Записки эскаписта

«Работал с нами один мужчина, до того неприглядный и обычный, что я бы не в жизнь не заговорила бы с ним, если бы не один случай. Мне поручили кое-какую работенку, а в качестве помощника назначили именно его — Константина Эдуардовича По. Ну и ну. При знакомстве не стала задавать вопросов о родстве, подумала, что не одна такая во всем офисе филфак заканчивала. Пожалуй, лучше опишу своего коллегу подробнее: среднего роста, худощавый, несколько сутулый мужчина лет 30-35. Волосы, кожа, да и в целом весь он имел какой-то серовато-зеленый цвет, как человек болезненный или плохо питающийся. Двигался Константин медленно и неохотно, постоянно спотыкаясь о собственные ступни, и в целом создавал впечатление довольно нелепого и недалекого человека. Наверное, из-за этого у него выработалась привычка виновато улыбаться и через слово извиняться. Из выразительного, пожалуй, только нависший лоб и янтарного цвета глаза, испуганно глядящие из-под него. Сам проект, который мы делили между собой, был пустяковый и делать там, грубо говоря, было нечего, поэтому я не очень-то торопилась его закончить. Коллега же напротив, к работе относился очень ответственно, хотя и без особого энтузиазма. Оно и понятно — кого заполнение бланков и составление отчетов доводит до мурашек? Послушно выполняя свои обязанности до обеда, в оставшуюся часть дня Костя ни с кем нарочно не контактировал, хотя и домой особо не спешил. Из чего я сделала вывод, что ни друзей, ни семьи у бедняги нет, или же он не в особо хороших с ними отношениях. Так вот, разобравшись с делами, он выходил, чтобы перехватить стаканчик кофе в столовой на первом этаже, а потом возвращался на своё место и сидел себе так до положенных 7 часов, что-то тихо печатая. Парень он был необщительный и несколько «не от мира сего», поэтому наладить тесного дружественного контакта за время работы нам не удалось. На мой вопрос, что же он там все время печатает, отвечал сухо: «Да так, кое-что по работе». Но я знала, что это неправда. Со стороны, пожалуй, можно было поверить в это, но только если вы никогда не всматривались в выражение его лица. Я сидела прямиком напротив и то и дело замечала, как из его глаз, будто от работающей сварки, отскакивали в стороны лукавые и довольные искорки, а на губах иногда проявлялась усмешка, но он ту же быстро её гасил глотком кофе. Очевидно, он думал о чем-то более приятном, чем работа, и эти мысли ему были как котику сметанка». «Вчера задержалась дольше обычного в другом крыле офиса, а когда вернулась, обнаружила его все на том же месте. Ни малейшим движением не отметил моего появления, поэтому я тихонько подкралась сзади и с возгласом: «Веселей, рабочий класс!» хлопнула его по плечу. В момент удара всюду погас свет. Взгляд заволокли искры белого света — так случается, если резко подняться из лежачего положения на ноги — и в почти полной темноте я не сразу поняла, что произошло. Когда глаза наконец привыкли к темноте, мое внимание привлекла полоска света, просачивающаяся сквозь приоткрытую дверь. Я последовала к ней по какому-то длинному коридору, выложенному каменными плитами и, подойдя поближе, услышала тихие голоса за дверью. То, что это не мой кабинет, и даже не коридор больницы, куда меня могли увезти, упади я вдруг в обморок от нервного напряжения, было понятно сразу. Ничего не оставалась делать, как войти внутрь и во всем разобраться, а может, еще сильнее погрязнуть в этой неразберихе. Дверь с пронзительным визгом распахнулась, за ней оказалась обширная, но мрачная комната, судя по обстановке — гостиная. В ней было довольно темно, сквозь плотные шторы на окнах не просачивался свет — хотя кто знает, какой сейчас час? — а единственными источниками света служили догоравший в камине огонь и канделябр с тремя свечами. За круглым деревянным столом, вальяжно развалившись в бархатных креслах, сидели люди и пили. Все они всполошились, увидев меня, повскакивали со своих мест и застыли, направив взгляд на меня. Среди них были и уже знакомые мне лица: ранее работавшие у нас Сергей и Елена, а также сам Константин. Меня это подуспокоило, я даже улыбнулась и полушутя произнесла, нарушая молчаливое недоумение: — Квартал обмываете? — Что она здесь делает? — сказала Елена, обращаясь не ко мне, а к Н. При этом она поморщилась, будто в комнате стоял неприятный запах. Костя не ответил. Пытаясь казаться спокойным, он вышел из-за стола, взял меня под руку и отвел обратно в коридор. Когда он дотронулся до меня я почувствовала, как дрожали его руки. Отведя меня в более укромное комнату, напоминающую курительную, он наконец предстал передо мной при свете ламп. Тогда я заметила, что и челюсть, и все тело его било мелкой дрожью. Он силился ее унять, но от этого содрогался еще больше. — Мой друг, — прошептал он сипло, — знаешь ли ты, куда попала? — Нет. Но был бы рад узнать, что поскользнулась на лестнице и ударилась головой, а все это — я обвела рукой комнату, — просто мой бред. Коллега покачал головой. — Это не твой бред, а мой. — Боюсь представить, как тебе приходится ограничивать себя в своих предпочтениях в нашем, клеркском мире, если обычно ты предпочитаешь наряжаться как лондонский денди… — Смешно ей… — проворчал мужчина, — Как бы потом тебе не пришлось умолять меня и тебе выдать такой же костюм! Ведь ты находишься в моем мире, и модные тенденции здесь задаю тоже я. — А ты, оказывается, шутник, господин По. В обычной жизни о тебе так и не скажешь, вечно ходишь с кислой миной… Давай, выдай какую-нибудь рожу пострашнее, обернись, не знаю, чудовищем каким-нибудь, чтобы я испугалась и очнулась наконец, а то мне еще по пробкам домой возвращаться… — Ты не понимаешь, — сказал он, с усилием отчеканивая каждый слог. Он уселся в одно из обитых бархатом кресел, достал из комода хрустальную пепельницу и старомодную трубку, как у Шерлока Холмса. Набил ее табаком, который по каким-то причинам лежал у него в кармане, и, закурив, продолжил. — Ты не проснешься, если я этого не захочу. Вероятно, ты имела неосторожность прикоснуться ко мне, когда я…кхм, работал. А сегодня, как ты могла заметить, у нас праздник. И только я позволил себе немного выпить и расслабиться в компании друзей….как ты оказалась здесь без моего ведома. Мы оба замолчали, опустив глаза в пол, расчерченный, как шахматная доска. — Так, она тебе нравились, эта Лена? — неловко произнесла я наконец. Мужчина покачал головой. — Понимаешь ли, человеческий мозг так устроен, что не способен генерировать новые лица. Так во сне, все люди, которых ты видишь, когда-то тебе уже встречались, хоть ты можешь этого и не помнить. В моем мире это правило тоже действует: я не могу создать новых людей так, чтобы они выглядели при этом более менее прилично. По этой причине я и собираю вокруг себя старых знакомых. Переваривали мы эту информацию молча, в связи с чем я заметила: все время, что мы здесь находимся, в доме стояла полнейшая тишина. — Чего это они так притихли? — спросила я. Константин покачал головой. — Нет их. И комнаты с ними тоже больше нет. Пространство в моей голове существует только вокруг меня. Как только я вышел из залы, она исчезла вместе со всеми гостями. Можешь сама убедиться. Приоткрыв дверь, я выглянул в коридор. Стояла беспросветная тьма, настолько густая, будто бы из космоса кто-то вынул все планеты и звезды. Шагнуть туда я не решилась. — Ну, поняла теперь? Ты в моем сознании. В мире моих фантазий, если желаешь. — Поняла, — ответил я, хотя с каждым его объяснением понять становилось все сложнее. — Послушай, Костя. Ты уверен что я — настоящая? — чтобы самой убедиться, я пощупала себя за бока. Из плоти, небольшого количества жира и крови — все, как и полагается. — Что за глупости? — отмахнулся он, — конечно настоящая. — А ты на все 100 в этом уверен? Я имею в виду, может, ты захотел, чтобы я пришла? П-подсознательно, неосознанно для себя обернул все так, что и сам не ожидал. Точно, может, тебе стало одиноко и ты захотел провести вечер в компании «настоящей» женщины, понимаешь? Пришла именно я, потому что в офисе постоянно у тебя перед глазами мелькаю. Или может быть ты влюбился? — последняя фраза вышла как-то неестественно, с глупым смешком. Костя еще больше рассвирепел и злобно воскликнул: — Созданная мной ты бы не стала задавать таких глупых вопросов и одета была бы куда приличнее! Прозвучало это так грубо, что я даже обиделась и отвернулась, глядя в окно. За ним стояла вся та же непроницаемая темнота — видимо, Костя сейчас было не до красивых видов. Я содрогнулась и от мысли очутиться там обида мгновенно прошла. Я подошла к Косте, вдавленному в кресло, и робко коснулась его плеча. — Что же нам делать? — прошептала я, — ты можешь проснуться и вернуть нас к нормальной жизни? — И отпустить тебя, чтобы ты, не в силу совладать со своей женской натурой, тут же побежала и все всем рассказала? Нет уж, такую сумасшедшую босс тут же выгонит с работы, что хорошо, а за мной станут следить, и тогда я не смогу на работе заниматься…своими делами…что не хорошо. Для начала, я должен убедиться, что ты никому не расскажешь о том, что здесь увидела. Он встал и порывистым движением приблизился ко мне. Щеки его пылали каким-то болезненным румянцем, а взгляд, испуганный и в тоже время безумный, не сулил ничего хорошего. Так, думается мне, выглядел Раскольников, надвигаясь на старуху-процентщицу с топором. Я сделала несколько шагов назад, а он синхронно двинулся вперед, пока мы не уперлись в стену. — Прошу прощения за то, что сейчас произойдет, но я вынужден покопаться в твоем сознании, чтобы извлечь оттуда эти воспоминания. — Не подходи! — в страхе выкрикнула я и с силой толкнула его в живот. Константин хоть и выглядил хилым, а все жы был мужчиной, и мой толчок не оказал на него должного воздействия. Он устоял на ногах, совсем не по-джентельменски схватил меня за руку и толкнул в кресло. — Не трогай меня, я никому ничего не скажу, просто отпусти меня! Он покачал головой. — Я не верю тебе, — произнес он и сунул руку во внутренний карман пиджака. В руках у него блеснул нож, а когда такое происходит — в темном ли переходе или в чужом сознании, необходимо обороняться или бежать со всех ног. На последнее надеяться не стоило, потому что это мир всецело принадлежал его разуму. Кто знает, не пришлось бы мне встретиться грудью с острыми мечами, как только я покину комнату? Не долго думая, я схватила попавшуюся под руку пепельницу и запустила в лицо Косте. Бросок пришелся бы точно в маньячное лицо, если бы на полпути пепельница вдруг не исчезла. Просто испарилась так резко, что хозяин этого места не успел сделать и движения в сторону для того, чтобы увернуться. Вернее, он знал, что так будет, поэтому не двинулся с места. Мне всегда казалось, что в подобной ситуации с нападением я бы действовала быстро, продуманно, безошибочно и уж точно бы не стала бы очередной жертвой. Такой самоуверенной я была ровно до того момента, как в руках у Кости оказался нож. Я попыталась увернуться, но ощутила, как за руки и шею меня схватили чьи-то холодные руки и с силой, на манер смирительных ремней, прижали к креслу. — Они не хотят тебя отпускать также сильно, как и я, — все, что я услышала под конец». «Последовала волна мурашек от соприкосновения с леденящим холодом лезвия, затем жгучая боль от брови до уха. Очевидно, Костя хотел сделать надрез вдоль лба, но промахнулся, и нож полоснул мне по виску. Больно, но не глубоко. Открыв глаза, я с удивлением для себя не увидела ни страшных картин, ни бархатных кресел, ни гостей, пришедших на помощь хозяину вечера, а он сам сидел на своем кресле в том же самом положении, в котором я застала его на рабочем месте некоторое время назад. В руке у него был канцелярский нож. Не знаю как, но мне удалось вырваться из его плена его разума. И в этом мире преимущество было уже у меня. — Сволочь! Скотина! — прокричала я как можно громче, чтобы меня услышали. На крики прибежал Палыч, охранник, единственный, кто еще в это время оставался в офисе. Массивный и питающий слабость к женскому полу — он именно тот, кто нужен был мне в этой ситуации. Константин смотрел на меня каким-то затуманенным взглядом, как будто не до конца еще вернувшись в наш мир. — Что здесь происходит? — пробасил Палыч, увидев меня. Быстро прикинув, что объяснить у меня ничего не получится, мне в голову вдруг пришел бесчестный, но действенный и быстрый способ отомстить Косте. — Этот…этот…— дрожа промямлила я, еще не успев отойти от произошедшего, что было очень кстати, — п-приставал ко мне! Лапал ручищами своими, а когда я стала сопротивляться — нож достал. Вот! Вот что он сделал! — кричала я, указывая на ранение, которое еще обильно кровоточило. Палыч был из той категории людей, которые действуют молниеносно, не особо стараясь понять, кто прав, а кто виноват. Одного взмаха его ручищи хватило, чтобы сбить фантазера со стула. Удар пришелся прямо по лицу, губа была рассечена и за считанные секунды посинела. — Дура! — крикнул мне Костя, — Я ведь тебе еще достану, ты что, не понимаешь? Ты себе подписала приговор! — Ах ты, собака, мало тебе было? — рявкнул Палыч и снова бросился на Костю с кулаками. Удары так и сыпались по его бледному, тощему лицу, так что мне стало почти жаль его. — Ну-ну, Палыч, будет с него… — проговорила я. Охранник нанес еще несколько ударов по инерции, а затем отпустил беднягу. Он сплюнул слюну вперемешку с кровью себе под ноги, а затем кинулся бежать. Жестом я показала Палычу, что догонять его не следует. *** Пока Палыч побежал составлять протокол, я привела себя в порядок. С зеркала на меня смотрел испуганный раненый зверек, хотя чувствовала я себя совершенно иначе. Переведя взгляд с собственного отражения на стол, я заметила, что этот чудик не взял с собой ноутбук, который постоянно таскал под мышкой, ни на минуту не выпуская из рук. Идея промелькнула у меня в голове и, выходя, я сгребла его в свою сумку, надеясь позже найти там полезную информацию. Но какую — еще не знала сама».