Личный рождественский эльф

      Рождество ещё никогда — ну, лет с пятнадцати так точно — не приносило Рассу ничего хорошего, и он надеется, что так будет и впредь.       В преддверии праздника весь город наполняется рождественскими гимнами, огоньками гирлянд и запахом приторной сдобы. Расс ходит по улицам, брезгливо поджимая ноги, как кот, наступивший в лужу. Снега не предвидится до самого Нового года, но вот мерзкой слякоти и грязи, пристающей к подошвам ботинок, — о, сколько угодно, пожалуйста. Рассел Эгнью ненавидит Рождество — но его, как всегда, никто не спрашивает.       Эта зараза проникает даже в участок: Эрин раздаёт всем желающим ободки с оленьими рожками, неизвестные энтузиасты развешивают гирлянды по окнам, даже ледяные скулы Гузиевич будто смягчаются под светом разноцветных лампочек… но только Расса это не трогает. Каждое его Рождество похоже на предыдущее, и конца этому не предвидится. Расс уже слишком стар для того, чтобы скакать в клубах — и слишком одинок для того, чтобы Рождество могло стать для него семейным праздником. Рождество Расса Эгнью — это бесконечное одиночество, работа допоздна и чёрно-белые комедии где-то между депрессией и похмельем.       Двадцать четвёртого декабря офис плавно плывёт по волнам предпраздничной истерии. Расс с мимолётным интересом косится в глубокое декольте сверкающего платья Холли, пьёт у кофейного автомата четвёртый стакан кофе, сталкивается с Милтом в коридоре.       Милт поправляет красный колпак Санты, удивительно не гармонирующий с его белоснежной рубашкой, улыбается чуть нервно, спрашивает:       — У вас каждый год так весело?       — Что?.. — Расс даже не слышит вопроса сначала, настолько его шокирует вид Милта. — А, да. Каждый год одно и то же. Работа парализована, отмечаем Рождество.       — Нет, мне нравится! — Чемберлен улыбается так широко, что при желании Расс смог бы пересчитать все его сорок восемь зубов. — В Детройте это было… более официально. Менее душевно. Кстати, какие у тебя планы на завтра?       У Расса нет абсолютно никаких планов, о чем он незамедлительно сообщает Милту, лишь слегка поскрипывая зубами. Чемберлен уносится вдаль, такой же радостный (кажется, его пора проверить на наркотики), Расс выпивает ещё кофе. Он не хочет упустить шанс умереть от тахикардии до Рождества.       И Рождество рано или поздно настаёт, как бы Расс об этом ни жалел. Он надевает лицо радостного человека, пьёт чуть меньше кофе, чем обычно, обменивается поздравлениями и подарками с коллегами: Холли достаётся шёлковый шарфик, Ким — бутылка хорошего вина, Фонту и Фанкхаузеру — такие же уродливые свитера, как и те, которые они традиционно дарят ему каждый год, остальным расходятся символические подарки, на которых можно было бы смело написать большими буквами: «смотрите, это подарил человек, страдающий от полного отсутствия фантазии!» — и в следующий раз он так и сделает.       В офисе темнеет быстро и мягко, и гирлянды бросают на стены разноцветные отсветы. Уходит домой к сыну Ким — и это её первое семейное Рождество впервые за несколько лет. Постукивая каблучками, проносятся мимо Холли и Эрин… Офис постепенно пустеет.       Оторвавшись от компьютера, Расс разминает затёкшую шею, смотрит на часы — и вздрагивает. Из разноцветных теней выходит Милт Чемберлен. Расс смотрит задумчиво: если это — его рождественский эльф, то спасибо, не надо. Каждый день с Милтом — и так ебаное Рождество, так можно хоть раз в году отдохнуть от бесконечного праздника?       Видимо, нет. Милт подходит ближе, протягивает стакан из кофейного автомата. Расс ничему не удивляется: это Рождество, и если он за этот год заслужил только такого хренового эльфа — ну, что ж. Всё лучше, чем в сотый раз пытаться собрать пасьянс на трясущемся от усталости компьютере.       Он принимает из рук Милта стакан, отпивает осторожно — и это явно не похоже на кофе из автомата. Милт отвечает на незаданный вопрос:       — Всего лишь пунш, — и кивает в сторону стоящего на соседнем столе термоса.       Милтон Чемберлен настолько сверхзаботлив, что это даже раздражает. Должно раздражать. Но не сегодня. Расс вытягивается на стуле, греет руки о картонный стаканчик. Милт устраивается рядом, усевшись прямо на стол — слишком близко. При желании Расс мог бы опереться о него спиной… к чёрту всё, он так и делает, повернувшись спиной к столу и к Милту. У него Рождество, и самую малость шумит в голове от пунша на голодный желудок, и спина давно затекла от жёсткого офисного стула — а Милту Чемберлену господь дал слишком длинные ноги. И слишком удобные. Когда на напряжённые плечи Рассу ложатся руки, он всё ещё ничему не удивляется. Если Милт — его рождественский эльф, так хоть какая-нибудь польза от него должна быть? А личный эльф Рассела Эгнью чудо как хорош в массаже.       — Расс?       — М? — он даже глаза не открывает.       — Сегодня ведь не твоё дежурство, так?       И как ни странно — но да, именно в это Рождество Расс отказался от дежурства, до сих пор тщетно пытаясь найти у себя в голове причину этого решения. Теперь ему, конечно, всё понятно. Видимо, причина в том, что рождественский эльф должен был его найти.       — Ну, допустим…       — А раз не твоё — так поднимай задницу и поехали, никуда твой пасьянс не денется.       — Какого?..       — Давай-давай. Я отлично фарширую индейку — и в этот раз мне нужен кто-то, кто смог бы её съесть.       Расс улыбается с закрытыми глазами. День, когда Милт Чемберлен прямо скажет, что Расс ему нужен, вряд ли наступит в ближайшем тысячелетии, но… в конце концов, фаршированная индейка тоже бывает неплоха.       И уже сидя в машине, он спрашивает Милта, улыбающегося каким-то своим мыслям:       — Ты ведь не соврал насчёт индейки?       — Расс, когда бы я успел? Я и не начинал её готовить. Максимум, что я могу предложить — кастрюля пунша. Но мы можем просто что-нибудь заказать… если пробьёмся сквозь толпы таких же ничего не успевших.       Расс улыбается совершенно счастливо:       — Милт, ты самый хреновый рождественский эльф, который только может существовать.       — Что?       — Нет, ничего. Поехали уже, идея с кастрюлей пунша мне нравится.