Воспоминания

Жарко. Юра откидывает одеяло и потягивается, тянет носочки, сжимает и разжимает кулаки, а потом переворачивается на бок, чтобы понаблюдать за спящим Отабеком. Но романтики в нем, если честно, ни на йоту, так что созерцание спящего вскоре надоедает, и он переворачивается на спину. Поглаживает себя по животу, легко касаясь стояка. Обхватывает рукой член, проводит пару раз вверх-вниз, когда вдруг звякает телефон. Юра раздраженно тянется к тумбочке. — Кто там? — сипло бормочет Отабек. — Витя. Вчера в Питер принесло Юри, и он предлагает затусить сегодня вместе. — Его не учили, что в такую рань по пустякам писать — некрасиво? — Вообще-то уже пол-одиннадцатого. — Охренеть. И мы до сих пор не встали? — Мы — нет. Мой член — да. — Сам вижу, — говорит Отабек. — Чего ты хочешь? — Хочу трахнуть тебя. — Юра возвращает мобильник на тумбочку и стаскивает с Отабека одеяло. Пробегает пальцами по прессу, как будто на фортепиано играет, ныряет в подмышку, чтобы пощекотать и помочь Отабку взбодриться. Отабек хихикает, хватает Юру за руки. — Ладно, ты можешь меня трахнуть, только перестань щекотаться. — Йи-ха! — Юра нагибается, чтобы достать из-под кровати презервативы и лубрикант, чем пользуется Отабек, чтобы положить руки ему на задницу и с чувством сжать. Наконец Юре удается выловить все необходимое, и он командует: — Переворачивайся. Отабек послушно становится в коленно-локтевую, а Юра, раскатав по члену презерватив, щедро выдавливает себе на пальцы смазки. Он скользит пальцем между ягодицами, находит дырочку и проталкивает палец внутрь. Ему нравится ласкать Отабека, нравится замечать, как он тает в его руках, как весь превращается в чувство. У него краснеют уши, они горят под растрепанными со сна волосами, а спина напрягается, и Отабек подается назад, принимая в себя весь палец. — Почему ты никогда не стонешь? — спрашивает Юра, добавляя второй палец и медленно просовывая их до основания. — Привычка, — коротко отвечает Отабек. — Привычка? — Дома я редко бывал один. Приходилось вести себя тихо. — Значит, этот канадский полудурок… — Называй его по имени. — …бывал у тебя. Интересно. Я еще у тебя ни разу не был. — Не ревнуй хотя бы к Джею. С ним давно покончено. — Кто из вас был сверху? — Тебе это так важно знать? — Мне интересно. Очень интересно. — Шлепок по смуглой заднице. — Мы менялись. — Какой он в постели? — Он был неплох. — Но я лучше? — Вы примерно одинаковы. — Это почти оскорбительно. — Юра отвешивает Отабеку еще один шлепок. Какое-то время ласкает его молча, а потом слышит: — Он никогда не умолкал. Его грязные разговорчики, наверное, было слышно по всей квартире, я лишь надеялся, что моя семья не настолько хорошо знает английский. Когда мы занимались любовью, я зажимал ему рот рукой, чтобы не слышно было его стонов. А когда он кончал, то ругался на французском. — Не думаешь же ты, что мне реально это интересно? — Юра добавляет третий палец. — Прости. Ты просто спрашивал… — Да я наебываю. Мне правда было любопытно послушать. Расскажи еще что-нибудь. — Что? — Не знаю… Ты любил его? — Конечно. — Сильно? — Больше жизни. — А меня? — И тебя люблю больше жизни… Не бросай меня, Юра. — Не брошу. Я же не какой-то там канадский полудурок. — По имени, Юр. Юра снова шлепает Отабека и убирает пальцы. Выдавливает еще лубриканта, размазывает по презервативу и приставляет член к анусу. Сначала он просовывает только головку. Поглаживает бедра Отабека, размазывая по ним остатки смазки, потом толкается чуть глубже. И так, исподволь, продвигается все дальше, думая, на сколько лет у них вся эта романтика. С Леруа их хватило на два года. А два года — это много или мало? Допустим, ты проживешь семьдесят лет, и одну тридцать пятую жизни потратишь на канадского полудурка. Одна тридцать пятая — это много или мало? Отабек тяжело выдыхает и ерзает. — Больно? — Нет, все хорошо. Ты можешь двигаться. Юра кивает сам себе и начинает толкаться в горячее нутро. От члена по телу расплываются волны удовольствия, Юра плавится, с секунды на секунды готовый просто завалиться без сил прямо на Отабека. Но его как-то хватает довести дело до конца. Он спускает в презерватив, а после, отдышавшись, велит Отабеку сесть на край кровати. Юра заглатывает, крепко вцепившись в бедра Отабека. Тот закидывает голову и дышит сбивчиво. Он хватает Юру за волосы, и он, выпустив ненадолго член изо рта, заглатывает снова. И снова. И до победного конца. Отабек кончает на выходе. Сперма заполняет рот, вязкая и соленая, Юра все старательно сглатывает, а потом присасывается губами к низу живота Отабека, чтобы оставить собственнический засос прямо над кромкой темных волос. Юра высовывает язык и ведет им от низа живота выше, по груди, по шее, наконец, останавливаясь за ухом и слегка оттягивая мочку. — Понравилось? — Мне всегда нравится спать с тобой. — Но и с канадским полудурком тебе нравилось. — Не ревнуй, прошу тебя. С ним покончено. Я только тебя люблю. — Правда любишь? — Юра дышит Отабеку в ухо, вдыхает запах его мятного шампуня. — Правда люблю. — И я тебя люблю. Так, как никого не любил. Отабек ничего не говорит: конечно, он так же любил Леруа. Юра это понимает. Но Отабек утверждает, что насчет Леруа он может больше не беспокоиться, и Юра подписывается на это. Да, Юра всецело доверяет ему. Если бы Отабек сказал, что убил ради него канадского полудурка, Юра бы тоже поверил. Поверил бы каждому слову.