бейся, сердце, время любит кровь

мистер бурстон очень нудно рассказывает об очередном мифе, когда майклу в голову прилетает вдесятеро сложенной бумажкой. с первой парты ему подмигивает никки ридсон, с третьей — оливия уидоу, вслед за ними автоматной очередью улыбок стреляет эмили, сидящая наискосок, вот только почерк принадлежит морингу, с самым невинным выражением лица записывающим что-то в тетрадь. 'в восемь у музея'. интересно. майкл неопределённо кивает в пустоту, точно зная, что люк на том конце класса это заметил, после чего снова пытается не уснуть. выходит, если честно, дерьмово. — мистер тёрнер, какое условие должен был выполнить орфей для того, чтобы спасти свою любовь? господи, пусть прозвенит звонок. — мистер тёрнер? — он должен был не оборачиваться. верить, что эвридика идёт следом. люк извиняется перед бурстоном за не_его ответ, а майклу кажется, что его облегчённый вздох слышит минимум вся школа. до конца урока остаётся минут пятнадцать, и всё это время он усиленно пытается понять: ему хочется моринга поблагодарить или приложить головой о трубу. к ответу он не приходит ни к концу урока, ни к восьми часам. то, что стоять в кожанке на этом грёбанном морозе — не лучшее его решение, майкл понимает ещё около без десяти восемь. он хотел бы прийти ровно к восьми — видит бог, действительно хотел бы, — и выглядеть круто во всех этих драконьих шмотках, но зачем-то вышел пораньше, бежал почти через весь сентфор и даже не остановился помахать в ответ шарику в огромном красном пальто, который его откликнул. так он оказался на месте встречи за целых десять самых-долгих-в-его-жизни минут. где-то через восемь проклятий в сторону джорджа вашингтона появляется такой же прыгающей походкой моринг, тоже явно решивший не доставать зимние вещи. пару секунд они оба смотрят друг на друга, оценивая масштаб проблемы. — в баре можно попробовать достать виски. — у меня дома тоже. — к черту музей? — к черту музей. холод сковывает все внутренности километровой коркой льда, и только переступив порог дома морингов, майкл нормально выдыхает. он редко сюда заходит как нормальный человек, через дверь, и все эти вычурные и антикварные вещи, начинающиеся с фигурки какой-то девицы над входом, бьют по глазам. люк замечает его заминку и тихо смеётся. — это лаверна, богиня прибыли. ну, и воров. майкл тянется рукой вверх, чтобы потрогать, в конце-то концов, он весьма тактильный человек, но люк мягко перехватывает его запястье. — не, не-а. только левой. не то, чтобы я ве... — окей, чувак, твой дом — твои правила. и твой виски, я всё помню. они проходят сквозь весь дом, шарят по полкам, забредают в погреб, но по итогу находят какую-то бутылку в тайнике адель. тёрнер не задаёт лишних вопросов насчёт того, откуда у маленькой мисс сентфор три года подряд в тайнике алкоголь, потому что при нём она лишь высказывала своё едкое 'фи'. ему неинтересно. они оба вполне уютно располагаются на кровати в комнате люка, делают несколько глотков и начинают обсуждать какую-то ерунду вроде школы и драконов, и только где-то на словах про контрольную у мистера прайса майк вспоминает. точно. моринг же зачем-то звал его в музей. — а фигурка-то оттуда? — мать выторговала у какой-то старушки, не помню точно. люк принимает относительно вертикальное положение — после четырёх глотков виски это становится сложновато, и вытягивает из кармана джинс мятый листок, на котором ещё миссис хилл могла писать первые любовные записочки. лет так пятьдесят назад, если не больше. когда развёрнутый лист оказывается в руках тёрнера, тот минуты три просто молча смотрит в него. ему семнадцать, он немного пьян и вообще не понимает, что там написано, однако вот так сидеть и тупить в какие-то закорюки, пока моринг ненавязчиво в пытается вытащить из пальцев бутылку — комфортно. после драки с бешенным минотавром и стрёмным не-новеньким, разборок в банде, ссор в семье — майкл хочет сидеть и понять хоть одно слово, от которого, наверно, мало что зависит. — так ради чего ты звал-то? — ты же знаешь, что сентфор всегда окружали всякие истории? — предположим, знаю. но давай без того, что ты окажешься сатанистом или начнёшь в волка перекидываться, окей? — давным-давно жили ведьмы, духи, бла-бла-бла... короче, учитывая всё происходящее вокруг, я хочу быть уверен, что в случае чего меня есть кому подстраховать. ну, в обе стороны. — подстраховать в плане...? люк нетерпеливо вырывает листок из рук майкла и садится рядом, начиная водить пальцем по закорючкам. — читай. нет, не эту строчку, вот эту. — чувак, тут написано про единение душ через кровь, ты вообще уверен, что правильного человека заставляешь в это вникать? вопрос майка явно должен выбить люка из колеи, заставить задуматься, но тот кивает с такой уверенностью, будто как минимум месяц размышлял над этой дилеммой. и из всех — адель, стива, сары, — выбрал именно его. человека, с которым до определённого момента не контактировал вообще, с кем какое-то время даже соперничал. его, майкла тёрнера, выбрал. смешно же, ну. — и чего ты смеёшься? — это тупо, потому что меня чуть не убил овен. — фавн. — ага, фавн. и вряд ли не произойдёт что-то ещё, спасибо бобби и малышке о'нил. у меня только два вопроса: ты серьёзно в это веришь? и уверен насчёт... ну... меня? вместо ответа люк пожимает плечами и достаёт из кармана джинс складной ножик. — такой ответ сойдёт? — ну, вполне. только я твои эти ведьмины заговоры читать не буду, не проси. — ты главное кровать кровью не заляпай. если бы у майкла спросили, что именно толкнуло его вообще на это согласиться — алкоголь, желание сблизиться или чувство, что очередной пиздец скоро накроет весь маленький чёртов сентфор, — он бы в жизни не ответил. но вот он уже режет свою, а потом и моринговскую ладонь под звучный бубнёж последнего, а после кровь мешается, капает на пол, звенит, и тёрнер даже готов поверить, что это все приход или опьянение, а не какая-то там магия. ведь это действительно так похоже: они сцепляются руками, а потом опять заваливаются на кровать, чтобы продолжить обсуждать всякий бред и передавать друг другу бутылку виски. через два часа раздадутся голоса на первом этаже, засунет свой очаровательный носик адель, а они будут прятать ладони, всё ещё сцепленные где-то под пледом. через пару недель майк даже забудет об этом: шрам слишком быстро затянется, люк и слова не обронит. в самом деле, они были пьяны, было скучно, почему бы не принести какую-нибудь клятву? пару раз ладонь будет чесаться, но это мелочи. определённо точно мелочи. майк уверен в этом, пока в одну из ночей руку словно не охватывает огнём. боли нет, просто как будто какие-то отголоски, фантомные, не_его чувства. он не успевает подумать о тысяче болезней — гиподерматоз, дерматобиаз, кутереброз или какие там умные словечки иногда роняет увлёкшийся сейчас анатомией братец — как этот самый братец влетает в его комнату. на лице у бобби почти суеверный ужас. у морингов пожар. майк, как был, резво втискивает себя в кроссовки и куртку и бежит, бежит, бежит. когда он оказывается на месте, от дома виднеется только остов. скорая увозит адель и зачем-то оказавшуюся тут сару, носятся туда-сюда полицейские, пожарные, медики. майк смотрит на сгоревшие трупы в пакетах и трёт ладонь. моринг жив. что бы там не говорил шериф и его шестёрки, моринг жив. осталось только его найти.