Часть 1
17 декабря 2019 г. в 22:55
Маленький полубог.
Вот, кем видел Джон английского наследника. Бывший воин, а ныне задолжавший всем, кому можно, пьяница, смотрел на Генриха и видел только свет, что баюкал мальчишку едва ли не с рождения. Джон помнил его детство, вернее, слухи, что о нем ходили. "Маленький принц - головная боль, а еще старший сын!". Генри то. Генри это.
Сэр Джон был в извечно повторяющихся кровавых походах, и слухи до него доходили через рты люда в кабаках и оружейных. Воин был больше занят тем, что каждый раз напивался как в последний - ведь очередной поход имени Генриха Четвертого вполне мог оказаться последним для Фальстафа.
А потом его служба закончилась. И теперь причина смерти виделась Джону в том, чтобы захлебнуться в подворотне рвотой от этого хмельного золота. Но, когда Генрих Пятый подрос и отвернулся от отца, покинул резиденцию, когда жизнь познакомила их с Джоном, мужчине хватило всего лишь посмотреть в глаза этому тощему мальчишке, чтобы понять, где его ждет смерть. И где видится жизнь. Джону нельзя было умирать, ведь...
Принц мотал дни в кабаках, драках, постелях со сбившимися простынями и дыханием двух людей. Поначалу Генри напоминал сошедшего с королевского герба львенка, озлобленного и кусачего, кидающегося на всех, кто к нему потянется, балующегося с собственными когтями. Джону нельзя было умирать, ведь то и дело ему приходилось едва ли не нести на себе опьяненного молодостью и вседозволенностью наследника, скидывая костлявое тело на простыни и запирая за собой дверь снаружи. Но с взрослением это безрассудство будто бы выветрилось. Мальчик превратился в юношу. И юноша стал молодым львом.
Порой, за скрипящим от резких ударов ладонью столом, в разряженном духотой и искрящемся весельем воздухе, Джону становилось не по себе при взгляде на наследника. Он смотрел так, будто был из другого мира: немного устало и равнодушно, словно он просто свидетель происходящего - маленькая песчинка в океане бессвязных предопределенных случайностей. В его глазах не было страха, но была тоска за родную страну. О, Фальстаф знал о том, что, несмотря на все безответственные кутежи, сердце юного принца болит за Англию. В глубине души мужчина верил, что однажды львенок возглавит прайд. И он знал, что пойдет за мальчишкой, каким бы ни было его правление. И что-то невнятное и неясное, как боль в колене перед грозой, предрекало ему однажды пасть за своего короля.
Но Джон все равно пошел.
Генрих Пятый безропотно взял на себя тяжкую ношу правления. И, хотя поначалу он как будто забыл про своего веселого друга Джона, вскоре вернулся с просьбой, на которую Фальстаф искренне не хотел соглашаться. Но он никогда не мог отвернуться от Генри. Даже когда приходилось вставать посреди ночи и искать того, с заплетающимися ногами, в косых сплетениях полуночных переулков.
Малыш Генри, в своей начищенной королевской кольчуге и короне, сотканной из вьющихся волос цвета плодородной почвы английских холмов, наклоняет голову и, как обиженный ребенок, топающий ногой, восклицает: "Ты смеешь противиться?"
А Джон, разминающий плечи после лежания на мягкой шкуре в шатре короля, даже не смотрит на него. Генрих говорит что-то про "старого грозного воина Фальстафа, о котором он столько слышал". А Джон не знает этого человека. Он ведь изменился. Из-за выпивки, блуждания от одного провонявшего рвотой и алкоголем порога к другому. И еще сильнее - из-за привязанности к принцу, а ныне - к королю, за которым пошел на чужие земли. Ни Джон, ни сам Генри не знали цели. Правитель Англии собрал войска и двинулся на французов лишь потому, что таковы были ожидания его окружения. А Джон - потому что это ожидал от него принц.
Сейчас маленький король действительно в гневе. Кричит про что-то, о чем Джон даже не хочет задумываться. Но Фальстаф удивлен. Обычно Генрих Пятый непоколебим, лишь смотрит тоскливо-равнодушным взглядом. А сейчас ярость изливается из щуплого мальчишки, внезапно обретшего корону.
"Я собственноручно выпущу тебе кишки!" - полу-кричит, полу-шепчет подошедший вплотную принц. Смотрит выжидающе и горделиво подняв подбородок. И Фальстаф в ответ говорит еще тише: "Не такой ты человек..."
Спокойный голос Джона всегда был словно ледяная лавина. Он успокаивал, когда принц бился в истерике, напившись до звезд в голове, отрезвлял, когда кто-то навязчиво нарывался на королевский кулак в кабаке. Генри смотрит перед собой, прямо в глаза Джона, и тот на секунду думает о том, сколько же между ними различий. Фальстаф видит чистую бледную кожу, обтягивающую молодое лицо, и вспоминает о своих морщинах и шрамах. Проходят мгновения, а Генри все еще очень близко.
Не сразу Джон понимает, что происходит. Безрассудный мальчишка льнет к нему всем телом, полуприкрыв глаза. И, когда его тонкие губы почти касаются губ Фальстафа, воин кладет руку на предплечье юноши, придерживая и не давая завершить движение.
- Малыш Генри... Не нужно.
Услышав это, юный король коротко выдыхает и будто роняет голову на чужое плечо, упираясь лбом и задевая кудрями скулу Фальстафа. Джон все еще не отпускает твердое предплечье.
Генри мог бы сказать в уединенной тишине шатра что-то вроде: "Я так устал, так быстро устал, Джон!" или "Я не знаю, что делать, Джон", но он молчит. И воин тоже не говорит ни слова, лишь притягивает мальчишку к себе второй рукой и обнимает так, как, наверное, уже десятки лет никого не обнимал. Джон мог бы сказать, что всё будет хорошо и они справятся, но он лишь втягивает едва заметный запах леса и пота, поселившийся в волосах Его Величества в этом походе.
Джон Фальстаф не сомневается, что скоро в этот аромат вплетутся ярчайшие нити железной крови. Больше всего он надеется, что кровь эта будет не юного короля, а его врагов.
Сэр Джон идет во главе маленького обреченного на смерть во благо отряда, чья цель лишь втянуть в сражение всю конницу французов, с единственной целью: положить к ногам маленького принца так много земель, что, получив их, юный король оставит его старое натерпевшееся сердце в покое.