«В жизни есть только две настоящие трагедии: одна — когда не получаешь того, чего хочешь, а вторая — когда получаешь», — Оскар Уайльд «Веер леди Уиндермир» «Мечты — это пена», — немецкая пословица.
Скорпиус был мечтателем. Он сам не знал, на что рассчитывал, когда впервые переступил порог магазина приколов. Мистер Уизли не оценил его порыв скупить всю партию перечных упыриков, ящик громопетард и полсотни плюющихся астроскопов. Отец как-то обмолвился, что деньги решают, конечно, многое, но не всё. Похоже, это как раз был такой случай. Мистеру Уизли Скорпиус попросту не нравился. Альбус советовал не тратить время на его умасливание и вообще отказаться от борьбы за «мохнатое» сердце Розы Уизли, обратить внимание на других девчонок. Однако Скорпиус не изменял своей мечте. Настоящая мечта требует терпения. За шесть лет ему удалось многого добиться. Сначала Роза перестала делать вид, что его не существует, затем её приветственный кивок перерос в нейтральное «здравствуй», потом она как-то одолжила ему учебник по ЗОТИ. Чем не успех? А однажды Роза рассмеялась над его шуткой про двуглазого циклопа. Это был звёздный час Скорпиуса Малфоя. — Дядя Рон науськивал Розу против Слизерина на протяжении нескольких лет. У тебя нет шансов, — талдычил Альбус. — Ты не понимаешь. Она — моя судьба, — отмахивался Скорпиус. После истории с хроноворотом мистер Уизли чуть оттаял. Скорпиус увидел слабый проблеск надежды, но теплился тот недолго, и вскоре всё вернулось на круги своя. Отец Розы больше не считал Скорпиуса воплощением вселенского зла и сыном давнего врага. Теперь он отзывался о нём как о книжном черве и доверчивом недотёпе. Дабы развеять репутацию зануды, Скорпиус купил запас прыгалок-вонючек и зубастых чернильниц, но всё равно не вырос в глазах Уизли, перейдя из разряда скучных тихонь в число неисправимых хулиганов. А уж когда Скорпиус расплачивался за пузырёк с волшебными грёзами, мистер Уизли посмотрел на него так, словно перед ним был главный в стране нарушитель нравственности. Но, мерлинова борода, это было восхитительно! Полчаса, которые Скорпиус провёл, находясь под воздействием грёз наяву, стали лучшими в его жизни. Он будто спал и бодрствовал одновременно. Образы были так реальны, что голова шла кругом, но, вдыхая чудодейственный туман, Скорпиус представлял вовсе не страстную встречу с однокурсницей, а тихие посиделки с мамой. Она снова была жива, сидела у камина с книгой в руках и читала Скорпиусу сказки, иногда даже маггловские. Отец стоял рядом, поправляя запонки в виде снитчей — её подарок на годовщину свадьбы. Совершенно легкомысленные, но отец их носил. В комнате пахло свечным воском и еловой хвоей. За окнами валил снег, а запах карамели и пряностей щекотал ноздри. Особенно ощущалась корица. Мама очень любила эгг-ног с этой пряностью и щепоткой ванили. Скорпиус чувствовал особое трепетное тепло, какое бывает в доме в долгие зимние дни, когда дети готовятся к Сочельнику и развешивают рождественские чулки над камином. Отведённые ему полчаса Скорпиус просто сидел возле матери и наслаждался звуком её голоса. На следующий день Малфой вновь отправился в магазин и чуть не подпрыгнул от радости, встретив за прилавком другого дядю Ала — чудаковатого Джорджа Уизли, одетого в красный пиджак с золотой эмблемой «WWW» на груди. Он долго рассказывал девчонке в дурацкой шляпе, какие шипучки красят язык, нос и уши, а какие — только брови и волосы, и демонстрировал их действие на собственном примере. Скорпиус в это время нетерпеливо перетаптывался перед витриной с патентованными грёзами. — Эй, приятель! Что-нибудь выбрал? — мистер Уизли попрощался с оставшейся довольной покупательницей и, потирая синий нос, обратил внимание на Малфоя. — Отличный выбор. Кто не любит помечтать? Но учти: мечты, самые заветные мечты, сбываются редко — когда падает звезда. — Звёзды не падают. Это метеориты, — поправил Скорпиус — любимец профессора Синистры. — Ясно, — весело протянул мистер Уизли. — Готов поспорить, что такой образованный парень мечтает о подружке. Я угадал? Скорпиус зарделся до самых корней волос. — У меня есть кое-что новенькое, — Уизли взмахнул палочкой и призвал из подсобки ящик с эмблемой магазина на деревянном боку. Под отъехавшей в сторону крышкой оказалась добрая сотня разноцветных пузатых склянок, похожих на флакончики из-под духов. Одни были запечатаны воском, другие — завинчены крышкой. — Новинка. Ещё не поступили в продажу. Перед тобой улучшенные патентованные грёзы. В отличие от своих предшественников, они не выдыхаются через полчаса и удивят своей долговечностью. В их основании не эфир, а исключительно натуральные ингредиенты: вода из реки Лета и вулканический песок. Ну же! Смелее! — Джордж кивнул на ящик, и Скорпиус с превеликой осторожностью наугад выудил одну из склянок с узким горлышком, покрытую блестящей синей эмалью. — Песок внутри — волшебный, его доставили с острова Ээя… — …где ведьма Цирцея превращала моряков в свиней, — выдохнул Скорпиус, как зачарованный рассматривая узорчатый флакон. — Ага! Я смотрю, ты тот ещё всезнайка. Вы бы отлично нашли общий язык с моей племянницей Розой. Временами она тоже любит поумничать. Скорпиус попробовал вытащить пробку, но Уизли выхватил флакон у него из рук. — Не так быстро, парень! — Вы же сказали, что эти грёзы не выдыхаются. — Одна мечта на флакон. Открыв его и наполнив мечтой, ты запечатаешь её внутри навсегда и сможешь постоянно к ней возвращаться. Подробнее в нашем рекламном буклете, — Джордж сунул Скорпиусу квадратную бумажку, исписанную мелким почерком, расшифровка которого, по-видимому, подразумевала использование лупы. — Обрати внимание на побочные эффекты. Казалось немного странно — выслушивать советы человека, похожего на Фир Даррига (1), однако Скорпиус приблизил буклет к глазам и прочитал: «Одно простое заклинание, и вы погружаетесь в высококачественную, сверхреалистичную грёзу наяву. Внимание: теперь продолжительность сеанса не ограничена! Скажите скучной реальности решительное и твёрдое «НЕТ!» Осторожно: наш продукт может послужить причиной отсутствующего выражения лица или вызывать незначительное слюнотечение. К флакону прилагается заклинание, которое позволит вам с комфортом покинуть вашу мечту. В случае кошмара или смертельного испуга — не беспокойтесь, вы обязательно проснётесь». — Тебе же уже есть шестнадцать? — прищурившись, спросил Уизли. — Мы не отвечаем за содержание фантазий. Щёки Скорпиуса пошли пятнами. Жар поднялся по шее, и ему пришлось оттянуть воротник. — Д-да. Исполнилось в начале лета. — Хорошо! — хлопнув в ладоши, воскликнул Уизли. — Так как? Берёшь? После коротких раздумий Скорпиус деловито кивнул. — Беру! — Первопроходцам положена скидка, — Джордж упаковал флакон в фирменный пакет и с насмешливой улыбкой протянул его Скорпиусу. — Хранить в сухом тёмном месте и не смешивать мечты между собой, — проинструктировал он. — А иначе что? — поинтересовался Малфой на всякий случай, а вовсе не потому, что испугался. — Бдыщ! — внезапно всплеснув руками, воскликнул Джордж, заставив его отшатнуться. — Тогда твоя голова превратится в воздушный шар и лопнет, а будешь злоупотреблять — к тебе явится Песочный человек и заберёт в свою страну кошмаров. О, а вот и Роза! Скорпиус похолодел, обернувшись на звук колокольчика, подвешенного у входа в магазин. Роза плыла ему навстречу. Загоревшая на июльском солнце, она сама казалась Скорпиусу величественной звездой. Рыжие волосы образовывали ореол вокруг её прекрасного лица и волнами спадали на тронутые веснушками плечи, скрыв под собой тонкие лямки сарафана. С каждым шагом Скорпиусу становилось всё жарче. Глупая улыбка растянула его губы. Увидев его, Роза, наоборот, привычно нахмурилась. В магазине не было других покупателей, поэтому она прошла прямо к стойке и, подозрительно посмотрев сначала на насвистывающего навязчивую мелодию дядю, сказала Скорпиусу: — Здравствуй. Он с трудом оторвал взгляд от маленькой круглой родинки на её ключице. — Привет, — дальше стоять вот так, уставившись в одну точку, было небезопасно. Скорпиус быстро отвернулся, пряча пылающее лицо, и поспешил к выходу. О Мерлин, ведь ему давно не пять лет! Оказавшись в своей комнате, Скорпиус поспешил опробовать покупку. Он внимательно изучил флакон, отливающий голубым цветом, встряхнул его и прислушался. За стеклом что-то шуршало и перекатывалось. — Звук мечты, — хмыкнул Малфой, ещё раз прочитав нужное заклинание на вложенном в пакет буклете. — Похоже, я сошёл с ума, раз так отчаялся. На пробке был нацарапан двурогий якорь. Скорпиус вытащил её и глубоко вдохнул. Пахло свежестью и мокрой древесиной, чем-то солёным, хрустальным и чистым. Так не пахнут ни цветы, ни травы. Заинтригованный, он сильнее втянул носом воздух и произнёс заклинание. Из флакона вырвалась густая лазоревая дымка. Она завитками забралась Скорпиусу в ноздри, защекотала горло, залезла в глаза. Он тонул в клубах тумана, а вынырнув, очутился на берегу. Уши наполнил шелест волн, в небе кричали чайки. По белому песку мимо Скорпиуса деловито семенили крохотные крабики. Наверное, рай, в который верят богобоязненные магглы, мог бы выглядеть так же. Для полноты картины не хватало только Розы с её веснушками и волосами, струящимися по спине и плечам. Стоило только представить, и она возникла рядом со Скорпиусом — его Венера в том самом воздушном сарафане. На сей раз она не морщила свой аккуратный носик. Она улыбалась. Её взгляд манил. Она звала Скорпиуса за собой — в море. Как околдованный, он беспрекословно следовал за ней. Роза зашла в воду, улыбаясь прохладе, омывающей её лодыжки. Волны лизали ей ноги, а полы сарафана сливались с морской пеной. — Я похожа на медузу, — сказала Роза, заманчиво качнув бёдрами, и счастливо рассмеялась. Она протянула Скорпиусу руку. — Иди ко мне. О боги! Эта мечта была идеальной, и оттого оказалось так горько, когда она внезапно закончилась. Дневной свет померк. Роза ахнула и исчезла, а Скорпиус поскользнулся и шлёпнулся назад, моментально набрав полный рот воды. Он ощутил прикосновение к плечу и вздрогнул от неожиданности. — Господин Скорпиус, к вам пожаловали гости, — пропищал Пинки, таращась на него своими огромными глазами-светляками. Малфой обнаружил себя сидящим в кресле. Одной рукой он до побелевших костяшек сжимал подлокотник, а другой — флакон. Сердце колотилось где-то в горле. Он тяжело сглотнул, с трудом сосредоточившись на словах домового эльфа. За этот короткий миг пробуждения он впервые в жизни осознал, что такое ненависть. Его силой вырвали из объятий Розы. Он закупорил склянку с прерванной мечтой и бережно поставил флакон на книжную полку. — Пригласи их, — хрипло прошептал Малфой, но гости и не думали ждать разрешения. Дверь распахнулась, и в комнату вихрем влетел Альбус Северус. Из-за его спины, не решаясь переступить порог чужой спальни, выглядывала Лили Луна. Отец и одного Поттера терпел в доме с трудом, а тут сразу двое. В последнее время сестра Ала вообще зачастила в Малфой-мэнор. Скорпиус было решил, что её сюда подослали взрослые, чтобы следить за их с Альбусом проделками, но вредноскоп, который он таскал в кармане, молчал. Либо это было какое-то особое волшебство (что маловероятно, учитывая возраст младшей сестры Поттера), либо ей в самом деле здесь нравилось. Альбус расхохотался, когда Скорпиус поделился с ним своими подозрениями. — Глупости какие! Нашёл шпионку. ЛиЛу приходит сюда поесть, — сказал он, явно чем-то забавляясь. — Кричер почти ослеп от старости и может запросто перепутать соль с сахаром. А мама… ну… В общем, она не создана для кухни. После этого Скорпиус немного успокоился. — С пробуждением, мистер Умник! — с порога загомонил Альбус. — Ты спал что ли? Чего такой лохматый? — Я… — Привет, — робко проговорила Лили Луна. — Выручай! — не дожидаясь ответа, объявил Альбус, и Скорпиус увидел, что его друг сжимает что-то чёрное, косматое и глазастое. — Вот! Смотри, какого котёнка привезла тётя Флёр из последней поездки в Париж! Лупоглазое существо на руках Поттера меньше всего походило на котёнка — вылитый чертёнок. — Это денежный кот (2), — сказал Альбус. — Сначала мы подумывали отправить его в «Нору»… — Но там же Хьюго! — перебила Лили. — А ему на день рождения только что подарили крапа. Боюсь, что они не поладят. Вдруг он станет обижать Уголька? Малфой плохо представлял, кто мог бы обидеть зверюгу, которую Лили ласково назвала «Угольком» — к нему же подойти страшно. — Почему бы вам не оставить его себе? Уголёк сердито мяукнул. Даже павлины в парке мэнора издавали более приятные для слуха звуки. — Говорят, он приносит хозяину удачу и богатство, — кое-как почесав затылок, произнёс Альбус, — но нам пока — одни убытки. Он утащил снитч с автографом Крама, который Джеймс хранил под подушкой, и разодрал любимую выходную мантию папы. Когда мама это увидела, у неё открылись неплохие вокальные данные. — А папа сказал, что у нас достаточно живности в доме: три совы и выводок карликовых пушишек, — от умоляющего взгляда Лили было некуда деваться, и Скорпиус сдался. — Уговорили. Лили подалась вперёд, быстро обняв его, и сразу отстранилась. Альбус выпустил кота из рук, и тот начал по-хозяйски обнюхивать комнату — оценивать новое жилище. Выбрав место, нагретое солнцем, он выгнулся и выпустил когти, царапая пол. Скорпиус трагически вздохнул. — Папа будет «в восторге». — Ты говорил, что он начал обучать тебя окклюменции! — просияла Лили. Скорпиус поёжился, вспомнив первое занятие и вытянувшееся лицо отца, когда тот понял, что большинство мыслей его сына сосредоточены на однокурснице, которая ни во что его не ставит. Естественно, признаваться в этом Поттерам Скорпиус не собирался. — Всё прошло отлично! — солгал он. — Вот и хорошо, — подхватил Альбус, почесав кончик носа. — Он будет учить тебя, а ты — нас. — Не бойтесь, на произвол судьбы не брошу. — Если ты не обманываешь, конечно, — проницательности другу было не занимать. — Да я хоть сейчас готов взять на себя тяжкое бремя преподавания! — С чего начнём? — тотчас спросила Лили. — Сначала нужно очистить свой разум, — загадочным тоном произнёс Малфой, для пущего эффекта завернувшись в мантию — как летучая мышь в свои крылья. — Лучше всего предварительно подавить чувства и избавиться от воспоминаний, которые мешают сосредоточиться, чтобы они временно померкли. — И как это сделать? Стереть память? — нахмурился Альбус. — Не говори ерунды! За это можно угодить в Азкабан, — отрезал Скорпиус, затем достал из кармана волшебную палочку и погрозил ею друзьям. — Учтите, я показываю это вам только потому, что сегодня мне скучно. Альбус весело фыркнул. — А как же иначе? Скорпиус произнёс заклинание, которому его обучил отец, и дотронулся палочкой до виска. Серебряная светящаяся нить протянулась от него к кончику палочки и повисла на нём невесомой прядью. — С ума сойти, — прошептала Лили, впрочем, так она отзывалась практически обо всём, что делал Скорпиус, и он всегда искал в её похвале подвох. — Вот эта серебристая штука и есть воспоминание? Какое ты выбрал? — спросил Альбус, проследив за манипуляциями друга. — Хотя подожди: не отвечай! Я и так знаю. Уверен, это день объявления результатов С.О.В., когда ты получил пять «Превосходно» из пяти, — продолжил он тоном человека, которому на эту тему все уши прожужжали, что было недалеко от истины. — Обязательно было об этом говорить? Нечего завидовать, Ал, — сказала Лили раньше, чем Скорпиус успел придумать остроумный ответ. Следующие полчаса он учил Поттеров основам окклюменции. По его приказу домовик притащил Омут памяти из лаборатории деда, и они стали сбрасывать в него серебристые нити воспоминаний и смотреть на сменяющиеся на его поверхности картинки прошлого, забыв о первоначальной затее. Поначалу это было просто весело. Они возвращались к совершённым в годы учёбы шалостям, к первому удачному полёту на метле, к шутке над Пивзом, стоившей им его мести в виде навозной бомбы в чемодане, как вдруг в границах чаши появилось то, чего Скорпиус никак не ожидал. Перед ним возникло перекошенное от злобы лицо Дельфини. Она стояла над ним, Скорпиусом из прошлого, пока тот корчился на земле, задыхаясь от боли. Увидев эту сцену, Лили закричала, а сам Малфой отшатнулся назад, вынырнув из Омута. Это было воспоминание Альбуса. Скорпиус никогда не задумывался о том, как ужасно всё выглядело со стороны, но лучше уж так. Хорошо, что это был он, а не Альбус. Он бы не смог смотреть, как пытают его лучшего друга. Неудивительно, что Альбус не захотел продолжать. Он был страшно бледен, а его сестру заметно потряхивало. Скорпиус очистил Омут памяти и перенёс все воспоминания в самый простой свободный пузырёк, который поставил на книжную полку рядом с его помпезным соседом из лавки Уизли. После того как Поттеры покинули мэнор, ему никак не удавалось успокоиться. Стоило закрыть глаза, и он вновь и вновь падал в холодную спиральную тьму лабиринта, где его мучила Дельфини. Он окинул взглядом груду непрочитанных книг, не зная, какую выбрать следующей, когда увидел эмалированный флакон патентованных грёз. Роза уже встречала его на берегу, но прежде чем он мог дотянуться до неё, коснуться её шелковистых волос или вдохнуть аромат кожи, мечта обрывалась. Испорчена. На следующий день Скорпиус отправил домового эльфа во «Всевозможные волшебные вредилки». Пинки вернулся с десятком улучшенных патентованных грёз. Скорпиус выстроил отряд чудесных флаконов на книжной полке и начал экспериментировать. Он открывал их один за другим и предавался мечтам. Сначала он стал благородным рыцарем и пробирался сквозь тернии шиповника к спящей красавице, которую мог пробудить от чар вечного сна лишь его поцелуй. Затем обернулся дерзким пиратом с буклета и сражался с капитаном Джеймсом за сердце прекрасной Розиты и, само собой, побеждал. В третий раз Скорпиус был великим волшебником с резным посохом вместо волшебной палочки, в четвёртый — талантливым музыкантом. Он играл на свирели в Запретном лесу, и из чащи к нему выходила рыжеволосая дриада. Один из флаконов оглушил его порывом ветра, когда Скорпиус снял удерживаемую проволокой крышку. По комнате моментально разлетелись ликующие крики. Ясно слышались хлопающие на ветру флажки факультетов и свист бладжера где-то вдали. Скорпиус, к огромному сожалению отца, так и не научился толком держаться на метле, не говоря уже о том, чтобы поймать снитч или забить квоффл, но здесь и сейчас оказалось так легко стать капитаном сборной факультета по квиддичу. Болельщики и члены команды торжествовали, и Роза… Роза в серебристо-зелёном шарфе восхищённо аплодировала ему на трибуне. Разве можно быть таким счастливым? Разве он заслужил такое счастье? Так и проходили дни каникул. Скорпиус забросил разработку зелья от ревматизма, за которую Слизнорт предрекал ему премию Сугубо Экстраординарного Общества Зельеваров, и полностью погрузился в мир грёз, где его ждали объятия возлюбленной. В жизни ему всегда недоставало мужества на то, чтобы сделать ей комплимент, но в этих так похожих на реальность мечтах он был смел и напорист, самоуверен и наивен, иногда откровенно смешон, порою даже глуп — Розе было всё равно. Она любила его любым и всегда радовалась его приходу. Дошло до того, что Скорпиус сослался больным, чтобы не идти с Альбусом на прощальный концерт «Ведуний», и проигнорировал письмо беспокоившейся о его самочувствии Лили Луны. Он всё чаще запирался в комнате, отказался сопровождать бабушку на выставку волшебных цветов и забросил уроки окклюменции с отцом. Вот уже и август подходил к концу. В Лондон пришли затяжные летние дожди, но в Уилтшире пока было ясно. Правда, дедушка всё равно умудрился слечь с простудой. После возвращения из Азкабана он часто болел. На сей раз из-за его недуга традиционные закрывающие сезон пикники пришлось отменить, и у Скорпиуса появилось свободное время. Он вновь захотел навестить магазинчик Уизли и приобрести парочку новых склянок. У него уже наметились задумки для них. Больше всего Скорпиус боялся столкнуться в магазине с самой Розой — главным объектом его грёз. Он приходил в ужас, представляя, что она скажет, если когда-нибудь узнает о его своеобразном «хобби». Он никогда не переходил черту дозволенного даже в выдуманном мире, но на её реакцию это бы вряд ли повлияло. Ему не было оправдания в глазах Розы, но он не мог остановиться. Скорпиус стал одержим, ему было плохо без её улыбки, сверкающих синих глаз, звонкого смеха. Однажды настоящая Роза, заметив на себе его долгий и наверняка дурацкий взгляд, назвала Скорпиуса прицепившимся репейником. Что он мог ответить? Даже репейник не выживет без солнечного света. И подчас казалось, что Роза и была для него солнцем. Никто не знал о его секретной коллекции. Конечно, этот чудаковатый Уизли — старший брат отца Розы — мог бы что-то заподозрить, если бы знал, кому принадлежал эльф, скупивший целую партию запатентованных грёз, но пока беда миновала. Так что Скорпиус предавался своей разрушительной привычке в одиночестве, не считая неодобрительно глядящего на него кота. Наконец, он решил, что не станет рисковать и не пойдёт в магазин Уизли. Скорпиус открыл дверь, чтобы позвать домового эльфа, как вдруг увидел, как Уголёк в один прыжок запрыгнул на полку шкафа. Флаконы откликнулись на его вторжение протестующим дребезжанием. Скорпиус бросился к ним, но опоздал. Уголёк испугался несущегося на него хозяина и кинулся прочь, смахивая заветные «грёзы» на пол. Раздался оглушительный взрыв. Осколки брызнули во все стороны. Песок, пар, дым — всё смешалось, густой разноцветный туман закружил вокруг оказавшегося в эпицентре вихря Малфоя и поглотил его целиком.* * *
Мечты сбываются редко — когда падает звезда. Скорпиус столько раз видел падающую звезду, что сбился со счёта. Роза снова и снова указывала пальцем в небо и, положив голову ему на плечо, шептала: — Смотри! Звездопад. Ты можешь загадать желание. Все сотни раз Скорпиус загадывал одно и то же: чтобы Роза его поцеловала, и это желание тут же исполнялось. Они сидели на крыше старинного собора, слушали звон колоколов и ворчание полусонных голубей, устроившихся на ночёвку среди гаргулий. В воздухе пахло дождём, а от Розы — корицей. В глотках каменных стражей тихо булькала стоялая вода, а внизу блистал огнями Париж. Идеальная фантазия. Скорпиус любил её больше остальных, даже тех, где он был рыцарем, пробирающимся через чащу к спящей возлюбленной, пиратом, который сражался со злодеем, музыкантом, пленяющим дриаду своей игрой, или чемпионом, поднимающим над головой кубок… Он мог выбирать, кем стать в следующий раз, к какой мечте заглянуть в гости. Но иногда сквозь сказочный дурман пробивалось то, что когда-то было воспоминаниями его друзей, собранными в тот день, когда он учил их основам окклюменции. В этих обрывочных видениях отсутствовала Роза, ведь у них со Скорпиусом не было совместных воспоминаний, не считая редких минут позора, о которых он предпочёл бы забыть. В этих осколках прошлого он не был героем, воином, крутым спортсменом или могучим магом. У него валил пар из ушей после съеденной конфеты… или он сидел на уроке Флитвика, смеясь над Альбусом, у которого отросли ослиные уши, а вот уже его самого кусала злющая мандрагора… Он видел Альбуса и Лили, сидящих на берегу Чёрного озера. Они устроились под яблоней, увешанной сморщенными белыми плодами, облепленными отощавшими за зиму пчёлами. Скорпиус в красках пересказывал друзьям, как блестяще ответил на каверзный вопрос экзаменационной комиссии и получил пятое «Превосходно». Лили слушала его, открыв рот. Он заметил, что она таращилась на него во все глаза и даже, пойманная за откровенным разглядыванием, лишь смущённо вспыхнула, но не отвернулась. Так она и сидела с глупым видом, слушая его похвальбу. Альбус откровенно посмеивался и пускал камешки в воду. Его давно не волновало, что он, сын самого Гарри Поттера, учится чуть выше среднего. Раздался удар колокола. Они вскочили на ноги и заторопились в сторону замка, шли вровень, образуя единую группу, и Скорпиус впервые не жалел, что рядом не было Розы. В этом воспоминании она была лишняя. А затем всё вокруг словно куда-то ускользало. Из потока звуков и образов появлялась жуткая, облачённая в чёрное фигура с искажённым яростью лицом — дочь волшебника, имя которого до сих пор многие опасались произносить. Она была кошмаром в царстве грёз Скорпиуса Малфоя, чудовищем в его воздушном замке. Едва увидев её, он тут же сбегал в один из прекрасных миров, где чувствовал себя по-настоящему легко и свободно, где его неизменно ждала Роза — та, что всегда была ему рада. Она смеялась над всеми его шутками, даже если он повторялся и рассказывал одну и ту же по нескольку раз. Розу это не смущало. Вот бы так было всегда!* * *
Мечты сбываются редко — когда падает звезда. Однажды кто-то сказал об этом Скорпиусу, но он забыл кто. Он так давно не заговаривал ни с кем, кроме Розы, а она всегда говорила одно и тоже. Скорпиус предугадывал каждый её жест, каждое движение. Он знал наперёд, когда она рассмеётся, когда шлёпнет его по руке, а когда поцелует в щёку, когда сорвёт слизеринский шарф, чтобы помахать им с трибуны, когда она поднимет взгляд к небу и скажет: — Смотри! Звездопад. Ты можешь загадать желание. Она была повсюду и всё так же беззаветно любила его, вот только её любовь перестала его трогать. Роза вызывала в нём такие противоречивые эмоции, что он терялся. Прикосновения больше не вызывали у него мурашки. От её шёпота не замирало в груди. Её глаза утратили свой неземной блеск, а все слова казались искусственными, словно взятыми из дешёвой театральной пьесы. Даже запах её волос начал казаться Скорпиусу удушающим. Он в западне. Пора было это признать. Сколько бы он ни произносил заклинание — покинуть грёзы не получалось. Скорпиус жаждал вырваться, сбежать из собственных фантазий, но не был уверен, что за их пределами вообще что-то существует. Он здесь так давно, так долго… в безвременье, в краю вечных снов. Похоже, Песочный человек забрал его в свою страну, и отсюда не было выхода. Да и куда ему идти? Иногда он забывал, кто он такой. Мальчик по имени Альбус называл его своим другом, а девочка по имени Лили странно смотрела на него. Совсем не так, как Роза — с обожанием, Лили наблюдала за ним с интересом. Глаза у неё были бледно-голубые, почти серые, спокойные и бескорыстно нежные. И как вышло, что от её взгляда в груди Скорпиуса что-то сжималось, и ему просто хотелось быть самим собой?* * *
Скорпиус был мечтателем. Он мечтал снова увидеть Альбуса и Лили, съесть с ними нарезанный толстыми кусками мармелад, сходить на концерт или в маггловский цирк, да хоть на день рождения Тедди Люпина или в лавку древностей, открывшуюся в Косом переулке. Он мечтал проснуться, но не знал как. Его грёзы обратились западнёй, ловушкой. Ему казалось, что он стоит в бездонном колодце, стенки которого сжимаются, а вода всё прибывает. Скорпиус чувствовал, что спасительный трос где-то рядом, но он его не видел. Он всё чаще блуждал в лесу, вяз в шипах на дороге к спящей возлюбленной, замирал в крутом пике над стадионом, но Роза везде его находила. От неё не спрячешься, не сбежишь. Она его Песочный человечек, его кошмар в бесконечной череде сменяющих друг друга видений. Она въелась в него, вгрызлась, как крап в гномью голову. Роза тянула его в воду, к грохочущему прибою, и он умолял: — Отпусти. Роза прижималась к нему на крыше, на которой они сотни раз подкарауливали луну, и просила загадать желание. Она улыбалась. Она была довольна. — Иди ко мне! — требовала Роза, а он просил: — Исчезни. Исчезни вместе с собором, Парижем и чёртовыми звёздами. А потом всё начиналось заново.* * *
Альбус и Лили шагали вместе с ним к старому замку. Они молчали, и Скорпиус был им благодарен. — Я знаю, что вы ненастоящие, но всё равно… спасибо. Спасибо, что вы со мной. Ты называл меня умником, Альбус, но я далеко не так умён, как ты думал. Я не могу вырваться, — сказал он, вытирая жгучие слёзы, но друзья его, конечно, не слышали. Скорпиус посмотрел на яблоко в ладони — зимнее, бледное и сморщенное, как безоар. В нём не было жизни, оно высохло. Мёртвое. Скорпиус где-то слышал, что если испугаешься во сне, то обязательно проснёшься.* * *
Когда-то Скорпиус мечтал, чтобы его мама была жива, чтобы отец им гордился, чтобы ужасные сплетни о его происхождении прекратились, чтобы в Хогвартсе он обрёл настоящих друзей, даже чтобы Седрик Диггори был жив. Он мечтал никогда не встречать Дельфини… Поразительно, но Альбус запомнил ту ночь до малейших деталей. Огромный зачарованный лабиринт встретил Скорпиуса звенящей тишиной, и только ветви его зелёных стен зловеще трепетали в ожидании участников Турнира трёх волшебников. Скорпиус лежал на траве, тяжело дыша после проклятия Дельфини. Он едва разбирал, что она говорила Альбусу. Она пыталась повернуть время вспять, и Скорпиус твёрдо знал одно: этого нельзя допустить. Так близко… Он мог бы дотянуться до края её мантии или перехватить руку с занесённой над ним палочкой, но у него не было сил. Тогда, в прошлом, он был готов умереть и думал не о Розе, а о родителях, Альбусе, бабушке и даже ворчливом деде. Скорпиус уже распрощался с жизнью, но появился Седрик и спас его. Но что, если в этот раз Диггори не успеет? Если что-то ему помешает? Если Дельфини окажется быстрее? Если мира за границами грёз не существует? Если он сам — часть чужого сна? Скорпиус зажмурился. Он должен бежать, спрятаться в одной из сладких грёз, где его ждала… ждала вечность с Розой. Опостылевшая вечность. Роза не была его судьбой, разве что злым роком. Сердце забилось часто-часто. Руки задрожали. — Кру… — начала Дельфини, и всё померкло.* * *
Скорпиус поморщился от утреннего света, льющегося из окна прямо ему в лицо. Он попытался прикрыться ладонью, но рука не слушалась. Слабость охватила его тело. Всё болело, словно он рухнул с метлы и приземлился на голую землю. С большим трудом Скорпиус всё-таки пошевелился. Потом кое-как приподнял голову и столкнулся с ярко-зелёными глазами. Огромный чёрный кот лежал у него на груди поверх покрывала. От его пристального взгляда Скорпиусу стало не по себе. — Мне тяжело, — собственный голос прозвучал непривычно глухо, как у столетнего старца. Кот беззастенчиво зевнул и отпрыгнул в сторону, позволив Скорпиусу сделать глубокий вдох. Справа от него тут же раздался грохот. Скорпиус повернулся к домовому эльфу, у ног которого лежали цветы и осколки вазы. — Молодой господин очнулся, — пробормотал Пинки. Его глаза тут же наполнились слезами. Как ни старался, Скорпиус не мог его утешить, не мог разлепить губы. — Пинки должен сообщить хозяину! — воскликнул домовик и исчез, бросив разбитую вазу. Скорпиуса пробрал озноб, когда он представил, как будет зол отец и недоволен дедушка, ведь, судя по времени за окном, он пробыл без сознания несколько часов. Голова раскалывалась, а на лбу наверняка выросла шишка. Похоже, он здорово ударился. А если останется шрам? О Мерлин! Этого только не хватало! Ему срочно нужно зеркало — да вот же оно на стене прямо перед кроватью. Из последних сил Скорпиус приподнялся на локтях, но в отражении таился незнакомец. Альбус снова заколдовал зеркало, и оно показывало чёрт-те что. Двигаться было трудно, так что Скорпиусу оставалось лишь вертеть головой и глядеть на огромного кота, невесть откуда взявшегося в комнате. Куда же делся маленький дьявол — Уголёк? Не съел же его этот котяра? — Уголёк, — позвал Скорпиус, нахмурившись. Задремавший на островке солнечного света кот лениво приоткрыл один глаз. В следующий миг дверь распахнулась, и в спальню Скорпиуса вошёл уставший, бледный мужчина, на лице которого выделялись чёткие морщины. Он был похож на дедушку, когда тот вернулся из волшебной тюрьмы. — Скорпиус, — выдохнул он, словно не веря своим глазам. Его руки дрожали, когда он сделал шаг к постели Скорпиуса, и тому стало страшно. Страшно не потому, что он испугался вошедшего. Всё дело в запонках… Эти запонки… Кот протяжно мяукнул и повернул голову. Скорпиус проследил за его взглядом и увидел замершего на пороге молодого человека лет тридцати. — С пробуждением, Умник, — произнёс тот, горько улыбнувшись, а девушка, показавшаяся из-за его спины, сквозь слёзы робко, едва слышно прошептала: — Привет.