небо над бездной

секки не нужны хвалёные тернии и звёзды, у него есть плевки в потолок. из него будто вынули плоть, оставив взамен лишь глухую бездонную дыру размерами в вечность. юкине секки — никто и ничто, обнажённая душа и безвольная кукла в руках богов, раз и навсегда лишившаяся права жить и чувствовать. он снова оступился и летит в пропасть, и только эти самые /черт бы их побрал/ мысли заставляют изо всех сил цепляться руками и карабкаться вверх. *** казума зовёт это преданностью. когда на бледной коже вновь и вновь распускаются проклятые цветы скверны, а кровь капля за каплей покидает тонкие голубые вены. казума зовёт это долгом. когда он, отчаявшись, рвётся в бой вслед за нерадивым шинки лишь потому, что в сердце, в мыслях, в воздухе и во всём, что его окружает — только юкине, и кажется, будто с последним его вдохом ему тоже раз и навсегда перекроют дыхание. — никогда ни к кому не привязывайся, юкине. регалии не должны иметь собственных чувств и желаний. во взгляде казумы плещется боль и обречённость, во взгляде казумы сейчас, кажется, пошел бы на дно любой корабль самой пылкой и нерушимой надежды., а юкине, который боится темноты, сидит прямо напротив человека, который боится ясного неба и добровольно тонет в этом океане. /барахтается в толще воды./ *** скверна стремительно расползается по телу казумы, смешиваясь с его кровью и плотью, а секки, пожалуй, впервые в жизни молится, хоть и знает лучше других, что бог носит потрёпанное кимоно, пьёт саке и отпускает шуточки, а значит, любые молитвы рано или поздно будут списаны в утиль. — юкине, тебе нужно сейчас быть рядом с ято. — юкине, пожалуйста, ты можешь заразиться. — юкине, уйди к чёрту., но юкине никуда не уходит, лишь молча сжимает в руках ледяную ладонь казумы, влажную тряпку, которую время от времени подаёт, чтобы было легче и собственный лютый страх одиночества, который изо всех сил старается не выдать. /пожалуйста, не оставляй меня./ и пусть они встретятся через пять веков, расправив крылья, отряхнув пепел с перьев и поднявшись с колен. и пусть они встретятся однажды, когда не будет страшно смотреться в зеркало. *** секки по-прежнему не нужны хвалёные тернии и звёзды, у него есть плевки в потолок и обрывки случайных прикосновений и воспоминаний, которые уже никогда не сложить в единое целое. он обессилено падает на колени, ревёт во тьму и стискивает зубы. он по-прежнему никто и ничто. осень встречает юкине хрустом опавших листьев под ногами. /или, может, это хрустят кости тех, на чьей крови и плоти выстроен это фальшивый мирок? / — никогда ни к кому не привязывайся, юкине. регалии не должны иметь собственных чувств и желаний. — прости, казума, но у меня так и не вышло. голос срывается, а пролетающие над головой птицы отчаяния смыкают над ним свой круг. — у меня так ничего и не вышло.