнике устраивать концерт не хотелось, так что полицейский молча съел это.
- Всё, что от тебя требуется: дать мне доказательство, что он не сумасшедший, чтобы я отправил его в тюрьму навечно. Ты сам говорил, что он здоров, теперь мне нужно письменное подтверждение и хотя бы видимость работы на следующие несколько месяцев.
- Я понял с первого раза, от Урахары.
Саджин смерил его взглядом. После проверил конвоиров, бросил полный презрения и ненависти взгляд на Айзена, тот улыбнулся ему вопросительно, да с таким невинным любопытством, что Ичиго бы зааплодировал его актёрскому мастерству. Да только Комамура его на месте сожрёт за это...
- И да, Куросаки, - напоследок бросил он. - Надеюсь... не дойдёт до этого.
- До свидания, капитан, - холодно отозвался Ичиго. - Дверь с другой стороны закройте.
Полицейские переглянулись, оценив, как быстро изменилось лицо и голос психиатра. А вот Айзен явно обратил внимание на саму суть слов. Ичиго встретился с ним взглядом. Вежливый интерес, словно сосед вышел на лестничную площадку, случайно встретившись с ним, но никак не серийный убийца на приёме у психиатра с двумя полицейскими, готовыми за лишнее движение напасть.
Ичиго оценил. Человек перед ним считал себя полным хозяином положения, не скрывая этого. Куросаки с трудом пытался выключить логику детектива, которая остро хотела оценить ситуацию. Он скользнул взглядом с чужого лица ниже, оценив и модный ошейник со встроенным электрошокером. Двое полицейских всё больше казались ему декорацией.
- Случай с Белым? - неожиданно поинтересовался Айзен, всё с той же неизменной вежливостью.
Куросаки не поменял выражение лица, но стоило ему это очень тяжело. Он улыбнулся.
- Сейчас мы будем говорить не обо мне, а о вас, Айзен Соске-сан. Для начала, позвольте поинтересоваться...
- Извините, Куросаки-сан, - вмешался один из полицейских. - Не стоит вести себя настолько вежливо...
- Имя, - похолодевшим тоном осведомился Ичиго.
- Извините?
- Имя.
- Хицугая Тоширо, - стушевался полицейский.
- Вы мой пациент?
- Нет.
- Тогда почему вы вмешиваетесь в беседу? Возможно, вам тоже нужна помощь? - взгляд Куросаки стал напоминать тех злодеев-докторов из старых фильмов ужасов, которые считают главных героев больными, и нуждающимися в лечении. - Я, к сожалению, уже занят, но в этой клинике есть ещё много специалистов, которые смогут вам помочь.
- Н-нет... извиняюсь.
- Видите ли, мы на приёме. Будьте добры не мешать мне работать.
- Ну, Куросаки-сан, они просто беспокоятся. Не стоит их пугать.
Ичиго вскинул брови и прыснул, отметив в голове, как красиво Айзен сделал из него злого полицейского, а себя выставил добрым. И всё это было исключительно, чтобы расслабить самого Куросаки, ведь эти двое точно бы не оценили порыв, а психиатр, хороший психиатр, заметил бы шутку. Ему всё больше нравился этот пациент...
Вспомнилось выражение глаз Комамуры и это заставило восторги отступить, сменившись раздражением на себя.
- Поскольку это не обычная терапия, а лишь сеанс, я настойчиво попрошу вас удалиться. Разумеется, если это не идёт вразрез с приказом капитана.
Хицугая открыл рот, но тут же закрыл его, и, Ичиго почти не поверил глазам, кивнул. Его лицо приобрело выражение, словно он совершенно не хотел оставаться в кабинете, но и покидать его не желал, справедливо опасаясь кары капитана. Второй непредставившийся полицейский недовольно хмыкнул, и вышел первым, захватив за плечо Тоширо.
- Как вы поняли? - стоило закрыться двери, Айзен чуть изменил позу, но теперь Куросаки ощущал его интерес.
- Кем была ваша первая жертва? - встречно спросил Ичиго, положив подбородок на скрещенные пальцы.
Соске задумчиво хмыкнул, ностальгически улыбнувшись.
- Хирако. Хирако Шинджи. Он был легкомысленным и дерзким, любил шутить по поводу и без. Очень громким. Но так же был довольно умён и проницателен. Любил джаз.
- Недостаточно умён, раз позволил убить себя.
Куросаки ощутил, как на мгновение в чужих глазах опасно блеснуло лезвие гильотины. Его собственные губы растянулись, ощущая, как начинает ускоряться сердцебиение. Всё то время, пока он описывал первую жертву, Айзен выглядел до омерзения спокойно и нежно, словно говорил о ком-то, кто ещё жив, кто ещё с ним.
- Долго вы были вместе? Вы ведь точно любили его.
- Знакомы ещё со школы, после поступили вместе, работали поблизости. Закономерный итог. Если вы об отношениях, то примерно года четыре, если не ошибаюсь.
Лгал. Столь драгоценное воспоминание нельзя забыть, такой тип, как Айзен, будет помнить даже по минутам и часам, без "примерно". Куросаки прищурил глаза, молча взяв ручку, и черкая в блокноте пару строк о жертве.
- Это было красиво, - всё же признался он. - Цветы. Весьма искусно. Занимались рукоделием?
- Увы. Видимо, талант, - Айзен склонил голову к плечу. - Что-то интересное заметили?
- Не сезон цветов.
- Отчего-же? Самое время. Хирако так сказал.
- Он решил бросить вас, - заключил Ичиго, конспектируя за собственными словами. - Я думал, что ради кого-то другого. Ошибся. Потому на теле цветы, но дыра лишь в груди.
- Впервые вижу, чтобы мою логику кто-то так быстро понимал. Неужели дело с Белым так сильно вас затронуло?
Ичиго затронул неприятную тему, и Айзен вернул ему это. Они начинали проверять границы терпения друг друга. Это была игра, где первый, кто сорвётся, проиграет. Поэтому они смотрели в глаза друг друга и улыбались, хотя Ичиго мысленно уже дважды свернул Соске шею. Сколько дыр уже мысленно вырезали в его теле, Куросаки даже думать не хотел.
- Вторая жертва.
- Хинамори Момо. Коллега. Была крайне настойчивой девушкой. Уверяла, что любит меня. А потом случайно узнала про Шинджи. И как отрезало.
- Случайно, - повторил медленно Куросаки.
- А это уже вина другой жертвы. Фотография с мужчиной с серебряными волосами. Ичимару Гин. Был моим секретарём, а после...
- Любовником. Он знал вас лучше, чем кто-либо, обнаружил доказательства вашей причастности к убийству, но сам не рискнул переходить вам дорогу.
- Он хотел проверить мою реакцию, но не думал, что я его тоже знаю лучше, чем кто-либо. Планировал раскрыть меня, когда я отвлекусь на Хинамори.
Они посмотрели друг на друга с одинаковыми выражениями лиц. Ичиго стало смешно. Даже он, общаясь с Айзеном меньше часа, уже не рискнул бы переходить ему дорогу. То, что он сейчас играл с ним, было обусловлено лишь тем, что и у самого Соске была возможность отвечать ему наравне, припоминая проклятое дело, из-за которого ему пришлось покинуть должность детектива, да и воспринимал это исключительно, как весёлое времяпрепровождение.
- Он был женат, - неожиданно добавил Соске. - Гин. Но всё равно шёл ко мне, постоянно делая вид, словно испытывает любовь. К слову, он параллельно встречался ещё с одним юношей.
- Как недальновидно... - Ичиго осенило. - Он был психопатом?
- Верно. Теперь позволите мне вопрос? Я честно рассказал вам о трёх жертвах, надеюсь на ответную любезность.
Куросаки молча закончил запись, и положил ручку на стол. Он уже знал, каким будет вопрос.
- Дело с Белым.
- Да. Я хочу услышать подробности от вас лично. Вы так хорошо поняли логику моих действий, что я не могу не сделать вывод, что вы были в подобных ситуациях.
Ичиго понял, что если он сейчас откажется, то проиграет в их игре, и больше Айзен ничего ему не расскажет, а если совсем разозлится, сможет сымитировать у себя какое-либо заболевание, тем самым лишив Комамуры желаемого результата, а Ичиго - надежды покинуть проклятую психиатрию, и вернуться в полицию.
Тоширо молча цедил третий стаканчик с кофе. Неимоверно горьким, но он подражал Комамуре-сану, а тот не клал даже одной ложки сахара! Только горечь и исключительно страдания. Ренджи выкуривал вторую сигарету.
- А... нормально, что мы вообще послушались его? - не выдержал Хицугая.
- Капитан сказал слушать его. И не провоцировать, - он выдохнул облачко дыма. - Словно инструкции к собаке, а не к психиатру этого урода.
- Тебе не показалась странной их встреча? - неуверенно добавил Тоширо, бросая пустой стаканчик в урну. - Они хорошо знакомы?
- Куросаки-сан раньше был детективом. Лет семь назад.
- О... А почему ушёл?
- Не ушёл, - Ренджи потушил окурок об асфальт, поднял его и выбросил в урну. - Его принудительно выперли. Дело с Белым.
- Айзен тоже говорил о нём. Что это за дело, и почему капитан был так зол, когда узнал, что за Айзена взялся Куросаки-сан?
Ренджи с тоской взглянул на пачку сигарет, но убрал её в карман.
- Послушай, не лез бы ты...
- Не начинай! - закатил глаза Тоширо. - Сложно рассказать?
- Да нет. Но тебе это не надо. Я сам узнал, пробравшись в архивы, и если капитан пронюхает...
- Я никому не скажу!
- Ладно, - Ренджи хлопнул его по плечу. - Купи мне кофе и я тебе все расскажу. Три ложки сахара.
Пока Тоширо со злым бурчанием добывал ему кофе, Абарай уместился на лавке напротив кабинета Куросаки. Какое-то время он смотрел на табличку с фамилией доктора.
- История то грязная. Уверен? Потом всю жизнь придётся, как мне, делать вид, что ничего не знаешь.
- Я хочу. Я должен знать, кто такой Куросаки-сан. Мне работать с ним. Не хочу... сюрпризов.
- Да ты просто любопытен слишком. Но пускай уж... Куросаки был лучшим детективом в участке. Это я без фанатизма, он действительно был лучшим. И это Кучики слова, не мои.
- Тогда что же случилось? - Тоширо передал ему стаканчик и сел рядом.
- Не "что", а "кто". У Куросаки был брат-близнец, но ты бы никогда их не перепутал. У его брата был альбинизм и какой-то дефект глаз. Такого увидишь и всю жизнь заикаться будешь, я видел лишь фотографию, но словно персонажа из фильма ужасов в реальности встретил, - Ренджи сделал глоток и поморщился. - Ну и горечь, как ты пьёшь эту бурду? Короче, стрёмный братишка был у нашего психиатра. А потом оказалось, что стрёмный не только внешне, но и внутри. Периодически он баловался человечинкой.
Тоширо закашлялся, диким взглядом посмотрев на Абарая. Коллега проигнорировал.
- Люди пропадали, а полиция никого не могла найти. Ну и Куросаки со своим талантом не мог не узнать дела рук братца. Тот, как оказалось, обладал схожими способностями, но в плане запутывания следов. Выходило, что Куросаки знал, кто убийца, но доказательств найти не мог, как и трупов.
- И как вычислили?
- Ублюдок в своей жизни любил две вещи: человеческое мясо и своего брата. Его прям бесило, что младший близнец не понимает его образа жизни. Решил, что если раскроется, Куросаки останется с ним. Показал ему всё, и как жертв искал, и как трупы потрошил, и где прятал несъедобные остатки. А Куросаки взял и передал всё капитану.
- Так... он ведь поступил, как должен полицейский! - возмутился Тоширо. - За что его выгнали?
- А ты дальше слушай, история то не кончилась. Скрутить братца не сумели, он покончил с собой, когда окружили. И после этого у самого Куросаки в голове завелись тараканы.
- Он?..
- Нет! Просто вспомни его голос, когда он описывал художества Айзена. Он начал ловить кайф от расследований. Трупы стали для него чем-то вроде картин, которые он оценивал. Сам понимаешь, мысли не совсем здоровые. Капитан стал беспокоиться, что из критика Куросаки сам захочет стать художником, и выгнал из участка, подарив Урахаре-сану, чтобы тот приглядывал за ним. А дальше сам понять можешь.
Тоширо сглотнул. Абарай допивал кофе.
- Айзен сейчас для него, как для ценителя любимый художник, - заключил Ренджи.
- Почему... тогда ему поручили... Это ведь опасно!
- Во-о-от, уже думаешь, как капитан... Да потому, что талант то он не растерял. Мы всем отделом не можем понять логику Айзена, а он спустя пару часов разобрался во всём. Сейчас заканчивается сеанс, и он вручит нам письменный отчёт о состоянии Айзена и его рассуждениях. А теперь, будь добр, забудь этот рассказ, и не смей никому о нём рассказывать. Не заставляй меня пожалеть о том, что я выдал тебе всё это.
Айзен некоторое время молчал. Но Ичиго не обманывался этим, он видел, как в чужих глазах плещется неверие, удовольствие и, что совсем не странно, понимание.
- Он тоже любил вас, - констатировал он. - Как я Хирако.
- Вот только убивать меня он не хотел, - отразил Ичиго.
- Он хотел, чтобы вы увидели мир его глазами. Чтобы поняли его. Пускай и неудачно. Убить лучший вариант, чтобы навсегда оставить рядом.
- Да? - вскинул брови Куросаки.
Он поднялся из-за стола, приблизился к дивану, и бросил фотографию первой жертвы перед Айзеном. Зашёл за спинку дивана, положил на неё руки, кончиками пальцев касаясь чужих напряжённых плеч, и опустил голову так, чтобы его шёпот можно было легко услышать.
- Где же он? Я не вижу рядом с тобой никого. Даже тела. Труп сожжён, прах развеят по ветру. Ты говоришь, что убить - лучший способ оставить кого-то рядом, но вот сейчас ты сидишь совсем один. И рядом с тобой только я, - он ощущал, как губами касается чужого уха, но не отодвинулся. - Есть кое-что, что не сохранено в архиве, и нигде не задокументировано. Видишь ли, там написано, что мой брат покончил с собой, но не написано как именно он это сделал.
Его руки соскользнули со спинки на чужие плечи и сжали их.
- Мой брат считал, что единственный способ, чтобы я видел мир его глазами, было сделать нас единым целым. Но как же сделать двух людей одним? - его губы растянули в холодной усмешке. - Он отрезал от себя по кусочку, готовил их и кормил меня. Помимо альбинизма и заболевания глаз, мой брат обладал нечувствительностью к боли. Поэтому он решил, что именно он должен стать едой. Ведь если бы он резал меня, я бы ощущал боль, а он не мог этого допустить. Кусочек за кусочком.
Раздался чужой холодный смешок, Айзен повернул голову и они встретились глазами.
- Было вкусно?
- Нет. Мерзость. Как и мой брат. Он портил мне жизнь с рождения, а потом сказал, что это было любовью? Отвратительно.
- Ты убил его.
- Конечно. Но капитан же не мог раскрыть то, что его детектив убил собственного брата, пускай тот и был безумным каннибалом? Он тихо свернул расследование. Но вот... что ж, брат добился своего. Я увидел мир его глазами...
Они молчали, смотря друг на друга, дыша дыханием друг друга, пока стук в дверь не разрушил момент.
- Куросаки-сан, время.
-_-_-_-_-_-
Зангецу возмущённо лаял, пока Ичиго вытаскивал из пакетов всякую зелень, забивая ею холодильник. После этой беседы, стоило ему ощутить вкус мяса на языке, как его стошнило от воспоминаний. Так что... пожалуй, снова овощная диета.
- Прости, Зан, но ты возвращаешься на сухой корм. Никаких костей.
Пёс заскулил, лёг на пол, и положил лапы на морду. Куросаки похлопал.
- Десять баллов за артистичность.
Овощное рагу почётно заняло место на плите, пока Зангецу ушёл в гостиную, не выдержав запаха, продолжая спектакль обиженного жизнью. Ровно в девять кто-то постучался.
- О, Бьякуя, привет! Проходи, только Зана не выпусти.
Полицейский прошмыгнул так быстро, что сорвавшийся пёс лишь влетел мордой в дверь. Вой стал ещё более несчастным. Кучики присел и потрепал Зана за ушами, но пёс лишь больными глазами взглянул на него, и отправился на свою лежанку. Бьякуя проводил его взглядом.
- Что с ним?
- Крайне опечален тем, что я сменил его рацион. Не обращай внимания на этого артиста.
Из спальни раздался возмущённый лай.
- Ужинать будешь?
- Ты снова на овощах.
Ичиго криво улыбнулся.
- Обострение. Не могу пока есть мясо.
- Из-за Айзена.
Куросаки перестал улыбаться.
- Тебя Комамура отправил? Если так, то можешь сказать, что я в своём уме. Айзен Соске крайне опасный субъект, я считаю его деяния чудовищными, бесчеловечными... Он точно...
- Капитан за тебя беспокоится, а не пытается испортить тебе жизнь, - отрезал Кучики, самостоятельно достав себе чашку, и включив чайник. - И я тоже.
- Прости. Но я действительно в порядке, - покривил душой Ичиго. - Ещё пара лет и смогу вернуться в участок.
Бьякуя покачал головой, но ничего не сказал. Он разлил чай по чашкам и поставил одну перед Куросаки. Оба молчали какое-то время.
- Капитан не хочет мучить тебя, - медленно повторил Бьякуя. - Он знает, что ты ненавидишь психиатрию. Он действительно хочет вернуть тебя в участок.
Ичиго вскинулся.
- Но ответь мне честно: ты уверен, что можешь работать?
Он открыл рот, но оттуда не вырвалось ни звука. И молча закрыл. Ичиго хотел бы закричать, что уверен, что он сможет работать, но не выходило. Потому что сегодня разрушилось всё, что он строил последние семь лет. Один сеанс с Айзеном откатил его к той точке, в которой оставил его брат. Если бы он оставил тех двух полицейских в кабинете, ему бы уже запретили работу и забрали лицензию, сменив докторский халат на форму пациента. Это ни разу не было сеансом. Это напоминало больше разговор двух убийц, которые, словно погоду, обсуждали своё прошлое, пытаясь вырвать друг у друга лидерство. И побеждал явно не он.
Ичиго ощутил себя как тогда, когда брат вкладывал ему в рот кусочек за кусочком своего тела, нежно улыбаясь.
- Я рад, - неожиданно сказал Кучики. - Ты и сам видишь, что ещё не готов. Это значит, что пол дела уже сделано.
Куросаки и сам знал это. Если больной понимает, что он болен, то он уже наполовину здоров. Вот только это не относится к людям, которые не хотят лечиться...
- Следующий сеанс в среду. Справишься? Если ты не хочешь, я заставлю Урахару передать Айзена другому психиатру.
- Справлюсь. Если я сдамся сейчас, то какой смысл во всей моей работе?
Кучики, под предлогом мытья рук, обошёл его дом, напоследок проверил холодильник, и отправился домой. Ичиго, кривя губы, сделал вид, что не замечает.
Его брат убил многих... в том числе и маленькую Рукию. Единственная, кто хотела дружить с нелюдимым и злым в детстве Ичиго, с постоянно полными леденцов на палочке карманами. Ходила за ним хвостиком, а когда он ругался на неё, протягивала леденец. Его единственный друг, самый близкий и самый родной. Они вместе прогуливали школу, гуляли ночью по крышам, слушали музыку из одного плеера. Она засыпала у него на коленях, а он относил её на спине домой. Она рисовала на всех его тетрадях чаппи, а он покупал ей сигареты, так как даже в свои пятнадцать казался намного старше. Она постоянно таскала разноцветные пластыри и бинты, потому что Ичиго много дрался, а он постоянно приносил в её дом еду, потому что Бьякуя и так зашивался на работе, чтобы вытащить и себя, и сестру.
Когда его родители пропали, она позволила ему уснуть на её коленях, спрятав мокрое лицо в них. А когда она сама исчезла, и у Ичиго никого не осталось, Кучики молча оформил все бумаги на себя, и дал ему дубликат ключей. У него ведь тоже никого не осталось. И даже сейчас, когда прошло так много времени, а сам виновник лет семь, как мёртв, он всё равно приходил и проверял, всё ли в порядке.
Бьякуя никогда не винил его в смерти Рукии. Лишь однажды он спросил, в чём может быть виноват Ичиго? Не в том же, что однажды взял из рук такой же одинокой, как и он сам, девочки клубничный леденец на палочке.
Зангецу запрыгнул на постель, поднырнув под руку Ичиго, и устроил морду рядом. Куросаки погладил пса по спине.
- Завтра я куплю тебе костей. Обещаю.
_-_-_-_-_-_
- Добрый день. Я бы спросил, чем вы занимались, но, - Ичиго издал смешок, - сомневаюсь, что в вашем распорядке что-то изменилось.
Айзен негромко рассмеялся. Куросаки отметил, что на его запястьях ярко выделялись фиолетовые следы.
Некрасиво.
- Меня не балуют оригинальностью. Всё исключительно стабильно. И скучно.
- Я вижу.
Соске демонстративно начал потирать запястья. Ичиго почти ощущал его веселье. Наручники снимали всегда, как он заходил в кабинет Куросаки, ограничиваясь ошейником с электрошокером, пульт которого на втором же сеансе передали Ичиго. Но Комамура пообещал с него скальп снять, если он не использует его в нужный момент...
- У вас нет мази? Скажем так, служители закона порой слишком увлечены работой.
Ичиго молча поднялся и достал требуемое лекарство. Впрочем, его пациент не растерялся, что его шутку приняли всерьёз, и протянул свои ладони к Куросаки, и отнюдь не для того, чтобы взять мазь. Ичиго вскинул бровь, но сел рядом на диван, склонился над чужими руками, выдавливая немного мази на чужое запястье, растирая по всему фиолетовому ободку.
- Соскучились по тактильному контакту?
- Мне хватает тактильного контакта, но он часто бывает чресчур близким.
Было странно слышать эти слова, учитывая, что они касались коленями, а Куросаки держал его ладони. Ичиго внезапно понял, что оставил пульт на столе.
- Так чего же вам не хватает?
- Не знаю. Может быть... - его ладони сжали. - Любви?
Губы Ичиго искривились в насмешливой улыбке.
- Не думаю, что кто-то захочет любить человека, который на ваше расставание подарит цветы из твоих собственных плоти и крови.
- Разве это не значит, что расставание не выход? А этот человек может подарить цветы из чужих крови и плоти, если они так нравятся его возлюбленному.
Куросаки медленно сглотнул. На струнах его души начали играть чарующую мелодию, да так хорошо, что он не мог обнаружить фальшь. Большие пальцы поглаживали его ладони.
- Все люди так или иначе с трудом принимают разрыв с любимым человеком, верно? Особенно, если человек клялся в вечной любви, а после бежал, просто потому, что ты ему надоел, ты оказался не таким, как он представлял, или это изначально было лишь ради каких-либо благ, - Ичиго ощутил, как на его голову положили подбородок. - Это... расстраивает.
- Если я скажу, что мои любимые цветы ликорисы?
- Мне придётся очень постараться, чтобы добыть их.
Он не понимал, когда их игра дошла до такого уровня. Когда чужой взгляд изменился. Когда вместо сеанса, ему завуалированно делали комплементы, пытаясь хотя бы кончиками пальцев коснуться его. Когда хриплый мужской голос шептал ему своё видение ситуации, которое с каждым разом Ичиго понимал всё лучше. Когда стоило Тоширо случайно соприкоснуться с ним пальцами во время передачи отчёта, он резко перестал улыбаться, а от всей фигуры повеяло угрозой. Хицугая, наверное, так и не понял, почему за ним стали пристальнее наблюдать взглядом острее, чем лезвие ножа.
Когда равнодушное "Айзен-сан" стало размеренным "Соске".
- Последний сеанс, верно?
- Верно. К счастью или сожалению, я вынужден диагностировать, что... вы здоровы. Убийства совершены в трезвом уме, некоторые отклонения не повод причислять вас к сумасшедшим...
- Иди сюда.
Ичиго нахмурился, но... это был последний сеанс. Через пол часа Соске заберут, и они больше никогда не встретятся.
Он послушно приблизился, но, прежде чем успел задать вопрос, Ичиго настойчиво потянули на себя. Куросаки приземлился на чужие колени, грудью ощущая, как размеренно и сильно бьётся чужое сердце, в существовании которого полиция сомневалась. Его подняли за подбородок, и жёстко прижались губами к его.
Никакой нежности, исключительно сила и власть. Его словно подчиняли, метили собой. И Ичиго сдался. Ответил, приоткрыв рот, позволив чужому языку скользнуть внутрь, коснуться своего. Лишь когда он стал задыхаться, поцелуй позволили разорвать.
Он упёрся лбом о грудь Соске, тяжело дыша, пока в его волосы зарылась рука, мягко массируя кожу головы. Ичиго понял, что цепляется за чужую рубашку, но не мог, а вернее не хотел отцепляться. Двигаться и завершать отчёт вообще не хотелось. Появилось желание продолжить. Как давно он не ощущал сексуального желания.
- Дадите мне отсрочку? - поинтересовался Айзен. - Я нашёл прекрасный материал для ваших цветов.
Ему прямым текстом заявили о будущем убийстве. Но... Ичиго слабо улыбнулся, словно котёнок потираясь лицом о чужую грудь.
- Недолго. Моё терпение на исходе.
Когда Айзен смеялся, его смех вибрировал в груди.
- Совсем немного времени. Обещаю.
Урахара подарил ему неделю отдыха в честь завершения работы. Ичиго почему-то был уверен, что больше не вернётся в свой кабинет. Урю не особо обрадовался просьбе взять Зана на несколько дней, но Куросаки действительно хорошо поработал, так что уже вечером он забрал непонимающего пса. Зангецу зашёлся в испуганном вое, словно что-то понимал.
Ичиго слышал о судебном процессе, назначенном... какая разница собственно? С каждым днём он ощущал всё более сильное недовольство, которое не смогла перебороть даже короткая смс от капитана "Запрет снят". Куросаки гипнотизировал экран телефона взглядом, не ощущая ожидаемого прилива счастья. Он больше не хотел возращаться в участок, или в психиатрию. Он хотел... получить свои цветы. И того, кто их ему подарит.
Вечером пятницы дом встретил его неестественной тишиной. Обычно Ичиго оставлял радио, так как ненавидел чувство одиночества, но сейчас оно было выключено. Кто-то его выключил. Ичиго медленно прошёл в гостиную. Включился свет.
- Прости, я немного задержался. Надеюсь, ты не сильно на меня обиделся?
В центре гостиной лежало тело без лица. Из него цвели аккуратные ликорисы, которые, казалось, невозможно даже представить созданными из плоти. Между лепестками и тычинками висели еле заметные серебряные нити, словно паутинка. Когда-то белые волосы были алыми от крови. На талию Ичиго легли горячие ладони, прижав его спиной к чужой груди. Крепко. Не вырваться.
- Тебе нравится?
Он аккуратно повернулся в чужих руках, прижимаясь губами к его губам. Всё тело сотрясала дрожь возбуждения. Соске довольно хмыкнул в поцелуй.
- Потерпи, малыш. Насладись своим букетом, и пойдём. Не самое подходящее место для нас...
Куросаки потёрся носом о его шею, и лизнул ключицу. Кадык дернулся под его губами.
- М-м-м, я всё для тебя сделаю, сокровище. Но, пожалуйста, не бросай меня. Я расстроюсь. И ты пожалеешь, драгоценный, - они встретились глазами, и Ичиго крепче сжали в объятьях. - Нет, ты не они, ты тоже любишь меня. Ты всегда будешь со мной. Ты не уйдёшь.
- Не уйду. Но я буду капризным, - издал смешок Куросаки, привлекая внимание Соске. - Тебе придётся дарить мне цветы. Хотя бы по праздникам.
Айзен смеялся, и Ичиго узнал этот смех: когда он хотел отказаться от Соске по телефону, тот незнакомец, это с самого начала был Соске.
- Я понял. Я обязательно подарю тебе самые прекрасные цветы, любимый.
