Советская история любви

Дверь подъезда ещё даже не закрылась, а Коля уже взлетел по лестнице на этаж, при этом чуть не сбив с ног вышедшую из квартиры старушку. Та охнула, прижимая к груди продуктовую сумку, и уже было начала возмущаться и говорить что-то про «ветряных шалопаев», но её слова потонули в быстром и громком: «Здравствуйте, Варвара Степановна, простите!». Стуча школьными, немного уже пошарпанными ботинками, Гоголь нёсся по ступенькам привычной многоэтажки, совсем не заботясь о потревоженных его беготнёй жителях. Ну, а что, если дело срочное — можно и поторопиться, ничего плохого. Через пару лестничных площадок юноша притормозил, чтобы поправить съехавшую с плеча сумку, и быстрым шагом прошёл к одной из дверей. «143» — три прекрасные, по Колиному мнению, цифры красовались на обитой дерматином двери. Всё ещё со вздымающейся грудью Николай ткнул в кнопку звонка и встал по стойке смирно, ожидая. Через пару секунд за дверью послышалась возня, и юноша не смог сдержать улыбки. Дверь открылась, и в проёме возник владелец квартиры. Коля шире заулыбался карим глазам и шагнул к проёму. — Не начали? — вопросом поприветствовал юноша мужчину, одновременно с этим прошмыгивая в коридорчик под чужой рукой. Мужчина оглядел парнишку, с плеча которого так и норовила съехать сумка, и «осуждающе» вздохнул. — И тебе добрый день, Коля. Ещё не начал, — саркастично, но как всегда дóбро ответил мужчина, закрывая за парнем входную дверь. Николай уже успел разуться и пройти в кухню, сразу начиная там чем-то бренчать. — Я вам кефира принёс, Яков Петрович, мне мама сказала, что завоз сегодня хороший, вот я и купил, — проговорил Коля, ставя на обеденный стол бутылку и закрывая чёрную сумку. Мужчина уже тоже был на кухне и с лёгкой улыбкой наблюдал за действиями юноши. — Спасибо, — Яков подошёл к Коле и потрепал его по взъерошенной макушке. — Иди руки мыть, сейчас обедать будем. Николай довольно кивнул, и, обойдя мужчину, утопал в туалет. Яков поставил кефир в холодильник и устроился у плиты, ставя суп на подогрев. Через некоторое время на обеденном столе стояли две тарелки аппетитно пахнущего рассольника и разрезанные на половинки ломтики хлеба. Еда, конечно, совсем нехитрая, но зато вкусная и с душой. Коля уселся на стул, ожидая, когда Яков закончит с уборкой и наконец присоединится к нему. Закончив, Гуро открыл баночку сметаны и подсел к Гоголю, ставя заправку на накрытый пёстрой скатертью стол. — Ну-с, всем комсомольцам приятного аппетита! — фраза мужчины послужила началом их с Колей обеда, и они оба с удовольствием начали трапезничать. Первые пару минут они ели в приятной тишине и только по стуку ложек можно было понять, что квартира вовсе не пуста. Коля на секунду остановился, не донеся хлеб до своего рта, и задумчиво уставился в окно. — Что такое? — спросил Гуро, также отрываясь от еды и заглядывая на улицу. — А?.. Там-то ничего. Я просто вспомнил, что хотел спросить у вас о продвижении дела. Может, чего интересного в отделении произошло? — Коля повернулся лицом к Гуро, сверкая глазами, полными неподдельного интереса, и в ожидании приподнял брови. Юноша явно жаждал интересного рассказа о всяких криминальностях. Яков вздохнул, вспоминая сегодняшнее нелёгкое утро, и ответил: — Ну уж нет, Коль. Начну рассказывать — тебе опять плохо станет, и ты больше и крошки не съешь. Мне такого счастья не надо, — мужчина с видимым удовольствием вернулся к еде, а Гоголь на чужие слова обиженно буркнул и продолжил сердито жевать хлеб. Гуро сделал вид, что не замечает молчаливого негодования Коли и спокойно продолжал приём пищи, стараясь не подавиться супом от вырывающегося смеха — недовольная физиономия парня была до ужаса забавной. Через пару мгновений мужчина закатил глаза и всё же согласился: — Свой пытливый писательский ум утихомирь до конца обеда, пожалуйста. А потом уж ладно — расскажу, — Коля хитро зыркнул глазами и спрятал победную улыбку за очередной ложкой супа. Гуро хмыкнул. Яков, на самом деле, очень дорожил интересом Коли к его работе, да и рассказывать о делах крайне приятно, когда напротив видишь полные интереса и трепета глаза. Но мужчина ясно понимал эту тонкую грань между будоражащим интересом и явной, въедающейся в сердце, шокирующей импрессией. Гоголь всегда был впечатлительным мальчиком и как назло — очень любопытным. К своей работе мужчина старался юношу сильно не подпускать, но сам Коля, совсем о себе не заботясь, пытался залезть в самые замысловатые и вместе с тем кровавые дела. А потом начиналась писанина. Горы исписанных вручную, а потом и напечатанных на машинке листов. Плохой сон и аппетит, мрачное настроение и даже попытки стащить дедовскую настойку. Из вполне обычного парня юноша перевоплощался в немного безумного писателя недореализма вперемешку с фантастикой и детективом. И всё из-за какого-то паршивого дельца. Страшный народ эти писатели. *** С супом было покончено, и Яков предложил выпить чая. Гоголь лениво согласился, пододвигая к себе утреннюю газету и начиная шелестеть тонкими листами. Быстро скользнув взглядом по заголовку, Коля перевернул страницу к нужной статье, начиная с интересом читать. Юношу особо не интересовала политика, поэтому он сразу пропускал основные новости, как только замечал в первых строках имена руководителей. Многим не нравилась такая холодность Коли к Советскому Союзу, но и делать с шестнадцатилетним мальчишкой никто ничего, разумеется, не хотел. Да и заняты все. Яков набрал воды в блестящий металлический чайник и уже ставил посудину на плиту, как из соседней комнаты зазвонил телефон. Коля оторвал взгляд от литературной заметки и разочарованно-расстроенно уставился на Гуро. Яков вздохнул, быстро убирая тяжёлую громадину с плиты, и поспешил в зал. — Да, я вас слушаю, — проговорил мужчина в трубку, одновременно наблюдая через кухонный проём, как Коля откладывает газету и трёт сонные после обеда глаза. — Но, товарищ Ковлейский, у меня же… — Гуро замолчал на половине предложения — видно, его перебили. Гоголь поднялся со стула, обратно надевая снятый до этого пиджак, и медленным, скучающим шагом прошёл в гостиную. Лицо у Якова было серьёзным и сосредоточенным — видать, на другом конце провода вещали что-то очень важное. Коля встал рядом с мужчиной, наблюдая за тем, как тот машинально накручивает на палец пружинку провода, и негромко вздохнул. Из динамика неразборчиво для юноши что-то говорили, из-за чего лицо Гуро принимало всё более озадаченный вид. Гоголь, заинтересованный делом, скользнул мужчине под локоть — ближе к трубке, и прижался ухом к светлой пластмассе. Яков кашлянул и повернулся в другую сторону, взглядом давая понять юноше, что тот мешает. Коля перечить не стал и плюхнулся на диван, слушая через каждые несколько секунд отрывистые следовательские: «Да». Где-то через минуту разговор был окончен. Гуро повесил трубку и поспешил в спальню за снятым пиджаком. Коля уныло проследовал взглядом за исчезнувшим в комнате мужчиной и тоже поднялся на ноги. Гоголь уже понял, что никаких рассказов сегодня ожидать не стоит и пошёл в кухню за портфелем. Захватив школьную сумку, юноша направился в коридор, где уже маячил Яков, надевая туфли. — Что-то срочное? — спросил юноша, влезая в собственную обувь, и посмотрел на уже закончившего со сборами Гуро. — Да, Коль. Милиция нашла ещё одну улику, а вместе с ней — свидетеля. Мне нужно в самом безотлагательном порядке провести допрос. Прости, что так сумбурно ухожу. — Да ничего, Яков Петрович, я привык. А вот лишать честного гражданина его положенных девяноста обеденных минут, я считаю, не очень красиво, — проговорил Коля, забрасывая сумку на плечо и разворачиваясь к мужчине. Яков хмыкнул, не сдержав улыбки, и щёлкнул замком, выпуская юношу в коридор и выходя следом. Гуро довольно спешно начал спускаться по лестнице, и Коля поспешил за ним. Юношу завораживало то, с какой лёгкостью Яков умудряется так чётко и быстро передвигаться. Завораживала не резвость мужчины в его возрасте, нет, Гуро Коля считал вполне себе молодым, а дело именно в интересном шаге. Если начистоту — у мужчины было много отличительных особенностей, которые очень нравились юноше. Но сейчас в голове у Гоголя вертелся интерес, который появился после телефонного звонка. Дело показалось парню весьма захватывающим, и ему хотелось знать больше. От чего-то стесняясь задать вопрос в подъезде, Гоголь, спотыкаясь в словах, спросил мужчину уже на улице: — Я-Яков Петрович, тут ээ… Можно я с вами, кхм, пойду, пожалуйста? Я честно никому мешать не буду, — последние слова прозвучали уже как-то обречённо, как будто Коле во время его недолгой речи, уже успели выдать очень сердитый отказ. Яков окинул взглядом немного ссутулившегося Гоголя и, немного подумав, ответил: — Ладно, Коль, хорошо. Только не отходи от меня, когда мы будем на месте, и лучше ни с кем не разговаривай без надобности, — оповестил Яков с серьёзным видом. — И ещё следи за осанкой, а то спина заболит, — Гуро похлопал парня в районе лопаток, как бы помогая ему встать ровно. Коля привычно — немного странновато — улыбнулся и кивнул, принимая все сказанные мужчиной предупреждения. — Но если я попрошу быстро уйти — ты уйдёшь, понял? — от юноши последовал ещё один бодрый кивок и очередная улыбка. — Пойдём, — мужчина также приподнял уголки губ и полубегом поспешил дальше. Коля не теряя ни секунды последовал за ним.