В субботу ко мне пришел сушняк

      Сознание что-то тревожило. Поморщившись, Лухан всхрапнул и перевалился на другой бок. Сон был нервный и непонятный. Под ногами постоянно то что-то ускользало, и он летел в невесомости, провожаемый невычленяемыми картинками-каледойскопом, то внезапно оказывалось, отчего тело с содроганием шмякалось, множа головную боль. Учащаясь, среди картинок мигала размытая, монотонно пилящая мысль. Разбираться было лень, и он бы послал все к черту, если бы не назойливо раздражающее неясно что.       Приближаясь с границе сна, Лухан возмущённо поморщился и вновь перевернулся. Голова резко свесилась с кровати, отдаваясь тупой ноющей болью в затылке, усиливающейся материальной и реальной трелью звонка. Силой бровей разлепляя глаза, он сразу зажмурился и лениво махнул ладонью по лицу... Если бы это помогло, но, к сожалению, похмелье в его возрасте приходит вместе со всеми, самыми противными признаками.       Лухан сделал над собой усилие и махнул ладонью выше - на тумбочку. Не раскрывая глаз, на ощупь нашел телефон и поднес к лицу. Мозг требовал воды и побольше, а не докладывать откуда будильнику с утра пораньше в выходные трубить побудку. Безвинный телефон обиженно выкинут куда-то в недра уютной теплой кровати, которую, кажется, придется покинуть. Если, конечно, неизвестный урод, будящий честных работяг в десять утра субботы не додумается снять палец с кнопки. Пару раз потянувшись до хруста и тряски Лухан открыл таки глаза, проморгался пару раз от мути и со вздохом свесил ноги. Вздрогнув, молниеносным пассажем взлетел на кровать и более осознанно уставился на пол.       — С-сука... - расстроенное шипение сорвалось само собой.       Только сейчас до сознания таки снизошла та назойливая мысль сопровождалась приглушённым, но не менее живым плеском воды и осознанием, - теперь то теплым недрам кровати только сниться.       Неуклюже перепрыгивая, поскальзываясь полусонным похмельным телом на водных разливах, Лухан допрыгал до ванной, чуть не влетев по инерции в косяк и застопорился. Стояк кто-то умный уже, видно, перекрыл, но из перенабравшейся ванной продолжало литься. Неуютно покосившись на дверную трель Лухан со вздохом побрел в тамбур, выдавливая самое раскаивающееся повинное лицо из имеющихся.       Тао являл собой венец божественного творения. Из той касты альф, на которых каждый омега тихонько любуется тайком в Инстаграмме, отслеживая каждый пост. Никаких подписок, только молчаливое сталкерство с паранойей "недайбогсоскользнетпалеципопадусь". Тем обидней раз из раза встречаться с новым соседом, ведь что ни встреча - одно издевательство. Лухан, честно, хотел, но вовсе не этого вот... Яростно пышащее, что клокочущая злость прикладывает тяжёлым маревом густого запаха. Руки на бедрах, тонкие губы, сомкнутые так сильно, что тени на скулах заострились почти отвесно. Подняв глаза Лухан щурится то ли от света позади, то ли задохнувшись от злобного, все-равно красивого лица. Тао молчит недолго, пару секунд, на что уходит потянутся носом, сморщиться от очевидного амбре, и полусплюнуть-полупрошипеть:       — Дебил.       Бесцеремонно затолкнув в угол, Тао мгновенно скидывает тапки и бросает на ходу вместе с тряпкой в руки, - Лухан и не приметил сразу, что со своим:       — Швабра где? - сознание полудохлое, состояние подвисшей загрузки. Из горла давится неоднозначное мычание, пока глаза зачарованно следят за босыми ступнями, удалившимися в сторону мини-катаклизма. Отрезвиться помогает совсем уж злобное рычание, и предупреждающий взгляд:       — Что застрял? - Лухан промаргивается, протирает лицо, закрывает дверь. Печально плетется следом, но промахивается, заходя таки на кухню за живительной водой, кинув на ходу про швабру с тряпками, киснувшие в лужах под ванной приблизительно с раннего утра, когда в шальной мозг ударилась идея отмокнуть в тепленькой водичке. О последнем предусмотрительно умолчал, но...       Присасываясь к минералке, ему уже почти все равно, да и куда дальше падать. Жадно заглотив полбутылки, хрипло хапнул воздуха и уткнулся руками в стол. За последний месяц, не беря в расчет полувстречи на проходной, это уже пятый раз позора. Лухан проваливается бедром к столешнице, машинально включает греться чайник и мажет взглядом за окно, отвлеченно слушая сдавленные ругательства и жим тряпки. Забирается в мягкие волосы и ерошит с кислой ухмылкой.       Все такая глупость, если честно. Не нарочно, но каждый раз какая-то херня то от рассеянности, то от усталости. Он уже даже не удивляется и извинения где-то в глотке комом. Хорошо, блевать не тянет после вчерашнего, только со стыда ладони к лицу прикладывать. Вроде держался и шел по жизни с приподнятой головой, но то ли что-то в речи закадычного собутыльника о своей пассии или этой картине счастливой жизни с изящной ручкой, вытворяющей невесть что под столом, но... Прорвало.       Лухан смаргивает и горько выдыхает. Достает чуждую изящному сервизу большую лохань-кружку с силуэтом борца, автоматом - две кофе, одна сахара, молока толщиной палец, и идёт в ванну. Пристраивает на угол стиралки и смотрит подтуповато. Подвисает на напряжённых при движении руках, крыльях широкой спины, за которой бы спрятаться и забыться, как каждый раз пытался за другими последние полгода. Все только то подружка окажется, с которой неожиданно уже пять лет, то "нужно подумать о жизни, я ещё не готов", то крепкая дружба, подточенная случайными пьяными поцелуями, таки важнее, то вообще зеленая недоросль, которой бы по клубам ван-найт стендить, но рука долго у самого не поднималась обидеть и окончательно все закончить. Лухан поджимает губы, мысленно отвешивая себе затрещину.       Определенно неподходящее время для самокопания. Никогда, на самом деле, не подходящее. Только гаже становится. Лухан стоит ещё чуть-чуть, позволяя себе еще немного заполнить лёгкие вязким от пота запахом. Тао не глядя, - привычно, - хватается за чашку, тихо шипит и высовывает розовый кончик языка. Лухан сглатывает непроходящий ком в горле как раз, когда попадает под злобный взгляд, но привычной хлесткой фразы не слышит.       Что-то в лице альфы меняется, он медленно выпрямляется и переступает в остатках луж босыми ногами. Под прямым взглядом неловко. Лухан ежится и смаргивает, неожиданно чувствуя сорвавшуюся каплю. Тао припечатывает взглядом нечитаемо, но тяжело.       — Я-я... Прости, сейчас помогу.       Лухан хочет броситься за тряпкой, правда, но почему-то наоборот отходит, вжимаясь в косяк. Напряжённо следит за сдвинувшейся навстречу голой ступней и сжимается, пряча глаза за светлой челкой. Пьяную голову, в довесок, ведёт от запаха, идущего ровно от бронзовой кожи в мокрых каплях воды...       — Майка насквозь промокла, давай я... - губами сыпет какие-то глупости и отходит по стеночке. Стоит в кои-то веки стать реалистом.       — Тебе плохо. - басит то ли вопрос, то ли утверждение, - Кто тебя обидел?       Такая сущая глупость, мелочь. Так не вовремя. Густой, томный и красивый голос, а задевает за живое. Губы неловко кривятся в призраке улыбки.       — Что? Нет. Все отлично. Я в порядке. Правда. - ещё больше теряется под прямым взглядом, и частит. С ресниц срывается вторая непрошеная слеза. - нет. Просто сушняк... Похмелье. Ну ты понял.       Судя по приближающимся шагам Тао нихера не понял, а Лухану отчего-то страшно. И странно в теплых и крепких объятьях. Странно слышать какие-то глупости шепотом над ухом. Лухан деревенеет. Слышит растекающийся привычный уже за месяцы аромат и трясется. Дрожь бьёт, будто на морозе. Слезы брызнули горячие, шпарят.       Лухан воет белугой, прячет лицо на чужой груди, стыдится себя, но цепляется пальцами.       — Дурында. - Лухан икает, размазывая слезы по майке-борцовке. Частит про возраст, бывает, расклеился, работа, жизнь, сейчас придет в порядок, а по лопаткам ладонь поглаживает теплая. Кажется, что... Много чего кажется, но Лухан устал обнадеживаться.       Переклинивает внезапно, вместе со взвившейся гордостью. Пальцы отцепляются и пытаются оттолкнуть. Пытается отодвинуться, но куда там против бывшего мастера спорта. Ещё гаже от факта собственного падения, ведь выследил. Там уж на стойке фитнес-центра хитростью и уловками выяснил адрес аккаунта нового работника, а там часы увлекательного сталкерства. Через Инстаграм нашелся и вейбо и профиль какао стори, и Твиттер. Закрытый, к сожалению, но личная информация уже заучена... И первый провал каким-то хреном залетевший в мусор соседа умерший салат в пакете под пластик и скандал с управдомшей...       Мелкие тычки и щипки, переходящие в усиливающиеся удары вызывают эффект сжимающихся объятий. До того тошно, что этого то всегда и не хватало. Таких вот, - чтоб стеной от всего мира. Лухан взвывает и принимается откровенно драться. Почти за жизнь, чувствуя истончающееся от непрошеной теплоты самообладание.       — Отпусти меня... Сука... - не хотел, но рука резко заезжает по острой скуле. Сильно, - голова отлетает на сторону. Темная челка падает на узкие, опасные, чертовски пугающие, глаза. Тао чуть морщит щеку и сводит брови.       Не заметив как, Лухан с визгом свешивается пополам через плечо. От неожиданности внезапный приступ отступает. Лухан затыкает руками рот и жмурится, молясь, чтоб не вырвало. Удар о кровать, казалось, несущественный, но подкатившая изжога давит кашлем. Горло дерет наждачкой.       Тао исчезает из комнаты столь же стремительно и вскоре слышится грохот двери. Лу оседает на успевшее остыть одеяло. Лень даже отвернуться, так и смотрит в пустой проем.       — Значит... Все.       Апатия накатывает волнами, незаметно убаюкивает и уносит. Вопрос когда же наступило это отчаяние остаётся висеть в воздухе. Лухан зябко ежится, но незаметно для себя засыпает. Под нервные расстроенные мысли и тиканье часов не слышно приглушенное пиканье кодового замка. Под размеренное сопение не услышен спустя время повторный щелчок двери. В квартире тикают часы и едва слышно размеренное сопение.       Потом Лухан проснется от жары с мерным гудением в голове и присосется к баклахе с навинченным фильтром, не давая себе труда задуматься откуда взялась. Только недоуменно заметит записку и знакомый-чужой запах на подушке. Поползет на кухню, удивлённо оглядывая развешенные сушиться половые тряпки в ванной. Весь поздний завтрак будет мучаться, силясь ухватить ускользающий, похоже, счастливый сон.       Потом.       Сейчас ему снятся падающие калейдоскопом осколки жизни. Темный взгляд, брошенный через плечо у входа в фитнес зал, - как раз Лухан успел спрятаться за фонарь, кутаясь в пальто от ветра. Подкинутая каким-то умником брошюра для школьников о раздельном мусоре. Оставленные, наверно, тем трезвым коллегой, развозившим компанию, пакетики на ручке со снеками и бутыльком похмелина. Кружка-лохань с силуэтом борца. Завалившийся в полке кофе, хотя Лухан всю жизнь пил зелёный чай. Шестидесяти процентная удача на абонемент в знакомый зал...       Пока Лухан всхрапывает, кутается в колючий плед и улыбается.