всему виной океан

была бы у людей возможность навсегда остаться в своих сладостных снах, многие без лишних раздумий так и сделали бы, зная, как у них все будет прелестно. реальность иногда бывает тусклой, скучной, устрашающей или просто не очень. ответственность и обязанности порой пугают нас настолько, что хочется навсегда спрятаться под махровым одеялом, сжаться и никогда больше не вылезать наружу. люди время от времени очень сильно нас разочаровывают, настолько, что больше вообще не хочется иметь с кем-либо дело. поэтому мы бежим. бежим в наши комнаты, бежим под одеяла, залезаем в шкафы, в наши головы — сознания, и сидим, прижав колени к груди, потому что совсем что-то не хочется больше быть снаружи. почему-то там слишком страшно, слишком одиноко и холодно, слишком темно, слишком слишком там много всего, чего нам не нравится. это слишком пудрит нам голову, отталкивает нас от истины настоящего, от настоящей истины — разницы нет. чимин оглянулся через плечо на спящего чонгука и с ужасом вспомнил, как вчера, упившись в хлам, они практически сделали это. стенки черепной коробки будто расстягивали изнутри — боль была невыносимая. чимин посмотрел под простынь и увидел свое нагое тело, с ужасом прикрыл его обратно и осмотрелся в поисках одежды, которая лежала в одной куче у кровати. вчерашние действия были в плотном тумане. — чонгук, — он нервозно сжал его плечо и начал трясти. — чонгук, проснись, — страх того, что они могли заняться сексом по пьяне, позволив их физическим потребностям завладеть разумом, начинал быстро разрастаться, заставляя парня паниковать ещё сильнее. — проснись же, черт тебя возьми! чон недовольно замычал и приоткрыл один сонный глаз, не совсем понимая, где он находился. — доброе утро, у нас чрезвычайная ситуация! — чимину не нравилось нервничать одному в этой дурацкой ситуации, которой бы не было, если бы они вовремя остановились. или если бы он не начинал пить вообще. чонгук потёр глаза и принял сидячее положение, сонно, так же, как и чимин, огляделся, но потом его глаза расширились, когда он увидел их одежду. — о боже мой. — ты помнишь, как мы сделали это? — тихо спросил пак, беспокойно нахмурившись. ему казалось, что каждая пауза, которую выдерживал парень рядом, длилась целую вечность. — мы… — лицо чона скривилось в болезненном выражении, боль громом ударила в голову, не дав нормально функционировать его измученному мозгу. парень застонал. — как же голова болит… чимин вздохнул, осознав, что такими темпами они никуда не продвинутся, и стал думать, как им поступить. — ладно, сначала протрезвеем, потом вспомним вместе. — у тебя есть мечта? — мечта…? — угу. чонгук рассматривал его бледную, похожую на форфор высшего сорта кожу и думал, какой она была мягкой. на вид. если бы он только мог её коснуться… — я бы хотел написать роман… — чимин всматривался вдаль, куда-то дальше горизонта, куда-то за океан, где купались и прятались за волнами его мечты, дальние и невесомые, совсем незаметные и крошечные. — о чем? ему было интересно абсолютно все, что связано с чимином. чонгук был голоден, падок, жаден на него. полностью. ему хотелось знать каждую деталь его жизни, где он был, когда, с кем, почему, как, зачем. казалось, если бы чимин был напитком, он бы стал зависим, как алкоголик. чимин сам по себе был таким: невыносимо прекрасным и райским. он его называл именно райским, и пусть, может, другим непонятно почему, но он-то знал причину. — обо всем подряд. о любви, о разлуке, о трудностях, о стереотипах и проблемах… — чимин посмотрел чонгуку в глаза и так же, как и он, застыл, не желая отводить взгляд в сторону. ему хотелось ближе, теплее, мягче, любимее. хотелось. — напиши о нас, — с нежной улыбкой сказал чонгук и что-то в этом было такое загадочное и серьёзное, что пак не нашёл слов для ответа. они сидели за столом друг напротив друга, колени к коленям, лицом к лицу — сидели как всегда. пили чай, слушали тиканье часов и жизнь за открытым окном, пытаясь отойти от алкоголя в крови. никто ничего не говорил — каждый разгребал собственные мысли, чтобы потом спокойно поговорить. чимин с закрытыми глазами хлебал чёрный чай с чабрецом и терпеливо укладывал отрывки из памяти в логичную цепочку, но получалось, мягко говоря, не очень. — нет. — внезапно сказал чонгук, и пак открыл глаза, посмотрев на него. — что «нет»? — мы хотели, но не переспали. потому что я… мм… забоялся. голова мучительно трещала и хотелось завалиться обратно в постель, обнять подушку — или друг друга — и заснуть ещё на одни сутки. промучиться и снова встать как ни в чем ни бывало. чимин схватился за голову, отчаянно потянул себя за волосы и закрыл ладонями лицо, оперевшись на них головой, застонал. –… сколько мы выпили? — сначала мы пили вино, — чимин подтверждающе кивнул, потому что это он ещё помнил, — потом ты достал джонни уокера, — на этих словах блондин нахмурился, понимая, какой дурацкой затеей этот джонни уокер был, но у него все равно оставалось алиби: он праздновал принятие на работу в известную фирму и разрешение проблем у чонгука в семье. — затем, не помню как, появились бейлис и нигири. помню, мы говорили тогда о вечеринках и музыке, заиграли секс пистолс, и я утянул тебя танцевать. — а потом мы стали целоваться и перешли в спальню. — заключил чимин, увидев ту картинку перед собой. ему было до нытья сердца стыдно за своё вчерашнее поведение, когда он слишком много говорил и делал того, что в трезвом уме бы ни за что не осмелился. с другой стороны, смотря на чонгука прямо сейчас, он понимал, что ничего экстраординарного, того, что его бы оттолкнуло от него, вроде бы, он не делал. чонгук, подперев голову рукой, пил зелёный чай и смотрел на чимина — любовался. и тот это сразу заметил, но вида подавать не стал. как всегда и делал. чонгук споткнулся о край кровати и, падая, утянул чимина за собой, что породило у них тихий приступ смеха. чимин смотрел на него сверху вниз и аккуратно убирал пряди с красивого, так и светящегося лица. он чувствовал головокружение, но было ли это из-за алкоголя или же парня под ним — еще не думал. — я тебе уже говорил, что ты необычайно красив? — спросил он и трепетно коснулся его лба своими губами. чонгук залез ладонями под его футболку и крепко, но все ещё мягко сжал его талию пальцами, заставив табун мурашек пробежаться вдоль тела. из-за простого, практически незаметного поцелуя в лоб он почувствовал, будто стал тонуть в мягких простынях. брюнет, влюблённо улыбаясь, помотал головой, вырисовывая пальцами узоры по молочной коже. — запомни это, потому что трезвым я не смогу тебе это сказать. — смеясь, сказал пак и поцеловал его ещё раз, тягуче и неспеша. — почему ты такой другой, когда пьян? — тихо спросил чонгук после нескольких минут поцелуев, боясь нарушить интимную атмосферу, о которой он так давно мечтал. их языки медленно сталкивались друг с другом и вязко сплетались, чимин обхватывал чонгуков язык губами и немного посасывал, заставляя чона тяжело выдыхать, еле сдерживая стон. — всему виной океан в твоих глазах, в который я необдуманно прыгаю с головой, когда пьян. — прошептал чонгуку в губы чимин и посмотрел на него туманным взглядом. «у кого в глазах ещё океан…» — подумал тогда чон. они сняли одежду, оставаясь в одном нижнем белье. чимин стал целовать чонгукову шею, мучительно медленно и мокро, пока чонгук еле слышно стонал и трясся от наслаждения, сжимая и разжимая чужие бока, водя руками по спине и вырисовывая на ней узоры пальцами. он никогда бы не подумал, что это было так бесподобно. его тело плавилось под касаниями блондина, он желал все больше и больше, но в один момент страх стер все его наслаждения. — чимин… — тихо позвал он парня и зарылся в его волосы, с дрожью осознав, что к сексу он готов не был. по крайней мере, не тогда, когда они в хлам пьяны и еле соображают, что делают. пак оторвался от торса чона и снова навис над ним, непонимающе смотря в глаза. — что такое, гука? — он видел, как парень нервно хлопал ресницами и немного хмурил брови — весь его вид кричал о том, как ему было неудобно. — я… не хочу сейчас… — еле слышно ответил он и увел взгляд, не выдержав беспокоившийся напротив. — хорошо, — улыбнулся чимин и мягко провел носом по его щеке. — ты прав. сейчас не время. — прости. — он, правда, чувствовал огромную вину за то, что прервал такой сладостный процесс. — чонгука, все в порядке, — блондин лег рядом, внезапно почувствовав, как его тело обмякло от усталости, и лениво обнял его, уткнувшись лицом в шею. — я и сам-то… не готов, если честно. — дурацкий алкоголь. — и не говори. — засмеялся он, улетучив из чонгука все волнения и сомнения в том, что сердце его влюбилось в правильного человека. чимин на секунду зажмурился и надавил пальцами на веки, чтобы привести в порядок свою пьяную голову. в животе завязался узел. они и правда вели себя так. — хочу кое-что проверить… — тихо сказал чонгук и поставил на стол свою кружку, посмотрев на недоумевавшего чимина с ехидной улыбкой. — какой я? пак поморгал глазами, уставившись на него, и сначала совсем не понял, что тот имел в виду. «необычайно красивый». ах, точно. — ты… — он смотрел в его светившиеся, несмотря на похмелье, глаза, на длинные волнистые и пушистые волосы, игривую улыбку и пару бордовых пятен на шее, которые, видимо, чимин вчера оставил в порыве неутолимой страсти. боже мой. — скажи это. чонгуку нравилось смотреть за тем, как быстро розовеют чиминовы щеки, а глаза преобретают форму «о». это доставляло ему умилительное удовольствие, от которого он бы ни за что на свете не смог бы отказаться. — ты… мм… классный парень. — покивал пак головой и быстро встал, схватив пустые кружки и подойдя к чайнику, чтобы заварить по ещё одной кружке. — может, если нам повторить ту ситуацию, ты снова осмелишься сказать мне эти слова? — он бесшумно подошёл к нему и потянул за руку, — да ладно тебе, оставь этот чай. — ты так сильно хочешь услышать их? — на что парень задорно закивал головой. чимин не мог скрыть застенчивую улыбку и слабо сопротивлялся, что, естественно, никакой роли в ситуации не сыграло, потому что чонгук все равно утянул его из кухни в гостиную. — давай с секс пистолс. — заманчиво предложил он и убрал свои волосы назад, открывая лоб, делающий его еще более привлекательным. (хотя куда еще, да?) чимин пару секунд с прищуром смотрел на него, но потом понял, что и ему самому это все было интересно повторить, только уже на какую-никакую, но трезвую — правда, с болью, — но всё-таки голову. но, честно сказать, было ощущение, что её ему открутили открывашкой. причём, откручивал тот, кто вообще не понимал, как это делать. он готов был завалиться на пол прямо там, и чонгук молча, но разделял с ним это заводное желание, хотя вида опять-таки не подавал. пак поставил пластинку той самой песни, под которую они днем ранее танцевали, и развернулся с лёгкой улыбкой к кивавшему головой в такт музыке чонгуку, который сразу протянул к нему свои руки и переплел с ним пальцы, утянув к себе. это было так странно, так непривычно и пленительно… — такое чувство, будто ты до сих пор пьян. — хмыкнув, сказал чимин. чон лениво протянул «агааа!» и закружил его, сразу обняв со спины и положив голову на плечо, закрывая глаза. это, конечно, не совсем то, что они делали вчера, но никто не сопротивлялся. сил со вчерашнего дня совершенно не осталось. чимин искренне разделял с ним это чувство. их настрой менялся как по щелчку пальца: только чонгук хотел оказаться снизу пака, почувствовать тяжесть его тела, тихие слова, обжигающие дыханием его губы, как сейчас лениво переминался с ноги на ногу, совершенно не попадая в такт, прижимался к чимину сзади, покоя свою голову на его хрупком плече, и понимал, что мог бы простоять так вечность. только чимин сопротивлялся — очень нехотя, но всё-таки сопротивлялся, — и ничего говорить ему с прошлой ночи не хотел, как, стоя в таком положении, с мирным сопением ему под ухо, внезапно захотелось произнести тысячу слов о любви, про любовь, любви. песня сменилась на «asleep» the smiths, как в тот день, когда чонгук пришёл к нему и обнял его точно так же, признавшись в своих чувствах, а потом они долго танцевали, не проронив ни слова, потому что в тот момент они были никчемны по сравнению с тем, что парни чувствовали. чимин улыбнулся уголками губ и услышал тихое «прости», спросил: «за что?» — за то, что скрыл правду обо всем этом. я не хотел тебе говорить, потому что в какой-то степени все это вылетало из головы, когда я ступал на порог твоей квартиры и видел твои глаза… и я знал, что ты будешь принижать себя, ставя моё положение выше своего. я этого хотел в последнюю очередь… — но почему? — он не понимал, совсем не понимал, почему чонгук был таким, — ты не достоин был терпеть всех тех выпадов… — я дорожу твоими чувствами, — перебил его темноволосый. — и я их повредил. я хотел видеть то, что ты чувствуешь. я хотел знать, что я сделал, чтобы осознать, с какой бережностью я должен был впредь к тебе относиться. эти слова ранили. ещё сильнее, чем та чёртова записка. они ранили своей нежностью и глубиной чувства ответственности; ранили своей любовью и твёрдостью. чимин не понимал, как заслужил к себе такое отношение. — я знал, что если расскажу тебе, ты не заплачешь и не разобьешь ту вазу, показав как пример, что я сделал с твоим дорогим мне сердцем; знал, что ты не признаешься, что тебе страшно, ты не дашь мне стимул биться за твоё прощение ещё усерднее, ты не позволишь мне осознать, насколько сильно ты мне важен. ты бы забил все в себе, как всегда привык это делать, и беспокоился бы за меня. ты бы дал мне поблажку, которой я не заслужил. чимин дрожаще выдохнул и прикусил губу. всего было слишком. и что ответить он пока что не знал. все, что чонгук сказал, было правдой. он бы забил все в себе, кинулся б к нему и извинился бы за свои плохие мысли. он бы заварил ему чай, обнял, и они бы долго разговаривали, сразу все разрешив. но это альтернатива прошлого, которая была уже бессмысленной. — ты больше ничего не скрываешь? — нет, клянусь. они молча стояли посередине комнаты, танцуя на одном месте под спокойную песню, и думали. думалидумалидумали. — простишь? — спросил шёпотом чонгук спустя какое-то время, утыкаясь носом ему в шею. — как я могу не? — прошептал ему в ответ пак и развернулся к нему лицом, положив ладони на его плечи, — у меня, если честно, нет слов. — он не мог остановить того, как глаза его предательски метались от глаз на губы и обратно. — сейчас мне они совсем не нужны. чонгук сократил между ними расстояние и нежно поцеловал его. весь тот день они пролежали в объятиях друг друга, бесконечно разговаривая и бесконечно целуясь. это был один из самых лучших моментов в их жизни.