А поезд идёт, и железо поёт Знает железо всего пару нот Пробирая до дрожи, лишая покоя Под железною кожей бьётся сердце живое Вперёд!
Стокер был до жути худым. А ещё грязным и постоянно кашляющим из-за дыма и угольной пыли, от которых не спасал даже его шарф. Стокер привык слушать Его песню. Поезд шёл, напевая монотонный мотив, и убаюкивал своего кочегара. Сон у парня всегда прерывистый и неспокойный, в отличие от повторяющегося стука и лязга колёс по рельсам. Кочегар любил пробираться в глубину механизмов «головы» Поезда. Туда Он пускал только одного человека. Котёл, не похожий на котлы обычных поездов, бился ритмично и гулко, был достаточно горячим, но не обжигающим: Он позволял парню касаться сокровенного — почти что души. Сердце Поезда излучало свою особенную ауру, и рядом с ним Стокера всегда охватывали противоречивые эмоции. Страх и подобострастие мешались с небольшой долей уважения и нежностью.Мы летим по мосту над водною гладью, А где-то лежат его старшие братья. Их ржавые туши — искорёженный лом, Их двери распахнуты в крике немом. Боли не чувствует ящер железный, Но тосклива его монотонная песня — «Навстречу деревьям, навстречу туману, Пока бесполезным не стану»
Поезд был не единственным живым составом. На таких, как Он, люди охотились, изничтожали, тем самым спасая свои жизни. Стокер понимал их мотивы как никто другой. Существо, которому он служил, было беспринципным, безжалостным и со стороны казалось абсолютно лишённым хороших качеств. Однако кочегар мог поклясться, что, когда они останавливались у старых свалок металлолома, машина испускала особенно тоскливые гудки. А к самому Стокеру у Поезда сложилось вполне себе мирное и в какой-то степени ласковое отношение. И как бы ни странно парню было считать себя Его любимым питомцем, так по сути и было. Хотя боли Он не чувствовал, лёгкие касания и поглаживания механизмов вызывали у Поезда яркую реакцию: состав гудел, пускал клубы пара и в целом выражал полную эйфорию. Стокеру нравилось быть единственным другом — другом ли? — живого состава.Закрывая глаза, подпеваю колёсам Там, где завтра проснусь — всегда ранняя осень И сад мой склонился у самой воды, Листья роняя свои и плоды. Я к дому бегу, он в тумане чернеет, Безлюден, усыпан ракушками берег, Весь в шрамах от в море впадающих рек. Я совершаю побег!
Стокер вырос на Поезде. Предыдущий кочегар, повинуясь воле разумной машины, забрал маленького мальчика, вырастил и обучил его. Куда делись его родители, Стокер даже думать не желал. Он подозревал, что они ушли в глубину Поезда, как и его одряхлевший наставник. И как многие жертвы дьявольского состава. Стокер никогда не задумывался, как сложилась бы его судьба без Его вмешательства. О побеге он думал только первый месяц после ухода наставника, но в конечном итоге отмёл эту мысль. Засыпал пеплом тех людей, которых забрал себе Поезд. В конце концов кочегар привык засыпать под монотонный гул колёс, а просыпаться всенепременно от двух коротких гудков. Это означало одно: Он снова проголодался.Вперёд! — летит и поёт Сбивая росу, превращённую в лёд И слова этой песни написаны красным В небе закатом, и недавно погасли.