Искусство и кабачки

Дрожащими в восхитительном, непреодолимом, захватывающем его заполненное по природе влечением к любым, являющимся по своей небесной, окрыленной возвышенным эмоциям сознание, порыве яркого вдохновения пальцами, он неспешно, стараясь не испортить вырисовывающейся в кучке мелких катышках от дешевой стерки, купленной по самым прямым поистине человеческим обычаям в ближайшем магазине силуэт водит карандашом по бумаге, по ангельски изящно оживляя на листе сотворенный до мельчайших деталей его воспоминаниями образ. Это будет лучший подарок. Созданный и пропитанный их общим, возникшим духом сплетенных в едино несовместимых по природе существ. — Ангел. Мгновение. И пред ним предстало воплощение дьявольски чарующего изыска. А ангел почти закончил свою работу. Почти. Он несмело, пару раз моргнув подрагивающими в связи с излишним волнением ресницами перевел на него смущенный, но гордый взор. — Рисуешь. Занятно. Демон. Упрямо не понимающий или не желающий понимать намеков. Или же Ази сам не умеет их верно преподносить. В любом случае, он уже увидел. Все увидел. — Это что за кабачки с глазами? Решил скопировать бездарность современного искусства? Знаешь, я, конечно, хотел ознакомить тебя с новыми течениями, но явно не с такими. Смех. Оскорбительный. Бестактный. Раздражающий, но корректно вписывающийся в поток таких же неуместных фраз. Но он ведь не может сердится. Даже когда его труд беспричинно, гнустно, омерзительно осквернили. Верно? — Ты… Да, ты. Ты. Ты… Это… Это… Это подарок. Не для тебя. Это для друга. Моего. Да… Это… Н… На… Азирафаэль в нахлынувшей, возбуждающей все его чувство справедливости, а ситуация явно была неправедной по отношению к нему, одарив его белокурую макушку звонкой, незаслуженной пощечиной, совершенно забыл название, коим люди именовали изображение различного рода предметов на одной картине. Но он был уверен, что до этого инцидента ни на одном подобном творении не были запечатлены кабачки. А уж тем более одаренные желтыми или голубыми глазами. Вероятно, так же незаслуженно. Ему вдруг резко захотелось благородно восстановить праведность в этом вопросе. И это желание никоим образом не было связано с недавним звонким хохотом Кроули. Ничуть. Совсем. — Натюрморт, верно? — Отстраненно обронив, Змий прищурился, на мгновение замерев, тщательно анализируя в голове последнюю, смущенно-невинно-фальшиво произнесенную реплику пернатого создания. Это определенно заняло больше времени, чем он предполагал, хотя не то, чтобы он основательно подсчитывал минуты, в которые он мог бы отдать свой разум во власть этого действия, но все же. Оно завлекло его. Настолько, что он и не заметил, как его ангел, обронив тихое, слезливое от брезгливой обиды, не имеющей конкреткого получателя: «Да.» — удалился куда-то в направлении второго этажа книжного магазина, забрав с собой эти странные кабачковые мордашки, так и не дождавшись основательного продолжения диалога. — Друг. Кто? Азирафаэль! Реальность встретила его искревленным от недоумения собственным лицом. И, если бы вблизи находилось зеркало, Кроули бы наверняка приметил бы его схожесть с тем самым рисунком светлого. Но зеркала не было. Как, в прочем, и рисунка. И ангела. В очередной раз поразмыслив, Кроули пришел к неутешительному выводу: Азирафаэль мог или пойти перекусить, или выпить, или направится к этому самому абстрактному «другу» вручать заветный дар в виде двух кабачков. Оглядевшись по сторонам, заключение координально сменилось осознанием ошибочности всех его прошлых теорий. Бежевое пальто привычно висело на старинной, антикварной, купленной, вероятно еще во времена открытия этого заведения, как в сущности и вся мебель здесь вешалке. Значит, он был здесь. Змий тут же отправился на поиски, которые закончились так же внезапно, как и начались. Ангел обнаружился сидящем на ступенях с тем же карандашом и с тем же упорством, поддалкивающего его к очередным творческим потугам, заключавшимся в очередном рисовании тех же кабачков, с тем лишь отличиям, что эти были более реалистичными в связи с отсутствием глаз. Кроули тяжело, с наигранной отдачей вздохнул, показательно закатив глаза, в общем и целом показывая, что точно нуждается во внимании больше, чем надоедливые, безобразные и потонувшие в своем бессмыслии овощи. Но у Азирафаэля видимо было иное мнение на этот счет, так как он лишь по-детски поджав губу продолжал заниматься невиданным художеством. — Я хочу знать больше о твоем новом знакомом. Напористо, в определенных чертах сурово отрезал демон. Это всегда и на всех производило определенное впечатление. И ангел не был исключением. Судорожно сглотнув вязкий комок внезапно породившегося страха, он сжался, но упрямо старался скрыть свое состояние от назойливого взора, но все же ответил. Решив более не предавать свое происхождение порогу лжи. Почти. — Это ты. Я… Для тебя это… Натюрт… Натюрморт… Вот… Кабачки… Ангел протянул ему полноценно законченный портрет двух кабачков. Чуть различных по форме, но гармонично смотревшихся и дополняя один одного. Своей исключительностью. Кроули мгновенно смягчился. Облегчение мгновенно освободило его от оков паники. Нет, он ничуть не боялся потерять самое близкое для него существо. Нет, он ничуть не боялся холода беспощадно умертвляющего одиночества. Он не боялся, что его могут жестоко выкинуть в его когтистые лапы. Ничуть. Почти. — Для меня? Но… Отчего именно это? — М… Метафора… Ну, знаешь… Два кабачка… М… Как мы с тобой… Ангел искренне улыбнулся, явно довольный возможной глубиной своего задуманного, плоского творения, он уже готов был найти то, что точно мог бы отождествлять этот символ, как… — Короче, спасибо. Кроули ухмыльнулся. По-доброму. Вопреки своей природе.