***
Кара не знала, сколько так простояла, за окном уже начало темнеть, но она так и не сдвинулась с места. — Кара, — тихий шепот будто вернул её ото сна. Хасеки бросилась к Султану. Дрожащей рукой она вытерла полившиеся из глаз слезы. — Ты чем-то расстроена? — Ты смотришь на меня, говоришь со мной, а значит, что я самая счастливая во всем мире. Она взяла его руку и искренне улыбнулась просто от того, что Султан крепко сжал её в ответ. Кара попыталась сдержать свою дрожь, но это было бесполезно. Хасеки медленно и нежно дотронулась его губ, поцеловав. Более жадной, чем в этот момент, Кара не была никогда. Желание не отдавать этого мужчину даже смерти, казалось, поглощало её. Кара жадно целовала его, пока Мурад запустил пальцы в белые локоны, притягивая крепче к себе. В его руках она чувствовала себя живой. Хотелось, чтобы все было как раньше: целовать мягкими губами и жалить колючими словами. Знать, что он несокрушимый мужчина, что защитит от всего — и тот, ради которого стоит сражаться, рисковать всем, потому что наградой будет он. Поцелуй перешёл в более нежный. Кара медленно, совершенно этого не желая, открыла глаза и встретилась взглядом с карими глазами. — Мне нужно почаще болеть, если каждый раз будет такое пробуждение, — прошептал Мурад, и они прижались к друг другу лбами. — Не смей, — через силу выдавила из себя блондинка обычную фразу. — Я поправлюсь, мне уже лучше, — пообещал Султан. — Ты сказал, что я единственный человек, что может заставить тебя бояться. Сегодня я поняла, что ты для меня такой же. Даже когда я злюсь на тебя, я все еще готова убить любого, кто посмеет причинить тебе вред. Я боялась тебя, убегала, бросила в яме при первой встрече, — девушка улыбнулась, несмотря на то, что в глазах стояла пелена слёз. — Я прошу прощение за то, что раньше хотела бросить. Теперь я не оставлю тебя ни за что, и ты, пожалуйста, не оставляй меня. — До последнего вздоха я буду рядом, — пообещал Мурад. Ощущение утраты открывает глаза на истинные чувства. К сожалению, такие важные открытия сердца делаются слишком поздно. Но Мурад жив, а, значит, они могут в итоге наверстать упущенное. До этого момента Кара думала, что сражалась одна. Но Султан всегда был рядом, давал силу и закрывал глаза на её проступки. Терпел выходки и принимал такой, какая она есть.***
На следующий день Султану стало лучше. Было видно, что он все ещё терпел боль, но сознание больше не терял. Кара лично проверяла еду и лекарства, что поступали к Повелителю. Следила, чтобы он не переутомлялся. На протяжении трех дней состояние Мурада не ухудшалось. И пусть Султан постоянно говорил, что с каждым днем чувствует себя все лучше, Хасеки это не добавляло спокойствия. Кесем притихла в ожидании, умрет сын или поправится. К слову, Валиде Султан чувствовала себя очень даже хорошо. Блондинке пришлось признать, что на этот раз её план потерпел провал.***
Идти по коридорам Старого дворца было тяжело. Не потому, что здесь доживали свои дни девушки, чьи судьбы были разрушены. Здесь была одна, чью жизнь разрушила сама Кара, и сейчас именно у неё приходится просить совета. Растоптав свою гордость, почувствовав себя тем самым себя слабой девочкой, Султанша все же открыла дверь в комнату, где её с ухмылкой ожидала Айше. — Признаться честно, я не ожидала тебя увидеть. Хасеки была одета в черное, и это был первый раз на памяти Кары, когда она облачилась в этот цвет. — Ты знаешь, кто убил твоих детей? — Айше уверенно кивнула. — Тогда, думаю, у нас появился общий враг. — У нас всегда был общий враг, — без какого-либо интереса поправила женщина. — Во всяком случае, до смерти моих детей. Теперь он лишь твоя головная боль. — Он? — Кара была уверена, что они говорят о Кесем. — Позволь спросить, — вот теперь Хасеки стало интересно. — Кто, по-твоему, убил детей? — Кесем, — без раздумий ответила Кара, на что Айше рассмеялась в голос. — Ты так ничего и не поняла? Я думала, ты умнее. — Объясни. — Как ты думаешь, почему мои дети перестали умирать? — спросила Хасеки, вставая с софы. — Почему две наложницы, что забеременели до меня, так и не смогли родить? — она остановилась напротив Кары. — Кесем? Но ей наплевать. Так кто же по одному убирал со своего пути всех Шехзаде? Кто извлечет максимальную выгоду от смерти сыновей и братьев Султана? — Ибрагим? Он был единственным ответом, который идеально подходил. — Мо-ло-дец, — по слогам прошептала Айше, немного наклонившись вперед. — Но ведь это его семья… — Я застала Ибрагима ещё ребенком. Он был самым смышлёным мальчиком, которого я видела за всю жизнь. А когда он тронулся умом, то мне стало его искренне жаль, но до определенного момента. Я так радовалась, когда у двух фавориток Мурада случился выкидыш, совершенно не обратив внимание на то, что это подозрительно. А вот когда я потеряла ребенка, то начала искать виновного. Ибрагима я заподозрила не сразу. За это знание пришлось заплатить ещё двумя детьми. Но когда знаешь, от кого защищаться, это делать намного проще. Поэтому Ахмед так долго и прожил. — Почему ты не рассказала Султану или Кесем? — Без каких-либо доказательств обвинять так рано обезумевшего бедного Шехзаде в столь хитрых убийствах? — Айше посмотрела на бывшую соперницу, как на дуру. — А мне бы кто-то поверил? Возможно, Мурад бы начал подозревать брата, но все равно бы ничего не нашел. С каждым годом он становился все умнее. Я знала, что во дворце есть люди Шехзаде, но так и не смогла вычислить ни одного. — Он и к смерти братьев руку приложил? — Баязид в жизни бы не пошел против Султана, если бы ему не передали письмо, что брат хочет его казнить. А вот автора письма так и не нашли. А прекрасное нападение на Султана, которое — по официальной версии — устроил Касым. Кесем тут ни при чем, это я точно знаю. А у Касыма на подобный пусть и провальный план не хватит ни мозгов, ни храбрости. Ибрагим просто, не торопясь, убирал конкурентов со своего пути. А ты ему помогла. — Я этого не делала! — возразила Кара. — Но ведь это ты убрала меня с пути? — с ухмылкой спросила Айше. — Ты проделала прекрасную работу — хвалю. Вот только вместо того, чтобы победить, — проиграла. Мы уже очень давно играем с Ибрагимом в прекрасную игру за трон империи. Ты думаешь, что ты умнее всех, но ты лишь пешка, что Шехзаде использовал, чтобы избавиться от меня. Все это время главным врагом династии был именно Ибрагим — и, убрав с дороги братьев, он никак не мог сдвинуть меня с пути. Но я поздравляю тебя, дорогая! — воскликнула Айше, отойдя от блондинки. — Теперь нам всем конец, потому что у него на пути остался лишь один Шехзаде, которого, к слову, ты оставила одного с ним во дворце. — Ибрагим в кафесе, — несмотря на свои слова, Султанша начала пятиться назад. — А мои дети были убиты под носом у Кесем Султан. Ты проиграла, просто смирись. Я скажу, чтобы тебе приготовили здесь комнату.***
Кара требовала, чтобы лошади мчались все быстрее. У неё в голове не укладывалась полученная информация. Сказанное Айше имеет смысл, но… Черт! Все это время сколько подсказок было перед глазами. У Мурада умирали все мальчики, его братья один за другим начали совершать несвойственные им поступки. Если бы она была внимательной… Все было так очевидно! Ибрагим ведь по истории должен стать Султаном, а тут по очереди умирают Шехзаде. Каре ведь показалось странным, что Кесем отравила детей в собственных покоях. Почему она слепо поверила словам Ибрагима? Карету резко пошатнуло, она только чудом не перевернулась. — Что там происходит?! — зло спросила Кара, выходя наружу. — Колесо повреждено, — ответил янычар. — Дайте немного времени, и мы все исправим. Время — это то, чего у Кары не было совсем, но Султанше ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Она не могла спокойно стоять на месте, её трясло от неизвестности. За Баязитом хорошо смотрят, к тому же её не будет где-то три-четыре часа. Во дворце они будут скоро, все должно быть хорошо. От раздумий её отвлек чей-то зов: — Виктория… — голос звучал отдаленно и… Неестественно. — Виктория… Но что более страшно — слишком знакомо. Кара с ужасом повернула голову и увидела, как из чащи леса на них начал надвигаться густой туман. — Нет, — тихо прошептала блондинка. Её дети, муж — она ни за что не могла их оставить. — Госпожа, готово, — оповестил янычар. — Езжайте так быстро, как только можете! — закричала Кара, вскочив в карету. Всю дорогу туман настигал их, пока карета наконец не выехала из леса. Её сердце стучало в таком бешеном ритме, что Султанша не удивилась, если бы у неё случился бы сердечный приступ.***
Кара вбежала в свои покои, но от увиденного земля ушла из-под ног. Её сын, прекрасный Баязид, лежал на полу. Его светлые волосы были в крови. — Лекаря… — тихо сказала Кара, начиная отходить от шока. — Лекаря! — она подбежала к сыну, пытаясь своим платьем остановить кровь из раны на голове. — Какого черта вы стоите?! — спросила она у слуг, что так и не сдвинулись с места. — Госпожа, он мертв… — тихо сказала служанка. — Что за бред ты несешь? Лекаря! — Султанша, — к ним подошла Джанет. Все это время она стояла в углу комнаты, но из-за паники Кара не особо смотрела по сторонам. — Шехзаде упал с кровати, меня позвали немедленно, но было уже слишком поздно. Кто-то оставил подсвечник на полу, и по ужасной случайности Шехзаде упал именно на него, проломив голову. Сложно описать, что у Кары было на душе в тот миг. В человеческом языке не найти слов, чтобы передать всю глубину отчаяния, чувства безысходности и боли. — Пожалуйста, спаси его, — дрожащим голосом прошептала Кара, будто не слыша сказанного. — Я для тебя все сделаю, что захочешь. Пожалуйста… — Госпожа, — обратился вошедший в покои Харис. — Аллах призвал нашего Шехзаде к себе. Прошу, положите его… — Нет! — закричала на всю комнату блондинка, сильнее прижимая труп сына к груди. — Почему вы ничего не делаете? Почему не пытаетесь его спасти?! — по щекам текли слезы, которые невозможно было сдержать. — Я прибыла, как только меня позвали, — сбитая с толку словами Хасеки, начала оправдываться Джанет. — Но мальчик уже был мертв. Рана оказалась смертельной. Кара отчаянно замотала головой, она продолжала обнимать холодное тело её прекрасного мальчика. Это ни с чем не сравнимая боль. Одно дело терять ребенка, которого ты хотела иметь, но тебе даже не дали возможности его увидеть. И совершенно другое — прижимать к себе бездыханное тело мальчика, который ещё утром называл тебя мамой. Вечно улыбающийся Баязид… — Прости меня, — рыдая, шептала Кара. — Это все моя вина… Если бы у тебя была другая мать, то все было бы хорошо… Кара не знала, когда слуги все же уговорили её отдать ребенка. С этого момента мир будто потерял свои краски и всякий смысл. Все, что она сделала, было зря, Султанша собственноручно убила своего сына. Харис единственный остался в покоях. Он стоял напротив госпожи, что так и сидела в луже крови своего сына. У нее тоска во взгляде, затянутая хрупкой коркой льда, которая вот-вот должна треснуть, и кто знает, что тогда может сделать эта женщина. — Султанша, — с опаской окликнул евнух, когда блондинка наконец начала подниматься. Кара не отвечала, но Харис с ужасом подметил, что у неё снова тот же взгляд, с которым она во второй раз вернулась в дворец. Мертвый. В зеленом цвете глаз более нет ничего живого, они стали подобны глазам её сына. Вот только мальчик уже не дышит, а она-то ещё вполне жива.***
— Пришла меня навестить? — с улыбкой спросил Ибрагим у вошедшей Кары. Всего на долю секунды парень стал серьезным, заметив кровь. — Я тронут. — Ты убил моего сына, — столько пылающей ненависти он ещё не видел. На Атике она смотрела по-другому: холодно, равнодушно, расчетливо. А тут по зеленой радужке расползается что-то более интересное. — Ты переступила через свою гордость и пошла к Айше? — Ибрагим захлопал. — Я удивлен, я был уверен, что ты этого не сделаешь. Быстро преодолев разделяющее расстояние между ними, Кара, не раздумывая, приставила кинжал к горлу. Если бы Шехзаде не успел схватить её за запястье, то к крови сына добавилась ещё и его. Ибрагим мог видеть каждую ресницу. Она плакала. Недавно. Сильно. Парень с ней — на расстоянии ладони, ничтожно небольшом. — Слишком глупый ход, — Шехзаде заломил её руку, забрав кинжал. — Неужели ты думаешь, что я позволю себя так легко убить? — прошептал он ей на ухо. — Я тебя все равно убью, — бросила сквозь зубы Кара. — Ты ведь на самом деле сходишь с ума. И это тебя правда пугает. — Да, но по большей части я все ещё в рассудке, — с наслаждением продолжил шептать парень. — Так что это лишь небольшая проблема, которую проще будет решить, когда я стану Султаном. Кара рассмеялась громко, безумно, как иногда делал сам Ибрагим на грани истерики — Все, что делала я, было зря, но и ты далеко от меня не ушел, — у Хасеки голос пропитан черной ненавистью. — Даже если станешь Султаном, то войдешь в историю как Безумный. Чокнутая марионетка, — Кара резко вырвалась из его хватки. — Хотя нет, — она повернулась к нему лицом. — Ты войдешь в историю как безумный Шехзаде, братоубийца, казненный самым могущественным Султаном. А я уж позабочусь, чтобы твои последние дни были наполнены болью. — О каком Султане ты говоришь? — спокойно спросил Ибрагим. — Так как я лично выбирал яд, которым отравили Мурада, могу с уверенностью сказать, что сегодня его последний день, — это было последней точкой. Она была уверена, что Мурад шел на поправку. — Мне, конечно, приятно, что последние минуты жизни своего мужа ты проводишь со мной, но это лишние старания. В гарем я тебя не возьму, — с ухмылкой закончил парень.***
Кара вбежала в покои Султана. — Госпожа, — поклонился евнух. — Султан как раз хотел Вас видеть. Хасеки кивнула быстро, вытирая слезы. Мурад лежал на кровати, вид у него был болезненный. Кара не могла вспомнить ни разу, когда он так выглядел. — Возьми письмо на столе, — попросил Мурад. — Когда четыре года назад ты пропала, все уверяли меня в твоей смерти. Спустя пару месяцев я отчаялся и сам не понял, как написал это письмо. Кара раскрыла бумагу и быстро пробежала глазами по строчкам: Я буду ждать тебя мучительно, Я буду ждать тебя года, Ты манишь сладко-исключительно, Ты обещаешь навсегда. Ты вся — безмолвие несчастья, Случайный свет во мгле земной, Неизъясненность сладострастия, Еще не познанного мной. Своей усмешкой вечно кроткою, Лицом, всегда склоненным ниц, Своей неровною походкою Крылатых, но не ходких птиц, Ты будишь чувства тайно-спящие, И знаю, не затмит слеза Твои куда-то прочь глядящие, Твои неверные глаза. Не знаю, хочешь ли ты радости Уста к устам прильнуть ко мне, Но я не знаю высшей сладости, Как быть с тобой наедине. Не знаю, смерть ли ты нежданная Иль нерожденная звезда, Но буду ждать тебя, желанная, Я буду ждать тебя всегда. По щекам побежали слезы, которые Кара не успела сдержать. — Я издал указ, — охрипшим, слабым голосом продолжил Мурад. — Баязит займет трон после меня, а ты станешь регентом. «Ему не сказали», — стрелой проникло осознание. Султан не знает, что его последний сын мертв. Что империя достанется безумному брату. Что они проиграли. — Хорошо, — вытерев слезы, Кара попыталась совладать с собой. Она нацепила на лицо улыбку и повернулась к мужу. Пусть получалось плохо, но Мурад заслуживает отойти в мир иной, думая, что все хорошо. — Ты устал, тебе нужно поспать, — едва сдерживая слезы, прошептала девушка. Она села рядом у изголовья. Мурад по привычке положил голову ей на колени. — Все будет хорошо. Баязит вырастит, зная, насколько могущественным, умным и сильным был его отец. Но это будет не столь скоро. Вот увидишь, как только проснешься, тебе сразу же станет лучше — и этот указ не понадобится. — Хорошо, — Султан закрыл глаза, едва улыбаясь. — Когда я усну, мне приснишься ты. Кара быстро закрыла себе рот рукой, чтобы не зарыдать в голос. Она прикусила палец до крови, но боль не помогла успокоиться. — Я люблю тебя… — тихим шёпотом вырвалось из её губ, но слишком поздно. Мертвые не слышат слов живых. Кара так боялась вновь попасть в ту же западню, не чувствовать боль разбитого сердца. Она запрещала себе любить. Ведь надеяться, что человек, владеющий сотней женщин, никогда не предаст, было слишком глупо. Но в конце она поняла, что лучше иметь разбитое сердце, чем упустить момент, когда мог быть счастливым с любимым человеком. Она слишком поздно поняла, что любила, когда умер единственный мужчина, который действительно заслуживал любви. — Виктория… — тот же странный зов звучал ближе, чем прошлый раз. Кара медленно повернула голову. Терраса заполнялась туманом. — Виктория… Аккуратно переложив голову Мурада на постель, Хасеки бросилась к двери. Она не оставит Изель с этими монстрами, Каре ни за что на свете нельзя покидать этот мир. Но блондинка не успела добежать. Её ноги отказали прежде, чем она успела коснуться дверей. Туман заполнил уже половину комнаты и начал неспешно приближаться к блондинке. — Виктория… От этого негромкого зова голову пронзила резкая боль. В неё будто медленно засовывали ножи. Хотелось плакать, кричать, расцарапать кожу, но Кара знала, что ничего из этого не поможет. Она просто упала без сил, этот день убил её во всех смыслах этого слова. С каждой секундой боль только усиливалась. Слишком больно. Дышать получалось лишь через раз. Кара протянула дрожащую руку к двери, делая последнюю попытку побега. — Изель… — прохрипела с последних сил Хасеки.***
Приходя в себя, первое, что почувствовала Вика, была боль по всему телу. Каждое место, где у неё была рана или ожог, болел с новой силой. Девушка, жмурясь от слишком яркого света, все же открыла глаза. Белая больничная палата. Руки были перебинтованные. Возможно, и ноги тоже, но из-за одеяла не видно. — Проснулась? — спросил незнакомый мужчина. Судя по одежде, это был доктор. — Что со мной? — прохрипела Вика. — Тебя нашли в лесу, судя по травмам, из-за тумана ты оступилась и упала с возвышения. На теле много ран, но, к счастью, без переломов. — Можете дать телефон. — Хочешь позвонить? Твоих родителей сегодня же оповестят, и завтра утром сможешь их увидеть. — Мне нужно кое-что узнать, пожалуйста, дайте телефон, — попросила Вика. Мужчина сжалился и достал свой смартфон. Запрос: Мурад 4 Первая ссылка: Семнадцатый султан Османской империи Мурад IV, «наиболее кровавый из всех османских султанов», установивший тотальный контроль за населением и кровавый террор. Это Падишах, семья которого отличалась от семей предыдущих правителей: из его Хасеки известно имя только одной, у него было несколько дочерей, но ни один Шехзаде не выжил. Никакие известия о его гареме не просочились за стены дворца. Жестокий ревнитель исламских традиций и страж нравственности был очень терпим к собственным слабостям. Он пил и чем дальше, тем больше. После его смерти на престол взошел Ибрагим І, который должен был погибнуть от рук своего жестокого брата, но не успел. Первые четыре года царствования Ибрагима в империи наблюдалась некоторая стабильность. Однако из-за того, что он с малых лет наблюдал казни своих братьев и постоянно жил в страхе за свою жизнь, это не могло пройти бесследно для его слабой психики... — Все было не так! — не смогла сдержать эмоций Виктория. — Все было не так…