Читать тебя изнутри

      — Значит так, — парень хмурится, пока я выгибаю правую бровь, не понимая его настроя на это дело, — я отвечаю за миссию, а ты… Можно ты просто не будешь мешаться, окей?       Я в шоке раскрываю рот, не веря своим ушам. Это такое ответственное задание, мое буквально первое задание, а он смеет вот так вот просто сказать мне, чтобы я не мешалась ему под ногами? То есть я два года сидела на скамейке запасных, чтобы в свою первую миссию мне сказали, чтобы я не мешалась ему? Меня охватило чувство несправедливости, отчего я набрала побольше воздуха, чтобы что-то возразить, но он лишь снова нахмурился, а я забыла то, в чем хотела его упрекнуть, расслабила плечи, и выпустила пар через нос, чтобы придти в себя. Возможно, он прав, потому что я еще очень не опытна в плане слежки и разведки, но Алиса хвалила меня за пользование оружием и от меня действительно может быть хоть какой-то толк, но, видимо, этому выскочке наплевать на все мои навыки, которые я получила здесь. Так какого черта? Раз он так уверен, что справится сам, то зачем меня дернули с моего места, где я прекрасно сидела за компьютером и была на связи со своим Генри, которого провожала на задания каждую неделю. Мы, кстати, неплохо ладили, учитывая, что он был на десять лет меня старше. Он приносил мне печенья и угощения от его жены Маргарет на Рождество. Все же было так хорошо, так зачем Алиса решила, что я «готова», раз направила меня на действительно важное задание, а не следить за тем, чтобы Генри не вляпался в неприятности.       — Говори, — он ухмыляется, скрещивая руки на груди, видя мое недовольство, и тут я не сдерживаю своих слов:       — В таком случае, ты, видимо, справишься один, — я пытаюсь говорить спокойно, но мой голос дрожит от несправедливости и унижения, которое я пытаюсь подавить.       — Я бы с радостью от тебя отказался, — заключает парень, чуть наклонив голову, — но это прихоть Алисы, поэтому ничего не могу поделать, кроме, как взять тебя с собой. Слышал, ты неплохо взламываешь замки, Стрела, верно?       Я киваю на его вопрос и удивлена, что он знает мой позывной. Я выбрала его, потому что хотела, чтобы мое имя в этой жизни было связано с тем, что я так люблю: мечи, ножи, клинки и буквально все виды оружия, смотря на которые я получаю неописуемый восторг.       Стрела — символ целеустремленности, символ определенности и твердости ума. Так мне об этом рассказывала мой учитель по стрельбе, Джолин, и это ее позывной. Думаю, что я чем-то похожа на стрелу, которая с самого начала имеет цель, и она несется к ней, врезаясь наконечником. Я была такой же.       Джолин всегда говорила мне, что я прямо как она: быстрая, ловкая и уверенная в своем выборе. Стрела всегда достигает своей цели, как и я. Эти буквы написаны на моей бирке, что припечатана к моей рабочей кофте, они написаны на моей кружке, которую мне подарила Сакура, эти буквы теперь есть в моем личном деле, что лежит в кипах документов у Алисы в кабинете.       — Да — успеваю добавить я, подняв голову на этого небезызвестного парня передо мной.       Ястреб.       Изначально я не воспринимала его всерьез, хоть он и очень привлекателен в сравнении с тем же Художником, но он ведет себя, как последний ублюдок на этой планете. Я думаю, в этом штабе не было того, кто не знал Ястреба, потому что его кличка была у каждого на устах, когда дело касалось крупных миссий. Он был мастером по части драгоценностей и настоящим знатоком истории любой вещи, на которую ты ткнешь пальцем, если откроешь старую книгу о правлении Людовика VII или покажешь ему произведения Сандро Ботичелли. Он лучше меня знает, что такое аноблирование или в каком наряде была Мария-Антуанета на свадьбе. Это по его части. Алиса очень часто хвалит его на собраниях, где он лишь сидит и кивает головой, пока она перечисляет его успехи. Как будто он главная знаменитость нашей базы, хотя все прекрасно знали, что Мак был нашей визитной карточкой.       Ястреб опытный и очень просчитанный шпион и, как правило, на такие задания его обычно отправляли с Художником, который был по части картин. Они оба прекрасно выполняли работу, но сегодня выяснилось, что их нерушимый союз расторгла Алиса, потому что, вышеупомянутый Художник был на миссии, а этот заказ поступил только вчера и, казалось бы, что Ястреб может справиться один, но Алиса отторгла его слова, когда сказала, что в другой стране ему понадобится помощник. Этим помощником была я, но Ястреб воспринимал меня, как ненужный балласт и сейчас был уверен, что я не принесу ничего кроме бед, потому что это моя первая миссия и совершенно ничего не знаю о настоящем шпионаже. Но это мы еще посмотрим.       — Ты раньше бывала за границей? — спрашивает Ястреб, отдавая мне конверт, где был написан мой позывной.       — Нет, — отвечаю я, хмуря брови и отбирая с его рук конверт, который Алиса вручила еще полчаса назад.       — Господи, от тебя уже одни проблемы, а мы еще даже не начали задание, — причитает Ястреб, пока я любуюсь на свое фальшивое имя рядом с названием рейса.       «Нью-Йорк — Рим». Италия, Господи, я буду в Италии, вот это да! Готова пищать от восторга, но сдерживаю свои эмоции перед этим выскочкой, что видимо тоже любовался своим билетом. Я краем глаза видела, как его фиалковые глаза рассматривали клочок бумаги в конверте. И теперь, узнав место, я поняла, почему выбрали именно его. Ястреб не только талантливый историк и ювелир, он еще и прекрасно знал французкий, итальянский и немного мандаринский диалект из китайского. Он прекрасно подходил для этого задания, учитывая, что мы вместе с ним собирались вернуть колье, которое на данный момент находилось без авторских прав в квартире одного мафиози, что стащил его буквально сразу же, как Тина Бейль явилась в нем на маскараде месяц назад. Так зачем ему я, если он один прекрасно подходил для этого задания? Ответ на этот вопрос я никак не могла найти, но надеялась, что мои навыки взлома и работа с оружием пригодятся для этой миссии.       — Надеюсь, ты не боишься высоты, — он ухмыляется, убирая свой билет обратно в конверт, — а то прибавятся проблемы, а у нас их итак выше крыши, учитывая, что ты не знаешь итальянский.       Да, не знаю, потому что я прекрасно владею другими языками, правда, не помню, чтобы они мне где-то действительно пригодились. Каждый наш агент обязан был знать, как минимум два языка, я владела японским и китайским, которые пока что нигде не применяла, кроме того, когда заказывала товары с ТаоБао. Ястреб был настоящим мастером французкого, его специальность обязывала знать французкий, и он говорил на нем лучше, чем коренной житель Парижа. Ну, я, по крайней мере, в этом была уверена. Упрекать меня в том, что я не знаю итальянского глупо и невежественно, потому что Алиса говорила, что каждый сотрудник ценен в нашем штабе с каждыми его навыками. Я придерживалась этого мнения.       — Но ведь ты же знаешь, — тихо говорю я, отводя взгляд от его очередного унижения.       Он лишь прислоняет ладонь к лицу и глубоко вздыхает, а я начинаю подозревать, что его настоящей миссией будет держать меня подальше оттого, как он правильно и четко выполняет задание, но это мы еще посмотрим.        — Наш рейс через два часа, — говорит Ястреб, поправляя солнцезащитные очки на переносице и осматриваясь по сторонам, — хочешь кофе?       — Я не пью кофе, — выдаю я, отворачивая голову и сильно недовольная тем, что он буквально несколько минут назад опустил меня ниже плинтуса, а теперь пытается быть вежливым.       — Как хочешь, тогда я возьму себе сам, — он поднимает огромную сумку с пола и спокойно уходит от меня, — встретимся здесь через полчаса. ***       Когда мне казалось, что все унижения позади и что хоть в другой стране он начнет нормально себя вести, я ошиблась. Он с таким же надменным взглядом забирал свою сумку с ленты, долго торговался с таксистом по поводу цены, пока я не могла налюбоваться прекраснейшим аэропортом Фьюмичино. Он долго беседовал потом в такси, стреляя своим итальянским буквально, как родным и даже представился перед водителем нашими фальшивыми именами, сказав что-то по Пантеон и Площадь Святого Петра. Подозреваю, что ту же легенду, которую мне наплела Алиса: молодожены из Нью-Йорка, отмечающие свой медовый месяц в столице Италии. Стандартная схема, но я не думала, что мне так тяжело придется ее поддерживать.       — Карл и Вероника, верно? — молодой парень поднимает на нас глаза, на что я хмурюсь, и уже собираюсь сказать, что мое имя Тен-Тен, а потом вспоминаю, что на эту миссию у меня фальшивон имя и лишь выдавливаю улыбку.       — Да, это мы, — Ястреб улыбается служащему, а я не сдерживаю шока от увиденного.       Ну, то есть, он умеет улыбаться? Серьезно? И даже без саркастичных шуточек и подколов о том, какая я недотепа? Поверить не могу своим глазам, на его лице действительно улыбка, но я вижу, что в ней что-то не так. Она хитрая и закрытая. Он не показывает свои зубы, лишь приподнимает брови, словно он действительно рад, что его зовут Карл, а меня Вероника. Господи, он даже прекрасный актер.       — Мисс, что-то случилось? — парень за стойкой смотрит, как я не свожу глаз с Ястреба, на что я тут же мотаю головой, будто все в порядке, — первый раз в Италии?       — Да, — я смущенно улыбаюсь, потирая ладонью шею, — так нервничаю, был очень долгий перелет, очень тяжело.       — Да, моя супруга плохо переносит полеты, — поддакивает Ястреб, приобнимая меня за плечо, и, показывая всем видом, что мы реально супружеская пара, и, видимо, это срабатывает, потому что служащий тоже выдавливает улыбку, продолжая оформлять бумаги.       — Так значит, вы прилетели на медовый месяц? — Луи снова сияет, ставя штамп на бумагах, пока я опять начинаю нервничать, что веду себя не как счастливая жена.       Мы оба киваем на его вопрос, потому что каждый из нас не можем вымолвить на этот счет ни слова. По легенде, Ястреб и я — молодожены и прилетели в Италию провести свой медовый месяц в стране пасты и картин Сандро Ботичелли, и поэтому мы до последнего должны играть молодых и счастливых людей, которые реально счастливы, что вступили в брак.       Господи, меня сейчас стошнит. Серьезно, и почему нам дали именно такое клише? Мы могли бы быть братом и сестрой, или… Я снова смотрю на яркий профиль своего «мужа» и думаю, что нет, точно не родственники, даже не троюродные, нет. И в какой-то момент понимаю, что вариант с молодоженами вполне приличный и правдоподобный, не знаю только, кто действительно согласится однажды выйти замуж за такого ублюдка.       — Почему Рим? — интересуется Луи.       — Это ее мечта с самого детства, — Ястреб снова меня обнимает, а после начинает медленно массировать мое плечо.       Господи, он так нервничает, когда врет. Я дергаю рукой на его жест, а Луи поднимает голову, думая, будто что-то случилось, но я снова выдавливаю улыбку, как ни в чем не бывало, и тут же бросаю гневный взгляд на Ястреба, который ухмыляется, прикусив нижнюю губу. Меня начинает раздражать то, что мы словно на допросе, потому что мне бы уже хотелось лечь в кровать и немного отдохнуть от этого полета, ну или хотя бы принять душ.       — А давно вы поженились? — снова спрашивает Луи.       — Две недели назад.       — Позавчера.       Мы говорим это одновременно, и когда я поворачиваюсь и смотрю на Ястреба, тот проделывает то же самое, и мы в этот момент оба понимаем, что облажались хуже некуда.       — Позавчера, — подхватываю я, начиная хихикать и прижиматься к Ястребу, играть, так играть до конца, — но знаете, это чувство влюбленности, понимаете, такое ощущение, словно мы знаем друг друга всю жизнь. Поженились позавчера, а такое ощущение, что мы женаты всю жизнь, представляете? Скажи ему, любимый.       Ловко перевожу стрелки и ухмыляюсь, наблюдая, как мужчина открывает рот, чтобы что-то сказать, но лишь снова обнимает меня:       — Да, конечно, — он кивает головой, поджимая губы, явно недовольный всем этим, а следующие слова, кажется, даются ему с огромной силой, — любовь всей моей жизни.       Ястреб сглатывает слюну, а я победно улыбаюсь, видя, как он снова прикусывает губы от абсурдности и комичности ситуации. Это предложение он буквально выдавил из себя и произнес это на тон ниже, думая, что так реально общаются влюбленные.       — Ваш ключ, — Луи отдает нам ключ от номера, снова озаряя свое лицо улыбкой, — хорошего отдыха.       Мы улыбаемся, забирая ключ, и несемся сразу же к лифту. Как только двери закрываются, и мы остаемся одни, то оба даем себе волю.       — Две недели назад? — Ястреб повышает голос, — Господи, ты еще и ужасная актриса.       — Позавчера? — передразниваю его я, — какие нормальные молодожены летят на медовый месяц сразу после свадьбы?       — Все, — отвечает Ястреб, наблюдая за сменяющимися цифрами на табло, — абсолютно все. Это традиция.       — А ты, я смотрю, чтишь традиции? — я не выдерживаю, — весь такой правильный начитанный, умный, может, ты еще ходишь в церковь по воскресеньям?       — Хожу, — спокойно выдает Ястреб, заставляя меня заткнуться и признать поражение, а после со спокойной улыбкой на лице продолжает, — и да, мой род глубоко чтит традиции. Ещё вопросы?       — Род? — удивляюсь я, — у вас там, что целый клан?       — Ну, почти, — с серьезным лицом продолжил Ястреб, довольно улыбаясь.       Я отворачиваю голову, не желая с ним разговаривать. Лифт останавливается, и я сразу же покидаю это крохотное помещение, желая не видеть больше этого ублюдка, что возомнил о себе невесть что. Потом я вспоминаю, что мне придется жить с ним одну ночь в этом городе и спать в одной постели и становится не по себе.       Заходя внутрь, я впадаю в культурный шок, оказываясь, наверное, в самой дорогой комнате, в которой мне далось побывать за всю свою жизнь. И пока Ястреб спокойно кидает на кровать с лепестками роз свою дорожную сумку, я стою на пороге, боясь ступить даже на этот огромный ковер. Все настолько дорого, что, кажется, даже воздух в этом помещении стоит каких-то денег. Пахнет апельсином, корицей, свежей мебелью и старинными коврами. Пахнет настоящей роскошью. В какой-то момент я готова остаться здесь жить, потому что за этот номер я бы отдала все на свете.       — Вау, — только и хватает моих слов, потому что все остальные слова я буквально забыла, потому что этот номер лишил меня дара речи.       — «Вау?», — передразнивает меня Ястреб, садясь на кресло и доставая макбук, — это даже не люкс, какое здесь «вау».       — А есть еще круче? — я развожу руками в воздухе, не веря, что вот этому всему найдется замена, на что он спокойно кивает.       В принципе, какого ответа я ждала от человека, который живет в таких номерах буквально в каждой стране? Устало плюхаюсь на кровать, думая, что, наконец-то могу расслабиться. Мышцы неистово ноют, колени гудят, принять горячую ванну сейчас, наверное, самый лучший вариант. Меня отвлекают лепестки роз, путающиеся в волосах, и я решаюсь задать новый вопрос.       — Красные розы? — я поднимаю лепесток, который тут же падает мне на нос.       — Ну, по легенде, мы молодожены, — Ястреб что-то тихо набирает на клавиатуре своего макбука, — этот номер для них, но не переживай, мы тут не задержимся.       — В смысле? — я резко подрываюсь, не веря своим ушам и думая, что эту ночь я даже не посплю на этой огромной двуспальной кровати. На мой вопрос он берет пульт со стола и включает огромный телевизор на стене, отчего я оборачиваюсь, и слушаю свежий репортаж новостей, но не понимаю ни слова, когда репортер стоит возле огромного отеля, на фоне которого проходили люди. Рыжеволосая итальянка весело рассказывала о чем-то очень важном и ответственном, где под ее монолог показывали кадры еще одной неизвестной женщины и мужчины, а после ее репортаж закончился, и началась реклама какого-то нового моющего средства.       — Федерико Мочиа, наш клиент, — говорит Ястреб под веселую итальянскую песенку из рекламы на фоне, — бывший мафиози, который ловко стащил колье, что буквально месяц назад, украшало шею Тины Бейль, известной телеведущей в Нью-Йорке. По словам Тины, она передала колье сразу после благотворительного вечера, где наш лучший агент Мак охраняла ее, но миссия вышла из-под контроля, были наши конкуренты. Однако благодаря мастерству Мака и новым союзникам, колье осталось при Тине. Телеведущая отдала его своему менеджеру, Рики Уолтеру, который должен был вернуть его в музей, — Ястреб делает многозначительную паузу, а я хмурю брови, не понимая, отчего он молчит, на что он тут же продолжает, — Рики Уолтера застрелили.       — И что дальше? — спрашиваю я, в предвкушении прикусывая губу.       — Выстрел был сделан с крыши противоположного здания, сорок седьмой дом на Татлер-стрит, — продолжает Ястреб, — профессиональный снайпер.       — Его наняли? — догадываюсь я, на что мужчина кивает:       — Его уже нашли и допросили, — спокойно говорит Ястреб, — стрелок попал в камеру жилого дома рядом с музеем, отчего мы быстро его вычислили. Его заказчик — Федерико Моччиа.       — А что с колье? — спрашиваю я, — менеджер успел его вернуть?       — Почти, — мужчина улыбается, поворачивая ко мне макбук и нажимая на «play» видеопроигрывателя, — это запись с камер музея в тот день, когда Рики Уолтер должен был вернуть колье.       Я смотрю на экран, наблюдая, как молодой мужчина в очках стоит перед сотрудником музея, передавая ему в руки красную коробку среди кучи охранников. Потом картинка меняется, Рики Уолтер покачивается, на что люди вокруг оборачиваются на шум. Менеджер падает на пол, в тот момент, когда один сотрудник передает коробку мужчине в пиджаке.       — Его пристрелили в кабинете директора музея, — говорю я, продолжая смотреть на экран, — пуля прошла через окно и ударила его в голову, он стрелял через ar-10?       — Да, — неловко отвечает Ястреб, — ты поняла это по выстрелу?       На что я киваю, прекрасно зная, наверное, даже из какого положения он стрелял и примерно могу даже представить, когда снайпер нажал на спусковой крючок. Думаю, что в этом деле я разбираюсь лучше Ястреба.       — Ничего не замечаешь? — спрашивает напарник, решая напомнить мне о нашей миссии, а я начинаю всматриваться в экран.       — Этот мужчина в пиджаке, — я тыкаю пальцем в экран макбука.       — Федерико Моччиа, — заканчивает Ястреб, нажимая на «стоп» именно в тот момент, когда толпа собирается вокруг только что погибшего менеджера, — в момент, когда Рики Уолтер замертво упал, его коллега, Кирнан Остес, по совместительству директор, передавал ему коробку с колье для того, чтобы тот отнес ее в хранилище.       — Получается, — я отвожу взгляд, — что было два сотрудника.       — Да, — мужчина кивает, перематывая видео и останавливая на моменте, где самозванец и настоящий сотрудник стоят вместе.       — Значит, пока один звонил в скорую, — я тыкаю пальцем на директора, что разговаривал по телефону, перевожу палец на самозванца, — второй успел улизнуть.       — Бинго, — Ястреб щелкает пальцами, — и посмотри, как он это сделал: втесался в доверие, проработав там около трех недель, получил доступ к хранилищу и присутствовал в день передачи, потому что другой работник Линда Орэл, ответственная за этот отдел в этот день взяла больничный, как тебе?       — Хитро, — подмечаю я, выслушав его монолог, — и ради него мы прилетели в Италию?       — Ради колье, — напоминает Ястреб.       — И есть варианты, как мы найдем Федерико? — интересуюсь я.       — Федерико? — удивляется Ястреб, нажимая на клавиши в своем макбуке, — он нам не нужен, нам нужна лишь его двухэтажная квартира в Торпигнатара.       — Думаешь, оно там? — сомневаюсь я, а после добавляю, — но как мы туда попадем?       — Сегодня Федерико идет на вечер, устроенный бывшим мафиози, который сейчас очень известный бизнесмен. Наш клиент идет туда, как его очень хороший знакомый. Колье он не успел сдать. Ограбление прошло позавчера, а сегодня он вернулся в Рим, — договаривает Ястреб.       — Что, если он успел уже сдать колье?       — Невозможно, — мужчина мотает головой, — он вернулся с самолета час назад, а мероприятие запланировано на восемь вечера, сейчас половина шестого, я думаю, он физически не успеет добраться до места встречи, да и, судя по моим источникам, встреча запланирована на завтра. У нас одна ночь и это наш единственный шанс забрать колье.       — И что, никаких экскурсий? — недоумевала я.       — Не помню, чтобы упоминал о том, что мы прилетели сюда отдыхать, — язвит Ястреб, ставя макбук на маленький столик, а после встает и берет свою сумку, вытаскивая маленький серебряный кейс, — это тебе.       Я получаю в руки презент и поднимаю голову в недоумении оттого, что может быть внутри.       — Выдвигаемся через два часа, — говорит Ястреб, захватывая некоторые вещи из сумки и направляясь в ванную, пока я открываю кейс.       На моем лице неосознанно появляется улыбка, от которой я прикусываю губы от счастья. А вот это действительно по моей части.

***

      — Ну, ты ведь серьезно знаешь, что делаешь? — осторожно спрашивает Ястреб, светя фонариком, пока я открываю свой рюкзак, доставая крохотный чемоданчик со своими инструментами.       Теперь я поняла, для чего должна была быть здесь, поняла, для чего Алиса выбрала именно меня. Содержимое кейса было в диковинку для Ястреба, который хмурился, пока я выбираю подходящий инструмент.       — Конечно, — на моем лице появляется довольная улыбка, когда я выуживаю нужный мне предмет и встаю на одно колено перед замком, начиная рассматривать его со всех сторон, — тут есть язычок, который можно с помощью ножа или отвертки. Очень просто.       Я беру небольшую отвертку и аккуратно просовываю щель между полотном и косяком, хмурюсь, аккуратно поддевая инструментом язычок, и спустя секунду раздается щелчок. Дверь открывается тихим скрипом, который Ястреб предотвращает, вцепившись руками в ручку, пока я складываю свой набор обратно в рюкзак. И ради такого легкого задания я летела в Рим?       — Серьезно? — удивляется Ястреб, наблюдая, как я встаю на ноги, — неплохо.       — На самом деле, такое ощущение, словно хозяин уходил в спешке: дверь была закрыта не полностью, — говорю я, хмуря брови, — будто не повернул ключ до конца или просто хлопнул дверью.       — Не полностью, говоришь, — задумывается мужчина.       — Да, — я поддакиваю, пока Ястреб тихо заходит в дом, освещая все небольшим фонариком, а я перехожу на шепот, потому что теперь становилось реально жутковато, — обычно хозяева квартир закрывают дверь, как минимум на пару оборотов, а здесь она словно открыта, один удар ногой и она отворится сама.       — Я понял, — тихо отвечает Ястреб, идя внутрь, пока я прикрываю дверь.       Мы разговариваем шепотом, не в полной уверенности, что в квартире реально никого нет, хотя перед этим сами наблюдали, как огромный джип увозил Федерико на званный вечер. Осторожность никогда не помешает. Я сразу же осматриваю вход, подмечая его огромный шкаф с обувью от дорогих брендов и льняные пальто в гардеробе, что бы нараспашку, роскошный ковер, старинные вазы, картины, даже в какой-то квартире на задворках Рима все веяло настоящим искусством и красотой. Готова признать, что у него действительно есть вкус на такие вещи, хотя уверена, что это особая черта итальянцев: выглядеть красиво и роскошно.       Из-за нового места не сразу прихожу в себя и очень долго скольжу взглядом по квартире, абсолютно не зная, куда двигаться. Уверенно держусь за Ястребом, что осторожно осматривал квартиру на наличие живности или незваных гостей, но все было пусто. Мы все еще держимся вместе, я двигаюсь за ним, смотря на его затылок, пока он освещает нам путь, иногда останавливая свет фонарика на каком-то предмете, который его восхищал: ваза, кувшин, статуэтка.       — Стой, — шепчет мужчина, и я тут же останавливаюсь перед ним, врезаясь в его огромную спину носом, но резко отстраняюсь, замирая и сглатывая слюну. Ястреб выключает фонарик и, как и я замирает на месте, как будто выжидая, что с соседней комнаты сейчас ворвется какой-то злодей, но ничего не происходит. Неужели он что-то заметил? Я смотрю на его спину, пока огромные плечи вздымаются вверх-вниз, слышу, как он сглатывает слюну, как тяжело дышит, отчего по моей коже выступают мурашки. Я жду вместе с ним, стоя посреди комнаты, но даже спустя десять секунд ничего не происходит. В какой-то момент он тут же включает фонарик, освещая комнату.       — Расслабься, — он говорит на тон выше, — я думал, что слышал какой-то звук.       Киваю и иду следом за ним, тоже решая достать фонарик. Огибаю диван, отделяясь от него и спокойно иду своим маршрутом:       — Ты точно уверен, что здесь никого нет? — спрашиваю я, светя на него фонариком, на что он отворачивается, а я сразу же убираю свет:       — Да! — резко отвечает он, — и, пожалуйста, больше никогда не свети на меня фонариком.       Я пожимаю плечами, продолжая идти, и обгоняю его, толкая дверь в другую комнату, которая не менее шикарна, чем предыдущая: красный бархатный диван, журнальный столик с кучей бумаг и пепельницей, раскиданный пиджак и пара галстуков на кресле рядом. Огромная пальма возле окна рядом со стоящей дорогущей картины, в которой я ни черта не понимала, книжный шкаф и тумба, на которой стоял телевизор.       — А он неплохо живет, — подмечаю я, — не похож на коренного жителя Торпигнатары.       — Ну да, — подмечает Ястреб, — на бывшего мафиози он тоже не похож.       — Он связан с итальянской мафией? — меня пугает его ответ.       — Подозревают, что да, но доказательств нет, — сухо отвечает мужчина.       Меня не сильно удовлетворяет его ответ, но я решаю не заострять на этом внимание. Сейчас главное — найти украшение, а потом вернуться в отель и наконец-то принять душ. Я перехожу в следующую комнату, продолжая светить фонариком.       — Как думаешь, где оно может быть? — спрашиваю я, вертя фонариком на кухне, где царил самый настоящий бардак в виде немытой посуды и неприятного запаха, — надо же, вроде обеспеченный человек, а не может нанять домработницу.       — Камила придет завтра с утра, — говорит Ястреб, продолжая осматриваться в огромной зале, — она работает у него по вторникам и четвергам, живет в трех кварталах отсюда, разведена, двое детей, до этого работала в отеле.       — Вечно ты все знаешь, — бурчу я под нос, продолжая светить фонариком.       — Это моя работа, — слышу его ответ, когда он уходит в следующую комнату — обычно, мошенники вроде него прячут такие вещи в библиотеках или в тайниках, — говорит Ястреб, осматривая огромную залу, — это многоквартирный дом, сделать тайник здесь просто невозможно, значит оно спрятано где-то среди книг или же в коробке для украшений, также возможно, что-       — А мы не это ищем? — я тыкаю пальцем в огромное колье, что лежало на серой софе посреди залы.       Украшение переливалось всеми цветами радуги даже в темноте, и я готова была продать за него душу, серьезно. Я никогда в жизни не видела такого красивого и великолепного колье. Оно буквально светилось в этой комнате, и я удивлена, что Ястреб не заметил его сначала. Огромные бриллианты прямо кричали и просили подобрать их с этой софы.       На мой указ Ястреб лишь хмыкает и скрещивает руки на груди, признавая поражение, пока я праздную маленькую победу, что это я первая увидела колье и что благодаря мне нам не придется слишком долго торчать в этой квартире.       — Окей, ты не так уж и бесполезна, — говорит Ястреб, подходя к софе и доставая черные резиновые перчатки с пакетом.       Я хмурюсь, но подхожу вслед за ним, продолжая светить фонариком на настоящее произведение искусства.       — Оно… такое красивое, — не выдерживаю я, пока Ястреб аккуратно берет украшение, и кладет в пакет.       — И стоит целое состояние, — подытоживает мужчина, захлопывая пакет, — хм, все оказалось довольно проще, чем я планировал.       Мне не нравится это, и в какой-то момент я понимаю, что он имеет в виду. Осматриваюсь, но не вижу никаких признаков ловушек или засады. Все тихо и спокойно, даже очень, что начинает напрягать.       — Ну, ведь это же здорово, — я улыбаюсь, но Ястреб не оценивает моей радости, продолжая снова осматриваться по сторонам, — чем быстрее доложим Алисе, тем быстрее покончим с этим и вернемся домой.       Я, уже расслабленная, выключаю фонарик, решая убрать его в карман рюкзака, и выдыхаю, потому что миссия закончена, мы справились и теперь может отправиться в Нью-Йорк, чтобы передать его музею, а я, скорее всего, вернусь к должности «шпиона на микрофоне» и, наконец-то увижусь с Генри. Я так по нему соскучилась уже.       — Как будем выбираться? — спрашиваю я у Ястреба, который продолжал смотреть на открытое окно гостиной и поджал губы, меня напрягает его хмурые брови.       — Что-то тут не так, — говорит мужчина, продолжая осматриваться.       Я хмурюсь. Да что может быть не так? Никого нет, все чисто и мы с легкостью забрали украшение, осталось теперь выйти, захлопнуть дверь и отправиться со спокойной душой в отель и с утра улететь в Нью-Йорк. Все ведь просто замечательно.       — О чем ты?       — Это ловушка.       — Что? — не понимаю я, пока Ястреб отходит от окна:       — Это ловушка, Стрела, нас подставили.       Сразу после его слов в комнате раздается выстрел, и мы оба прячем головы, закрывая их локтями. В моих ушах стоит звон, отчего я пробую тряхнуть головой, чтобы убрать это звучание, но ничего не выходит. Как будто выстрелили прямо рядом со мной, но шум был в совершенно другой комнате. Я хмурю брови, пока этот звон, словно молоток, бил по вискам, отдаваясь в затылке, отчего голова начинала гудеть. Прикладываю ладони к ушам, чтобы прекратить шум, но ничего не получатся.       Обернувшись, понимаю, что в этом квартире мы были совсем не одни.       Их трое. Все одеты в официальные костюмы, как будто они пришли на какой-то праздник, а не убивать нас. Хотя надеюсь, что это не так. Ястреб реагирует быстро, выйдя вперед, прикрыв меня спиной и достав пистолет из бокового кармана, прикрепленного к костюму. Я открываю глаза, решаясь в темноте разглядеть, что происходит.       — Смотри, они наконец-то поняли, — усмехается один из них, а по моему телу проходят мурашки, отчего я начинаю дрожать.       Этот противный голос отдает по вискам, отчего меня начинает трясти и кидать из стороны в сторону. Я готова провалиться сквозь землю. Неужели это действительно была ловушка? Тогда получается, они нас ждали? Я ничего не понимаю!       — Квалифицированные шпионы с фонариком в руках в квартире Федерико Моччиа, — подхватывает второй, стоя с пушкой в руке, направленной на Ястреба, который продолжал молчать, направив на них пистолет, — глупые детишки!       — Пререкаться будешь позже, — рявкает Ястреб, решая наконец-то ответить незваным гостям.       — О-о-о, — тянет третий мужчина, — смотри, как этот мальчишка пытается казаться крутым, надеюсь, что когда в тебя выстрелят, ты также будешь круто лежать в луже крови, да, мой хороший?       — Заткнись! — снова отвечает Ястреб, пока я продолжаю молчать и наблюдать за всей сценой.       — Еще слово и я прострелю тебе бошку, ублюдок, — диалог перехватывает парень с пушкой в руке, — возвращай колье на место, кусок отрепья от Хьюга.       Хьюга? Меня прошибает холодный пот, когда я слышу слова этого парня. Хьюга? Что это? Нет, точнее кто это? Фамилия?       — Возвращай колье, мелкий ушлепок! — говорит первый мужчина, стоя возле входа.       — Подопечные Алисы такие придурки, каждый раз приходится повторять, чтобы до этих детишек дошло, — бубнит третий полный мужчина.       Они знают кто мы. Они знают Ястреба. Они знают его фамилию, возможно ли, что они знают и меня тоже? Возможно ли, что они здесь не из-за колье? Так зачем? Почему мы их не увидели? Почему даже Ястреб не понял, что здесь есть кто-то еще? Как можно так просто попасться в руки, да еще и самим придти в эту ловушку? Я пытаюсь сложить пазл в голове: машина возле входа в подъезд, хотя, по словам Ястреба «все жильцы этого дома отсутствуют: Анжелика с парнем Альберто с первого этажа сейчас находятся у ее матери в Сицилии, второй и третий этаж пустуют, потому что сдаются в аренду». Сам Федерико приглашен на вечер, так что сегодня в этом доме никого не должно быть, стопроцентная гарантия, так как они оказались здесь? Прятались у входа среди вешалок? В гардеробе? Или же проникли в квартиру после нас? Ни единого варианта и даже предположения как они сюда попали, но факт остается фактом: все трое сейчас стоят перед нами, где один из них направил на Ястреба пушку, и я…. Я не знаю что делать.       — Опусти пистолет, — требует парень с пушкой, — опусти или я пристрелю эту девку.       Шантажирует мной, и это самая любимая тактика таких бандитов, потому что шантаж работает всегда, ну только если Ястреб не хочет оставить меня как приманку. Он колеблется, хмурится и поджимает губы, явно думая как сделать лучше, но спустя секунду ослабляет хватку, отчего оружие начинает болтаться на его пальце, а после кладет его на пол. Он спятил? Я не нахожу слов. Он ведь мог пристрелить ему ногу или попасть в кого-нибудь другого, а мы бы под шумок успели улизнуть, так зачем? Ястреб встает, выпрямляясь в спине и подняв руки, доказывая, что они у него свободны.       — А теперь колье! Живо! — требует парень с пушкой, — эй ты, прошмандовка! Доставай из его рюкзака колье и отдай нам!       Я сразу же смотрю на Ястреба, ожидая, что он что-нибудь скажет, потому что я уже привыкла следовать его указаниям, но я никак не ожидала, что мне придется слушать какого-нибудь бандита, что угрожал мне пистолетом. Меня трясет, что одно его неверное движение и эта пушка выстрелит в меня. Сглатываю слюну, так и не пошевелившись. Что мне делать?       — Делай, как они говорят, — отвечает Ястреб, будто читает мои мысли, — отдай им колье.       — Давай, сука, делай, как говорит этот выродок, — подхватывает третий полный мужчина, — привык командовать, как папочка? Ничего не выйдет, потому что тут командуем мы.       Я послушно медленно открываю замок на рюкзаке Ястреба, пока тот продолжал неподвижно стоять и дрожащими пальцами ищу колье среди всех его вещей, в том числе и серого свитера, совершенно не понимая, зачем он его взял, лучше бы прихватил запасной пистолет или дробовик, иначе бы мы вот так не стояли «голыми» перед тремя бандитами. Вспоминаю свои припасы: несколько ножей, граната и пару клинков, прикрепленных к моим бедрам, спрятанным по карманам, сзади на пояснице огромный кинжал, на всякий случай, к слову ничего из того, что может ранить на расстоянии. Ястреб побоялся давать мне пистолет, в силу моей неопытности, хотя уверена, что он уже жалеет об этом, потому что сейчас, с пушкой в руках, я бы могла нам обоим спасти задницы.       — Вы сообщники Федерико? — спрашивает Ястреб, пока я роюсь в рюкзаке, ища ожерелье.       — Не твое дело, мудак, — отвечает парень с пушкой.       — Федерико специально оставил дверь открытой, чтобы мы могли войти, да? — продолжает спрашивать Ястреб.       — Я же сказал — не твое дело, мудак, — повторяет парень.       — Та машина возле дома, — продолжает Ястреб, как будто специально нарываясь на выстрел, — вы знали, что мы прибудем, вы специально, позволили нам войти и так легко забрать колье, которое Федерико оставил на софе…. Или это был не Федерико?       На что он клонит? Я пытаюсь слушать их разговор, продолжая копаться по карманам рюкзака, но ничего не нахожу. Где оно? Я ведь видела, как он забирал его и клал в рюкзак. Значит ли это, что эти люди не от Федерико и значит ли, что здесь они не из-за колье?       — Будешь дальше болтать я не выдержу и пристрелю тебя, поганец, — парень с пушкой начал закипать от разговоров с Ястребом и кажется, выходил из себя.       — Эй ты, тупая сука, ищи быстрее, — командует третий, на что я снова перебираю все вещи, так и не найдя колье. Куда он спрятал его?       — Во внутреннем кармане, Стрела, — говорит Ястреб, не сводя с них глаз.       — Стрела? — усмехается первый возле двери, — у вас там в штабе ролевые игры? Интересно, какое имя у тебя, папенькин сынок.       Нашла! Открыла замок в «тайнике» и обнаруживаю колье все в том же пакете, в который положил его Ястреб.       — Умница, — подмечает третий полный и приседает на корточки, — а теперь отдай его мне и мы пощадим тебя и твоего напарника.       Они врут, я вижу. После таких слов обычно убивают, чтобы не было свидетелей. Классика жанра. Я думаю, это мой шанс. Я могу бросить нож в этого парня с пушкой, чтобы отвлечь внимание. Судя по их снаряжению, пистолет только у одного, значит, думали взять количеством, что глупо против двоих шпионов, но признаю, мои руки все еще трясутся, держа колье, хотя ощущение, что я уже кинула в него свой маленький нож из карманов на бедре. Ну, уж нет, тут мы точно не проиграем.       Я аккуратно сажусь на корточки, как и бандит, чтобы передать украшение по полу, медленно пытаюсь достать оружие и кармана, но мои движения не ускользают от парня возле двери.       — Нет, стой, у нее нож! — кричит он, указывая на меня пальцем, но я не медлю и достаю оружие, кидая в ногу парня с пушкой, что тут же согнулся пополам.       Ястреб, расслабленный, что дуло пистолета ему больше не угрожает, за пару шагов оказывается возле бандита и делает выпад ногой, выбивая пистолет из его рук. Он, видимо, тоже понял, что оружия у них нет. Между делом Ястреб поднимает свой пистолет, пока я решаю встать за спину напарника, полная уверенности, что теперь все в наших руках.       К моей неожиданности мужчина возле входа достает из-под пиджака пистолет, направив на меня оружие, но Ястреб сразу же стреляет по руке, не дав ему даже прицелиться. Хлещет кровь и раздается дикий крик мужчины, что тут же падает на колени. От увиденного меня чуть не вырвало, но я продолжаю держаться за спиной Ястреба с украшением в руках, пока он направил на них дуло пистолета. Наша взяла. Я уже радуюсь тому, что мы целы и невредимы, осталось просто убить их и убежать отсюда, пока шум не услышали соседние дома.       — Кто вы такие? — повторяет Ястреб, желая продолжить с ними разговор, отчего я его не понимаю.       — Думаешь, мы скажем тебе, ублюдок? — усмехается парень с раной на ноге.       — Вы не сообщники Федерико, — делает вывод мой напарник, — тогда кто вы и что вы здесь делаете?       — Надо уходить, — тихо говорю я, намекая, что мы можем бросить их троих и сбежать отсюда через лестницу в библиотеке, — пошли, у нас нет времени.       Ястреб слушается меня, убирая пистолет, и хватает меня за руку. Мы решаем бежать через библиотеку на втором этаже, а потом спуститься по лестнице, обогнув еще одну огромную залу, где можем выйти через дверь. Решение бежать было самым логичным, в принципе, я думаю, что если бы он их пристрелил, то тоже было бы неплохо. Меня пугает лишь то, что один из них не был вооружен или же просто не успел показать свое оружие. Надеюсь, мы его больше не увидим.       — Кто они? — не понимала я, пока мы бежали по коридору, — если Федерико на мероприятии, а квартира пуста, так какого черта?       — Это все из-за меня, — говорит Ястреб, перепрыгивая через перила, и направляется к двери, ведущей в огромную библиотеку.       — Из-за тебя? — недоумевала я.       — Знаешь, у моего отца было довольно много друзей, — говорит Ястреб, глубоко дыша, останавливаясь перед дверью.       — Что ты имеешь в виду? — не понимаю я.       — Поговорим об этом позже, — говорит он, кидая мне на бегу пистолет, — надеюсь, ты умеешь стрелять.       Я ловлю холодное оружие и тут же устремляюсь за ним к винтовой лестнице, мы огибаем библиотеку, я даже на секунду успеваю поразиться огромными масштабами его коллекции и спускаемся вниз. Главное, чтобы сейчас нас на входе не ждал один из них, и я молюсь, чтобы нам удалось уйти, но судьба оборачивается против нас.       Я бегу вперед и тут же останавливаюсь, видя перед собой того самого полного мужчину с луком в руках. Лук и стрелы? Нет, он не мог взять тот самый лук на диване.       Настоящая стрела? Не может быть. Я торможу, вытянув руку с пистолетом. Курок срывается с моих пальцев и раздается выстрел, я не знаю, попала или нет, потому что стреляла наугад и очень быстро, но судя по крику, я поднимаю голову, видя, как он успел отпустить тетиву. Черт!       Дальше все происходит в долю секунды.       Рука Ястреба отталкивает меня, отчего я падаю на пол, а пистолет выскакивает из моих рук, колье летит вниз. Косая стрела попадает мужчине в бедро, вместо меня, и он тут же становится на одно колено. Его длинные волосы падают на лицо, что исказилось от боли. Он рвал и метал от острого ощущения, что вонзилось ему в ногу, пока я лежала на ковре, а громкий звон все еще стоял в моих ушах. Смотрю на противника — тот пал сразу же после моего выстрела.       Я попала. Я попала ему в руку.       — Черт! Черт! Черт! — лепетал Ястреб, у которого все никак не получалось подняться.       Меня окутала странная агония и усталость, я не могла встать, потому что прошедшие события, оказывали на меня ужасное давление. По вискам все еще бил адреналин, и я была готова к еще одной такой выходке, но ничего больше не произошло. Я пытаюсь встать, пока капли пота стекают по моему лбу, и сразу же подбегаю к Ястребу, что ныл от боли. Стрела попала ему в левое бедро. Подхватываю его за руку, чтобы помочь встать.       — Надо выбираться, — говорю я, совершенно не представляя, как мы это сделаем.       — Колье… Забери колье, — тихо просит Ястреб, пока я помогаю ему встать на ноги. Он опирается о рядом стоящее кресло, а я в спешке хватаю украшение и пистолет заодно. На всякий случай. Прячу оружие и колье и снова подхожу к нему, подхватив на руку. Надо уходить.       Мы тащимся с ним через всю залу и ноющего от боли мужчины, возле которого была лужа крови. Он громко стонал и кричал, пока мы проходили мимо.       — Стоять, ублюдки, мы еще не закончили, стоять!       Но я его уже не слышала. Наплевав на все приличия, я толкаю входную дверь ногой, что громко отворяется, и мы медленно спускаемся по лестнице, выходя на темную улицу. Я устала и тащу Ястреба буквально на себе, А он даже не может ступить на правую ногу.       Проклинаю нашу невнимательность и пребываю в небольшом шоке оттого, что только что произошло. Выходим наружу, где Ястреб опирается о стену дома, громко выдыхая от боли, а я сажусь на корточки, глубоко дыша от жажды.       — Господи, у тебя кровь, — на выдохе произношу я, когда мы остаемся одни, и наблюдаю, как из его раны на ноге торчит стрела.       — Да ладно? — он усмехается, опираясь о стену и чуть согнув левую ногу в колене.       Я пропускаю его слова мимо ушей, когда до меня действительно доходит вся ситуация. Ястреба ранили. Мужчина глубоко дышит и хмурит брови, чтобы выровнять дыхание, стоя на одной ноге, пока вторая висела в воздухе. Он опирается о каменную стену, пока его длинный хвост падает на грудь, пряди из которого выбиваются и прилипают к идеальным скулам.       Я снова подлетаю к нему, окунаясь ему под руку и перекидывая её через свое плечо, чтобы он мог положиться на меня.       — Сможешь идти? — спрашиваю я, смотря на его лицо, пока он продолжает хмуриться от острой боли в ноге, не решаясь до сих пор на нее ступить.       — Нет, — на одном выдохе выдает Ястреб, продолжая глубоко дышать и кривить губы от боли, — надо вытащить ее.       — Стрелу? — мои глаза округляются, когда я всматриваюсь в его бедро, наблюдая длинный стержень в ноге, что порвала спандекс, я на пару секунд теряю дар речи, наблюдая, как его рана сильно кровоточит, но Ястреб возвращает меня в реальность, снова морщась от боли:         — Тут рядом нежилой квартал. Итальянская мэрия готовит его под снос для строительства нового музея. Этот район не посещают туристы, и поэтому власть хочет привлечь сюда внимание иностранцев: пара хостелов, пятизвездочный отель неподалеку от нового музея и…. ах, черт.       Ястреб снова морщится, пока мы пытаемся с ним идти по ночной улице. Люди смело оборачиваются и даже указывают пальцем на нас двоих, кажется, кто-то из туристов уже хотел набирать скорую, но если нас обнаружат, это будет ужасно. О нас сразу же узнает Федерико и действующие органы в Италии, а мы частная компания.       — Надо уходить, — говорит Ястреб, тоже видя странные взгляды людей вокруг, — пошли в тот район…       — Нам надо в отель, — протестую я, думая, что могу обработать рану, написать Алисе и хоть что-то сделать там, где будет хоть часть цивилизации.       — Нет, — Ястреб хмурится и решает идти в небольшой переулок между домами, — нас быстро раскроют, когда мы явимся туда. Уверен, что они уже ждут нас возле входа.       — И что нам делать? — спрашиваю я, пока мы идем в узком переулке, где мужчина то и дело ступает на одну ногу и опирается ладонью о каменные стены.       — Укрыться, — тихо говорит он, — ненадолго… Переждать ночь или… Я не знаю.       Он останавливается, чтобы снова перевести дыхание и унять режущую боль в бедре, что сломила все его тело. Я впервые вижу его таким. Сломленным, ничтожным и беззащитным. Впервые, я увидела нашу работу по ту сторону: без крутых гаджетов, навороченных технологий и знаний, которые дала нам школа при штабе. Мы бессильны перед раной, что валит нас с ног. И он бессилен тоже, несмотря на то, что за его спиной десятки выполненных заданий. Все его успехи теряют смысл, когда нас сильно ранят. Он даже не может нормально мыслить.       — Ты ведь понимаешь, что это не просто царапина или ушиб, — говорю я, пока мы снова медленно идем по длинному переулку, что выводит нас на тихую аллею старых двухэтажных особняков, — ты умрешь от заражения, если тебе вовремя не оказать медицинскую помощь.       — Спасибо, что напомнила, — Ястреб ухмыляется, пока я осматриваю тихую улицу, которую как будто проглотила мгла.       На тихой аллее не горят фонари, ни в одном доме не горит свет, а на улицах нет ни одного живого человека. «Мертвый» квартал отделяет один длинный узкий переулок от цивилизации, где гуляли туристы и местные жители. Вся атмосфера навевала старый фильм ужасов. Судя по домам, жильцы съехали отсюда недавно, потому что все особняки находились в прекрасном, на первый взгляд, состоянии, и некоторые еще не успели покрыться плесенью или мхом.       — Здесь так жутко, — говорю я, осматривая квартал.       — Расслабься, — говорит Ястреб, тоже оглядываясь по сторонам, — максимум, кто здесь живет это бомжи и малолетки, что принесли тестировать свои баллончики с краской.       Я пропускаю его ответ мимо ушей, желая быстрее найти место, где можно укрыться и как можно скорее обработать его рану. Идем в первый попавшийся дом, где я рву желтую ленту при входе, силой толкаю входную дверь, что летит со створок.       Осматриваю богом забытое помещение на хоть один живой объект, вытаскивая фонарик, но все чисто. Достаю нож, на всякий случай, но Ястреб усмехается.       — Успокойся, тут никого нет, — бормочет он, а после снова кривится от боли.       Я снова его игнорирую. На самом деле, если это делать, то у меня все очень хорошо получается. Снова осматриваю дом, где не было ни одной мебели, даже стула, господи, отсюда унесли буквально все предметы. Понимаю, что душевая на втором этаже и на секунду дергаю плечами от несправедливости и топаю ногой, чуть ли не психуя. Черт, ему, как можно скорее нужна помощь.       — Душевая на втором этаже, — говорю я, и Ястреб послушано кивает на мое предложение, направляясь к лестнице.       Мы медленно идем, пока он еле-еле опускает ногу на ступеньки, кое-где стонет и чуть ли не кричит от боли. Доходим до ванной, где он сразу же садится на пол, не в силах терпеть свои мучения и упирается затылком о кафель на стене, пока я судорожно открываю шкафчики в надежде на хоть какую-нибудь аптечку, в доме, с которого недавно съехали жители.       — Ну и что ты надеешься найти? — он снова усмехается, глубоко дыша, сидя у стены.       — Хоть что-нибудь, что облегчит твои мучения, — говорю я, закрывая шкафы и так ничего и не найдя в этом огромном доме.       — Расслабься, — он дает себе улыбнуться, но снова морщится, когда шевелит ногой.       Я сажусь перед ним на колени, пока он снова шипит и корчит лицо от раны на бедре. Я не могу на него смотреть, не могу смириться с тем, что он будет вот так лежать, пока я ничего не могу придумать. Надо что-то делать. Вспоминай, Тен-Тен, чему тебя учили. Первая медицинская помощь. Я делаю глубокий вздох.        Нужно обрезать стрелу, зафиксировать предмет, чтобы не ухудшить его состояние, а именно обложить валиками от бинтов или любой другой тканью, можно также обмотать его бинтом для фиксации, но у меня ничего нет с собой, как и у него тоже. Мы никак не планировали, что окажемся в такой ситуации. По нашим данным квартира была пуста и мы никак не могли ждать, что встретим там гостей. Поэтому я должна вытащить стрелу. Самостоятельно. Ждать помощи не от кого, сам он это не сделает, но я должна хоть немного облегчить его раны, а потом, как все утихнет доставить в больницу.       Вытащить стрелу, нет, я не смогу, я не умею, это ужасно. Господи, у меня ничего не получится. Снова смотрю, как Ястреб корчит гримасу боли на лице. Кажется, он побледнел ещё сильнее обычного.       — Лежи, я попробую вытащить стрелу, — решительно говорю я, вставая перед ним на колени.       — Ты чокнутая? — он в ужасе вскидывает брови, — не надо, ты с этим не справишься, да и ты ведь в курсе, что это запрещено правилами.       — Без нее я могу промыть твою рану и немного облегчить тебе жизнь, — протестую я.       — Ну, или убить меня от заражения, — Ястреб жмет плечами.       — Прекрати язвить, — я чуть повышаю голос, пока он замолкает, смотря на мое испуганное выражение лица, — я не допущу, чтобы ты умер, понятно?       Не понимаю, что говорю, а лишь секундой начинаю прокручивать сказанное в голове. Я действительно сказала это? Серьезно? И я не хочу, чтобы он умер. Да, он за этот день успел мне много чего наговорить, но я не позволю ему просто так распрощаться со своей жизнью. Не хочу, чтобы мой первый напарник умер на моей первой миссии.       Краем глаза вижу, как на его лице появляется довольная улыбка.       Руки трясутся, пока я собираюсь с мыслями, чтобы реально вообразить, что сейчас я буду вытаскивать стрелу из бедра Ястреба, который то и дело снова хмурится от боли, прижимая затылок к плитке этой ванной комнаты. Делаю глубокий вдох, как будто это поможет мне набраться сил, но ни черта не помогает. Вид огромной раны, из которой по бедру и порванному костюму стекала алая жидкость, вселял только страх и ужас. Я не боюсь крови, и не боюсь тяжелых ранений, я боюсь, что я что-то сделаю не так, отчего ему станет еще хуже.       Поднимаю глаза на мужчину, что сдувал со лба длинные пряди волос, которые падали на уши, и сглатывал слюну. Давай, Тен-Тен, это не может продолжаться вечно.       — Может, в таком случае, ты поспешишь? — Ястреб смотрит, как я все еще не могу взять себя в руки, и, кажется, решает этим воспользоваться и снова надо мной подшутить, — ну, давай же, или ты ждешь, когда я погибну тут от заражения? Учти, что даже сейчас я не скажу тебе пароль от своего макбука.       — Ты можешь просто помолчать? — я чуть ли не выхожу из себя, потому что его слова никак не помогают настроиться и вытащить эту огромную длинную стрелу из его бедра, из которого все еще сочилась кровь.       — Господи, ты, что делаешь это в первый раз? — он, наконец, понимает причину моих страхов, но я предпочитаю игнорировать его вопрос, продолжая думать, как аккуратней вытащить наконечник из тела, — тогда я точно умру.       От последних его слов во мне вскипает ярость, из-за чего я предаюсь непонятной агонии и энтузиазму, обхватываю пальцами тонкий стержень и резко дергаю вверх. Из губ напарника тут же вылетает громкий стон, переходящий в крик, а у меня по телу словно пробегает табун мурашек, и я стою, как вкопанная от своего поступка несколько секунд, пока Ястреб продолжает еще громче выть от боли, схватившись за больное бедро.       Я сделала это. Стрела выпадает из моих рук, что расслабились и будто стали ватными. В мозг ударяет прилив адреналина и теперь мне кажется, что я могу свернуть горы, раз вытащила одну единственную стрелу без чьей-либо помощи. Во мне также проскальзывает нотка гордости, потому что до этого я делала это только на муляжах, а здесь я сделала это без помощи Джолин. Я такая классная.       — Ты чокнутая! — кричит Ястреб, отчего мое эго резко падает вниз, — нельзя это делать так резко! Это тебе не фильм про шпионов, где у них потом все это исчезает за пару кадров! Черт!       Мужчина ругается, продолжая держаться за больное бедро, пока я продолжаю смотреть, как он мучится от боли. Я сразу же смотрю на свои пальцы, на которых были пятна крови и не могу поверить, что я сейчас ими сделала. Я так горжусь собой, серьезно.       — Ты говорила, что не хочешь, чтобы я умер, но продолжаешь сидеть и ничего не делать? — Ястреб кривится от острой боли, пока я поднимаю на него голову.       — Буду считать это благодарностью, — я хмурю брови, — а теперь снимай костюм.       — Чего?       — Я сказала — снимай костюм, — повторяю я, уже более настойчиво.       — Знаешь, не привык, что девушки сами меня об этом просят, — он снова ухмыляется, — потому что обычно я их прошу.       — Мне плевать на твою личную жизнь, — говорю я с некой досадой в голосе, хотя теперь мне было интересно, кого он просил перед собой раздеться. Странно для меня, но мне впервые не плевать на то, что он говорит, и я обдумываю его фразу у себя в голове, стараясь и не подать виду, что меня действительно это задело, — я всего лишь хочу промыть твою рану.       Ястреб послушно достает руками до собачки на костюме и аккуратно пытается стянуть её вниз. Из-за раны на ноге он кряхтит и хмурится, но ему так и не удается открыть замок до конца. Я не могу смотреть на его мучения и пробую сама, когда он поворачивается ко мне боком. В кромешной темноте наблюдаю, как собачка медленно спускается вниз, оголяя его ровную спину и лопатки. Я на мгновение теряю дыхание, когда уже он сам медленно стягивает спандекс с верха, оголяя грудь, пока я сижу, неловко поджав губы. Он делает это тихо, а я не решаюсь говорить, думаю сейчас разговоры неуместны, потому что он все еще продолжает истекать кровью. Я помогаю ему, порвав спандекс, чтобы он не задел рану. И вот, когда Ястреб полностью снял костюм, оставаясь в одной нижнем белье, я решила, что ему надо сесть на ванную, чтобы промыть рану.       — Надо встать, — тихо говорю я, а он послушно кивает, делая попытки согнуть ногу, пока я снова хватаю под руку, помогая о себя опереться.       Ястреб тихо ахает, но с трудом встает, и сразу же опирается о ванную, пока я открываю кран, из которого начинает течь вода. Алая жидкость продолжает стекать по его ноге, пока я смотрю на струю воды. Мы все еще молчим, и я то и дело стараюсь не сильно заострять внимание на его теле, потому что сейчас моя главная цель — промыть его рану, а потом по возможности замотать чем-нибудь.       — Будет, скорее всего, больно, — я поджимаю губы, на что он лишь кивает, — извини, но это все, что у нас есть.       — Ты так извиняешься, словно это твоя вина, — говорит он, снова выдавливая из себя улыбкой, — смотри, ты попала мне в бедро, да, Стрела?       Я усмехаюсь под шум воды, и снова поднимаю на него свои глаза. Как он умудряется пропускать такие уловки, когда сильно ранен?       — Ну, хорошо, что не в сердце, — я улыбаюсь, а он смеется на мой ответ.       После я в тишине и под его ругательства под нос, набираю в ладони воды и аккуратно стараюсь полить ими ранение стрелой, отчего Ястреб то и дело шипит и кривит губами от острой боли. Сейчас бы не помешал какой-нибудь раствор, но у нас ничего с собой нет. Мы были такие наивные, когда собирались сюда, что даже не думали, что все так обернется.       — Почему «Ястреб»? — спрашиваю я, продолжая лить водой из-под крана на рану, пока капли стекали по его голой ноге и падали на кафель.       — Почему «Стрела?» — тут же спрашивает он.       — Я первая задала вопрос, — напоминаю я, подняв голову и продолжая промывать рану.       — В Древнем Египте ястреб является атрибутом всех богов Солнца и олицетворяет силу, королевское происхождение и знатность, — тихо говорит мужчина, наклонив голову, пока я снова вылила на него рану воду, — ай. Ястреб — символ победы, потому что он стремительно нападает на свою жертву. Черт, больно. Боги, появляющиеся в сопровождении Ястреба, или имеющие голову Ястреба — Боги Солнца. Ястреб всегда свободно парит, направляясь к Солнцу. И, знаешь, я бы…. Я бы тоже хотел быть свободным. Хотел бы также свободно парить, как эта птица.       Я на мгновение останавливаюсь, продолжая слушать шум воды и его рассказ. Я так хочу обнять его, пожалеть. Такое ощущение, что даже сейчас его держат в какой-то клетке и не дают свободно парить. Я бы хотела ему помочь. Господи, я столько слышала про него и не могла бы поверить, сколько смысла он вложил в это, и сейчас мне неудобно просто так теперь произносить его позывной. Я как будто обращаюсь теперь к богу, а не просто к напарнику.       — Так, почему «Стрела»? — он перебивает свой рассказ, поднимая на меня голову.       — Знаешь, — начинаю я, снова набирая воды в ладони, — мы с ней похожи. У нас у обоих есть цель, и мы в считанные секунды достигаем ее. Я очень хотела бы быть похожей на нее. Я бы тоже хотела достичь своих целей.       — Какая у тебя цель? — осторожно спрашивает он, поджимая губы.       — Вопрос касался прозвища, а не моей личной жизни, — напоминаю я, — тебе лучше? Кровь, кажется, остановилась.         — Относительно, — выдавливает он, хмуря брови.       Я встаю и решаю пройтись по пустому дому, чтобы найти хоть какую-нибудь ткань, чтобы перевязать ему рану. Нахожу пакеты с одеждой, а в них сложенный тюль, от которого я смело отрываю кусок, думая, что это прекрасно подойдет вместо бинта. Возвращаюсь и встаю перед ним на колени, начиная разматывать ткань, чтобы обмотать его ногу.       — Спасибо, — тихо говорит он, смотря, как я послушно обматываю светлую ткань вокруг его бедра.       Я молчу, ничего не отвечая на его благодарность, хотя внутри мне становится очень тепло, что он так мило оценил мою помощь. Мне реально приятно, что я хоть немного выросла в его глазах и заслужила доверие. Он похвалил меня, когда мы взломали дверь, а сейчас говорит «спасибо» за то, что я ему помогаю. Ну, что же, наверное, он может и не такой мудак, как я про него думала в свое время.       Перевязав рану, я снова молча помогаю ему встать и пройти в комнату где из всей мебели был один единственный надувной матрас. Неизвестно каким боком он тут оказался и для чего, но я все же решаю, что лучше какое-то время ему посидеть на нем, пока мы со всем не разберемся. Ястреб медленно и аккуратно садится на матрас, и вытягивает ногу, пока я решаю отойти и перевести дыхание.       Я устала.       Все это так меня вымотало: миссия, колье, бега, рана Ястреба. У меня до сих пор трясутся руки оттого, что я так легко и быстро выстрелила в человека. Лишь секундой позже я начинаю задумываться об этом.       Я выстрелила в человека. Первый раз в своей жизни и я попала ему в руку. Я не убила его, но ранила пальцы и, кажется, теперь он никогда не сможет писать правой рукой. Я повредила человеку жизнь, наградив его травмой, чтобы спасти себя. Да, я спасла себя и Ястреба. Если бы я не выстрелила, стрела попала бы выше, в грудь или руку. Если бы Ястреб не оттолкнул меня, то она могла бы попасть и в меня…       Поток мыслей бушевал в голове, отчего я никак не могла расслабиться и все еще приходила в себя даже после нашего тихого разговора в ванной. Мне все еще было не по себе, в носу стоял запах железа, а руки кое-где были в пятнах крови.       — Успокойся, — говорит Ястреб, видя, как мои губы дрожат, — каждый раз будешь теперь жалеть, что выстрелила в человека?       — У тебя было такое? — интересуюсь я.       — Первое время, — отвечает он спокойно, поднимаясь на локтях, — но думаю, ты привыкнешь. В конце концов, оружие твоя специализация. Стрелять и убивать ты должна с закрытыми глазами, разве не этому тебя учила Джолин?       — Ты знаком с Джолин? — имя моей учительницы звучит непривычно из его уст, что очень сильно меня удивляет.       — Все знакомы с ней, если проходили курсы стрельбы, — отвечает Ястреб, — возможно, она единственный учитель, который мне нравился. Она хорошая.       — Да, — я киваю, отводя голову и скрестив руки на груди от холода, нам надо поговорить, но мы оба так избиты, что не находим слов, но я решаюсь начать разговор, — что знакомые твоего отца делают в Италии? Ты говорил, что все мне объяснишь.       — Думаю, их тоже наняли для кражи колье, — говорит Ястреб, опускаясь на спину, — оно ценное, а им точно нужны деньги.        — Ты уверен? — На мой вопрос Ястреб как-то неоднозначно пожал плечами и снова прикрыл глаза. Здесь точно что-то не так, — думаешь, это как-то связано с твоим отцом?       — Да какая разница! — он резко поворачивает голову в мою сторону, отчего я тут же запинаюсь и забываю, о чем хотела сказать, потому, что его пронзительный взгляд, словно выедает во мне дыру.       — Они называли тебя папочкиным сынком, они вели себя так, будто знают, кто перед ними, — не унималась я, вспоминая события в квартире, — что если-       — Я непонятно ответил? — не унимался Ястреб, снова приподнимаясь на локтях.       — Ты обещал! — настойчиво отвечаю я.       Боже, Тен-Тен, когда ты научишься следить за языком? Я ловлю себя на мысли, что зря завела этот разговор. Мы не общались толком все задание и нам запрещено рассказывать о своих семьях и родителях, это важное правило договора, но тут дело касается его семьи, как я подозреваю, и я так думаю, что он не просто соседский мальчик с моей улицы, что гоняет на скейте за мармеладками в воскресенье. Он такой скрытный, замкнутый и неразговорчивый, как будто ему действительно есть, что скрывать, или может он чего-то боится, поэтому не говорит об этом?       — Запомни, моя семья — моё дело, — его голос звучит грубее, чем обычно, а у меня стынет кровь в жилах, когда до меня доходит смысл его фразы, пока он продолжает, — у нас всё…неоднозначно. Ты не поймёшь. Ты ведь наверняка из обычной, приятной семьи, где родители среднего класса, и не слишком уделяли тебе много внимания, поэтому ты решила устроиться на опасную, но интересную и высокооплачиваемую работу, ведь это весьма выгодно. Уверен, твои родители звонят тебе по пятницам, а ты им пересылаешь денежки в понедельник, наверное, сразу после того, как оплатишь счета за свою убогую квартиру на окраине Бруклина, которую ты снимаешь сама, потому что твой отец и мать не должны знать о твоей профессии, верно? А еще ты приезжаешь к ним на праздники, вы вместе празднуете Рождество и собираетесь на День Благодарения, я прав?       Ястреб победоносно ухмыляется, как будто он рассказал обо мне всё, словно знает меня всю жизнь и вот бы его треснуть за эти слова, потому что в моей жизни не было и половины того, что он сказал. Мне прямо сейчас захотелось уйти, только куда я уйду ночью в заброшенном переулке в Италии? Решаю не сдаваться перед ним, потому что я слышала дерьмо похуже того, что он только что произнес и я собиралась опровергнуть его ложь.       — Нет, — злобно шепчу я, а губы и голос предательски дрожат, в горле застрял огромный ком, и было ужасно больно говорить — мы не собираемся по праздникам. Я даже не знаю, как их зовут, — тут я выдавливаю грустную усмешку, отводя взгляд и вижу, как он застыл на месте, уставившись на меня. Я набираю в грудь побольше воздуха, чтобы сказать то, о чем не знал никто в штабе — родители отказались от меня. Я сирота. Я не знаю ни своей матери, ни отца, я ни разу в жизни их не видела и даже понятия не имею, где они сейчас, живы или мертвы, серьезно, я не знаю. Как бы сильно я не пыталась их найти все бесполезно. И я работаю здесь, потому что у меня есть возможность, — глаза застилает пелена, становится тяжело дышать, потому что эмоции накрывают меня бешеной волной, пока из моих губ льется мой душераздирающий монолог, — у меня есть возможность найти их. Огромная база данных, место, где я могу тренироваться и заниматься любимым делом и возможность найти их. Моих родителей, — я не выдерживаю, потому что слезы льются из моих глаз, пока я стою посреди квартиры, сжимая кулаки и отвернув голову, чтобы Ястреб не видел моих слез, — я очень хочу их найти.       И теперь я не могу сказать и слова. Слезы не переставая, текут по моим щекам, оставляя мокрые дорожки. Я хнычу под нос, пока думаю о том, как он снова посмеется надо мной, и скажет что-то в духе: «хватит рыдать, ты агент и у тебя нет чувств».       Когда крепкие руки обнимают меня за плечи и прижимают к огромной широкой груди, в которую я тут же утыкаюсь носом, плача навзрыд и чуть ли не крича от всех этих эмоций, что переполняли меня внутри, я понимаю, как сильно ошибалась в нем. Я даю себе волю расплакаться, и впасть в отчаяние, потому что давно со мной такого не было. Раньше меня не трогали грязные слова незнакомцев о том, что я сирота и что у меня нет родителей, я оставалась сильной. Ровно до этого момента. Внутри меня как будто прорвалась плотина, слезы текли по щекам, пока Ястреб гладил меня по голове, желая успокоить. Я слышу, как он сглатывает слюну, видимо, не в силах что-то сказать и он легонько похлопывает меня по спине, как будто понимая мою боль, но он не понимает и вряд ли когда-нибудь поймет.       В какой-то момент я отстраняюсь, убирая ладонями с глаз слезы, шмыгаю носом, отвожу взгляд, будто со мной все в порядке, но клянусь, я снова сейчас зареву, что есть силы, потому что я снова и снова теперь думаю о том, что у меня нет семьи.       — Извини, я… — шмыгаю носом, — я, кажется, нарушила правило, и часть договора и теперь ты немного знаешь обо мне, извини, и если можно забудь, потому что клянусь больше этого не повторится. Всё, я перестаю плакать, и мы думаем, как вернемся в отель с твоей раной на бедре и скажем, что кто-то в Пантеоне попал тебе стрелой в ногу. Все, я не плачу.       — Может, ляжем и немного согреемся? — он отпускает мои плечи, а я сажусь на матрас, снова его слушаюсь, и вытираю остатки слез, пребывая в небольшом шоке оттого, что он реально обнял меня и успокоил. Возможно он и не такой ублюдок, как я про него думала.       — Как ты встал? — спрашиваю я, шмыгая носом и пытаясь забыть о том, что я только что рассказала.       — С отвратительным чувством того, что наговорил лишнего, — признается мужчина, на что я усмехаюсь:       — Какие планы?       — Мы не можем вернуться в отель, потому что нет никакой уверенности, что они нас там не поджидают, раз знают о том, что я здесь, — Ястреб раскрыл свой рюкзак, доставая серый свитер и кидая его на кровать, — я думаю, мы можем переждать ночь тут, а утром отправиться обратно. Думаю, за ночь они перестанут нас ждать и уйдут. Алисе сообщение я уже отправил, своей семье тоже. Я думаю, мне понадобится подмога, но это уже дело моей семьи.       — Им не нужно колье, ведь так? — спрашиваю я, садясь на матрас и расстегивая свой рюкзак.       — Не знаю, — Ястреб отводит взгляд, хотя уверена, что он все знал, просто не хотел мне этого рассказывать. Ну да, он умнее меня в этом плане, это я выложила ему всё напрямую.       Я легла на матрас, прежде взбив его, пока Ястреб где-то в шкафу нашел пуховое одеяло. Очень здорово, что прошлые хозяева не стали забирать свои вещи, но обидно, что унесли мебель, оставив один черный матрас. Я послушно легла и прикрыла глаза, желая справиться со своими эмоциями, которые все еще бушевали в моей голове. Надо же было так все ему слить, ведь теперь он мог об этом кому-нибудь рассказать, а это запрещено и теперь меня могли выгнать за мой длинный язык.       — Держи, — Ястреб протягивает мне свитер, пока я приподнимаюсь на локтях на надувном матрасе, не веря в то, что он реально бывает вежливым.       — Зачем? — недоумевала я, принимая презент с его рук.       — Сегодня холодно, а ты я так понимаю не взяла с собой теплых вещей, да? — он скептически выгнул бровь и был абсолютно прав, потому что весь мой рюкзак был забит оружием и взрывчаткой, которая, слава богу, нам не понадобилась.       — Если бы я знала, что мы останемся на ночь в этих трущобах, я бы взяла весь чемодан, — пробормотала я, забирая свитер, — спасибо.       Его не трогает моя благодарность, как и меня не сильно впечатляет его забота в виде объятий и свитера. Неужели, он не такая сволочь, как о нем говорят?       Мы долго лежим молча, прежде, чем я решаюсь снова развязать разговор. Ни он, ни я не решались заговорить, хотя поговорить нужно было о многом. Набираю в грудь побольше воздуха и осторожно шепчу:         — Кто были те люди? — я аккуратно шепчу, укутываясь в одеяло, он молчит и не отвечает, — и почему ты назвал их «друзьями» своего отца?       Мужчина странно вздыхает, в темноте сложно сказать, куда он смотрит.        — Не важно, — равнодушно отвечает Ястреб, — напоминаю, это моё дело.         — Нас двоих чуть не убили. Не находишь, что теперь это и моё дело тоже? Мы же напарники, — пытаюсь его убедить, приподнимаясь на локтях.       Он снова тяжело вздыхает и ложится на спину. Я позволяю себе оценить его прекрасный профиль. Он и правда у него слегка похож на птичий, гордый и ровный. Он словно был реально тем самым ястребом, хищной птицей, что рвала жертву своим клювом, но он делал это одним своим пронзительным взглядом, что сейчас был направлен на потолок, и мне оставалось только догадываться, о чем он думает.       — Мой отец довольно необычный человек, — тихо начинает мужчина, шепча губами, а после прикрывает глаза. Господи ему так больно этим делиться, я прямо вижу, как он выдавливает из себя эти слова, и тут же заканчивает, — об этом нельзя много говорить, понимаешь?       — Это тайна? — не унималась я, ощущая, что он действительно сейчас открыт к разговору и это отличная возможность действительно узнать о нем побольше.       — Не то чтобы очень уж тайна… Но лучше об этом не распространяться, — он хмурит брови, продолжая смотреть в потолок.         — Он влиятельный? — догадываюсь я, повернувшись на бок и подперев голову ладонью.       — Достаточно, — Ястреб кивает, — в прошлом у него был огромный бизнес со своим братом. Они занимались не сильно хорошими вещами: перекупали компании и продавали их толстосумам с большими кошельками в три раза дороже. Естественно, владельцы компаний были недовольны, что часть их процентов уходит каким-то левым мужикам, что гребли под себя миллионы, поэтому, когда мой отец и его брат прикрыли лавочку, у них осталось много недоброжелателей, возможно, одни из них, сегодня чуть не убили меня.       — Ты из богатой семьи, — делаю я вывод после его непродолжительного рассказа, пока он лишь кивает в ответ, — теперь я не удивлена, почему у тебя браслет «Картье» на запястье, но причем тут ты?       — Хотят отыграться, — Ястреб усмехается, — как правило, такие преступники любят шантажировать детьми, чтобы их отцы отдали за них кругленькую сумму, но как видишь, меня не так уж и просто поймать.       — Здесь я бы поспорила, — я позволяю себе усмехнуться, толкая его в бок и напоминая, как один из них попал ему стрелой в бедро.       — Да брось, это первый раз, когда я дал слабину, — он обиженно усмехается, а я хмыкаю под нос.       — Они могут навредить твоей семье? — интересуюсь я, не сводя глаз с его идеального профиля.       — Наш особняк тщательно охраняется, но если эти ублюдки нашли меня в Италии и знают, что я агент, то не уверен, что моя семья в безопасности, — он прикусил нижнюю губу, явно переживая сейчас за своих близких.       — Ты ведь написал семье?       — Конечно, Ханаби сказала, что все в порядке и угрозы никакой нет, потому что отец усилил охрану на улице, но я думаю этого недостаточно и-       — Ты сказал имя, — я в шоке раскрыла рот и резко села на кровати, пока Ястреб нахмурил брови, не понимая моего шока, — о, Господи, ты серьезно спалился сейчас хуже меня.       — Черт, — он отвернулся, пока я взялась за голову.       — Значит, у тебя есть сестра, — делаю я вывод, — она младше тебя? А она в курсе, кем ты работаешь? О, Господи, а может она тебя еще и прикрывает перед предками? Твоя мать, кстати, ведь в курсе, что ты полетел в Италию?       — У меня нет матери, — холодно выдает Ястреб, а я заканчиваю тараторить, и встает гробовая тишина, прежде, чем он повернется ко мне, — теперь мы квиты?       Я молчу, ложась на матрас и укрываясь одеялом. Да, теперь мы квиты и в курсе друг о друге гораздо больше, чем положено обычным шпионам, но мы так и не знаем имен друг друга.       — Вполне, — я выдавливаю улыбку, впервые за все время, и я вижу в кромешной темноте, что он улыбается мне тоже.       — Ты, кстати, в курсе, что не умеешь извиняться? Ну, почему ты такой грубый? Не честно, что такой высокомерный человек такой умелый и красивый. Несправедливо, — не унималась я, начиная припоминать ему все его грешки по поводу нашей миссии.       — Я сочту за комплимент ту часть, где ты назвала меня умелым и красивым, — говорит Ястреб, — я польщен.       — Очень жаль, что всю остальную часть ты не услышал, — обиженно отвечаю я, перекатываясь на левый бок.       — Я не хотел говорить о семье, потому что моя мать погибла, — очень тихо шепчет Ястреб и вводит меня в ступор. Я на секунду снова замираю, вслушиваясь в его монолог.       — Возможно, ее смерть связана с тем, отчего мой отец бросил бизнес. И он сам мог погибнуть, говорю же, у него было много недоброжелателей, — тихо говорит Ястреб, — я вырос в атмосфере обязательств и строгого контроля. Меня заставляли зубрить все эти произведения искусства и изучать самозащиту, а мать застрелили. И это не то, о чем очень хочется распространяться. Я в принципе не предпочитаю это кому-либо рассказывать.       — Извини, — я прикусываю губу, ощущая себя виноватой в том, что там требовала от него историй.       — Все нормально, — отвечает он, — я ведь обещал тебе рассказать, пусть и сначала отрицал все и говорил, что это не твое дело, но… Думаю, что теперь ты обязана знать. Я кстати уже говорил тебе это сегодня, но мне кажется, ты не расслышала, поэтому… Спасибо.       — Не за что, — невзначай отвечаю я, отводя взгляд, и думаю, что надо бы перевернуться на спину, чтобы не видеть его этого пронзительного взгляда, от которого ноги сводит судорогой, но я продолжаю лежать к нему лицом, забрав под себя одеяло и, как будто ожидая чудо, — это моя работа.       — Меня и моими же словами? — на его лице появляется хитрая ухмылка, я не сдерживаюсь и улыбаюсь ему в ответ, потому что это действительно было забавно.       Прикусываю губу, понимая, что сейчас между нами какая-то особая атмосфера среди всей этой рухляди и старья. Его взгляд в этой кромешной темноте как будто прожигает во мне дыру. Я хочу отвести глаза, чтобы не показаться влюбленной идиоткой, но не могу. В этот момент понимаю, что я хочу на него смотреть, хочу, чтобы он тоже не сводил с меня глаз, как он делает это сейчас. И я подаюсь вперед, толкаемая каким-то чувством внутри, не зная, к чему это приведет. Медленно тянусь, пока он в одно мгновение сразу же касается пальцами моей щеки, как будто притормаживая меня в моих действиях. Я теряю уверенность и опускаю взгляд и уже хочу возразить, что все совсем не так, как он понял, но когда пухлые губы касаются щеки, а после смыкаются на моих губах, я решаю, что это не нужно. Он итак все понял.       Я закрываю глаза, не веря тому, что происходит, но решаю вдоволь насладиться этим, небрежно и очень медленно отвечая на поцелуй, пока его пальцы убирали мои выпавшие пряди за уши. Я думаю, что это какая-то шутка, что сейчас он отстранится и скажет какая же я наивная идиотка, но он продолжает дарить мне эти поцелуи. У меня перехватывает дыхание. Я перестаю дышать от его пухлых губ, что целовали меня на этом надувном матрасе под тяжелым пледом и мне так хорошо, что я не хочу, чтобы это заканчивалось.       Ястреб отстраняется, отчего я открываю глаза, как будто после долгого прекрасного сна, а он продолжает смотреть, как я кусаю губы и прижимаюсь к нему, от холода или внезапно нахлынувших чувств, я не знаю, но именно сейчас все мои высказывания о том, какой он мерзавец рухнули, и все из-за этого поцелуя, который выбил меня из колеи.       Между нами какое-то время висит неловкая атмосфера, мы оба отводим взгляд, словно школьники, которые поцеловались первый раз в жизни, а я не нахожу себе места, потому что мне важно знать зачем это было.       — Ты спасла мне жизнь, — говорит он, поднимая на меня голову, — если бы не ты, меня бы убили прямо там.       — Никогда в жизни не поверю, что тебя могут убить, — начинаю тараторить в ответ, лишь бы не выдать свои эмоции от этого поцелуя, — ну ты же супер крутой, весь такой прошаренный в этом деле и давно работаешь на Алису, так что…       — Это не имеет никакого значения, если дуло пистолета направлено на мой лоб, — говорит Ястреб, — весь мой опыт, мои знания, оружие, все меркнет, когда реально встречаешься лицом к лицу со смертью, и если бы не ты… то я бы не смог тебя так отблагодарить, спасибо.       — Интересно, и всех ты так благодаришь? — хмыкаю я, реально расстроенная тем, что возможно, я не первая кого он целует вот так после выполненной миссии?       — А тебя это задевает? — он ухмыляется, снова, а я проклинаю себя, что так открыто упрекнула его в этом, как будто, я к нему неравнодушна.       — Нет, — я делаю непринужденное выражение лица, скрещивая руки на груди.       — Джолин не научила тебя врать, — Ястреб улыбается.       Я поворачиваюсь, чтобы возразить, какой он наглец, раз пользуется моими чувствами даже в такой момент, как его руки ловят мое лицо и притягивают к себе. Он снова целует меня, как и двумя минутами ранее, а я снова проваливаюсь в эту пропасть. Снова его руки касаются моего лица, пальцы нагло водят по коже, как будто я принадлежу ему, а губы терзают мои, которые поддаются на его ласки.       Я решаю спросить: зачем? Ради чего? Не уверена, что это реально благодарность за спасение и также не уверена, что это его настоящие чувства, но я иду вперед, потому что хочу его ласк и его поцелуев, запихивая все свое мнение о нем куда подальше. Стоит ли мне уйти и отстраниться от него, учитывая, как он обо мне отзывался ровно до этого момента? Стоит ли продолжать позволять ему делать все это со мной сейчас? Определенно стоит.       Он толкает меня, отчего я оказываю спиной прижатая к матрасу, как он снова набрасывается на меня, словно зверь, с дикими поцелуями, а я пытаюсь убрать его длинные пряди с моего лица, убираю за уши его черные волосы, что снова падали на меня. И все это происходит словно в тумане. Под его весом, я ощущаю себя совсем крохотной и беззащитной, внутри меня все сжимается от контраста эмоций, и я отстраняюсь, чтобы вдохнуть больше холодного воздуха, а он не дает мне расслабиться и снова кусает за мои итак уже потрепанные губы от поцелуев. Он показывает, что здесь он тут главный, снова этот его инстинкт командира, на который я подчиняюсь и следую указаниям.       Сейчас я спрашиваю себя: я что-то чувствую к нему? Определенно, но я не знаю что это такое. В начале нашей поездки он меня раздражал, он всячески пытался надо мной подшутить и выставить не в лучшем свете, издевался и обращался так, словно я полная неумеха. Сейчас он целует меня, снова и снова с каждой минутой, даря невообразимые ощущения, и я не могу составить о нем общее мнение. Он делает это в шутку? Хочет снова поиздеваться надо мной, или же…ну нет, он не может ко мне что-то чувствовать кроме неприязни. Я уверена.       — Зачем? — тихо спрашиваю я, пока он опускается губами по моей шее, оставляя кроткие поцелуи. Он не отвечает, продолжая дарить мне кроткие поцелуи в шею, а я не могу собраться с силами, чтобы отпихнуть его от себя и все выяснить. Я не могу сдвинуться и с места, потому что его руки крепко прижали меня к мягкому матрасу, отчего мне то и дело оставалось выгибать шею к его касаниям и тихо стонать от нескончаемого удовольствия. У меня нет выбора, но я и не хочу, чтобы он останавливался. Он то и дело грациозно махает головой, убирая свои длинные волосы с лица, отчего я каждый раз, видя это впадаю в экстаз, потому что так красиво даже не могу я, когда стою перед зеркалом с феном в руках.       Мой вопрос тонет в моих стонах оттого, как он ловко привстает, снимает с меня свой серый свитер, который он вручил мне эти вечером, а я все еще противлюсь, потому что мне все еще некомфортно оттого, что мы делаем это просто для того, чтобы… Развлечься? На Меня накатывает волна плохих воспоминаний, когда я жила в приюте, вспоминаю, как мальчишки с нахальством смотрели на меня, преграждали путь, желая просто потрогать и в какой-то момент, когда Ястреб хочет коснуться моей груди, я резко закрываю руками и начинаю реветь.       Он, видимо, понимая свою оплошность, убирает руки и какое-то время держит их в воздухе, как будто на него направили пистолет. Я не могу сдержаться от потока воспоминаний, когда мальчишки трогали меня за колени, голую спину, даже просто за плечо, и я начинаю учащенно дышать, борясь внутри с огромным потоком эмоций, что готов был вырваться наружу.       — Стрела, я… — его голос звучит мягче, чем обычно. Наверное, так он разговаривает, когда не плюётся сарказмом.       — Я не могу, я…. Пожалуйста, не надо, — умоляю я, продолжая прикрываться руками, сидя на матрасе, пока слезы льются из моих глаз.       — Что случилось? — спрашивает Ястреб, приближаясь ко мне.       — Ты такой же, как они, — говорю я, шмыгая под нос, пока он растерянно смотрит на меня, — я… я выросла в приюте и там провела всю свою жизнь. Там и научилась взламывать замки. Часто бродила по улицам и там были они… Они трогали меня, а я ничего не могла сделать, а ты…. Ты такой же.       — Стрела, о, Господи, нет, — Ястреб начинает тараторить, — я не знал, я не хотел, прости. Прости меня.       Он подбирает мое лицо в свои руки, прося прощения, но я все еще не могу перестать видеть в нем того самого Джони с соседней комнаты, что трогал меня за грудь.       — Меня приютила Джолин, когда мне было пятнадцать — продолжаю я, отвернув голову, — она действительно мне, как мать. Я не знала, кем она работает, но позже, когда я сказала ей, что хочу научиться защищать себя, она познакомила меня с Алисой. Они заметили меня. У меня реально появился огромный шанс, когда после этого, я сдала им одного наркодиллера в Бронксе. Эта работа — мой шанс выбиться в люди и добиться чего-то. А ты сейчас просто хочешь мной вот так воспользоваться? Ты все время говоришь, чтобы я тебе не мешалась, да? — у меня голос хрипит. Вся накопившаяся обида и злость вдруг вышли наружу. — а ведь я думала, что ты такой опытный и я смогу чему-то научиться! Могу тебе доверять, а ты просто…очередной конченный мудак, решившийся мной воспользова-       Мне не удается закончить, потому что он снова грубо притягивает меня к себе, отчего я прижимаюсь к его голой груди.       — Я не такой, как они, — тихо говорит Ястреб, — и я никогда в жизни не поступлю с тобой, так как они. Доверься мне.       Я на мгновение перестаю плакать и поднимаю на него голову, а он снова нежно касается моей щеки:       — Ты спрашивала, зачем мы это делаем, — продолжает он, поглаживая мою щеку пальцами, — потому что ты мне не безразлична.       Я думаю, как лучше воспринимать эту фразу, как-то, что он меня ненавидит меня, потому что я новичок, который ему мешается, или же, как женщину? Путаюсь в своих мыслях, пытаясь найти ответ, а он снова касается моих губ, целуя их медленно и нежно. Я тону в его объятиях, когда он снова касается моих плеч, как его руки плавно ложатся на мое лицо, большими пальцами убирая мешавшиеся пряди с моего лица, а я откидываю свои плохие мысли куда подальше.       Рядом с ним я чувствую себя под защитой. Рядом с ним я ощущаю себя свободной и не могу скрывать свои эмоции. Сейчас он будто открыл во мне какой-то новый мир, от которого мой взгляд на все вокруг изменился. И мне хотелось жить дальше.       Он снова чуть толкает меня лечь, но уже более нежно и ласково, на что я мысленно улыбаюсь и испытываю настоящий стыд, потому что до него дошел мой слезливый монолог и что сейчас мне легко с ним и хорошо. Ястреб снова целует меня в шею, его губы скользят по моей белой коже, пока я открываю глаза, громко выдыхая, а он уже смело и уверенно подбирает полы своего длинного свитера и снимает его с меня. Его руки уверенно обнимают меня, находя замочек на спине и тянут вниз освобождая меня от спандекса, а мою кожу обдает холодом и я, сжимая плечи, но его легкий поцелуй в мое голое плечо меня расслабляет и я успокаиваюсь.       Он медленно снимает с меня костюм, откидывает в сторону, оставляя в нижнем белье. Нависает надо мной, как огромная скала, снова целует в шею, губы, пока я все убираю его длинные пряди, которые мешали мне его целовать. Я никогда не испытывала такого блаженства от одних поцелуев, хотелось, чтобы он всегда целовал меня, хотелось, чтобы его губы всегда так нежно касались моей щеки и моих приоткрытых губ.       В какой-то момент я думаю, что он делает это из-за жалости надо мной. Долго сомневаюсь, что он замечает, но вспоминаю его слова, сказанные пару минут назад: «Потому что ты мне не безразлична»       И все сомнения снова улетучиваются, а я решаю наслаждаться процессом. Его длинные пальцы поддевают застежку моего лифчика, ловким движением расстегивая его и снимая с моих рук.       Холодные ладони скользят по груди, шее, заставляя меня извиваться и стонать от удовольствия. Большим пальцем он касается моих губ, а сам опускается к моей шее, губами оставляя влажные поцелуи на моей коже.       Он медленно и плавно целует мою кожу, отчего я содрогаюсь всем телом и прикусываю губу, пока он отстраняется, а я снова и снова убираю его длинные пряди за уши, чтобы видеть его лицо. В кромешной темноте я смотрю на его лицо, которое за этот день кажется мне таким родным. А ведь еще вчера в аэропорту я не хотела его видеть и готова была продать свой билет кому угодно лишь бы не лететь с ним в это путешествие, но сейчас я так не думала. Его идеальный ровный нос, томный взгляд, острый подбородок и скулы по которым я прохожусь пальцами, пока он продолжает изучать меня. Он совсем не такой. Нет, он определенно не тот человек, который показывает себя в обществе. Мы все в штабе привыкли видеть его безэмоциональным, угрюмым с пронзительным взглядом, который выжигал в тебе дыру ненависти, но сейчас все было по-другому. Я знала это, я видела его взгляд и слышала его слова. Вот он настоящий. Прямо передо мной.       Не сдерживаюсь и целую его снова в губы, пока он чуть толкает меня на матрас, заставляя лечь, откинув старое покрывало. Примостившись, я лежу в ожидании чего-то неизвестного и томительно кусаю губы, пока он снова наклоняется ко мне. Смотрю в потолок и, удивляюсь своим мыслям, и одновременно проклинаю себя за то, какая я легкомысленная. Холодные пальцы на моей груди вырывают меня из пучины сомнения. Я подрываюсь от касания, но он тихо шепчет, что все хорошо, и я снова лежу на ровной поверхности, облизывая губы, пока его указательный палец изучал мое голое тело при свете луны. Он, словно был скульптором, что касался своих творений. Его палец касается моего соска, отчего я ловлю губами дыхание, ощущая, как его длинные волосы щекочут низ моего живота, и издаю смешок. Его это забавляет. Ястреб снова устремляет на меня свой недопонимающий взгляд, удивляясь, что меня так рассмешило, на что я мотаю головой, будто все в порядке, но его такой ответ не устраивает. Мужчина сразу же после этого сжимает пальцами мой сосок, отчего я издаю томный вздох от резких ощущений в груди, а он довольно ухмыляется, довольствуясь результатом. Впервые. Он улыбнулся? Мне не показалось?       Ястреб ладонью опускается ниже, откидывая одеяло, пока мое тело окутывает холодный воздух. Я мерзну лежа полуголая на матрасе. Смотрю в потолок, пока он становится передо мной на колени, перед этим раздвинув мои ноги. Меня охватывает паника, и я поднимаюсь на локтях. Ястреб наклоняется, снова целует меня в губы, как будто успокаивая меня, пока его длинные волосы скользят на моему голому телу и отстраняется, а я лишь ловлю губами воздух, желая вернуть этот сладкий поцелуй. Наконец, снова падаю на спину, а он подхватывает пальцами мои трусики, начиная тянуть их вверх к коленям, а после кидает мое нижнее белье куда-то за спину, меня это не волнует, потому что сейчас я переживала настоящий ураган эмоций. Его широкие ладони разводят мои колени, отчего я выгибаюсь в спине, предвкушая невообразимые ощущения. Мне страшно, но мне так хочется узнать, что будет дальше. Жар внизу сковывал мой живот, желание било внутри и отдавалось гулкими ударами в висках, а в голове не было ни одной мысли.       Ладони Ястреба проводят по внутренней стороне моих бедер. Его холодные руки помогают мне чуть прийти в чувство, но когда один его палец касается моего влажного клитора, я теряю рассудок. Издаю тихий стон, чуть ли не дергаясь всем телом, потому что это было очень неожиданно и очень непривычно. По крайней мере, я давно не ощущала таких эмоций. Он довольно смотрит на меня, как я падаю на спину от столько невесомого касания, и снова большим пальцем проводит по вниз бугорку, вызывая дрожь. Этих двух ласк было вполне достаточно для того, чтобы завлечь меня и разрешить идти дальше. Низ живота бессовестно ныл, и я сама уже молила о том, чтобы он не медлил. Мне хотелось больше. На его лице снова мелькает улыбка, а сам он устраивается между моих ног, убрав свои волосы за уши. В очередной раз.       — Что… ты…       Я не успеваю сказать и слова, как горячий язык касается моего клитора, отчего я тут же громко выдыхаю, выгибаясь в спине, пока он придерживал мои ноги. Меня накрыло мимолетной судорогой, и я снова резко падаю на спину, сдувая с лица свои пряди волос. Ястреб делает это снова, но теперь я спокойно лежу, привыкнув к этому сладкому ощущению. Я кусаю губы, и громко выдыхаю, когда его язык лижет мой клитор. Он уверенным темпом заставляет меня снова и снова стонать, лежа на этом матрасе в районе Торпигнатара. Меня заводит это. Мы — секретные агенты, что вместо миссии по спасению своих задниц, решаем заняться сексом в заброшенном доме богом забытого района, где один из нас чуть ли не смертельно ранен, а второй сегодня первый раз в своей жизни выстрелил в человека. Этот день так сильнее насыщен эмоциями, что мне казалось, что ничего больше меня не удивит: миссия, замашки Ястреба, оружие, воры, колье? Все меркнет перед тем, когда я иду на поводу у эмоций, хватая мужчину меж моих ног за голову. Цепляюсь за волосы, сжимая их между пальцами от яркого ощущения внизу. Продолжаю кусать губы и тихо стонать, пока Ястреб дарил мне эти яркие впечатления. Я начинаю двигаться бедрами в такт движениям его языка, но он тут же притормаживает мои действия, схватив за бедра, намекая, что так ему неудобно.       Я снова расслабляюсь, когда язык опускается ниже, проводя по влагалищу. Отпускаю его волосы и думаю, что дальше будет только лучше, но мужчина отстраняется, а меня заполняет один указательный палец, отчего я издаю крик и тут же замолкаю, ноготками впиваясь в матрас, пока он довольно смотрел снизу вверх на мою реакцию. Я не находила себе места. Это было так необычно, странно и прекрасно одновременно. Я так давно не испытывала такого. Так давно я не занималась именно таким сексом. И он это почувствовал. Он решает добавить второй палец, и медленно двигает ими внутри, вызывая у меня океан эмоций, которые выливаются в один протяжный стон. Я закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями, но с каждым движением пальцев внутри я бросаю эту идею. А когда внутри снова поднимается жар, я умоляю Ястреба делать это быстрее. Мне хочется. Его. Прямо сейчас.       Улыбка не сползает с его лица даже в тот самый момент, когда я чуть ли не кричу уже на всю комнату. Он довольно смотрит, как я извиваюсь от его ласк. Мне непривычно видеть его таким, в какой-то момент меня навещает мысль о том, что это все сон, но его поцелуй в щеку, утверждает меня в обратном. Я в какой-то момент понимаю, что он улыбается. Тот самый человек, что известен своей холодной натурой и невозмутимостью. Тот человек, под чьими руками я стонала лежа здесь и целовала его в губы. Могла ли я вчера поверить в то, что сегодня он будет целовать меня в губы? Думала ли я о том, что в принципе когда-нибудь займусь с ним сексом? Конечно нет. Вчера я готова была убить его еще в аэропорту Нью-Йорка, а сегодня я не хочу, чтобы он вынимал пальцы из моего влагалища, доставляя мне неописуемые ощущения. Но я быстро разочаровываюсь.       Вынув пальцы, Ястреб облизывает их прямо передо мной, отчего я жадно глотаю ртом воздух, а потом спустя секунду, целую его кислые губы с ноткой горечи на языке, но такие же ласковые и уже родные. Обхватываю его за плечи, прижимая к себе, показывая, как сильно я хочу его прямо сейчас, удивляюсь сама себе, когда так открыто демонстрирую это перед ним, чего я никогда не делала ни при одном парне. Он не такой. Я убеждаюсь в этом снова, когда он снова долго целует меня, проводит влажными пальцами по моим щекам, касается груди, играя с сосками, целует в шею, даря кроткие поцелуи, а потом снова возвращается к губам. Он будто не может насытиться мной, а я им. И мы целуемся очень долго, так долго, словно мы действительно те самые молодожены, что прилетели в Италию на медовый месяц. Я снова и снова зарываюсь пальцами в его длинные волосы, упираюсь ладонями в его широкую голую грудь, обхватываю ногами за пояс, прижимая к себе и ощущая его довольно большое желание.       Я начинаю улыбаться.       Между поцелуями на моем лице проскальзывает улыбка, а в голове крутятся мысли о том, что я ни о чем не жалею. Особенно о том, что мы сейчас делали. Я наслаждаюсь этой эйфорией. Смеюсь в его губы, пока он скользит большим пальцем по моей щеке, целую его в висок, кусаю за ухо, а он сразу же его убирает и морщится, что тоже ему несвойственно. Я вижу его таким живым, чистым, родным, влюбленным?       Я замираю на мгновение, когда мы встречаемся взглядами.       Я люблю его?       Хмурю брови на свой вопрос в голове, а он ласково целует меня в губы и отстраняется, шепча:       — Улыбка идет тебе намного больше.       А я тут же обнажаю зубы на его слова, после целуя его в ответ. Ястреб решает идти дальше, а я не против. Я готова к этому. Я хочу этого. С ним. Я хочу его. Он чуть отстраняется, привстав на коленях, а сразу же напрягаюсь, когда он приспускает свои боксеры, поглаживая ладонью свой член. В глазах мутнеет, а низ живота скручивает от непонятного чувства. Мы снова ложимся, а я в который раз устремляю взгляд в потолок, чтобы подумать о том, что мы реально сейчас сделаем это. Его черные пряди снова падают мне на грудь, а его голова оказывается возле моей шеи. Я начинаю почему-то переживать о том, что все будет как раньше: грязно, противно и очень больно, когда тебе дают пощечину, пока слезы текут из твоих глаз. Мне становится не по себе. Страх окутывает мои коленки отчего я дергаюсь и зажмуриваю глаза.       — Все хорошо, — шепчет он мне на ухо, вызывая мурашки по коже, — не бойся меня.       Его томный голос меня расслабляет, а внутри загорается маленький огонек, отчего я сглатываю слюну, а все мои страхи полностью исчезают. Тен-Тен, мы же верим ему. Мы ему доверяем. Все хорошо. Я успокаиваю себя, лежа на спине, пока Ястреб делает резкий толчок, не дожидаясь моего ответа, а я тут же издаю дикий стон, когда его член входит в мое влагалище. Меня словно выбрасывает в другую вселенную, а мой стон разлетается по всей комнате, эхом отдаваясь у меня в голове. Вау! Я не думала, что это так… Необычно? Я пробую эти чувства на вкус, облизывая губы и пытаясь усмирить дыхание. Мне так хорошо. Эта мысль проносится у меня в голове и мне не стыдно думать об этом. Я прикусываю губу оттого, как член трется об мои стенки влагалища. Закидываю голову в блаженстве, когда Ястреб снова делает толчок. Позволяю себе закрыть глаза и довольно улыбнуться, ловя восторг от его движений и ласк. Все так, как нужно. Так, как должно быть. Сую куда подальше свои принципы и указания не спать с первыми встречными, обнимаю его за плечи, ноготками впиваясь в лопатки, пока снова и снова двигался внутри меня, иногда даря кроткие поцелуи в губы.       Я снова и снова ловлю губами воздух, целую его в губы, подстраиваюсь под его темп. Ястреб временами издает громкий рык то ли от страсти между нами, то ли от боли в бедре, было непонятно и я начала за него переживать.       — Нога… Ах, — тихо спрашиваю я между его толчками, — все в порядке?       — У тебя серьезно сейчас есть мысли об этом беспокоиться? — он усмехается, замирая надо мной и тут же сдувает со лба короткую прядь, — я что так недостаточно хорош, что ты можешь о чем-то думать?       — Просто переживаю, — сглатываю слюну от образовавшейся жажды.       — Но я хорош? — он выгибает одну бровь, ожидая от меня, видимо положительного ответа, на что я поджимаю губы.       — Ну, пока что да, — неловко выдаю я.       — Пока что? — Ястреб хмурится и тут же резко двигает бедрами, отчего его член резким толчком бьется внутри, а я тут же издаю дикий стон прямо в его губы.       Я не слежу за словами, а он пытается удержать свое эго, уверенно показывая, кто здесь доминант, но я больше не стала возражать, потому что меня все устраивало. Поэтому я продолжаю прикрывать глаза и наслаждаться плавными движениями его члена в моем влагалище. С каждым его толчком на меня накатывает волна удовольствия, а внизу живота собирался огромный ком, что с каждым разом становился все больше, а мое желание все острее. Я прикусываю губу, когда Ястреб учащает темп и ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы он не останавливался. Подстраиваюсь под его ритм, начиная двигать бедрами, а он все быстрее и быстрее двигался внутри. Когда я выгибаюсь ему навстречу, он целует меня в шею, делает пару резких толчков, от которых я падаю на спину, в который раз, а ноги сводит судорогой. Из уст издает громкий стон наслаждения, а грудь тяжело вздымается, когда оргазм накрывает мое тело. Я не могу ни о чем думать. Не могу мыслить и вымолвить ничего, кроме протяжного крика в этой маленькой комнате. Мне было плевать, что нас кто-то услышит, мне было все равно, что нас могут увидеть. Я старалась выжать максимум из всего того, что происходит и мне было хорошо. Теплая волна разливается внутри моего тела от низа живота до самых кончиков пальцев. Мир перестает существовать, когда я прикрываю глаза, наслаждаясь последними секундами этой эйфории, желая насытиться ими сполна. В конце я громко выдыхаю, закинув голову, пока мои ноги все еще сводило судорогой, что приводила меня в чувство после такого крышесносного оргазма.       Он отстраняется, вынув член, пока я выгибалась в спине, и кончает мне на грудь, издав громкий рык. Я ощущаю спустя мгновение, как теплая жидкость попадает на мою груд и живот, но я не ощущаю себя от этого униженной, как это бывало раньше. Сейчас это было по-другому. Все было совсем не так. Честно, у меня даже не хватает слов, чтобы описать разницу, но я думаю это лишнее.       После меня накрывает усталость и жажда. Я хочу пить, но у меня нет сил пошевелить даже рукой, чтобы вытереть сперму с лица и голого тела. Ястреб стоит несколько секунд, прежде, чем лечь рядом со мной и продолжав наблюдать, как я прихожу в себя, глубоко дыша.       Мы лежим так некоторое время, пока я собираю все свои оставшиеся силы, что повернуть к нему голову. Он был все еще прекрасен: потный, уставший с распухшими губами, мокрыми прядями у виска и взъерошенными волосами. Я не сдерживаюсь, чтобы прокомментировать все это.       — Знаешь, — я хмурю брови, на что он смотрит на меня, — думаю кличку «Стрела» нужно было дать тебе.       Я тут же смеюсь, а он усмехается, заваливаясь на спину. Он не стремится меня упрекать и подкалывать как раньше, возможно, это даже его обидело, но я продолжаю лежать и улыбаться самой себе, потому что мне было так хорошо. Я была так рада, что он смыл весь мой позор прошлых лет, и теперь воспринимала наш секс с ним как начало чего-то большого и грандиозного. Возможно, отношений?       — Знаешь, Стрела…       — Тен-Тен, — я прерываю его, смотря в потолок, на что он приподнимается на локтях, хмуря брови, а я снова поворачиваю к нему голову, — меня зовут Тен-Тен… Это мое имя. Наверное, не самый подходящий способ тебе его раскрыть, да и вообще его раскрывать, но… Я хочу, чтобы ты знал.       Ястреб молчит, поджав губы целую секунду, а у меня бешено бьется сердце, потому что я сейчас поступаю, как последняя дура, раскрывая ему свое имя на своей первой миссии, да еще и ему, но я хочу, чтобы он знал. Я думаю, теперь он должен его знать.       — Тен-Тен, — шепчет он мое имя, медленно наклоняясь ко мне, отчего по моему телу снова бегают мурашки, а он снова и снова повторяет его, пробуя на вкус, — Тен-Тен, Тен-Тен…       Меня это смешит, но я сдерживаю улыбку, и мне не удается сказать ничего больше, потому что он снова целует меня нежно в губы, а меня это успокаивает, потому что я была теперь уверена, что он действительно тот человек, которому я могу доверять.

***

      Я просыпаюсь от холода и копошения на матрасе рядом. Инстинктивно одергиваю на себя плед, чтобы согреться, но открываю глаза и вижу, что рядом со мной пусто. Ястреб! Где он? Ушел? Я подрываюсь на локтях, думая, что он сбежал.       Нет! Он уже встал, даже умылся и привёл себя в порядок. Он стоял возле пыльного окна, разглядывал город. Меня смутило, что, несмотря на раннее утро, где еще за окном сверкали сумерки и горели фонари, он уже был полон сил и оставался спокойным, учитывая то, что между нами было. Никогда не могу его прочитать. Он всегда казался таким равнодушным, а ночью… Невозможно понять что у него на уме и на душе.       Воспоминания уносят на несколько часов назад, где при свете темноты он целует меня в щеку и шепчет мое имя. Мое настоящее имя. Я сказала ему своё имя, верно? Теперь моя жизнь может быть полностью в его руках. Ну и пусть. Я не боюсь.       — Доброе утро, — тихо здороваюсь я, продолжая зевать. Он уже встал, даже умылся и привёл себя в порядок. Ястреб стоял возле пыльного окна, разглядывая город        — Да, — угрюмо бурчит он, хотя меня не устраивает такой ответ.        — Как твоя нога? — интересуюсь я, — что-то случилось? Нам пора уходить?       — Все нормально, — отвечает мужчина, однако я вижу как он прихрамывает, направляясь к матрасу и тянется за рюкзаком, лежащим у изголовья. Ловко перехватываю его руку и притягиваю к себе.       — Выпендрёжник, — шепчу я и пытаюсь его поцеловать, хватив за кисть, но он отстраняется, отчего я испуганно распахиваю глаза.        — У нас нет на это времени, — коротко отрезает он, одергивая мою руку.        — Разве за нами гонятся? — я пытаюсь его обнять, но он снова отстраняется и уходит к окну.         — Нет, — тяжело выдыхает Ястреб, выждав паузу, — но мы же не будем теперь целоваться везде и ходить за ручки?         — А, поняла, — я довольно улыбаюсь, предвкушающая, что теперь наш роман стал секретом и о нем никто не должен знать, — отношения между агентами это тайна, верно? Я всё понимаю, секретность, слухи, которые могут пойти по штабу, Алиса, которая этого, скорее всего не одобрит…         — Нет, не понимаешь, если сказала своё имя, — резко отрезает Ястреб, поворачиваясь ко мне, пока я недоуменно вскидываю брови.       Чего? Что с ним случилось? От его голоса кровь стынет в жилах. Прокручиваю в голове весь наш вчерашний диалог и слова, где он говорит, что я ему не безразлична. Сейчас он совершенно не похож на того мужчину, что целовал меня здесь. Я не понимаю почему…         — Я просто теперь доверяю тебе, — говорю я, — просто понимаешь…        — Твоё дело, — равнодушно бросает он, — ты сама решила это сделать, я же не имею к этому никакого отношения.       Ястреб поправляет лямку рюкзака на плече, и отворачивается, продолжая смотреть, как солнце поднимается над Римом, пока улицы итальянской столицы окутали сумерки. Почему он делает вид, словно ничего не изменилось? По телу пробегает холодок, а в голову закрадываются самые неприятные мысли.       — Я…я что-то сделала не так? — осторожно спрашиваю я.       — Тоже, что и всегда — он беспечно пожимает плечами.         — Почему ты так себя ведёшь? После того что между нами было…        — А что было? — он скрещивает руки на груди, снова поворачиваясь ко мне, сверкая ехидной ухмылкой на лице, — неужели ты думала, что это выльется во что-то большее? Мы секретные агенты. Эта ночь — ничего не значит.       Подавляю вздох. Издаю нервный смешок, думая, что это какая-то шутка, поднимаю глаза в надежде, что он прикалывается или разыгрывает меня и жду, когда он поцелует меня в ответ, словно это розыгрыш, на который я купилась, но ничего не происходит. Он все также хмурится и спокойно смотрит, как я сглатываю слюну. Нет. Нет. Нет. Нет. Этого не может быть. Он что издевается? Он… Специально? Воспользовался? Нет, я не верю, он же говорил, что я… Что я ему не безразлична.        — Это не смешно, — мой голос рвется на последнем слове, говоря его на тон выше. Эмоции переполняют меня, а на глазах появляются слезы.       Дрянь. Засранец. Какой же он засранец! Я спешно вытираю щёки и делаю глубокий вдох. Горло свело, дыхание перехватило, а глаза неприятно щиплет. Нужно собраться.       — Только не надо драмы, — презрительно бурчит Ястреб.       Сглатываю нарастающий комок. Я не расплачусь снова. Не дождётся. Только не перед таким как он.       Вот что значит — это сейчас он искренний, настоящий, злой и высокопарный, а ночью так — обычный образ милого, одинокого и заботливого мальчика, чтобы соблазнить дурочку вроде меня, а я купилась на это. Не могу поверить.       — Объяснись! — требую я дрожащим голосом, укутываясь в одеяло, и вставая с матраса.        — А что объяснять, Тен-Тен? — он ухмыляется, смакуя мое имя на вкус.       Совсем не так, как ночью. Сейчас он говорил это с каким-то отвращением и неприязнью, словно ему было противно.       — Ублюдок, — тихо шепчу я, пока по щекам предательски текут слезы. Я обещала себе не плакать. Обещала держаться, во что бы то ни стало, обещала, что я никогда не покажу своих эмоций, но ему я поверила, он сказал, что я могу ему довериться, а он поступил также, как все остальные.       — Ну, еще заплачь, — он драматично разводит руки, — расслабься, мы классно провели время.         — Да пошёл ты, — рычу сквозь зубы и отворачиваюсь, начиная собирать вещи.       К черту задание, к чёрту Италию, есть переводчик, а в кармане несколько евро, доберусь до номера, напишу Алисе и уеду. С колье справится сам. Плевать, что он знает моё имя и моя жизнь теперь во многом в его руках. Плевать! Видеть его больше не хочу. Наспех натягиваю свой костюм, кидаю в него его же серый свитер, который он дал мне ночью, что падает на пол, даже не долетев до него, хватаю свой рюкзак и собираюсь уйти. Ни слова. Ни взгляда. Ни вопроса. Даже не повернулся.        — Напоследок хочу сказать, что это ты самый ужасный поддонок, которого я встречала в своей жизни, — я тыкаю в него пальцем, пока он все еще стоит ко мне спиной, скрестив руки на груди, — ублюдок!       Последнее я кричу, дергаясь всем телом и чуть ли не подпрыгивая на месте от этих ужасных эмоций, что пожирали меня внутри. Сердце вывернули наизнанку и успели поиздеваться над моим именем, прошлым и моими целями на будущее. Не позволю. Набираю в грудь побольше воздуха и поджимаю губы от страха. Я вся дрожу и, кажется, сойду с ума, если и дальше буду видеть его самодовольный гордый взгляд и эту широкую спину. Ненавижу.       Бросив все, я выхожу из дома. Делаю первые шаги навстречу утренней Италии и хлопаю дверью с такой силой, что голуби на ветке взлетают к небесам, а я, не выдержав дрожи в коленках, тут же скатываюсь вниз по входной двери, садясь на корточки и решая выплеснуть все то, что творилось у меня внутри. Да, он сейчас возможно стоит и слушает, как я рыдаю, но мне так плевать, что не хватает дыхания, когда я снова и снова хватаю губами воздух, пока на моих щеках остаются мокрые дорожки от слез.       Мне так плохо. Мне так одиноко. Я понимаю, что снова ошиблась. Ты дура, Тен-тен. Круглая дура.       Влюбиться в такого козла, которому ни до кого кроме себя самого нет дела. Поверить ему, доверять, надеяться на него, чтобы он взял и одним предложением перечеркнул все, что между вами было. Меня трясет, когда я снова и снова думаю об этом, а слезы продолжают течь по моим щекам, падая на потертый спандекс. Я реву, сидя на крыльце нежилого дома и проклинаю его и себя за то, что так легко повелась на слова. Ненавижу.       Думаю, что он с самого начала это планировал: говорил обо мне хорошо, хвалил на задании, и отметил мои навыки взлома, чтобы так легко воспользоваться моей доверчивостью. Думаю, историю эту с семьёй выдумал наверняка. Ненавижу, я его не… Он даже не повернулся. Даже не посмотрел на меня. Не пытался остановить. В какой-то момент я начинаю думать о нем самом. Он так холодно отнесся ко мне, что уму непостижимо. А если бы он попытался, я бы осталась? Повелась бы на «ты мне нужна» и прочее? Я не знаю. Уже не знаю. Уже не уверена, что теперь я могу кому-то также открыто доверять… Мне страшно. Мне надо уходить.       Мне надо просто избавиться от всего этого и вернуться домой.