My First Kiss Went A little Like This.

— Он такой милый! Он не мог дотянуться до арахисового масла на полке, поэтому он прыгал, как маленький котенок, чтобы достать его. — Ты уже говорил мне чт- — Ты не понимаешь, Чимини, он самый очаровательный пушистый клубок, которой ты когда-либо видел; он оставил мне записку вчера, чтобы поздравить меня с тем, что я пил кровь оленя, а не человека, и он приготовил еще один торт! На этот раз он даже не стал фиолетовым! Чимин закатил глаза, закрыл книгу, чтобы внимательнее слушать лучшего друга, что уже в третий раз за неделю рассказывает про своего соседа. — Я понимаю, он милый, да-да-да. Но он же ведьма, Гук. Чонгук нахмурился, опустив чашку горячего дымящегося кофе, которую он держал. Кофе, вероятно, единственное, что его желудок мог переваривать, кроме крови, по какой-то причине. Хотя ему не нравилось то, на что намекал Чимин. — Что ты имеешь в виду, говоря что он ведьма. Я знаю, что он ведьма, я собирался надрать ему задницу за это. При упоминании о том, что произошло около трех месяцев назад, он почувствовал глубокую боль от вины и сожаления. Конечно, их отношения развивались быстро. Они виделись почти каждый день, и Юнги открылся немного больше, доверяя Чонгуку и рассказывая кусочки информации о своем прошлом, о его борьбе и о том, кто он на самом деле. Вампир мог только подтвердить то, о чем он сказал: у ведьмы была действительно самая чистая душа. — Я имею в виду, что, — продолжал Чимин, — так же, как в твоей природе выслеживать все живое, чтобы получить кровь, его природа — оскорблять людей вокруг него, чтобы получить то, что он хочет; и то, что он хочет, как правило, не что-то хорошее. Это не его вина, я знаю, но это просто то, кто он есть. Вампир нахмурился, пока не посмотрел на своего лучшего друга. — Юнги не такой. У него самый сладкий запах на свете, и его кровь на вкус как рай- — Ты пробовал вкус его крови? — Он использует свою собственную кровь, чтобы делать торты, Чимини. Он сворачивается как кошка, когда спит, он любит клубнику и ест арахисовое масло из баночки. Как он может быть злым? Он даже краснеет, как школьница, когда я подхожу слишком близко к нему, и он заикается, когда я дарю ему розы — — Ты даришь ему гребаные розы? Какого черта, Чонгук? Ты что, дурак? Ведьмы могут использовать любой предмет, подаренный им, для злых целей. Ты можешь быть вампиром, но ты не достаточно силен, чтобы противостоять демонам подземного мира! Что, если он продаст твою душу? Он может быть милым, но ты не должен быть одурачен его запахом или румянцем! Ты не должен встречаться с ведьмой — это то, чему нас учили более 600 лет назад, и ты должен встречаться с ним еще реже. — Но — — Никаких но, Гуки. Я знаю, он тебе нравится, и я знаю, что ты думаешь, что он другой, но ведьма все равно остается ведьмой, несмотря ни на что. Как и ты остаешься вампиром. Возможно, ты не любишь пить кровь, но это твой единственный способ выжить. Он не хотел бы пользоваться людьми, но это его единственный способ выжить. Чонгук в смятении опустил взгляд на колени. Его сердце болело, сжимаясь внутри. Юнги… Юнги был, вероятно, самым милым человеком, которого вампир когда-либо встречал (он жил очень долго), он был полон заботы и дарил ее, не прося ничего взамен и не сердясь, когда Чонгук был в плохом настроении. Каким-то образом, в течение трех месяцев ведьма стала маленьким светом в долгой и скучной жизни вампира. Если это была ловушка, чтобы использовать его, тогда Чонгук, вероятно, был бы убит горем. В это трудно было поверить, но Чимин был прав. Ведьма есть ведьма, несмотря ни на что. *** — Раньше у меня была кошка, понимаешь? Моя сестра всегда говорила мне, что у меня должен быть учитель, если я хочу быть хорошей ведьмой. Это был один из тех дней, когда Юнги рассказывал о своих воспоминаниях. Но сегодня был особенный день, впервые он говорил о своей семье. Он никогда не поднимал эту тему раньше, поэтому, когда он сказал «сестра», Чонгук сразу оживился. Может, это поможет ему разобраться? Слова Чимина по прежнему были в его голове, но он не мог что-то предпринимать. Не когда розовые волосы его парня выглядели очаровательно каждый раз, когда он смотрел на них, не когда румянец на его щеках заставлял хотеть съесть его, и не когда он сворачивался калачиком у него на коленях после просмотра долгого скучного фильма. Чонгук был уверен, что он будет готов принять пытки подземного мира, если это будет значить, чтобы у него будет такой Юнги. — Что случилось с котом? — Это был черный кот, у него была густая шерсть и голубые глаза. Когда я получил его, он был еще котёнком, а я маленьким ребенком, поэтому я был поражен. Мы проводили так много времени вместе, что моя семья сказала, что я тоже начал вести себя как кошка. Чонгук не мог не согласиться. Он ворковал и тискал ведьму за щеки, получая взамен нытье и легкие пощечины. — В любом случае, моя сестра начала ревновать, потому что кошка, которую она получила, была слишком старой и немного сердитой; поэтому, когда я спал, она украла мою и тайно связалась с ним. Через несколько недель мы поняли, что она уже сделала ее своим фамилиаром, поэтому мне ничего не осталось. — Вау, твоя сестра была настоящей стервой, — заметил Чонгук. — Она просто… Держит много ревности в своем сердце, я не знаю почему. Ей просто нравилось брать то, что принадлежало мне, и потом тыкать этим мне в лицо. Она даже украла мой первый поцелуй. Вампир подавился собственной слюной. — Что за небеса? Она поцеловала тебя?! — Что? Нет, фу, нет! Это просто… Э… Его бледные щеки стали немного розовыми, показывая его смущение. Это было мило. — Я… эм… Раньше мне нравился мальчик в моем классе, в Академии колдовства, когда мне было 17. Он был очень классным и красивым, и все девушки хотели его, потому что он был популярен. И… Я обычно просто наблюдал за ним издалека, потому что в то время любить других мальчиков было неправильно, понимаешь? Но моя сестра как-то поняла это и тоже начала преследовать парня. — Вот ведь сучка!.. — промямлил Чонгук. Снаружи вампир выглядел спокойным, но внутри он умирал. Юнги только что открылся ему намного больше, чем он когда-либо надеялся. — Хм… Но мне было все равно, понимаешь? У меня все равно не было шансов, так что даже если это разбило мне сердце, я позволил ей, потому что я в любом случае ничего не мог сделать. Но… Но потом, однажды он подошел ко мне и спросил, могу ли я быть его репетитором, так как я был лучшим учеником. Это было очень мило, потому что он выглядел застенчивым и искренним… Полагаю, она выросла из этого? Мы начали встречаться два раза в неделю на уроках, но на самом деле это был просто повод увидеться, не вызывая подозрений. Чонгук жутко ревновал. Что, если… Что, если вместо вампира он бы родился ведьмой? Тогда, возможно, у него был шанс встречаться с Юнги, не опасаясь за свою жизнь? — Что случилось потом? — с любопытством спросил он. — Однажды… Он пригласил меня на свидание, и я сказал «да». Все шло хорошо, мы пили кофе в маленьком магазинчике, и вдруг он начал говорить о моей сестре, и как она горяча, и спросил меня, могу ли я организовать для них свидание. Розововолосый парень вздохнул. — Сначала я думал, что он просто засранец, который воспользовался мной, но потом… Я понял, что моя сестра добавила любовное зелье в его кофе, и поцеловала его прямо у меня на глазах. — Вау, она действительно стерва. — Хм… Хуже всего то, что ее любовное зелье было слишком сильным, эффект не исчезал, только ухудшался. У нее не было никакого средства против этого, и чувак преследовал ее повсюду, она даже не интересовалась им, поэтому она его отшивала… А потом бедный парень покончил с собой от горя. — Черт, это действительно дерьмово… Подожди… Это значит, что у тебя никогда не было первого поцелуя? При этом Юнги покраснел и сморщил нос. Вампир радостно улыбнулся, чувствуя, что это лучший случай, который он мог бы получить. Ведьма была очень близко к нему, всего в двух или трех дюймах, он был так близко к розовым губам и нежным глазам. Предупреждение Чимина было так далеко от его разума, что он мог думать только о Юнги, Юнги и Юнги. Юнги не ведьма, Юнги очаровательная кошка-человек, у которого украла первый поцелуй собственная сестра. Его сердце билось так сильно, что было страшно, но было так хорошо, как будто он был жив. Он не чувствовал этого раньше, никогда ни с кем другим. Достаточно ли было трех месяцев, чтобы влюбиться, когда он жил в течение шести столетий? Это было так странно, но так естественно, как будто он прожил всю свою жизнь ради этого момента — держать маленького человека в руках, целовать эти надутые губы, чувствовать их вкус, жить еще целую вечность, чтобы любить каждый его дюйм снова и снова. Он слышал каждую историю, которую должен был рассказать, один за другим прослеживал лабиринт своих воспоминаний, учился готовить странные зелья и растил 58 кошек, держал его за руку, путешествовал по миру… Все это звучало так привлекательно; мечта, которая может стать явью, только если он выдержит эти несколько дюймов. — Юнги-я… Не возражаешь, если я стану твоим — Чонгука неожиданно прервал стук двери и звук тяжелых шагов, разрушая при этом маленький рай, созданный Чонгуком. Юнги удивленно вскочил, похожий на оленя в свете фар, и уставился на незнакомца, который грубо положил конец их маленькому моменту. — Да, Гук! Я принес торт, сделанный настоящей нимфой, чтобы тебе не пришлось есть ведьмино дерьмо… Алло? Чимин удивленно посмотрел на них в таком двусмысленном положении. Его брови приподнялись, а глаза расширились; его рот раскрылся в изумлении, когда он взглянул на расстояние между Чонгуком и ведьмой, и его взгляд становился все более более осуждающим. — Чимин, я же говорил тебе не врываться сюда! — Чонгук зарычал, страх внезапно затмил то светлое чувство счастья, которое он ощущал раньше. Все пошло наперекосяк. Так неправильно. Во всех областях, и Чонгук понятия не имел, как остановить то, что выскальзывает из его рук. Однако было уже слишком поздно, Юнги очнулся от шокового состояния и смотрел на Чимина с нахмуренными бровями. — Это та ведьма, о которой ты говорил без остановки? — спросила нимфа, все еще держа торт в руках. — Какого хрена, придурок? Я сказал тебе держаться от него подальше! — Что? — Шокировано и оскорбленно воскликнул Юнги. — Чимин, прекрати, пожалуйста. Мольбы Чонгука будто бы не услышали. Чимин уже кипел от гнева, готовый наброситься на бедную ведьму, если тот сдвинется хоть на дюйм. — Чонгук не скажет тебе этого, потому что он слишком мягкосердечен, а я нет, и я не позволю тебе продать моего друга твоим демонам из преисподней только потому, что он слишком безрассуден. Тебе лучше убраться отсюда и никогда, блять, не возвращаться, я знаю таких как ты, я встретил ведьму два дня назад, которая воспользовалась 9 детьми как бесполезным куском дерьма. Кто знает, что ты задумал, и я не хочу рисковать— И так далее. Чимин говорил долго, каждая кость в его теле испускала темную ауру, в то время как Юнги просто смотрел, широко раскрыв глаза от страха и разочарования, его глаза выглядели такими больными, как у раненого животного. Чонгук хотел, чтобы он мог обернуть его в одеяло и защитить от провокаций Чимина. Казалось, что каждое оскорбление било Юнги прямо в сердце, пока всего не стало слишком много и из его глаз не потекли слезы. Он вдруг встал, не обращая внимания на все еще говорившего Чимина, и сердито подошел к нему, переполненный гордостью. — Может, я и ведьма, но по крайней мере, я не хожу и не оскорбляю людей за то, кто они такие, независимо от их статуса! Я устал от людей, которые думают, что они выше, потому что я ведьма, и я ненавижу прятаться, потому что люди боятся, что я могу изнасиловать их детей, и мне так надоело, что мои торты выброшены в мусор, потому что люди думают, что я отравил их! Мои торты хороши на вкус, и они лучше, чем то, что приготовила твоя нимфа! И вот так просто он ушел, захлопнув за собой дверь с необычайной силой. Чонгук поклялся, что слышал, как разбилось его сердце, после увиденных слез на бледных щеках ведьмы, красных от гнева. Он мог что-то сделать, остановить его, пойти за ним, объясниться, обнять его, поцеловать. Что угодно. Но в тот момент он почувствовал себя парализованным, он был вынужден сделать выбор. Чимин или Юнги. — Почему ты сделал это, Чимин? — Это к лучшему, клянусь тебе. Впервые за 600 лет Чонгук не хотел верить ему. *** Одиноко, одиноко, одиноко. Чонгук чувствовал себя одиноким, одиноким в своей квартире, на сердце было так тяжело, будто на него давили камни, пока оно не упало в яму в его животе. Он не мог понять, почему он чувствовал себя таким образом, он жил 600 лет в одиночестве большую часть времени, но это никогда не беспокоило его прежде, потому что Чонгук был одиночкой, даже когда был жив и рос как ребенок, и он остался таким, даже после того как встретил Чимина, Тэхена, Сокджина и Намджуна. Они были друзьями, но они никогда не могли заполнить пробелы, которые оставила позади вечность. Юнги… Юнги был великолепен. Маленький человек, но он держал мир между своими руками; глаза, наполненные звездами, как будто они принадлежали ему; золотое сердце под бледной кожей и искусными руками. У него был акцент из Тэгу, который он пытался подавить каждый раз, он постоянно застенчиво улыбался, мило смеялся и хихикал с розовым румянцем на щеках и удивительными глазами. Всегда любопытными и очаровательными, когда они широко раскрывались, как будто он не жил больше ста лет. И… Чонгук скучал по нему. Он скучал по его розовым губам и возможности глупо целовать их, прижимать его к себе и называть своим. Просто потому что он испугался, потому что забоялся. Слова Чимина продолжали звенеть в его голове и слово «ведьма ведьма ведьма» означало только «опасность, смерть, пытки». Настоящей пыткой было держаться от него подальше. Забавно, что они жили на одном этаже, но так и не смогли увидеть друг друга, как будто избегали этого. Что также, вероятно, имело смысл. Дело в том, что Юнги все время прятался от всех: если ты постучишь в дверь, его шляпа ответит за него, потому что он не мог вынести страха и осуждения в глазах людей. — Так ты меня не впустишь? — Чонгук застонал. Шляпа удручающе качалась слева направо. — Я просто хочу поговорить, Юнги, пожалуйста? Шляпа снова покачалась. Чонгук усмехнулся. — Я не могу в это поверить… Почему шляпа мешает мне связаться с парнем? Лист бумаги, похожий на те, что использует ведьма, но без каракулей в углу и запаха роз, да и надпись была другой, она не имела такого эффекта вообще. «Юни сказал мне никого не впускать.» Вампир задохнулся. — Юни? Ты называешь его Юни? Это не справедливо! Я должен был его так называть! — Воскликнул он, нахмурившись. «Простите, Мистер Чон.» — Тогда… Можешь передать ему вот это? Я не знаю, понравится ли ему это, хотя я не лучший повар, я никогда не подходил к духовке раньше, так что это может быть на вкус как сожженная лапша? Шляпа кивнула, и торт взлетел из рук Чонгука, попадая в квартиру маленькой ведьмы. Шляпа кивнула еще раз, прежде чем хлопнуть дверью, оставив Чонгука озадаченным и немного потерянным относительно того, что теперь делать. Он вздохнул и сел перед дверью Юнги, чувствуя себя немного разбитым, потому что он не мог почувствовать даже намека на запах маленького человека в своем доме; он надеялся, что торт, который он сделал, по крайней мере немного изменит его мнение, и ему удастся хоть немного оправдать себя. Вампир мог ждать целую вечность перед дверью в любом случае, так что все было в порядке. Он может подождать. Даже если это займет годы. В любом случае, это не имело значения, Чонгук потерял всякий смысл жить более трехсот лет назад, когда он слишком привык к человеческому роду, когда увидел все, что можно было увидеть, и услышал каждую песню и мелодию, которые можно было услышать. Он мог ждать целую вечность, чтобы снова услышать сердцебиение Юнги. *** Это не заняло вечность, всего лишь два дня, прежде чем Юнги открыл дверь. Он снова выглядел по-другому, и это заставило сердце Чонгука биться быстрее. Волосы ведьмы были голубыми, а не розовыми; светло-голубыми, что так хорошо ему подходили, и это заставляло его выглядеть еще красивее, и вампир даже не знал, что это возможно: его бледная кожа выглядела такой мягкой, такой соблазнительной, розовые кукольные губы, глаза словно у котенка, симпатичный нос-кнопка и круглые щеки. Самый милый. — Юнги… Ведьма не дала ему времени поговорить, он просто сел перед ним, так что они оба были на одном уровне. И. Вот. Снова этот ошеломляющий запах роз, жасмина и садов прекрасных чувств. Весна в чистом виде. Это было так просто, но так увлекательно, что Чонгуку захотелось заплакать, встать на колени перед ведьмой и просить прощения, чтобы он мог получить хоть намек на естественный аромат Юнги. Но он этого не сделал, потому что Юнги глубоко вздохнул и открыл рот, готовый говорить. Чонгук готов слушать все, что он хотел сказать, как бы трудно это ни было. — Спасибо за торт, — застенчиво сказал синеволосый. — Б-было ли это хорошо? — На вкус как горелая лапша, но лучше, чем я ожидал. Чонгук рассмеялся, в его сердце снова появился свет. Камни, которые у него были за две минуты до этого, исчезли в одно мгновение, только потому, что Юнги улыбнулся, застенчиво и красиво. Черт. Когда это он стал таким… зависимым? — Юнги-я. Я хочу извиниться, правда… Мне жаль. За то, что сказал Чимин, т-ты был прав, его пироги ужасны, твои намного лучше и вкуснее. Ну, я не должен был слушать его, и я не должен был позволять ему так говорить с тобой, ты можешь быть ведьмой, но ты можешь быть феей. Ты такой милый и заботливый, и красивый, и… красивый внутри, я не должен был сомневаться. — Гук… — Подожди! Я хочу сказать тебе всю правду. Вампир глубоко вздохнул, опустив глаза вниз, и вдруг стал застенчивым и нерешительным. — Юнги, Юни. Ты освещаешь мои дни, я знаю, это может звучать безумно, и возможно слишком рано, чтобы говорить тебе это, но я чувствую, что жил в течение 6 веков, чтобы встретиться с тобой, увидеть твою улыбку, и мне не хочется жить в течение 6 других веков без тебя. Ты мне… нравишься. В романтическом смысле. И прежде чем Чимин пришел и все испортил, я хотел поцеловать тебя и пригласить на свидание. Для меня будет честью, если я получу твой первый поцелуй буду и твоим первым парнем. Только если ты тоже хочешь этого. Юнги был ошеломлен, его глаза и рот чуть приоткрылись. Он выглядел слишком похожим на котенка. — О-Оу… Я могу тоже сказать тебе правду? — Спросил он, заикаясь. — Прошу. — Я не знаю… Обычно я не дарю пироги соседям, потому что большинство из них пугаются и выбрасывают их. Н-но ты же знаешь… Когда я только въехал, я увидел, как ты выходишь из дома, и ты выглядел очень милым и сексуальным? Я хотел поговорить с тобой, но боялся вроде как. Поэтому я приготовил тебе печенье… Но потом они тебе не понравились, и ты их выбросил, так что я был немного убит горем и разочарован. Но ты был один в свой день рождения, и я все еще хотел быть твоим другом, и я познакомился с тобой… и я думаю что зашел дальше. Ведьма вздохнула, смущенно покраснев. — В том-то и дело… Что ты мне тоже нравишься, понимаешь? Н-но я боюсь, что я не понравлюсь твоему другу, и ты окажешься в трудной ситуации, и я буду — Это было слишком для бедного сердца Чонгука, он бесстыдно прервал его речь, подхватив его на руки и посадив на колени, где он должен быть. Юнги был взволнован, возможно, из-за того, что они все еще были в зале, куда любой мог прийти и найти их на полу сидящими друг на друге, покрасневшими и затаившими дыхание. Но это не имело значения ни для Чонгука, ни для Юнги, что положил руки на шею вампира, застенчиво, но счастливо улыбаясь. Все, что Чонгук когда-либо просил: счастливый Юнги в его руках. Тем не менее, он подвинулся вперед, захватив губы ведьмы в поцелуе, сначала небольшие касания, сладкое воссоединение их губ, этого было достаточно, чтобы зажечь огонь внутри груди вампира, он чувствовал что это правильно. Их губы встретились и они оба так много улыбались, хихикали, как подростки, отдаляясь только, чтобы поцеловаться снова и снова. Это было мило и просто. Как и все, что было с Юнги: легко. Чонгук влюбился так легко, как будто у него была не мудрая и осторожная душа, а будто он был неопытным подростком, влюбившимся в первый раз. Целовать его было легко, естественно, он распускал цветы в его груди, разжигал огонь, который невозможно было потушить. — О. И кстати, — добавил Юнги через некоторое время, его щеки и губы были красными. — Я не чистокровная ведьма. — Что это значит? — Это значит, что мой отец — ведьма, но моя мама — фея, возможно, самая странная комбинация, и поэтому я не могу попасть ни в одну из категорий. — Ох. Окей… подожди… О-о, правда? Почему ты раньше ничего не сказал?! Юнги слегка надулся, и Чонгук воспринял это как возможность, чтобы снова поцеловать его. Он получил легкую пощечину и хихикнул. — Потому что я ведьма, а не фея. Я могу пахнуть как фея, но я все еще ведьма на 100%, может быть это странно звучит, но мне комфортно быть ведьмой, понимаешь? Это то, кем я являюсь, и я не стыжусь этого, просто… Грустно, потому что люди неправильно понимают мои намерения. Мне нравится создавать зелья и контролировать шляпы, изучать странные заклинания, летать на метле и заводить друзей из подземного мира. — Что? Глаза Чонгука расширились, и Юнги сморщил свой милый носик. — Это не так плохо, как вы думаете, ребята, пока вы не говорили с теми людьми, понимаете, — медленно объяснил он. — Конечно, там, где слишком много зла, многого ожидать нельзя, но я встретил несколько существ, готовых помочь, когда нужно. Например, драконы — огненные драконы, ледяные драконы, земные драконы — и сфинксы, черные единороги. Они все такие симпатичные! — Как поживаешь, красавчик? Это, вероятно, не имело никакого отношения к тому, о чем говорил Юнги, но это была мысль, которая приходила ему в голову, и он не мог держать себя в руках. Говорящий Юнги был его любимым Юнги, все, что он делал, было мило, и движение его губ заставило его хотеть поцеловать его больше, чем когда-либо. — Чт — Что? — Ты хочешь быть моим парнем, Юнги-я? — Вдруг спросил он. — Сначала своди меня на свидание. Можно сказать, Чонгук был зависим.