Просто представляй себе Ларри

Мишель нервно посмотрела в зеркальце заднего вида своего флара, облизала губы и в который раз направила сама себе мысленную директиву: «Просто представляй себе Ларри». Директива была со всех сторон хороша и спасала ее не раз. Потому что Ларри был действительно тем человеком, к которому она испытывала презрение с легким оттенком брезгливости. Надоедливый коллега с блудливыми пальцами, которые не терял надежды заполучить ее в список своих сексуальных побед – и ни смазливая внешность, ни острый и глубокий рациональный ум этого неприятного субъекта не могли сделать его в глазах Мишель хоть сколько-нибудь привлекательным. Нет, сэр, нет, в эту «коллекцию» она попадать не намерена. «Просто представляй себе Ларри» - почти вслух повторила она, гипнотизируя свое отражение. Невольно губы тронула усмешка. Нормальные женщины воображают себе любимого мужчину, когда кувыркаются в постели с нелюбимыми; а она воображает себе нелюбимого, когда готовится к встрече с бывшим мужем. Какая потрясающая ирония, очень в ее характере! «Вал бы оценил», - мелькнула заманчивая мысль, отдающаяся в душу волной тепла и признательности, напрочь сметающей все достижения предыдущего аутотренинга. Мишель вздохнула и прикрыла глаза: вот уж чего Вал точно никогда не узнает, так это ее маленькую Ларри-тайну. За несколько размерных вдохов и выдохов Мишель полностью изгнала из своего сердца остатки мимолетного тепла и вполне настроилась на встречу с Ларри. Конечно же, ведь она идет на встречу именно с ним. А то, что этот кобель недоношенный считает интересным принимать облик бывшего мужа, чтобы таки соблазнить ее – это детали. Он может выглядеть, как Вал, говорить, как Вал, смотреть, как Вал, но он остается – Ларри. «Запомнила?» - взглядом спросила Мишель у своего отражения и осталась вполне довольна гримасой брезгливости, отразившейся на ее лице. …перед дверями его квартиры она уже не медлила и не собиралась с духом – кто его знает, на что способны защитные системы этого параноика! Нужно сразу быть такой, какой она хочет себя показать. Но весь аутотренинг полетел к псам под хвост, когда даже после признания Домом Вал настороженно и недружелюбно принялся сверять сигналы идентификации «свой-чужой». Мишель всегда отличалась взрывным характером. Ядовитые слова слетели с ее губ быстрее, чем она успела их удержать: - Это так ты встречаешь свою официальную жену? «Плохо, Мишель, плохо», - тут же мысленно прикусила язык она, пеняя на свою несдержанность. Не то чтобы Тодд был достаточно сообразительным, чтоб увидеть за этой фразой горечь. Не то чтобы внешне Мишель чем-то выдала свои чувства – она осталась скульптурно-безразличной и невозмутимой. Но сама пришедшая ей на язык фраза обличала ее. Она знала, что он не заметит; но вместо облегчения чувствовала лишь горечь, когда ее ожидания подтвердились: - Так я встречаю официально свою бывшую жену! Слова причиняла боль, которую она, конечно, не высказала, повторяя про себя привычную мантру: «Просто представляй себе Ларри, просто представляй себе Ларри». Это потом, позже, анализируя этот разговор, она с привычной дотошностью препарирует каждое слово, каждую интонацию, каждую паузу. И заметит корявость фразы, в которой наречие явно оказалось не на своем месте. Что могло бы свидетельствовать о внутреннем волнении… или крайней усталости? Мишель не станет тешить себя пустыми надеждами и сделает ставку на второе. Но сейчас до этого еще далеко; сейчас просто по-простецки больно. И без того в край испорченное настроение Мишель испортилось бы еще больше – от так и не ставшей привычной непослушности Дома, от раздражительной грубости – Вал знал, что она ненавидит слово «трахаться», и уж тем паче ненавидит, когда его применяют к ней, – от раздражающей небрежности, с которой Вал распинался о своих надеждах по поводу секса с симпатичной агентессой… К счастью, перед мысленным взором Мишель был уже не Вал, а Ларри, тот самый неприятный, мерзкий Ларри, который, конечно, не имел никакой возможности как-то задеть ее чувства. Вести деловой разговор с Ларри было привычно и просто. Главное, не позволять себе замечать, что сидящий перед ней тип ведет себя совсем не как Ларри. Но это ведь неважно. Это ведь всего лишь иллюзия. Всего лишь иллюзия. Она держалась, правда. Держалась очень хорошо и достойно. Пока гипотетический Ларри не бросился зажимать ей рот рукой и не перевоплотился во вполне реального, ощутимого, до последней клеточки знакомого Вала. Нужно было валить, и срочно. Все, на что ее хватило – изобразить очередное скульптурное равнодушие, передать ему регенерин и детокс и сбежать. Потому что Вал был слишком Вал, и это было выше ее сил. Уже стекая в кресло флара, она позволила себе немного расслабиться. Наедине с собой не было нужды в самообмане. Каждый миг встречи заново проносился в ее голове, и теперь она переживала эти мгновения по-настоящему. Остро, мучительно, живо. Он так и стоял перед ее внутренним взором – живой, настоящий, такой уставший, такой серьезный, такой… сильный. До последнего оборота речи, до последнего жеста, до последней интонации – родной. Сердце Мишель замирало, впитывая в себя каждую драгоценную деталь. Мгновения почти-близости, когда они, почти как в старые-добрые времена, сидели рядом перед экраном, пили кофе из одной чашки и занимались аналитикой. Заниматься с Тоддом аналитикой было не менее прекрасно, чем заниматься с ним сексом. И, право слово, Мишель всерьез считала совместную аналитику с ним разновидностью секса – видимо, единственную, оставшуюся теперь в их распоряжении. Нет, Мишель никогда не была склонна преуменьшать степень его интереса к ней. Она не сомневалась, что добиться секса с Тоддом было бы не очень сложной задачей. На самом деле, где-то далеко-далеко и глубоко внутри, за всеми масками, в ней неизбывно жила уверенность, что он не отказал бы ей ни в близости телесной, ни в эмоциональной – ей достаточно было бы лишь попросить… Сосредоточившись на управлении, Мишель потрясала головой, выгоняя из нее непрошенные и такие соблазнительные мысли. Все кончено, и это разумное и верное решение. Тщательно выверенное решение, которое пойдет на пользу им обоим. Они слишком разные. Слишком. Целеустремленная, яркая, настойчивая Мишель всегда рвалась вперед. Вал не поспевал за ней – не из-за недостатка амбиций, не из-за слабого характера. Он просто был таким, каким был; а она была такой, какой была. Им было не по пути. Она не могла тащить его с собой на прицепе силой и не могла ломать себя и останавливать свое движение, оставаясь рядом с ним. Они не могли быть вместе. Быть вместе означало бы сломать – или его, или ее. Или обоих. Скорее всего – обоих, ведь если бы один из них сломал другого – сломался бы сам от этого осознания. Их близкие отношения могли быть только и исключительно деструктивными. И никак иначе. Единственное спасение – держаться друг от друга подальше. Просто держаться друг от друга подальше. Просто быть к нему безразличной – вот единственное, что она может сделать для него. Мишель не замечала, что давно уже прибыла на точку назначения, и тупо пялится в пустоту, повторяя про себя старые-престарые и сто раз передуманные аргументы. Она не хочет разрушать Вала, а она сделает именно это, если снова потащит его за собой. Она не хочет разрушаться сама, а именно это и произойдет, если она присоединится к нему в этом болоте, самоуничтожившись как личность. …Мишель почти хотелось, чтобы он сломал ее, разрушил, насильно затащил в это его болото и не пускал ее оттуда. Но она была сильной женщиной, способной вполне обуздывать свои чувственные порывы и владеть своими эмоциями. Да и не было у нее времени на эту пустую рефлексию. Впереди было дело. А она – профессионал. …бой выбил из ее головы все глупые мысли и рефлексии. В азарте она всегда забывала держать маски, поэтому радость от неожиданной близости Вала отражалась в ее голосе непритворно. Они снова вместе занимаются своим любимым делом, они снова вместе решают одну проблему, она снова чувствует его твердое, надежное партнерское плечо, она уверена в его одобрении и участии – эмоции накрывали ее с головой. Эта радость звучала в ее словах чисто и откровенно, когда она перезванивала ему: - Звонил, лысик? Видела твой аккаунт среди зрителей. Как мы их, а?! – восторженно воскликнула она и оборвалась. Так лохануться. Нет, конечно, Вал не может знать, что словом «лысик» она вполне благополучно заменила «милый». А учитывая, что это словечко его оскорбляла, вариант с тем, что он почувствует несоответствие слова и интонаций можно было отбросить. И то, что она по-прежнему неосознанно ищет его одобрения – право, старина-Вал никогда не отличался такой эмоциональной чуткостью, чтобы это понять. Но зачем она ляпнула, что видела его акк! Вот это был залет. Среди миллионов аккаунтов увидеть один конкретный – это вполне себе конкретный залет. Впрочем, Мишель знала, что Вал – не заметит. У него была слишком низкая самооценка. И нужно было пользоваться этим и выводить партию в нужное русло. «Просто представляй себе Ларри», - напомнила себе Мишель, и голос легко изменил интонации до презрительных, а недавняя радость, скукожившись, завяла как засохший цветок. Ей удалось провести разговор ровно и безразлично, так, как это должно было быть. Но потом этот идиот назвал ее солнышком, и весь самоконтроль рухнул. - Я позвоню, - сухо сказала она, отключаясь. Сердце бухало громко и быстро. Солнышко. К глазам подступали слезы, но Мишель прекрасно умела справляться с такими ситуациями. Привычно обрубив мысли и заставив внутренний голос заткнуться, она переключилась на работу. К счастью, ее работа была достаточно кропотливой и сложной, чтобы вполне уйти в нее с головой. Только это ей и оставалось. Впрочем, ведь именно это она и выбрала, так? Мишель не знала, что было ее настоящим выбором. Пожертвовала ли она любовью ради карьеры – или ушла с головой в карьеру из-за того, что пожертвовала любовью? Первопричина терялась в перипетиях внутренней лжи. Во всем, что касалось Вала, внутри Мишель было слишком много лжи, и отыскать концы не смогла бы и она сама. Впрочем. Это ведь и был ее выбор, так? К утру она изрядно вымоталась, но привычная директива – «Просто представляй себе Ларри» - позволила ей вновь вернуться к выбранной стратегией. Тем более, когда Вал в скафандре, это совсем не сложно (если только не начинать вспоминать, почему этот скафандр ему необходим – но ведь Мишель умница, и не будет вспоминать то, что может вызвать у нее эмоциональные вспышки, не правда ли?) Нет, в скафандре Вал сам на себя не похож. Можно не беспокоиться за свою маску. Ей ничего не грозит. И даже когда он сказал: «Если бы законы позволяли, можно было обзавестись ребенком даже самым бесплодным родителям» - это не вызвало у нее затруднений. Ведь какого лысого хрена ей бы могло захотеться иметь детей от Ларри? Правильно. Никакого. - Неинтересно, - спокойно качнула она головой, старательно не допуская себя до возможности понять, кто и что ей сказал. Она – просто исполнитель. Перед ней просто стоит задача. Она не должна думать ни о чем. Ей просто нужно взять этот предмет – совершенно неважно, чем он является! – и отнести руководству. Это никак ее не касается. Этот предмет никак ее не касается. Этот человек никак ее не касается. Это все не имеет к ней никакого отношения. Это все… Самовнушение начинало давать трещину. - Мне нужно доложить командованию, подожди пока здесь, - из последних сил сухо сказала она и вышла. С каждым шагом наваливалось понимание того, что сейчас находится в ее руках, каким образом она могла бы этим воспользоваться и кто ей это предложил. Завернув еще за пару углов Мишель села и расплакалась. Это было выше ее сил. …она давно не теряла контроль над собой до такой степени, чтобы не услышать шагов, поэтому встревоженный голос Вала: «Мишель!» – напугал ее. Его беспокойство было ощутимо даже сквозь все скафандры на свете. Искушение быть слабой накрыло ее с головой. Но холодный и расчетливой разум четко артикулировал в ее голове: «Ты не можешь этого сделать. Ты не можешь быть с ним. Ты станешь жалким, бессмысленным существом рядом с ним. Ты потеряешь себя. Нельзя». - Переборщила со стимуляторами, - сухо откомментировала свое состояние Мишель. Стимуляторы не могли дать такой реакции; но он поверил. Он всегда верил. - Детокс одолжить? – холодно предложил он. От волны теплого, живого беспокойства не осталось и следа. Словно захлопнулась дверь. - У меня есть, - покачала она головой, вставая и демонстрируя всем своим видом, что с нею все в полном порядке. Он передернул плечами – что крайне странно смотрелось в этом его обмундировании. От его показного безразличия и проклятой недогадливости было больно. «Просто представляй себе Ларри», - услужливо напомнил разум. Она была слишком на взводе, чтобы следовать советам разума. У нее не оставалось уже никак сил, и она просто ушла. Ей нужно было доложиться. Не думать о нем. Не думать о детях. Ни о чем не думать. Доложиться, закинуться транквилизаторами и снотворным и отключиться. Ускользая в беспамятство, на последней секунде вспомнить его нелепое передергивание плечами. На миг в голове Мишель мелькнула мысль, что она видела его в последний раз в жизни. Но она не успела осознать эту мысль – снотворное взяло свое, заставляя забыть себя и погрузиться в небытие. И это ведь и был ее выбор, правда?