Эрос и Танатос

То, что было потом, Хайнек помнил лишь урывками. Достаточно прийти в себя, чтобы время для него вновь принялось течь линейно и последовательно, он смог лишь на третью ночь в отеле. Все эти три ночи он не видел Майкла, да вообще ничего не видел. Спал, либо пытался спать. Постоянно ковылял в душ и обратно, так как чистая вода казалась роскошью, которой невозможно насытиться. Пытался есть, но после пиццы его тут же вырвало, так что пришлось перейти на омлет и овощной суп. Все равно его постоянно тошнило. Хозяин отеля смотрел косо, видимо считая их с Квинном пьяницами, но «пьяницы» платили исправно и, закрывшись в своих номерах, проблем не доставляли, так что хозяин терпел. Мутило в том числе из-за карусели обрывочных воспоминаний. Хайнек помнил, как они вышли к ручью. Когда это было? В тот же день? На следующий? Он сел на колени рядом с водой, пытался пить, но руки дрожали, вода выливалась из пригоршней, а потом закружилась голова, и он чуть не упал в воду. Его поил Квинн, сначала из собственных ладоней, потом из фляжки, которую не сразу догадался набрать. Поил ледяной водой, такой, что зубы сводило. Ладони Квинна пахли порохом и сажей. Хайнеку почему-то этот запах казался приятным. Он помнил, как вновь привалился к плечу Квинна и почти дремал, на время успокоенный тем, что выматывающей жажды больше нет. Ему казалось, что были моменты, когда он сам обнимал Майкла, уговаривал, практически тащил на себе. Хотя, возможно, ему это приснилось. Теперь же без Квинна рядом было тревожно, как-то не так, неуютно — хотя смешно сейчас упоминать об уюте, — неправильно. Между ними находилась всего лишь хлипкая стенка дешевого отеля, но там, в соседнем номере, все время было слишком тихо. Хайнека это заставляло нервничать, но и выйти за порог гостиничного номера он поначалу был не в состоянии. Когда на вторые сутки он проснулся после кошмара, разбуженный своим же криком, то долго прислушивался, не стукнет ли дверь в соседний номер. Но все еще было тихо. Он никого не разбудил, а если разбудил, то не заставил встать и выйти из номера, постучаться в соседний. Не способный справиться с мыслями и эмоциями, Хайнек лежал на спине, заполошно дыша и чувствуя, как по вискам стекает прохладный пот. Ему было иррационально жаль себя оттого, что Квинн не постучался в его номер. Пытаясь отвлечься, Хайнек принялся думать о том, о чем думал все это время — мысленно разбирал, раскладывал по полкам, восстанавливал и осмысливал разрозненные воспоминания последних дней. Наутро собственная ночная слабость казалась ему уже настолько нелепой, что хотелось про нее только поскорее забыть. Воспоминания так и не выстраивались в логическую цепочку. Взять хотя бы тот факт, что сейчас он был уверен — с их симптоматикой ни Квинн, ни он сам не смогли бы сесть за руль. Но при этом добираться до затерянного в полупустыне придорожного мотеля им пришлось на машине. Найти ее сначала, спрятанную в зарослях возле озера, завести, выбраться на трассу. В это сложно было поверить, но, тем не менее, Хайнек точно помнил, что вел машину он сам. Сначала за руль сел Квинн, но у него двоилось в глазах, а потому он несколько раз съехал на поросшую подсохшей от зноя травой обочину. Благо по пути ему не встретился столб или дерево. Дорогу Хайнек не помнил, и ему нечем было подтвердить свои воспоминания, разве что тем фактом, что они выбрались. Можно было бы испытать гордость за собственную стойкость, наверное, но Хайнек чувствовал только боль и стыд. За все пережитое, за то, что доверился их безымянному информатору, за то, что затащил в это дерьмо единственного человека, которому было не наплевать на Хайнека, что он делает и чем живет. В отличие от воспоминаний об обратном пути, память о реалистичных фантазиях и переживаниях, что сжирали их обоих под влиянием неизвестного артефакта, никуда не делась. Ее нельзя было игнорировать, блаженное забытье оказалось позади. В конце концов, Хайнек достал свой блокнот и принялся записывать симптоматику. Свои ощущения, физиологические реакции, подробно расписывал состояние бреда и спутанного сознания. Упоминал в общих чертах и содержание фантазий. «Агрессивные тенденции», «сексуальные позывы» — равнодушные наукообразные слова снизили накал эмоций, заставили голову работать, искать аналогии, классифицировать, анализировать. Все, что он сейчас записывал, понадобится ему позже — когда он закопается в учебники и журналы по психиатрии, чтобы привести мистическое, непознанное к известному знаменателю. Какие отделы коры головного мозга были задействованы? Какие гипотезы о природе воздействия артефакта он мог бы сформулировать, опираясь на имеющиеся у него данные? Не мистика, но наука. Не неподдающийся объяснению феномен — всего лишь стройная научная теория. И эти выкладки их информатор, конечно же, не получит. Слишком много чести. К концу третьих суток он почти исписал блокнот. Теперь можно было начать отчет для информатора. Хотя Хайнек до сих пор не знал, как поступит потом с этим отчетом. Квинн уж точно захочет засунуть его информатору в… Думать о Квинне становилось все сложней, и все реже про себя Хайнек называл его по имени. За окнами вновь темнело. Начатый отчет и еще штук пять смятых бумажек в мусорной корзине, внезапное желание напиться, которое Хайнек до сих пор не исполнил лишь по причине здравого сомнения в том, что его нынешнее состояние и последствия последней недели совместимы с алкогольным опьянением. Однако сидеть за бумагами он тоже больше не мог. Сон не шел, поскольку то, что накрывало его последние две ночи, вряд ли можно было назвать сном. «Спутанное состояние сознания», как он указал в своих записях. Нормальному сну тут было не место. Не выдержав, Хайнек сжал в руке недописанный отчет и все-таки осторожно шагнул за порог своего номера. В узком темном коридоре было тихо, спертый воздух пах пылью и почему-то теплым пивом. Из-под двери номера Квинна был виден свет. Тоже не спалось. Хайнек несколько раз замер с поднятой рукой, боясь постучать. Не зная, что сказать, когда… если все-таки Квинн откроет. Увидит ли он его пьяным? Просто злым? Не съехал ли еще Квинн, не предупредив его? Глупое предположение. Зная характер Майкла, сложно было вообразить, что он мог бы так поступить. Хайнек сделал шаг назади захлебнулся воздухом, внезапно утонув в почти вытесненных уже воспоминаниях о тепле тела Квинна, о том, как он дышит, когда кончает, как колется его щетина. Хайнек не жалел о случившемся. Бессмысленно жалеть о чем-то, что не смог бы предотвратить. Из всей той мерзости, которую они пережили, секс был отнюдь не самым плохим, далеко не самым постыдным воспоминанием. И все-таки неясно, как теперь смотреть друг другу в глаза. Не дав себе опомниться, как поступал всякий раз, когда цепенел от страха, Хайнек, еще не сумев толком вдохнуть, резко постучал в дверь номера Квинна. Несколько секунд растянулись в десятки раз. Сделать шаг назад, потом… Дверь распахнулась. — Да? Квинн был взъерошенным и осунувшимся, с синяками под глазами, выглядел даже моложе, чем обычно. Он был без рубашки, в одной нижней майке. Хайнек сжался под его взглядом, но тут же резко выпрямился, напряженный и отчаянный, однако мрачное выражение лица Квинна тут же сменилось встревоженным: — Профессор? — Тоже не спится? — ничего глупее придумать он явно не мог бы. — А я… я все пытаюсь написать отчет. Застрял на середине. Из комнаты Квинна сильно тянуло сигаретным дымом. Квинн усмехнулся: — Хочешь, чтобы я помог? — Хотя бы прочитай, вдруг стоит вообще все переписать? — Хайнек ощущал себя жалким, топчась на пороге под пронзительным взглядом Квинна, но тот ничего больше не сказал, лишь отступил от двери, молча предлагая войти. Хайнек сделал шаг и тут же невольно поморщился: слишком высока была концентрация табачного дыма. — Я сейчас открою окно, — тут же сообщил Квинн. — Странно, что ты раньше этого не сделал, — отозвался Хайнек, хмуро разглядывая полупустую пивную бутылку на столе. Квинн пожал плечами: — Знаешь, мне как-то не требовалось. — А еще ты можешь сейчас пить? Все-таки железный человек. Квинн, который стоял теперь, прислонившись задницей к подоконнику, ухмыльнулся — знакомо, насмешливо и уверенно: — То же самое я подумал о тебе, когда ты сел за руль. Поразительная сила воли. — Может быть, — Хайнек неловко уселся за стол, тут же смазал рукавом влажный пивной развод, отодвинул бутылку и пепельницу: — Буду честным, я думал, что вождение машины мне только приснилось. Я практически ничего не помню. Из этого отрезка времени. — Я тоже мало помню, — голос Квинна раздался так близко, что Хайнек вздрогнул и осознал, что держит спину неестественно прямо, боится пошевелиться. Смятые бумаги он положил перед собой, но присевший на столешницу рядом с ним Квинн взял недописанный отчет и принялся читать. Он нахмурился, укусил себя за нижнюю губу, качнул головой и процитировал: «Временное помрачение рассудка, предположительно вызванное воздействием неизвестного излучения на кору головного мозга». Как тебе это удается? Я бы сейчас и двух слов не связал. И Хайнек вдруг ощутил, будто его резко отпустила какая-то сковывающая его тело сила, заставляющая держать спину прямо, не опускать голову, смотреть вперед; он всхлипнул и склонился вперед, вжавшись влажным от испарины лбом в плечо Квинна. Абсолютно идиотский момент истины. Квинн не отстранился, лишь молча потушил окурок в пепельнице и освободившейся ладонью скользнул по шее Хайнека, так мучительно знакомо взъерошил волосы на затылке. И заговорил. — Мне нравится, как ты все описываешь. Без лишних подробностей, осмысленно. Начинает казаться, что так и было. Пусть те, кто прочитает отчет, так и думают. — Не уверен, что они будут так думать. Разве это не трупы их людей мы там нашли? — Конечно. Возможно, где-то в прериях есть и обломки вертолета. Или что-то вроде того. И, тем не менее, отчет хорош. Стоит продолжать в том же духе. Квинн говорил спокойно, сосредоточенно, короткими фразами — в его стиле. Хайнек нашел в себе силы вновь сесть прямо и даже заговорить: — Прости, что я тебя туда затащил. — Я считаю себя человеком, способным мыслить трезво и отвечать за собственные решения, — отозвался Квинн ровно, — думал, что и ты меня таким считаешь. — Разумеется, — быстро ответил Хайнек. — Нам ехать еще пять часов, нужно выехать этим утром. Потом еще аэропорт. И привести себя в порядок перед встречей с начальством. — Конечно, — согласился Хайнек. — Ладно… я… пожалуй… пойду. — Мы же не дописали отчет, — Квинн присел на стул рядом. — Ты подал мне пару идей. — Я ничего не сделал. — Мне видней. Квинн косо усмехнулся: — Сигаретный дым настолько мешает? Сейчас он выветрится. — Я его мало замечаю… столько времени рядом с тобой — отличная тренировка. Квинн помолчал, почему-то одарил пепельницу злым взглядом, после чего излишне жестко произнес: — Тебе совсем не обязательно уходить. — Что? — Тебе не обязательно уходить из моего номера. Если вдруг что… — Майкл… — Ради всего святого, профессор, давай без долгих выяснений отношений, мы оба — взрослые люди! — Майкл, я просто не смогу сейчас… — Ясно, — Квинн взял пивную бутылку, но Хайнек резко перехватил его руку. — Я имею в виду, что я сейчас не осилю… секс, — пояснил он сбивчиво.— Я даже не уверен, что вообще когда-нибудь смогу. Квинн посмотрел на Хайнека долгим странным взглядом, и на мгновение тому почудилось, что он все неверно понял, что совершил ошибку, которую теперь не исправить, но Квинн вдруг прыснул: — Все-таки я чрезвычайно плох в этом всем… Выяснении отношений. Я имел в виду, что… впрочем, неважно, — Квинн вырвал руку из хватки Хайнека, но бутылка, как ни странно, отправилась в мусорное ведро, как и содержимое пепельницы. Хайнек сидел, несколько оглушенный. — Хотя нет, важно, — продолжил Квинн, взглянув на понурого Хайнека. — Да, я имел в виду и секс в том числе. И вообще. Не именно сегодня. Всегда. Что тебе можно остаться здесь. Даже если мы просто ляжем спать. Или хотя бы знать, что ты мог бы остаться. Боже, — Квинн потер лицо руками, — какой же я идиот. — Ок, — проговорил в ответ Хайнек, чуть улыбнувшись и откидываясь на спинку стула. В голове звенела потрясающая пустота. Квинн ушел в ванную, чистить зубы. Хайнек достал из кармана мятого пиджака ручку, погрыз ее, пытаясь сформулировать следующее предложение. Вряд ли в дороге он допишет этот проклятый отчет. Но когда Квинн вновь присел на столешницу совсем рядом с ним, Хайнек даже не отвлекся от работы, разве что выхватил из руки Квинна полупустую пачку сигарет и сунул ее в свой карман.