Шон морщился, недовольно кривил губы и всячески демонстрировал своё отвращение. Англичанин пришёл заварить себе чай, когда наткнулся на двух братьев. Один, с какой-то трепетной заботой, нарезал мясо, а второй это самое мясо пихал в себя изредка закусывая хлебом и запивая чем-то из своей кружки. Шону, правда, больше казалось, что метис делает попытку откупиться от одного проглота. Проглотом был Дезмонд, который даже не удосужился вспомнить о манерах и ел так, словно был каким-нибудь невоспитанным дикарём.
Единственное, чего дождался Гастингс – это приветственный кивок от Коннора, в то время как жующий Майлс просто помахал рукой.
– Тебя случаем не звери растили? – едко поинтересовался Шон. Он совсем недавно проснулся и в не самом хорошем нстроении. И между прочим, в отличии от некоторых, он мог позволит себе всего лишь пять часов сна!
Дезмонд дожевал мясо, сыто облизнулся и с каким-то подозрительным весельем в глазах уставился на Шона.
– Завидуешь? – ехидно прошептала тёплая воздушная волна в самое ухо. Шон с воплем выронил кружку и, размахивая руками, отскочил в сторону. Парень развернулся к неведомой опасности и обнаружил там ухмыляющегося итальянца. У того глаза весело блестели, прямо как у его братца.
– Издеваешься?
– Нет, помогаю проснуться! – отозвался нахал, примеряясь к несъеденным кусочкам мяса.
– Коннор, ты сам хоть поел? Или пытался раскормить Деза до состояния шарика?
Майлс смутился и быстро сварганил несколько бутербродов из мяса и хлеба. Метис в ответ на это мягко улыбнулся и отложил нож в сторону.
Шон же с ворчанием подобрал с пола кружку. Благо она была пластиковая и не разбилась. И лишь закинув в неё чайный пакетик да залив его кипятком, парень понял, что ассасины сидели на полу на подушках. Англичанин уставился на трапезничающих, чувствуя, как закипает. Эти засранцы купили подушки, чтобы есть сидя, а им не сказали! Ух, как ему хотелось сказать что-нибудь нехорошее, пока нет их лидера. Только набрав в грудь воздуха, Шон опять едва не подскочил на месте от неожиданности.
– Может, отойдёшь? – Альтаир, судя по всему, тоже решил сделать себе чай, и теперь Шон ему мешал. Англичанин отошёл в сторону. Его начало бесить, что эти засранцы даже к союзникам подходят бесшумно. Однако возмутится, не посмел, ему уже хватило экстрима, пока Люси была главной в их общей группе. Всё что ему осталось, так это зыркать на них недовольно. Слабое утешение, но хоть какой-то способ выразить своё мнение.
С кислой миной наблюдая за трапезой квартета, Шон пытался представить, когда и куда их могут отправить. Нет, конечно, изучение храма дело важное, но так уж здесь нужна группа силовой поддержки?
Нет, англичанин не считал это место безопасным. Но… Ладно, ему просто не нравилось навязанное общество. Эти парни были опасными, не умели нормально общаться с теми, кто не настолько чутко улавливает все звуки, и вообще имели привычку игнорировать и доводить до инфаркта окружающих! И, конечно же, невозможность нормально съехидничать, тут даже впору ставить табличку: «Сарказм запрещён». А всё по тому, что только стоило Шону попытаться уколоть кого-нибудь из них, так тут же ему прилетала ответная гадость.
Англичанин поджал губы, смиряясь и признаваясь самому себе, что он просто выбрал жертвой не того человека. Точнее сказать младшенький в квартете профи бесил его своей неотёсанностью, наивностью и идиотизмом. Но у него есть старшие братья, которые всегда на страже.
«Боже, почему это звучит так, словно я пытаюсь затащить девушку в постель без обязательств, но у неё есть братья, которые радеют за её честь?» – Шона передернуло. Плохая ассоциация.
И всё же. Дезмонд не создавал ощущения матёрости или опасности. Ладно, при первой встрече парень знатно напугал Гастингса, но потом. Потом он просто в горе какое-то превратился. Рухнул без сознания в храме, из-за него Люси потеряла авторитет в глазах его братьев. И вообще между двумя группами, по мнению англичанина, образовалась пропасть недопонимания именно из-за этого «юноши бледного со взором горящим». Хотя скорее болезного, чем бледного.
Пробормотав пару нелестных эпитетов, Шон решил, что чаем, как не прискорбно, сыт не будешь. Поэтому он решил сделать себе яичницу, благо походная плита имелась, как и нужная утварь.
***
Отпивая йогурт из кружки, Дезмонд наблюдал за братьями. Аудиторе бодро, почти также как сам Майлс до этого, только более изящно, поглощал нарезанное мясо и хлеб, Коннор же чистил овощи, собираясь, судя по всему, сделать себе салат. Что же касается старшего из них всех, то Альтаир просто пил чай. Младший американец покосился на салат, который метис почти доделал, а потом по краю зрительного восприятия заметил, как араб что-то положил себе в рот.
Дезмонд напрягся и, чуть повернув голову, стал наблюдать. Альтаир совершенно расслабленно и не таясь что-то ел. Присмотревшись, парень понял, что старший ест какие-то сладости.
Альтаир заметил интерес младшего брата. Усмехнувшись, он продолжил есть рахат-лукум. Эта сладость ему нравилась, она не была приторно сладкой. И являлась одной из немногих, что с большим удовольствием ел араб, покупая самостоятельно. Доверить покупку чего-то подобного кому-нибудь из младших было кощунством. Дезмонд просто цапнет первый попавшийся, итальянец выберет что-нибудь подороже, но тоже без особой вдумчивости. Коннор застрянет у полок в мучительной попытке выбрать нужное и с наименьшим количеством непонятных слов в составе, а значит, проторчит минимум полчаса. А потом индеец, смирившись со своей судьбой, купит несколько разных пачек на радость двум проглотам.
Всё это вынуждало Альтаира самостоятельно покупать подобное. Если он чего-то хотел, то либо шёл в магазин самостоятельно, либо подробнейшим образом описывал нужную ему вещь. Правда, второй способ частенько давал сбой даже с Коннором. Поэтому араб придерживался политики: «Всё сам».
Так что не было ничего удивительного в том, что Альтаир закупился в первый же день, как они смогли попасть на квартиру в городе. И пусть они провели там всего несколько дней, приводя себя в порядок, Ла-Ахаду этого хватило.
Бросив взгляд на свою головную боль номер один, ассасин едва не подавился. Дезмонд смотрел ему в глаза взглядом раненого зверя. Старательно пытаясь выглядеть очень несчастным, Майлс забыл стереть йогурт с верхней губы. Но, похоже, что ему это совсем не мешало. Ла-Ахад тяжело вздохнул. Он знал, кто научил этому Дезмонда. Можно даже точно сказать, что ученик превзошёл учителя, жаль только это не делало жизнь мастера-ассасина легче. Хотя бы по той простой причине, что Эцио тоже заметил сладости и последовал примеру Дезмонда.
– Ты сейчас похож на оленя в свете фар, – доверительно сообщил метис. Альтаир отмер, тут же с укором уставившись на приступившего к еде Коннора.
– И не смотри на меня так, я правду сказал, – Коннор отправил в рот ещё ложку салата. Прожевав его, юноша добавил: – Ты с ними поделись, а то мы либо утонем, либо они на тебя кинуться.
Вздохнув так, словно пытался объяснить всю несправедливость вселенной, араб протянул младшим братьям неоткрытую упаковку рахат-лукума. «В нашей семье сладости всегда надо покупать с запасом… С тройным запасом на две прожорливые физиономии», – подумал Альтаир, пытаясь прикинуть, на долго ли ему хватит купленных сладостей.
***
Когда квартет покончил с приёмом пищи, информаторы тоже уже полным составом топтались возле кухонного угла. Облизав пальцы от муки, смешанной с сахарной пудрой. Дезмонд с удовлетворением подумал, что чувствует себя замечательно. Ни головной боли, ни каких-то галлюцинаций. Жизнь налаживалась. Парень растянул губы в счастливой улыбке.
Эцио фыркнул, тоже улыбаясь, а потом обратился к арабу:
– Альтаир, у нас как, каникулы? Или же нас ждёт очередная миссия?
– Я ещё не открывал почту. Думаю, Люси уже сообщила Уильяму, что у нас тут произошло. Так что скоро появятся новые инструкции.
– Нам бы ещё два-три дня тишины, – Коннор посмотрел на кружку в своих руках. На дне посуды ещё плескалось немного чая.
– Едва ли нам их дадут, – Ла-Ахад нахмурился. – Нас могут попытаться разделить.
– Что, мы так ярко в глаза светим? – съехидничал итальянец, чем заработал недоуменные взгляды. – Нас, между прочим, обозвали светлячками.
– Название группы последнее, о чем, надо думать. В конечном счете, они постоянно меняются, – Альтаир покачал головой. Иногда он не понимал, о чем думает его младший брат.
