***
Восьмой класс был в самом разгаре, пятнадцатилетний Денис ощущал себя таким взрослым, вот-вот наступит новый учебный год, и он сможет уйти из школы, где над ним постоянно подшучивают из-за его доброй натуры, и поступит в колледж, будет изучать интересные предметы, развиваться и бесконечно наслаждаться тусовками со своими новыми друзьями. Жизнь пойдет по-новому, заиграет необычными красками и разнообразится общением с людьми. Он не мог дождаться и вкладывал все свои силы в обучение уже сейчас, чтобы после девятого класса поступить туда, куда мечтал. Обыкновенный день, паренек спешит домой после школы, чтобы к нему не пристал ненароком очередной «шутник», торопится поскорее поиграть в видеоигры, почитать и посетить репетитора, нанятого любимой мамой. Ключи проворачиваются в двери, Яров проходит в квартиру и оповещает мать, которая должна находится дома по его подсчетам, о своем появлении. В коридоре слышно звуки телевизора, кто-то на экране явно напевает заедающий мотив, с кухни доносится аромат булочек, которые мама обещала приготовить в честь очередного успеха мальчика в учебе, в гостиной горит свет — хозяйка всегда «тратила электроэнергию», когда садилась вышивать за просмотром сериала. Парень быстрым шагом направляется туда, чтобы удивить маму очередным успехом и выторговать еще порцию булочек на следующей неделе. Он зовет женщину, так как после первого раза она видимо не услышала его голоса. Но в квартире по-прежнему раздаются только звуки телевизора, мамины тапочки не шуршат по полу, неужели, она не собирается его встречать? Внутри парня постепенно начинает нарастать тревога, но он старается откинуть ненужные мысли, заглядывает сперва на кухню, где на столике стоит букет цветов от папы — отношения родителей прекрасны по сей день, полны любви и взаимопонимания. Денис мечтал тихими вечерами, что в его жизни тоже будет такая любовь — нескончаемая, нерушимая с годами, бескрайняя. В гостиной, как он и предполагал, горит свет. Мама лежит на диванчике, вышивка упала, видимо, из рук на пол, потому что женщина заснула. Денис подходит ближе и у него внутри все обрывается в один миг — вышивка упала не из-за сна, женщина лежит с открытыми глазами и либо бросила ее намеренно, либо что-то не так. Шоковое состояние не дает слезам потечь из глаз, а мыслям в голове выстроиться в логическую цепочку, парень подбегает к матери и присаживается на колени, протягивает руки, чтобы легонько коснуться. Прикосновение мимолетное, но его пронзает холодом, исходящим от пальцев женщины. Только сейчас, присмотревшись и сконцентрировавшись, он замечает отсутствие дыхания, закатившиеся глаза. Денис видел смерть только на экране и не знает, как она выглядит в реальной жизни. Вернее, не знал, но сейчас, осознание сбивает его с ног и он оседает — перед ним настоящая смерть, и не просто человека, упавшего на улице или получившего ранение, а тихая, одинокая смерть его мамы, занимавшейся в свои последние мгновения вышиванием картины. Яров бросает взгляд вниз, на полотно, на будущей картинке должны были быть букеты лилий — мамины любимые цветы. Тело парня немеет, зубы смыкаются, он понятия не имеет, что и как делать в этой ситуации. Кажется, будто пролетают минуты или даже часы, пока он не встает и не набирает по домашнему телефону два номера — скорая и папа. Отец отвечает бодрым, веселым голосом и спрашивает, готовы ли булочки. Парень не может проронить ни слова, язык онемевший, будто бы занял весь рот, дыхание сбито, а глаза горят от подступающих слез. Если бы ему пришлось описать, что он чувствует, он бы сказал, что в его голове будто бы туман, а тело принадлежит кому-то другому.***
Дальше все закрутилось и завертелось, Денис не успевал даже сообразить, что происходит, какой сегодня день недели и почему в доме постоянно какие-то люди, почему звонят родственники и выражают слова поддержки, что всем людям от него нужно и почему каждый считает своим долгом сказать, как ему жаль бедного мальчика. Денису не было себя жаль, парень думал о несправедливости, глупом стечении обстоятельств. Он абстрагировался и ушел в себя, пытаясь не сойти с ума от боли, прокручивая последний день и последний миг, прежде чем жизнь поменялась. Мать Дениса умерла в тишине, в одинокой квартире под песни из любимого сериала и за лучшим, по ее мнению, занятием — вышиванием. Оторвался тромб, женщина не почувствовала боли, не успела вызвать скорую или сообразить, что происходит. Сказать, что семья была разбита этим — не сказать ничего. Парень замкнулся в себе, очерствел и прекратил грезить о будущем, заниматься повседневными делами с улыбкой, мечтать о любви отца и матери, ему это все стало чуждо и безразлично. Какой смысл борьбы, исполнения желаний и мечтаний, если в один день, сидя на своем диване, он может умереть от процессов в организме? Какой смысл стараний во благо людям, если его родной человек, тот, к кому он привяжется в моменте, может также глупо умереть, не успев даже прошептать напутствие. Хуже, чем парню, если вообще сравнивать, было его отцу. Мужчина потерял свою любовь, с которой прожил бок о бок почти двадцать лет, которой дарил сладкие лилии каждую неделю, встречавшей его после долгого рабочего дня разогретой пищей. Ребенок — общее начало двух человек, оставался его смыслом, но окружающий мир поблекнул, силы бороться и жить иссякли, наступила темная пора боли, отчаяния и слез. Денис думал, что взрослые не плачут, тем более не предаются страданиям мужчины, но все его шаблоны были разбиты, когда парень увидел рыдающего и сжимающего бутылку виски отца. Жизнь пошла наперекосяк у каждого в семье Яровых, привычные будни стали тошнотворными, общие воспоминание и времяпровождение сменилось одиноким страданием каждого по отдельности. Денис не хотел открываться отцу после того, как тот в порыве эмоций сказал злополучное «ты мог бы прийти раньше, не торчать в своей дрянной школе, и тогда все было бы иначе». Парень выучил эту фразу вдоль и поперек, голос в его голове повторял ее вновь и вновь, осуждая и вынуждая избегать общества людей в принципе. В школе все обострилось еще больше, издёвки не прекращались, ведь Денис теперь не был даже «отличником» класса, он скатился и абсолютно не интересовался учебой, домашними заданиями и дополнительными часами с учителями. Все старались войти в его положение, бесспорно, когда первая двойка красовалась в журнале отец парня пришел и высказал все свое негодование по поводу «чуткости и сознательности» учителей — это привело к двум результатам сразу. С одной стороны, лояльность помогала не скатиться в череду двоек и «незаконных» прогулов, с другой — одноклассники чувствовали неравенство и подстегивали парня. Тогда-то на горизонте и появилась компания Костика — все страшились мальчика со шрамом со дворов, уважали его силу и не противились, когда тот диктовал правила поведения. Влиться было не так легко, «гопники» не принимали к себе обычных расстроенных пареньков, уставших от издевок в школе. Но Денис в конечном итоге стал одним из, как ему тогда казалось, крутых и устрашающих ребяток. Он отчетливо помнил даже спустя два года каждый день, проведенный с толпой этих, как оказалось, аморальных уродов. Костик улыбается, демонстрируя отсутствие нижнего зуба — кажется, выбили в очередной неравной драке, легко отделался, как он сам говорил. Парень был лысым, высоким, подкаченным и, как бы сейчас можно было описать, «спортиком». Он неизменно носил черные брендовые худи, спортивные штаны на бедрах и кроссовки известных марок. Откуда были деньги на такие вещи, кем были его родители и что творилось в его жизни никто толком не знал. Константин был загадкой для всех его «подчиненных», никогда не распространялся о себе, зато знал о каждом даже самое сокровенное — на первых порах, поддавшись его ауре, хотелось доверить ему свои тайны и получить поддержку. История Дениса не была исключением — он поддался слабости и выложил все как на духу в первые дни попадания в милость компании. — Последнее испытание, Денис, и ты считай «наш» пацанчик будешь, — у бритого парня был отвратительный уличный говор, с которым в первое время Яров не мог смириться в силу своей образованности и начитанности. Восьмой класс кое-как был закончен на неплохие баллы — отец постарался и донес до мальчика ценность нормального образования, но дальше жизнь крутилась еще больше и спускалась на дно по мере примыкания Дениса к компашке. — Какое? — Яров лениво затягивается и поправляет серые спортивки, пришлось поменять стиль, чтобы не выходить из образа и сливаться с компанией. — Надеюсь у тебя хватило духу не заставлять меня избивать шестиклашек, — по какой-то лишь богу известной причине, Костя был не против вызывающей манеры разговора у «подчиненного», другим он не давал распускать язык, но Денис был в милости с самого начала. Возможно, главарь чувствовал, какая сила скрывается за еще маленьким и не таким уж спортивным Деном. — Видишь ту девчонку, — он протянул длинный костлявый палец вдаль и показал на малышку, держащую дрожащими руками портфельчик, тон Кости стал мерзким, начало тянуть некой пошлостью, — не бойся, ей четырнадцать, я хочу, чтобы ты ей объяснил, почему она не может отказывать мне и забрал у нее рюкзак, посмотрим, чем там можно поживиться. Как бы Денис не хотел стать частью этой импровизированной банды, в голове у него отчетливо звучали по сей день слова мамы «девчонок нельзя обижать, Ден, тебе следует быть обходительным и беречь нас». Он завертел головой, прогоняя ангельский образ мамы, стараясь не вслушиваться. Если сейчас не выполнить то, о чем просит бритый урод — ему никогда не стать частью компании и не получить перманентную защиту и общепризнанный статус. Но голос в голове отчетливо давил, ставил на верный путь, ограждал от глупых действий. Денис боролся сам с собой и в итоге, понадеявшись на благоразумие и хорошее отношение к нему, ответил парню полуотказом. — Я не могу таким заниматься, Костя, я объясню, в чем она неправа, если ты так желаешь, но не заберу у нее вещи, она же малышка совсем, — голос предательски дрогнул на последних словах. И только вглядевшись в глаза собеседника, Денис понял, что это была ошибка. Ему не следовало отказывать, проще было разобраться с этим делом и, став частью компании, быть в отдалении от их аморальных поступков, пользоваться привилегиями и не марать руки. Константин кивает головой парням сзади, они подходят к Дену, слегка разминая плечи и руки. В этот момент Яров еще больше осознает, что смерть матери привела его совсем не туда, куда следовало. — Ты перечишь мне, Денис, я к тебе лоялен, но не позволю указывать, кто и чего заслужил, и как мне действовать, — настроение вокруг быстро меняется, напряжение можно будто разрезать ножом, таким плотным и тягучим оно становится. Яров не успевает сообразить, когда ему прилетает кулак в челюсть. Следом было еще множество ударов, локализовать которые он был уже не в состоянии, но пульсирующая боль разлилась по всему телу, захватила каждую клеточку и вынудила решить для себя — он не будет больше перечить, следует играть по правилам или не играть вообще. В тот день домой он полз так же, как через год это делала Леночка, только за ним никто не следил и не проверял, доберется он или нет. Никто не протянул ему руку, не укрыл своей курткой. Парня избили жестоко, сильно, но отцу он не показал ни своей боли, ни своих синяков. Мужчина интересовался состоянием Дениса, но доверие в их семье было похоронено вместе с матерью. Казалось, последний член семьи, самый близкий человек, но фразы, сказанные в приступе злости, импульсивные действия и замкнутость с обоих сторон не поспособствовали дружбе между отцом и сыном. Отношения рухнули и в будущем все только усугубится тем, что Яров-старший найдет себе новую женщину и будет проводить с ней времени в разы больше, чем со своим сыном. Такова, видимо, была судьба его некогда уютной и теплой семьи — одно слово только и осталось. В памяти Дениса, в самой далекой и мрачной ее части, место занимали не только воспоминания о неподчинении и избиении. Второй самый ужасный день в компании уродов въелся Ярову под кожу, отравил изнутри и сделал из него еще более ожесточенного человека, ненавидящего себя двухлетней давности. Казалось, следовало бы радоваться, что даже после неподчинения Косте его приняли в компанию и он имел там определенный статус, значимость, но именно в этой среде он начал курить, сделал в пятнадцать свою первую татуировку — огромный скорпион украсил левое запястье, познакомился с алкоголем, попробовал тепло женщин и сломал жизнь Лене. День, когда произошло это зверство стал самым ядовитым воспоминанием в его голове, а также перечеркнул желание быть с Константином, дал толчок избавиться от общества этих уродов. Денис мог бы написать заявление на «главаря» и выступить в качестве свидетеля, но ему всегда казалось, что это дело Леночки — она должна быть готова выступить, признаться, что ее трогали пять грязных рук, рвали изнутри и рушили ей жизнь, он не имеет права решить за нее тем более сейчас, когда она стала чем-то вроде его друга. Интересно было то, что Яров пообещал себе никогда не привязываться, но когда увидел Лену спустя лето в своей школе, когда почувствовал исходившие от нее волны боли, отчаяния и тоски, он маленькими шажками завоевал ее доверие и сделал одной из центральных фигур своей истории. Эта маленькая, тоненькая девочка, наполненная проблемами, апатией, испещренная шрамами от его рук в том числе стала чем-то чистым, важным и особенным для его жизни, помогла ему встать на ноги и пересмотреть свое поведение в какой-то степени. Появление Лены никак не изменило правил Дениса — он все также не интересовался более недели своими любовницами, уж тем более, не испытывал к ним пламени чувств. Они были красивые, статные, были низкие и высокие, умные и глупые, но никогда — любимые. Игрушки в его руках, забава, которая не перерастает в серьезность. С его отношениями рука об руку шли извечные истерики и попытки вернуть внимание со стороны девушек, угрозы и гнев со стороны их друзей. Но Яров не считал себя виноватым — каждая была предупреждена о его интересах и бесперспективности отношений с ним, другое дело, что они не слушали предостережений, считали себя особенными и неповторимыми, надеялись покорить сердце молчаливого и холодного брюнета. Денис Яров не скрывал, что ему известно о том, как он популярен и какого мнение окружения о парне, он откровенно пользовался своим положением и извлекал из него только плюсы. Возможно, тихим вечером, размышляя как всегда в полном одиночестве, его посещали мысли о создании крепких отношений, влюбленности и других прелестях жизни, но в голове сразу отчетливо звучал голос покойной матери: «думаешь, ты сможешь уберечь свое сокровище?». Это было своеобразным толчком к возвращению к той модели поведения, которая была ему удобна. У Дениса не было сил бороться с собой, устоявшимися со временем привычками, и он не хотел впускать в свое сердце тех, кто его раскрошит на мелкие кусочки. В очередной вечер, окутанный туманной дымкой, наполненный тоской и горечью, парень вспоминал события своей жизни, приведшие его к столь негативной модели поведения. Он давно похоронил историю в глубинах памяти, старался избегать даже малейшего напоминания о том дне, когда смотрел на Лену и ее шрамы, но раз за разом, когда казалось, что стена между воспоминаниями возведена, она рушилась и показывался тот черный, мерзкий день. Дениса это терзало, убивало и отравляло, последний раз он, предавшись этим воспоминаниям, обнаружил себя с бутылкой и сигаретой на балконе, вокруг покоились по меньшей мере пять окурков. Костя никогда раньше не заходил так далеко, да, бывало, переступал черту, но не шагал дальше за нее, как это было сейчас. На глазах у Дениса происходило ужасное, мерзкое зрелище, а он волей или неволей стал молчаливым слушателем страданий малышки. — Ну же, Лена, постарайся, — бритый главарь собирает в кулак волосы девчонки, поднося ее лицо к своему члену так близко, что блондинка касается носом его лобка, — соси, Майорова, — другой рукой он вынуждает ее открыть рот, надавливая на челюсть и толкается вперед. Денис отворачивается, чувствуя приступ тошноты. Когда он вновь смог посмотреть в сторону пытки, парень заметил слезы, бегущие по щекам девчонки, дрожь в теле, содрогающемся от рвотных позывов, и кровь на губах, разбитых за непослушание. В парне боролись две стороны, а когда Лена начала хрипеть и дергаться, в надежде отстраниться, то светлое, что в нем еще осталось, одержало верх. Конечно, Яров хотел прервать этот бессмысленный и бесчеловечный акт, но в этой компании приходилось подбирать выражения, которые не разозлят «главаря» и не приведут к бойне. Если Дениса сегодня изобьют, он не сможет помочь Майоровой, и она может даже не выжить, а если так выйдет — и его, и ребят вокруг ждет тюремная койка как минимум, как максимум — суицид на почве ненависти к самим себе. — Костя, ее маленький ротик не может принять тебя, может не будем доводить до удушья? Жалко такую куклу, — Денису казалось, что говорил не он, не этот мальчик, славившийся в седьмом классе добротой, не светлый ребенок, готовый помочь. Мерзкие слова лились из его рта и ему хотелось сплюнуть эту желчь поскорее. — Ты прав, Ден, — видимо, мозги Константина отказали, и он даже не заметил, какой тон был у его друга, — попробуем иначе. Денис, сказав это, совершил еще большую ошибку, так как в этот момент грязные руки главаря разорвали блузку Лены и начали жадно ощупывать ее грудь, выкручивать соски и всячески причинять боль. Девушка затряслась, забилась в руках и получила очередную порцию ударов — парень не пожалел молочной кожи на ребрах и заставил ее успокоиться, смириться с участью, чтобы больше не чувствовать огня побоев. Изрядно позабавившись, Константин сдвигает белье Лены и начинает щупать уже совсем другие места. Майорова предпринимает, как потом окажется, последнюю попытку вырваться, чем снова злит парня. Руки быстро сменяет член, он не церемонится, раздирая девочку изнутри и закрывая рот рукой, чтобы она не так громко кричала. По внутренней стороне бедра течет струйка крови и Денис, ухватив ее взглядом, отворачивается вновь. Если бы он только мог сейчас вступиться, он бы это сделал. Все поступки, все их развлечения ранее были простой игрой по сравнению с этим моментом. Константин не его друг, эти люди вокруг не его соратники — они преступники, насильники и воры. Их компашка не веселые ребята с района, они моральные уроды, травмировавшие человека. Не факт, что Лена когда-нибудь оправится от того, что сейчас происходит. Яров отчетливо ощутил, что он преступник, как и все стоящие рядом. Он такой же урод, такое же дерьмо под ногами и останется им, если не одумается. Это отправная точка и ему следует сделать выбор здесь и сейчас — остаться со зверьем или вернуть нормальную жизнь. Лена все еще плачет, сжимая и разжимая кулаки. Костя вдалбливается в хрупкое тело, сжимает ребра до синих следов, прижимает голову девушки к стене. Он мучает ее в положении стоя и Денис отчетливо видит, как трясутся от боли ноги блондинки, как кровь размазалась между них. — Пожалуйста, я тебя умоляю, отпусти, — Лена перешла на уговоры, так как попытки вырваться для нее будут равны боли. Но и эти действия были пресечены: рука главаря не приземлилась ей на шею, стискивая и перекрывая почти полностью доступ кислорода. — Что-что, Леночка, не разобрал? Сильнее? — темп ускоряется и низ живота девушки опаляет болью. Она никогда не чувствовала ничего подобного, не подвергалась таким истязаниям. Денис, повернувшись лишь на секунду, чтобы хоть как-то попробовать контролировать процесс, заметил, как стекленеют глаза блондинки. Ему хотелось разбить сначала головы всех, стоящих рядом, а потом и свою после увиденного, но, как оказалось, это было только началом. Лену опрокинули на колени, разбивая их до крови и заставили стоять на четвереньках. Парней, мучающих Майорову, стало двое — Костя все также вколачивался в молодое хрупкое тело сзади, а впереди появился другой член «банды». — Неинтересно, Денис, а? — к нему кто-то обращается и из-за пелены злости он не сразу соображает, что его призывают смотреть. — Нет, не особо, кожа да кости, так еще и грязная вся теперь, — если бы он стоял напротив самого себя, то вырвал бы себе язык и сердце вместе с ним. Слова, которые он выплевывал, были для него подобно кислоте, разъедающей рот и горло. — Попробуй сам, она тугая и податливая стала, — Костя улыбается и Дениса посещает мысль, что прямо сейчас ему можно было бы свернуть шею, разбить это похотливое лицо, но с толпой остальных он не справится. Если они начнут бить Дена, то в приступе злости могут убить как его, так и Лену — он должен подумать о спасении этой девочки. — Не хочу, спасибо, Кость, нет настроения, может закругляемся? — Попытка не пытка, как говорится, главное не разозлить этим главаря. — Дай всем мальчикам развлечься, не жадничай, ее на всех хватит, — Дениса тошнит, ничего более мерзкого и отвратительного он никогда в своей жизни не слышал. Никогда он не сталкивался с такими уродами, с беспричинной жестокостью: да, парни наказывали Владислава Кузнецова, но Лена обычная жертва обстоятельств, за что она мучается? Денис Яров усилием воли заставляет себя прекратить вспоминать. Ему кажется, что его вот-вот стошнит от картинок, возникших в голове. Как бы глубоко не был похоронен этот день, он всегда будет всплывать как у него, так и у Лены. Парень, выходя на балкон, набирает номер своей подруги и просит ее подъехать, если не занята. Девушка обещает, что доделает домашнее задание и будет у него, так что остается просто чуть-чуть подождать. Яров не первый раз предается этим мерзким воспоминаниям и зовет Лену, чтобы просто обнять ее и повторять снова и снова слова извинений, мольбы простить его. Он был холодным, был злым и жестоким, но Майорова сломанная игрушка в том числе по его вине, поэтому только перед ней и только ей парень мог открыть свои раны и шрамы, повторять уже изученную даже Леной песню: «меня тошнило, я умоляю, поверь мне, я хотел остановить его, но боялся избиений» и « если бы я мог, я бы еще тогда свернул ему шею, раздробил бы его самодовольное лицо, прости меня, Лена». И Лена простила его уже достаточно давно, когда вечером, снова и снова закуривая от неисчерпаемой боли внутри, вспомнила парня, накинувшего на нее куртку и проводившего ее до дома ночью. Денис был молчаливым слушателем, но также он был и ее спасителем.