Ты зависим от меня

      Ещё до всей этой истории с наследством, замком и компашкой непрошенных жильцов Эйва получила весточку от родителей. Или не совсем родителей — она не знала точно. На посылке, которая пришла на её имя, когда ей стукнуло десять лет, не было обратного адреса. На ней вообще не было написано ни единого слова, кроме «Эйве Ларьен». Когда утром воспитательница хотела вывести детей на прогулку во двор, на пороге уже лежала коробка, завёрнутая в коричневую бумагу. Эта посылка заставила мадам Эдель подпрыгнуть и трижды перекреститься от нечистой силы, к которой причисляла всех: демонов, нежить, террористов, директора и несовершеннолетних хулиганов.       А из-за её широких бёдер уже выглядывали любопытные физиономии детей.       Вечером того же дня Эйве принесли её посылку, хоть и никто понятия не имел, как она попала на порог — никто не видел почтальона. Хотя дело было ближе к Новому году и не исключено, что сторож уже изрядно принял на душу, так сказать, для праздничного настроения. — Ну, чего же ты ждёшь, открывай! — соседка по комнате, Мелани, так и подпрыгивала от волнения и любопытства. Кажется, она переживала даже больше самой Эйвы.       Девочка осторожно разорвала бумагу и открыла коробку. В ней оказался тёмный жёсткий чехол, и Эйва догадалась по форме о его содержимом.       Скрипка.       Её всегда тянуло к музыкальным инструментам, ей нравилось их звучание и возможность самой извлекать из них мелодию. Сочинять музыку. Эйва даже ходила на занятия фортепиано, но в душе ей всегда хотелось чего-то другого. Пронзительного, трогательного, гибкого и изящного… Как скрипка.       И, дрожащими руками извлекая подарок, она не могла поверить своему счастью.       Полгода ушло на то, чтобы убедить воспитательниц оставить скрипку у себя, а не сдавать на хранение, и ещё немного было потрачено на слёзные мольбы найти кого-нибудь, у кого бы она могла научиться игре на скрипке. К счастью, мадам Жанин играла не только на фортепиано, но ещё и когда-то увлекалась скрипкой. Она стала давать Эйве индивидуальные занятия. С тех пор девочка занималась музыкой каждый день, вызывая у соседей по приюту приступы мигрени и зависти — поочерёдно и вместе. Со временем она научилась сносно играть некоторые классические произведения, некоторые полностью, некоторые кусками, и могла переложить на скрипку мелодии популярных песен на слух. И, конечно же, пробовала сочинять что-то своё.       За долгие годы Эйва практически срослась с рыже-красным лакированным корпусом. Её тонкие пальцы огрубели от постоянного порхания по струнам, но она нисколько не жалела об этом. Её душа говорила голосом скрипки. Бывали даже такие моменты, когда она хотела ответить (и иногда отвечала!) собеседнику не словами, а нотами.       Поэтому не стоило удивляться, что в свой особняк Эйва пришла с чемоданчиком вещей в одной руке и футляром со скрипкой — в другой. Девушка, присвистнув, оглядела свои новые владения и в который раз задумалась — кем же были её родители и что за тайны они скрывали.       Гордо вздёрнув подбородок, она бесстрашно вошла внутрь и это стало её величайшей ошибкой в жизни. Или нет — тут уж с какой стороны посмотреть.       С одной стороны, чёрт возьми, она чуть не умерла! Однако, очнувшись и увидев у своего ложа Велиата, пристально рассматривавшего скрипку, она тут же передумала умирать. Какой-то мужик лапает её девочку! Эйва тут же вскочила на ноги: — Эй, кто вам дал право трогать мои вещи?!       У неё быстро потемнело в глазах, а мужчина расплылся в улыбке хищника — и это было ещё одним аргументом в пользу варианта «Величайшая ошибка ever». Как выяснилось, она стала Чашей вампира. Мадам Эдель снова перекрестилась. Но главная проблема была даже не в этом — она стала Чашей Велиата. Этого неуправляемого урагана из шуточек, подкатов и чувства собственной неотразимости. Остальные жильцы дома, с которыми Эйва познакомилась чуть позже, только сочувствовали ей. Тщеславный, эгоистичный, легкомысленный — как только не костерили его. «И не таких видели… и не таких приручали», — подумала Эйва, у которой за плечами был большой опыт ребёнка детдома.       Впрочем, узнав его чуть лучше, девушка свыклась со своей жизнью. А что ещё оставалось? Ну да, он порой был той ещё занозой в заднице — без цензуры — и в упор не видел границ личного пространства. Или притворялся, что не видит. Он без стеснения заявлял, что хочет приручить её, а она лишь отшучивалась и собирала информацию про вампиров. Но вскоре Эйва, кажется, начала понимать его игру. Его маскарад. И приняла его правила. Её вампир оказался тем ещё собственником, ревновал почти к каждому столбу — и особенно к Владимиру — и при этом опекал её, заботился… Не без своей выгоды, конечно. Но, кажется, он стал постепенно к ней привязываться.       Как впечатлить прохвоста? Обмануть его. Эйва рискнула всем и тонко сыграла на его нервах: собрала нужную информацию про вампиров по кусочкам, сделала выводы и предъявила Велиату. — Ты зависим от меня.       «Браво, Эйва, ты могла бы ещё процитировать «Сумерки». Ты мой личный сорт героина и бла-бла-бла.» — Вот как? — вампир, немало удивлённый, вскинул бровь.       Сыграла с ним в чёртовы прятки и… проиграла? Выиграла? Парочка искренних разговоров по душам, и они прониклись друг к другу взаимным уважением. Неплохое начало. Прежняя напряжённость ушла, и у них появилась надежда стать хотя бы друзьями. Или даже…       Тут Эйва всегда одёргивала себя — слишком рано и глупо о таком думать. И к тому же, опыт прошлых отношений показывал, что мало кто выдерживал её темперамент. Девушка всегда была своевольна и вспыльчива… И жутко упряма, хотя иногда ей удавалось скрывать эти не самые хорошие черты характера. Можно сказать, что она тоже носила маску. Как и Велиат. Два сапога пара, ага? Ему нравятся девушки с характером, а тут Эйва возьми и выскажи ему всё, что она о нём думает… посредством игры на скрипке.       У неё тогда выдались не самые удачные дни… Как и полагается, раз в месяц. С появлением в доме живой девушки все жильцы-вампиры, когда-либо тесно общавшиеся с противоположным полом или хотя бы изучавшие учебник по анатомии и физиологии, почувствовали сгущающиеся тучи. Бедный Иван разве что только на цепь себя не сажал, чувствуя запах крови, беспрестанно идущий с нижних этажей.       Но Велиата это не остановило. Чувствуя переменчивое и капризное настроение своей Чаши, он всё равно полез общаться. О чём он только думал, такой весь из себя передовой и образованный — особенно по части женщин? Улучив момент, когда Эйва вернулась из ванной в свою комнату и села за ноты, Велиат хозяйским жестом распахнул дверь и вошёл к ней.       Ответом ему стало колкое: — Стучаться не учили?       Велиат оценил её настроение, нахмуренные брови, сверкающие глаза и воинственно сжатый в пальцах смычок и отступил, закрыв за собой дверь. Через секунду раздались три аккуратных стука.       В ответ замок щёлкнул, закрываясь. — Эйва, что это ещё за шуточки? — Я не в настроении болтать. Хочу тишины и скрипки.       Голос Велиата посуровел. Ох, как он не любил терпеть отказы! Ручка двери задёргалась. — Ну, а я хочу с тобой поговорить! Или тебе уже неинтересно узнать больше про…       Велиат задумался, о чём бы он мог ей рассказать, что бы эта хитрая лиса уже не выудила из него, своих наблюдений, книг и Аарона с Рафаэлем. Но его мысли были прерваны бешеной игрой на скрипке, зацикленным звучанием, с каждым разом поднимающимся всё выше по тональности и набирающим темп. Вампир не жаловался на свой музыкальный слух и память (жаловаться на себя — никогда!) и узнал главную тему из сочинения какого-то современного музыканта. Эйва, кажется, сказала как-то, что эта композиция называется «Фурии». Очень подходит!       По лестнице спустился сонный Этан, пытаясь вытряхнуть звуки из головы. Но, заметив Велиата, красноречиво укоряющего взглядом запертую дверь, вампир заухмылялся. — Похоже, сегодня не твой день. Что с тобой? Обычно девушки рады открыть тебе дверь… и не только. Стареешь? — Твоих грязных шуточек только не хватало! — огрызнулся Велиат и оскорблённо встряхнул гривой.       Оскорблённо… или обиженно? Собственная Чаша дала ему от ворот поворот, позор какой. А тут ещё и Этан в своём духе… Кажется, он уже дал ему понять, что не любит браконьерства на своей территории. И, пожалуй, грязи в адрес своей Чаши.       За дверью продолжала звучать вакханалия страсти… увы, без его участия. Через несколько дней Эйва пришла сама и извинилась за своё поведение. Велиат для приличия пообижался ещё немного, скрестив руки на груди: — Ты разбила моё сердце, я не хочу с тобой разговаривать.       Но поцелуй в щёку и «Ох, ну, давай, кусай… обиженка» сгладили ситуацию. Вампир буквально с ума сходил, когда пил её кровь. Эйве порой стоило больших трудов заставить его оторваться до того, как она свалится в обморок от потери крови. Велиат, замечая её неестественную бледность и слабость, тут же кидался за пледом, бутылкой вина и двумя бокалами. — Для лучшего кровообращения, — подмигивал он. — Ты ещё гематогенку мне купи, — смеялась Эйва. Вампир лишь улыбнулся, записывая в своих мыслях.       Велиату нравилось играть в законченного ловеласа, притворяясь более поверхностным и беззаботным, чем он был на самом деле. Но это лишь фасад. Эйве сразу стало интересно, что за ним скрывалось. Как к нему подступиться? Сначала она опробовала эффект неожиданности. Велиат начал день ночь как обычно: — Эй, детка, говорят, в раю не досчитались ангела… — Красавица, ты в курсе, что это незаконно — выглядеть так красиво? — Милая моя, если бы ты была книгой в библиотеке, я бы украл тебя и никогда не вернул. — Солнце, твои пальчики так изящно порхают по струнам…       У Эйвы же было три варианта реакции: закатить глаза, скептически поднять бровь или ответить в той же манере. Первые два были самыми естественными, но и самыми скучными. А девушка терпеть не могла скуку, когда это не касалось занятий музыкой, и любила всех удивлять. Словами не передать, насколько Велиат был ошарашен, когда Эйва при очередной встрече первой начала разговор. Да ещё как! Девушка лукаво улыбнулась и нараспев (голосом она не блистала, но здесь он и не требовался) произнесла: — Эй, детка, я теперь брюнетка, бежать бессмысленно, я стреляю метко!       И скопировала любимую позу вампира, откинув свои светлые волосы таким же характерным жестом. В её зелёных глазах плясали чертята. Поражённый, Велиат секунду хранил молчание, а затем расхохотался, показав острые клыки, и взлохматил ей волосы. Эйва захихикала следом — рядом с Велиатом она чувствовала себя спокойно. Защищённой.       И ещё ей было уютно.       Стоящий неподалёку Иван нервно задёргал глазом, узнав когда-то попсовую песню современности. Другие вампиры могли что угодно думать о Велиате, но Эйва знала одно: за всей этой мишурой скрывается золотое сердце. А все прочие могут идти лесом.       Отвоевав скрипку у Велиата, девушка не расставалась с ней больше, чем на час. Несомненно, вампир чувствовал себя несколько уязвлённым — ну как он весь такой прекрасный может уступить куску дерева?! Но все его возмущения подавлял своим присутствием Рафаэль, привлекаемый звуком музыки, как мотылёк светом. А затем в комнату размеренным шагом — не дай бог кто подумает, что он специально сюда пришёл! — входил Владимир, и Велиат корчил кислую мину.       Эйва чуть улыбалась, замечая, как в малую гостиную стекаются вампиры, чтобы послушать её скрипку — её душу. Она ощущала себя кем-то вроде Гамельнского крысолова или дрессировщика вампиров… И старательно выводила «Claire de lune» Клода Дебюсси. Ей доставляло особенное удовольствие делать тонкие намёки на вампирскую природу и незаметно подкалывать окружающих. Узнав мелодию, Владимир даже начал улыбаться. Отчего Велиат нахмурился ещё больше. Эйва была готова поспорить, что он хотел увести её куда подальше, спрятать, чтобы наслаждаться общением наедине.       Каждый вампир определённо имел свою «музыкальную тему». Девушка смогла точно определить вкусы Рафаэля и Владимира: первому нравились «La Campanella» и другие произведения своего соотечественника Паганини (кто бы сомневался!), а второй отдавал предпочтение «Временам года» Вивальди и «Air» Баха. — А вы знаете, как переводится название этой композиции? — вдруг спросил он, когда Эйва закончила играть и отвлеклась на толстую кипу нот, которую принесла с собой. Девушка подняла голову и безмолвно выразила готовность слушать. — Некоторые ошибочно переводят её как «Воздух», что и неудивительно — мелодия очень воздушна, особенно в вашем исполнении, — девушка покраснела, принимая комплимент. Сама она считала свою игру далёкой от идеала. Но при этом строила грандиозные планы по знакомству старичков с музыкой современности. Хм, «Queen» или Майкл Джексон? — Но при этом многие забывают, что Бах был немцем, а с немецкого это значит «Ария». — Эйва, вот ты где! — в гостиную вихрем ворвался Велиат и, кинув на аристократа неприязненный взгляд, продолжил. — Я тебя везде ищу. Пойдём поговорим.       Девушка едва успела схватить в охапку скрипку, смычок и бумаги, как вампир потянул её прочь из гостиной. — Мне не нравится, как на тебя смотрит Владимир, — поделился своими чувствами Велиат, когда они остались одни. Девушка пожала плечами, продолжая раскладывать ноты по порядку. — Тебе не нравится он в целом — это не новость. — И если бы я не знал Рафаэля так хорошо, я бы сказал, что он хочет с тобой сблизиться, — вампир явно был не в духе. Он плюхнулся на кровать Эйвы и старательно хмурился, закусив губу. — Хочешь сказать, он положил на меня глаз? Я ему приглянулась? — Эйва вскинула бровь. Это была ещё одна их любимая игра: скаламбурь как можно острее. Лёгкая тень улыбки пробежала по выразительным губам Велиата и угасла.       Что ж, он ничего не делает вполсилы. Если начал ревновать — это надолго. Девушка вскинула скрипку на плечо и, состроив комически-страдальческую мину, пафосно изрекла: — О, не дают мне жить эти проклятые вампиры!       И сыграла несколько первых трагичных тактов «O Fortuna!» От пронзительного звука скрипки вампир вздрогнул. Девушка кинула на него насмешливый взгляд поверх скрипки и продолжила: — Держат в плену и сосут кро-о-овь!       И ещё два.       У Эйвы всегда были ужасные способности в области актёрской игры, и вот уже Велиат, откинувшись на кровать, хохотал от всей души. Длинные волнистые волосы разметались по постели. Девушка хотела было продолжить издеваться над ним, но…       Скрипка вдруг издала непонятный звук, и одновременно Эйва вскрикнула. Велиат тут же поднялся и почувствовал, как в воздухе медленно разливался аромат крови. Девушка, отложив смычок, со страданием смотрела на скрипку. У инструмента лопнула струна, и это удручало Эйву даже больше, чем кровоточащий порез на руке. — Вот чёрт… И где я теперь возьму новые… — голос Эйвы задрожал, что было совершенно ново для неё. Велиат никогда не видел её слёз… и совсем не хотел видеть их сейчас. Очень по-мужски, скажете вы, но он действительно терпеть не мог, когда девушка плачет. Когда Эйва плачет. — Эй… Иди сюда.       Он аккуратно взял скрипку из рук и отложил в сторону, одновременно разворачивая Эйву лицом к себе. Запах крови опьянял его ровно настолько, чтобы аккуратно и бережно слизать её с пореза, но не впиться клыками. Он не замечал за собой раньше склонности к такой трогательной заботе, но сейчас ему невыносимо захотелось прижать её к себе, пригладить длинные волосы и коснуться фарфорового лица. Успокоить, утешить, пригреть. Окружить заботой. «Ты зависим от меня».       Однако это не он первый потянулся за поцелуем.       Сколько раз он представлял этот момент. Когда наконец попробует на вкус очерченные губы и получит ответ. Велиат ждал, когда же сработают его чары, и приходил всё в большее замешательство. Почему они не действовали? Почему девчонка — человек — всё ещё дразнила его и смеялась над ним? Почему она так хорошо играла в его игру?       Велиат собственническим жестом обнял девушку за талию, вовлекая в более глубокий и страстный поцелуй. «Уж в этом я мастер. Она растает», — думал он, играя с её языком. Но Эйва имела свои планы и, перехватив инициативу, спустилась к его шее и прикусила белую кожу. Велиат судорожно вдохнул и улыбнулся, скользнув ладонями под рубашку девушки. — Знаешь, предполагается, что я буду тебя кусать, — мурлыкнул он. — Мне нравится удивлять, ты не заметил? — в тон ответила Эйва, проворно расстёгивая пуговицы его одежды.       Она толкнула его на свою кровать — очередной приёмчик, который она украла у вампира. И сама пристроилась на его груди, скользя пальцами по гладкой коже и обрисовывая контуры мышц.       Велиат скинул свою рубашку и с осуждением окинул взглядом десяток пуговиц на рубашке девушки. Эйва закусила губу, чтобы не рассмеяться. Вампир принялся наощупь расстёгивать пуговицы, вновь возвращаясь к поцелуям. Оголив плечо девушки, мужчина медленно проложил к нему дорожку губами, порой прикусывая кожу от шквала эмоций. Он поймал себя на парадоксальной мысли: он хотел попробовать на вкус кожу Эйвы, а не её кровь. Девушка сама вывернулась из рубашки и освободилась от бюстгальтера.       Велиат почувствовал желание сказать что-то. Определённо глупое — в этой ситуации всякое слово звучало глупо. Но он сдержался, передав всё восхищение во взгляде, и принялся мучительно-медленно исследовать тело, скользя языком по коже. Эйва запрокинула голову и зарылась пальцами в гриву Велиата. Лёгкий шёлк заструился между тонких пальцев. С ума сойти, сколько усилий он вкладывает в свой внешний вид. Девушка вполне понимала его — с её светлыми волосами ниже плеч тоже было много проблем.       И тут девушка дала сама себе оплеуху. Как она может думать о шампунях, когда лежит совершенно нагая под ним. Одно движение его пальцев — и она выгнулась дугой.       Велиат мог много о чём врать и недоговаривать. Но, по крайней мере, одно зерно правды в его хвастовстве было — он умел доставлять удовольствие.       Вымотанная, Эйва быстро уснула, хотя ночь только вступала в полную силу. Велиат легко коснулся губами её лба и выскользнул из постели. Много раз ему приходилось покидать своих любовниц разными способами: через окно, через дверь… но неизменно стирая им память о встрече. Приятно было в кои-то веки оставаться в памяти.       На утро — хотя какое утро в час дня — Эйва обнаружила рядом с собой упаковку новых струн для скрипки. — И где он только нашёл круглосуточный музыкальный магазин, — улыбнулась она.