Его счастье

-Чуя! Чуя,Чуя.. Ты слышишь меня,ах..Ч.. Этот голос. Такой печальный? Такой теплый и родной, но дрожит так непривычно. Может, это всё-таки не он? Голова болит так сильно, что с трудом удается осознавать происходящее: разрывающая все нутро боль в теле, звон в ушах и настолько расплытое зрение, что остается чудом то, как он способен различать хоть какие-то цвета. И что-то теплое и мокрое, что катится вниз по его носу, щекам, губам. Что это? Кровь или же всё-таки слезы? Его собственные или чужие? Проверить сил совсем нет, ведь ни единый мускул не способен хоть на малейшее движение. Это конец? Пришлось поморщиться от боли, ведь это хрупкое тело, которое ещё пару часов назад можно было без сомнений назвать крепким и практически неуязвимым, кто-то крепко прижал к себе. Тяжелый стон вырвался из легких, когда брюнет сжал Чую в своих объятиях. Несмотря на то, что поддерживать свое искалеченное тело в сознании уже было огромным достижением, послышался еле слышный шепот. -Осам.. -Шшш.. — щеки рыжего коснулись теплые, но не способные сдержать дрожь, губы, — пожалуйста, умоляю тебя, только потерпи. В этих словах слышалась нескрываемая боль и еще более ощутимый страх. В любой другой ситуации можно было перевести это в шутку, усмехнуться над такой чрезвычайно редкой слабостью, но только не сегодня. Руки Дазая дрожали, не было сил поднять Чую и, тем более, удержать. Но он попытался. С огромным трудом, перекинув руки рыжего исполнителя себе за шею, он придержал его за ноги и спину. Плохо обдуманное, но всё-таки спасительное решение. Тело, так сильно ослабшее из-за неожиданно наступившего стресса, сотрясалось. Собрав все оставшиеся силы, Дазай двинулся в сторону машин. Не обращая внимания на продолжающееся вокруг них кровавое сражение, он с каждой секундой все увереннее продвигался ближе к цели, не забывая время от времени проверять пульс дорогого ему человека губами. Лишь бы успеть. Чуе, тем временем, становилось дышать все труднее. Рана на боку не давала ему возможности сконцентрироваться хоть на чем-то еще, что могло бы отвлечь от невыносимой боли. Мягкие, но совсем слегка заветренные губы шептали ему, что скоро все закончится, но он почти не слышал. Единственное, что держало его в сознательном состоянии — ощущение чужого, но такого близкого и родного тепла. Дазай всегда водил просто отвратительно. Чуя никогда не был против указать ему на это, демонстративно перехватив управление на себя. Рыжего всегда забавлял тот факт, что несмотря на все выдающиеся возможности и способности его партнера, он так и не научился двум вещам — вождению и готовке. На самом деле, брюнету не обязательно было уметь это, ведь за долгое время, что они с Чуей были вместе, именно второй брал на себя эти обязанности. (и он никогда не признается в том, что специально переигрывал в такие моменты, уступая рыжему возможность показать себя с лучшей стороны) Как назло, они слишком далеко от города. Дазай, в попытке не убить их по дороге, отвлекся от шипящего от боли партнера, не заметив то, что тот уже больше десяти минут как выпал из реальности.

***

Теплые лучи субботнего утреннего солнца медленно стекают по рыжим волосам, останавливаясь на пушистых рыжих ресницах. Слегка приоткрыв свои сонные глаза, первое что он видит — нежный взгляд глубоких карих глаз. Мягкая улыбка расплывается на его лице, когда большая, но такая любимая ладонь ложится на его щеку. Подушечки длинных пальцев обводят контур его скул, щек, невесомо обводят его прищуренный глаз, совсем немного прижав реснички. Произнесенное лишь губами «доброе утро» провоцирует на полный любви поцелуй. Непонятно кто хотел этого больше, но одни губы нежно сминаются другими, унося каждого в этой комнате куда-то за небеса. Парень, с такими красивыми в этом солнечном свете рыжими волосами, приподнялся на локтях, чтобы придвинуться поближе к любимому. Длинные руки, всегда покрытые бинтами, но открытые сейчас, переплелись вокруг торса. Теплый взгляд заставляет почувствовать себя желанным. В любое время дня и ночи. Без особого желания разорвав этот нежный утренний поцелуй, они любуются друг другом. Первым сладкую тишину решает нарушить Дазай: -У тебя сегодня выходной, но почему ты проснулся так рано? Рыжая прядка вечно непослушных волос была бережно заправлена за ухо. -Насколько я помню, у тебя сегодня выходной тоже, но ты проснулся раньше. Сапфировые глаза блестят, не давая оторваться от них. -Я хочу насладиться каждой секундой, проведенной с тобой. Щеки Чуи краснеют, а пристальный взгляд глаз напротив не дает возможности скрыть это. И снова поцелуй. Смелее, активнее. Большое пуховое одеяло сдвигается в сторону, давая волю взору на открытые тела. Жарко. Тихие выдохи переходят в стоны, а стоны, в свою очередь, во вскрики. Безумно хорошо, греховно хорошо. Хочется брать все и отдавать в сотни раз больше. Хочется все и сразу, хочется ЕЩЕ. Тонкие запястья сжимают менее сильные, но большие по размеру руки. Хочется кричать еще громче. Кажется, что нет ничего на свете прекраснее, чем человек напротив. Весь мир принадлежит только ему. Принадлежал, принадлежит и будет принадлежать. Оба падают на большие подушки, когда сил больше ни на что больше не остается. Остаются только признания в любви и сотни сладких слов прямо в губы и ушко. Никто из них никогда бы не предал эти чувства. Каждый отдает себя и получает столько же и, кажется, даже больше.

***

И все это сейчас грозится пропасть. Все их чувства, эмоции, дни и годы, что они так трепетно хранили. Они одни в этом полном жестокости и страданий мире. Они едины и ни за что не распадутся. Дазай замечает, что Чуя потерял сознание, когда подъезжает к ближайшей больнице. Сердце пропускает пару ударов, но вдруг заново начинает биться в бешенном темпе. Он его теряет. Осознание волнами накатывало на него ровно с того момента, как Чуя рухнул на колени прямо у него на глазах, а затем, прошептав что-то, рухнул всем телом на холодную твердую землю. Он продолжает ненавидеть себя за то, что отошел от него, не закрыл собой, не защитил. Но сейчас у него есть возможность помочь, спасти любимого. Он уже больше часа не видел его красивых синих глаз и ещё дольше не видел его улыбку. Дазай хочет снова это увидеть. Крича о помощи, он заносит Чую на руках, испуганными глазами пытаясь найти хоть одного врача или медицинский персонал. И он находит. Перекладывая партнера на носилки, он может лишь следовать за ним. То, что происходит сейчас, уже зависит от опытности врачей и желания Чуи жить. Чуя чувствует лишь легкие касания пальцев Дазая, он знает, что это он. Никогда бы не смог перепутать. Он знает его запах, мягкость его волос и губ, тембр его голоса. Он знает про партнера даже больше, чем сам Дазай думает, позволяет ему знать. Он ощущает, как тепло чужого тела покидает его, хотя всем сердцем не желает расставаться с ним. Но он верит, что скоро пальцы вновь почувствуют знакомое тепло. Каждое мгновение приносило облегчение. Боль, хоть и отдавалась в каждой частице его тела, но уже не была похожа на вонзающиеся в него копья. Теперь он просто хотел спать.

      Звуки медицинских аппаратов и резкий запах больницы постепенно привели его в сознание. На коленях ощущалась незначительная, но ощутимая тяжесть. Словно толстый кот лежал на его ногах, не давая шансов сдвинуться с места. Издав сдавленный от непривычки стон, он почувствовал, что груз на его ногах начал двигаться. Открыв глаза, он увидел копну темных, но не очень чистых, волос. С трудом приподняв руку, он дотронулся до края уха, коснувшись подушечками кончиков каштановых волос. Внезапное робкое касание заставило Дазая поднять голову. Его заплаканные, полные горечи и боли глаза начали раскрываться все шире. -Ч..уя..- голос его хриплый и очень уставший. Глаза, которые, казалось бы, не способны больше на слезы, намокли. Подсев поближе, он смог лишь аккуратно обнять рыжего за шею. Уткнувшись в шею носом, он жадно, как в последний раз, вдыхал такой любимый запах. — Ты жив. Чуя, не зная что ответить в столь тяжелый для них обоих момент, смог спросить только одно: -Ты забрал мою шляпу? Комната заполнилась мертвой тишиной, которую разрывали лишь непрекращающиеся звуки аппаратов. Чуя, и без этого очень бледный, покосился на обнимающего его за шею Дазая. Тот так и молчал, ничего не ответив. Как только Чуя решил попросить прощения за столь глупый вопрос, послышался тихий счастливый смех. Уши брюнета покраснели, а искренне счастье заполнило его душу и сердце. Это счастье он больше никогда не потеряет.