Метки на память

Кацуки идёт по почти безлюдным улицам и лениво поглядывает по сторонам на прохожих, надувая пузырь из мятной жвачки, который тут же лопается. В ушах играет громкая музыка, глушащая весь шум проезжей части. Солнце неспешно заходило за горизонт. Жёлтое, слепяще яркое днём, оно меняет свой цвет на более мягкий и тёплый. Пушистые облачка причудливых форм приобретают всевозможные нежные розовые оттенки, создавая невероятную атмосферу. Бакуго сворачивает с улицы на пустую тропинку, ведущую через густые деревья, кустарники и наконец выходит к заброшенной многоэтажке. Кацуки заходит в потрёпанное времён здание. Серые бетонные плиты, образовавшаяся в некоторых местах от сырости плесень выглядели жутковато, но мягкий свет солнца, озаряющий многоэтажку, делал все эти вещи не такими мрачными, даже больше загадочными. К тому же Бакуго часто здесь бывала и её ничуть не напрягала царившая здесь атмосфера. По запылившимся ступенькам она поднимается на самый верхний этаж, отворяя со скрипом дверцу, ведущую на крышу. Она подходит к самому краю, снимает школьный пиджак и кидает его на холодный бетон, присаживаясь. Кацуки знает, что дурашка Деку будет ворчать, если увидит что она сидит «голой задницей» на бетоне. Бакуго откладывает в сторону букет ромашек, который она нарвала с клумб по дороге сюда. Цветы простые, но её Деку должно это понравится, она ведь любила подобные мелочи и Кацуки знала это. Как сильно их изменило время и потрепала жизнь… они уже давно не те пай-девочки, которыми были раньше и далеко не лучшие подружки. Их отношения нельзя назвать дружескими. Разве подруги целуются, разве они оставляют засосы, укусы и вылизываю каждый сантиметр желанного тела? Определенно нет. Бакуго запрокидывает голову и смотрит на плывущие по небу розовые облака. Прекрасный вечер для их последнего дня. На неё навевают воспоминания о прошлом, хотя хочется послать их к черту и не думать о том, через что они прошли с Деку.

Их отношения разделили их семьи и вызвали кучу недовольств со стороны каждой. Семья Мидории обвинила Кацуки в том, что она испортила их дочь. Изуку постоянно ругали, сажали под домашний арест, запрещали видеться и общаться с Бакуго, вдалбливая в голову Деку чушь про ненормальность их отношений. Бакуго досталось не меньше, её вовсе выгнали из дома за подобное поведение. Но по её мнению, так даже лучше, ведь ей не приходилось выслушивать лекции от родителей о своей девушке. А вот Деку приходилось терпеть, выслушивать от родных слова о её испорченности и ненормальности личного выбора. Но им было плевать на все запреты, они продолжали тайком встречаться на этом самом месте, где проводили вместе почти всё свободное время. И всё было бы хорошо, но родители Изуку решили отправить её учиться в другую страну, чтобы окончательно разорвать между ними связь. Поэтому сегодняшний день был важным, потому что это был последний их совместный вечер.

Глаза Кацуки закрывают чьи-то маленькие ладошки, из-за играющей музыки она даже не услышала как на крышу кто-то поднялся. Бакуго ухмыляется и сдёргивает наушники с ушей, она аккуратно касается нежной кожи, проводя рукой вдоль по длинным пальцам. Эта глупая игра, ведь Кацуки прекрасно знает кто стоит сзади неё. — Деку, я же знаю что это ты, — говорит Бакуго и ладошки с её глаз тут же исчезают. — Угадала, — довольно говорит Мидория, обнимает Бакуго со спины и целует в щёку. Изуку присаживается рядом с Кацуки, встречая взгляд родных алых глаз с улыбкой, но кое-что заставляет её нахмуриться. — Опять голой жопой на бетоне сидишь, Каччан, ну я же просила тебя! — недовольно тянет Изуку. Бакуго не может сдерживать смешка, потому что она знала, что Деку так скажет. Ведь её дурашка такая предсказуемая, Кацуки прекрасно знала её. — Что ты смеёшься? — продолжает недовольно бубнить Изуку. — Я же переживаю за тебя! А ты ещё и в юбке сидишь здесь. — Кончай ворчать, я не успела переодеться, — отвечает Кацуки. Это правда, сразу после учёбы она пошла сюда, чтобы пораньше встретиться, поэтому сейчас она сидела в своей школьной форме. Изуку недовольно поджимает губы, глядя на Кацуки. Её девушка сидит под прохладным ветром в такой одежде, это её совсем не устраивало. Она снимает свою оверсайз куртку с вышитым сердечком в углу, и накидывает на плечи Бакуго, прижимаясь к её боку. — Это тебе, — Кацуки вспоминает про сорванные цветы и протягивает их, наблюдая за тем как на веснушчатом лице снова расцветает улыбка и как Изуку светится от счастья. — Спасибо, — она внюхивается в запах подаренного ей букета, по мнению Изуку, ромашки всегда пахли хорошо, они лучше любых роз или других цветов. Кацуки сама довольно улыбается, видя это беззаботное личико рядом с собой. Бакуго приобнимает Изуку, накрывая спину девушки её же курткой, они молча сидят, разглядывая закат. На душе спокойно и хорошо, Кацуки ничего не нужно, одного присутствия Деку хватало чтобы совсем забыться. Изуку смотрит на краешек солнца, которое ещё не успел зайти за горизонт и дарило последние лучики света. Сегодня прекрасный день, но осознание того, что скоро всё это кончится не давало полностью погрузиться в эту приятную негу. Скоро они надолго расстанутся, а может и вовсе навсегда. От одной мысли об этом становилось чертовски плохо. А вдруг у Каччана кто-то появится? Вдруг кто-то положит на неё глаз? вдруг Бакуго её забудет, совсем, и даже не вспомнит о её существовании? Что тогда будет? Она же не справится с этим. Мидория лезет в передний карман свободных чёрных штанов и достаёт припасённую заранее пачку сигарет с зажигалкой. Она курила уже давно, даже не помнила из-за чего начала, кажется из-за отношения родителей к Бакуго и из-за ссор с ними. В те тяжёлые моменты сигареты служили ей успокоительным как и сейчас. — Опять ты куришь эту дрянь, — рычит Бакуго, когда чувствует противный запах табака и видит как Деку делает затяжку с шумом выпуская дым изо рта. — Сколько уже можно? — Извини, Каччан, я ничего не могу с этим поделать, ты же знаешь. Кацуки только раздраженно цыкает, она знает. Знает как тяжело всё переживает Деку, и как всё близко принимает к сердцу. Снова говорить ей что-либо про вред курения не имеет смысла, Бакуго ведь уже пыталась и не раз, но всё бестолку. Бакуго сплёвывает давно потерявшую вкус жвачку. — Каччан, — зовёт её Изуку. — Чего? — она откликается глядя в изумрудные, затягивающие глаза. Изуку пальчиками плавно касается острой скулы девушки, заправляя прядь чужих светлых волос за ушко. Она притягивает к себе Бакуго вжимаясь в её губы нежным, но в то же время жарким поцелуем. Кончик её языка проскальзывает внутрь влажного и податливого рта, оглаживая нёба, переплетая языки. Бакуго в ступоре и никак не реагирует, но её язык слегка прикусывают, заставляя ответить. Кацуки перехватывает инициативу на себя, в ответ прикусывая язык, и оттягивая зубами женскую губу, показывая кто в их отношения главный. Изуку не сдерживает писка, потому что Кацуки кусает немного больно и неожиданно. Не прерывая поцелуй Кацуки оглаживает талию Мидории, медленно спускаясь к бёдрам и ягодицам девушки, ощутимо сжимая их. Поцелуй долгий и страстный, он веет свежестью мяты и горечью табака, несовместимые сочетания дурманящие разум. Мидория с силой давит на плечо Бакуго, разрывая поцелуй и нависая над ней, заставляя её упереться на локти, чтобы не упасть. Она устраивается между разведённых ног Бакуго, шумно дыша, пытаясь перевести дыхание. Бакуго смотрит на неё исподлобья, дыша так же шумно. Такой инициативы от Деку она не ожидала, ведь обычно всегда она руководит процессом. Но Кацуки не дают опомниться, Изуку резко сжимает её руки, стараясь пригвоздить к полу крыши и подаётся вперёд, к шее Кацуки, оттягивая зубами мешающий воротник рубашки. Изуку оставляя парочку засосов на бледной шее, после чего обводит языком остановленные метки, слегка прикусывая кожу. Бакуго выдёргивает руки и отпихивает Изуку. — Какого хрена?! — она трёт свою шею руками, на которой уже успели проявиться бордовые метки. — Что ты творишь, с катушек слетела?! — Слетала, — дрожащим голосом отвечает Мидория. — Я боюсь что потеряю тебя, боюсь что ты забудешь меня когда я уеду, и больше никогда не вспомнишь! Найдёшь себе кого-нибудь идиота и… Я не хочу так, не смогу, нет… Она прячет лицо в ладошки и тихо всхлипывает, ей тяжело это говорить. Кацуки приподнимается на руках и притягивает к себе Мидорию, обнимая и поглаживая по кудрявым волосам, и подрагивающей от всхлипываний спине. Она так не хотела, чтобы доходило до слёз. — Извини, я не знаю что на меня нашло, — отстраняется Изуку. — Я просто хотела оставить эти следы на твоей шее как память. И чтобы никто не смотрел в твою сторону, чтобы все видели что ты уже занята. Занята? Бакуго ухмыляется от этих слов, значит её заняли? Кацуки аккуратно пальчиками смахивает с веснушчатых щёк слезинки, Деку самая настоящая дурочка, если думает что она сможет забыть её. Бакуго откидывает волосы Изуку за спину, открывая себе вид на тонкую шею. Она проводит вдоль по шее влажным языком, целую открытый участок. По щекам Мидории все ещё стекали одиночные слезинки, но она послушно наклоняет голову в сторону, открывая больше места для поцелуев. — Когда ты успела стать такой эгоисткой, Деку? — выдыхает ей на ушко Бакуго, прикусывая мочку уха. Она снова спускается к шее, оставляя точно такие же следы засосов, которые оставила на ней Деку. И как бы в ответ, точно также ощутимо прикусывает кожу на шее. Мидорию приглушённо пискнула, сильнее сдавливая плечи Бакуго, сжимая в руках белую ткань рубашки. Бакуго не позволяет Деку отстраниться и не сбавляет напор, она довольно выцеловывает каждый сантиметр на шее, слыша как Изуку тяжело дышит. Поцелуи Каччана не такие нежные, они немного грубые и напористые, но это ещё больше кружило голову. Кацуки отстраняется оглядывая оставленные ею метки на шее. — Теперь и на тебя никто не посмотрит, потому что ты моя, Деку, — она оглаживает проявившиеся следы засосов и укусов. — И я никогда тебя не забуду, так же как и ты меня, понятно? Пунцовая Изуку только угукает и кивает головой, утыкаясь в плечо своей девушки. Они сидят так до тех пор пока солнце совсем не зашло за горизонт, одаривая небо последними своими тёплыми лучиками. Почему-то кажется, что сегодняшний вечер как назло летит очень быстро. И безумно хочется остановить время, чтобы этот момент длился вечность. — Уже поздно, — хриплым голосом, неохотно прерывает идиллию Кацуки. — Тебе пора возвращаться домой. — Я не хочу, — тихо говорит Изуку, ближе прижимаясь к Бакуго, будто её вот-вот заберут у неё. Кацуки сама этого не хочет, но у них нет выбора. Бакуго оглаживает тёплые и родные щёки, заглядывая в безумно красивые изумрудные глаза, которые были словно бездной для неё, и она готова тонуть в этой бездне целую вечность. — Дай мне посмотреть в последний раз в твои глаза, — тихо говорит Бакуго, понимая что это и вправду, последний раз когда она может так касаться Деку. — Каччан, — дрожащим голосом так же тихо отвечает Мидория, касаясь рук Кацуки, которые лежали у неё на щеках, — лучше умереть если с тобою быть нельзя. Бакуго большими пальцами утирает выступившие слезинки с глаз Деку. Ей кажется она сама сейчас плохо себя контролирует и готова дать волю эмоциям, но ей нельзя. Она не должна показывать свою слабость Деку, потому что эта дурёха точно потеряет все надежды и что-нибудь сделает с собой. — Не вздумай так говорить, — она крепко обнимает Изуку и утыкаясь лицом в зелёную макушку, жмуря глаза, не давая застывшим в глазах слезам покатится по щекам. — Мы вырастем и встретимся вновь, снова будем вместе и никто не будет нам мешать. Нужно только потерпеть. Бакуго старается говорить твёрдо, ровно и убедительно и у неё выходит, но приходится прилагать усилия, чтобы голос не дрогнул. Было трудно отпустить Деку, было трудно поверить в собственные слова, но вера это всё что у них сейчас есть. — Обещаешь? — спрашивает Изуку и утыкается в плечо Каччана. — Обещаю. Всё будет хорошо.