Personal Jesus

Так было всегда: запах горького миндаля наводил на мысль о несчастной любви. Беллатриса почувствовала его сразу, едва вошла в дом, еще тонувший во мраке тёмной ночи. Она стояла у порога своего дома. Закрыв за собой дверь, молодая девушка прижалась спиной к стенке. Этот запах… Как ей покончить с этой бурею жизненных воспоминаний? Беллатриса закрыла глаза и, невольно открыв рот, придалась воспоминаниям, медленно опускаясь вниз. Её пальцы скользнули вдоль юбки, осторожно и медленно подняв ее. Жадно хватая воздух приоткрытым ртом, Беллатриса с каждой секундой бледнела ещё больше. В открытое окно душной, заставленной комнаты, служившей одновременно гостиной и проходной, начинал сочиться слабый свет, однако и его было довольно, чтобы разглядеть всё вокруг. Только ей не хотелось разглядывать. И хотя свежий воздух тихонько входил в окно, Беллатриса еще могла уловить еле различимую тревожную тень несчастной любви – запах горького миндаля. Ей не раз случалось подумать, вовсе не желая пророчествовать, что это место не из тех, где она хотела бы провести остаток жизни. Правда, со временем девушка пришла к мысли, что этот беспорядок, возможно, имел свой смысл и подчинялся её собственному промыслу. – Что же ты струсила? – тихо прошептала Беллатриса. – Ведь самое страшное давно позади. Но в комнате никого не было. Она приподнялась, так же медленно, как и опускалась прежде, и вернула себе великолепную академическую осанку. – Святая безбожница. – процедила сквозь зубы Беллатриса. Немного погодя, девушка, подобрав полы своей чёрной как ночь потрёпанной юбки, шагнула к лестнице и поднялась на второй этаж. Зайдя в свою спальню, Беллатриса оглянулась и её сердце сжалось от безудержной боли. Вокруг был тот же беспорядок, что и в гостиной. Старые газеты, потрёпанные книги валялись по всей комнате, а книжный шкаф был пуст. Беллатриса невольно подошла к нему и провела пальцем по поверхности, собрав целый комок пыли. Она зачем-то достала из кармана свою палочку и, взмахнув ею… не произнесла ни слова. Обернувшись, девушка увидела почти пустую бутылку огненного виски на столике у кровати. Быстрым шагом она направилась к ней и, перешагнув половину комнаты в одну секунду, жадно поднесла бутылку ко рту. Отпив немного, она поморщилась. Но взгляд привлекло зеркало, стоявшее прямо напротив ее. Беллатриса взглянула на себя и на её бледной щеке заблестела слеза. Несколько секунд она стояла неподвижно и резко подняла волшебную палочку, направив ее на свое отображение в зеркале. – Жизнь еще больше, чем смерть, не знает границ, ‒ произнесла она на этот раз громче и отпила виски с бутылки снова. Беллатриса чувствовала бесконечную усталость. В голове вертелось бесконечное число мыслей, отнюдь не хороших. Ей страшно хотелось спать, но она боялась уснуть. Вдруг Беллатриса почувствовала адскую головную боль. Казалось, кто-то применил к ней Круциатус. Тихо застонав, девушка опустила руку в карман своей юбки и сжала в ладони лист пергамента. Казалось, она чувствует чернила под пальцами. Слёзы вдруг полились с её глаз, а тихий плач превратился в истерику. Едва глотая собственные слёзы, Беллатриса сжала в правой руке полупустую бутылку и немедленно швырнула ее в зеркало. Осколки разлетелись во все стороны. Но ей не стало легче. Вдруг Беллатриса услышала скрип входной двери. Девушка прислушалась, но, не услышав более никакого шороха, решила, что это все – помутнение рассудка. Стоя словно оцепеневшая, Беллатриса взялась вытирать слёзы со щек. Вытерев последнюю, она облизала свою ладонь. Словно придя в себя, Беллатриса впервые заметила весь этот беспорядок. Под ногами трещало стекло, она сделала несколько шагов назад и вдруг остановилась, почувствовав тепло за спиной. Рука автоматически сжала палочку в левой руке, а непростительное заклятие уже вертелось на языке. Она уже собралась обернуться и увидеть своего новоиспеченного гостя, но вдруг чья-то рука коснулась её руки выше локтя. Нельзя было точно сказать, что это рука, потому что она не почувствовала тепла, присущего людскому телу. Но она уже догадывалась… – Беллатриса, – она услышала томный вздох позади себя, прямо за спиной, и мурашки пробрали ее до самих костей. Холодная рука скользнула к плечам Беллатрисы, но она не оборачивалась. Ей страшно было смотреть в его глаза. Но сколько раз уже она пожалела о том, что до сих пор не встретилась с его глазами. Кажется, мужчине позади ее надоело ожидание, и он резко развернул ее лицом к себе. Его пальцы впились в плечи Беллатрисы. И снова он увидел её опущенный вниз взгляд. – Я помешал тебе? – его голос был твёрд. Но в той же степени он был холодный. – Лучше прийти не вовремя, чем ждать приглашений, ‒ язвительно отрезала Беллатриса, но тут же отдала себе отчёт о том, что с Тёмным Лордом так не разговаривают. – Прошу прощения, Милорд. – тихо добавила она, взяв его руку в свои теплые ладони и коснувшись ее краем губ. – Есть что-то, что беспокоит тебя, Беллатриса? – рукой, ощутившей секунду назад поцелуй женских губ, он коснулся её щеки. – Милорд, я думаю только о Вашем скором успехе. – Думаешь ли ты, что можешь соврать мне? Я хоть и легилимент, но нет никакого желания проникать в твои мысли. И всё-же… Я не спрашиваю дважды. – Милорд, клянусь Вам. – девушка собрала ткань своей юбки в запотевших ладонях. Она выглядела как провинившаяся школьница перед своим учителем, которого до смерти боится. Волан-де-Морт издал звук, подобный тихому вздоху и опустил руку. Беллатрису бросило в жар. Она хотела бы, чтобы его рука никогда не отпускала, чтобы крепко держала ее, не давая её мыслям улететь вдаль. – Только у меня один вопрос, мой Милорд. – Слушаю тебя, ‒ несколько шипя произнес Волан-де-Морт. – Что будет со мной, когда Вы наконец убьёте мальчишку, о котором говорится в пророчестве? – она наконец-то подняла пристыженные глаза и встретилась с его холодным как лёд взглядом. В его глазах она не увидела и блеска, не говоря уже о чувствах, которые могла ощутить, будь бы это другой мужчина. – Беллатриса, ‒ этот вопрос явно заинтересовал Тёмного Лорда. – Ты всегда была моей наибольшей надеждой. Во время своего триумфа меня устроит только тот вариант, когда ты и другие чистокровные маги будете со мной. На вершине. – И другие чистокровные маги… ‒ невольно завертелось у нее в голове.

***

Беллатриса Лестрейндж открыла глаза, словно пробудившись от сна. Первое, что пришло ей в голову – она ослепла. В глазах было темно, словно она стояла посреди леса в самую тёмную ночь в году.Только она не чувствовала никаких порывов ветра, хотя бы его дыхания, присущих лесу. Вдруг в помутневших глазах Беллатрисы появился слабый огонёк. Кто-то зажёг свечу в коридоре. Беллатриса хотела было закрыть этот огонёк рукой, но тут же почувствовала на собственных руках крепкие кандалы. Поначалу она чувствовала, как её руки немели, но уже давно привыкла. Обернувшись, Беллатриса увидела всё ту же картину, которую наблюдает уже многие года. Азкабан – когда-то это был её худший кошмар. Заплесневелые тёмные стены, крысы, бегущие по камерах. Капли, которые будто кто-то умышленно ронял с потолка, бились о каменный пол и издавали звук. Иногда Беллатриса часами напролёт считала эти капли – так она научилась считать минуты своей жизни. Минуты до освобождения. ‒ Ты всегда была моей наибольшей надеждой… ‒ снова завертелось в голове. Беллатриса почувствовала легкую тошноту. Она была истощенной. Лишь очень редко ей слышались голоса с других камер. Точнее, это были не голоса – томные и болезненные вздохи было услышать куда вероятнее. Многие годы Беллатриса провела в заточении. Единственное, чего она боялась – что вдруг потеряет дар речи. В прямом смысле. Поэтому время от времени она чуть слышно бормотала себе что-то под нос. Иногда это были сказки, которые она слышала от матери в детстве перед сном. Иногда – жестокие слова, которые она сама произносила своим бесчисленным жертвам во время пыток Круциатусом. Только эти слова она более не бормотала. Она выкрикивала их, словно переживала это вновь. Беллатриса чувствовала удовольствие. Это были её самые любимые воспоминания. С тех пор, как Волан-де-Морт убил Джеймса и Лили Поттер, прошло не менее лет тринадцати, а может и больше. Но ведомо ли это было Беллатрисе? Никто в Азкабане не был таким обходительным, чтобы назвать точное время убийце. Иногда ей казалось, будто мир уже не существует, есть только Азкабан. И она здесь одна. По-тихоньку Беллатриса теряла рассудок и всё больше сходила с ума. Если бы ее осматривал современный маггловский врач, он бы поставил единственный возможный диагноз - маниакально-депрессивное расстройство. Действительно, Беллатриса то ли дело срывалась с места, издавая жуткие крики и громкий истерический хохот, словно из ваших детских сказок о ведьмах. Она во всю кричала о том, что конец близок. ‒ Ты всегда была моей наибольшей надеждой… ‒ она вскрикивала снова и снова. Спустя несколько минут в башне воцарилась тишина. Беллатриса – с тем же безумным лицом и глазами, полными жгучего огня, опускалась вниз. И снова слышалось, как капли падают рядом с ней. Она ждала. Беллатриса пыталась всмотреться в огонёк за её решеткой. Он был не слишком далеко, но она всё равно не могла чётко увидеть происходящее за десяток метров. Девушка сидела в углу на каменном полу – это место она по праву могла назвать уже укромным уголком. Не потому, что ей там было удобнее всего. А потому, что здесь, на этом месте, когда на голову ей раз в несколько секунд приземлялись капли воды, а тело, давно забывшее людские ласки, чувствовало только стальной холод заплесневелых каменных стен, ей не досаждали мысли о смерти. Она в очередной раз начала шептать сказку о Смертных Реликвиях. Её голос набирал сил, и уже через десяток секунд превратился в ошаленный истерический крик. Крик плавно переходил в смех. По правде сказать, Слава Мерлину, этот смех не был слышен магглорождённым. Он калечил души. Прошло несколько минут. Беллатриса успокоилась. Но не прошло и десяти секунд как она услышала звук. Этот звук она не смогла определить, так как не слышала его прежде. Похоже было на примесь свиста и шума воздуха. Беллатриса прислушалась. Неужели? Она боялась дышать, дабы не пропустить звук. Сердце её замерло, и девушка сжала грудь руками, словно так и заставила его замереть. Прошло несколько минут, но ничего не произошло. «Снова помутнение рассудка», - подумала Беллатриса. Но не успела она опомниться от этой мысли, как вдруг её слух поразил ужасающий грохот. Беллатриса резко приподнялась. Её глаза едва не вылазили с орбит, а слух был начеку. Она снова услышала грохот, но в этот раз ближе к её башне. В панике девушка схватилась руками за решётку. Не слышно голосов. Что происходит?! Вдруг прогремел третий взрыв, и Беллатриса отлетела от решётки, ударившись головой о стену. Несколько секунд она пыталась понять, что происходит, но ей даже не хватало силы, чтобы открыть глаза. Они невольно закрывались. Беллатриса потеряла сознание. Одному Мерлину известно, сколько прошло времени после последнего взрыва. Беллатриса открыла глаза и увидела яркий голубой свет. Ей не хватало силы, чтобы закрыть рукой глаза, к тому же она страстно желала увидеть, что творится вокруг. Почти сразу после того, как девушка очнулась, ей послышалось шипение змеи. «Это он. Он пришел за мной», ‒ завертелось в голове. Но сил не было даже на то, чтобы поднять тяжелую как валун голову. И всё-же она смогла. Подняв голову с пола она всё еще была ослеплена голубым сиянием, но глаза уже свыклись с болью. Держась руками о стену, Беллатриса кое-как поднялась на ноги. Она шла на свет, несмотря на то, что не могла видеть. Как только её руки коснулись решётки, сияние угасло. Она перестала видеть что-либо. ‒ Милорд, прошу, скажите, что это Вы, ‒ простонала девушка. В ответ она не услышала ни слова. Только холодная ладонь коснулась её сморщенного состарившегося со времён молодости лица. Она помнила это прикосновение. ‒ Милорд, наконец-то Вы смогли вернуться за мной.