Он

— Ты дебил?! — вскрикнул Джисон, когда понял, что заключён в объятия Хёнджина, а стояк чужой упирается в его зад сквозь джинсы. — Почему это? — его рука скользнула под рубашку Хана, одаряя чужую кожу холодком. — Отстань! — заверещал Джисон, вырываясь из рук Хвана, и дал ему пощёчину. — А вот это уже слишком, — Хёнджин схватил Хана за горло и, притянув к себе, впился в его губы. Несмотря на то, что Джисон прилагал все усилия к тому, чтобы освободиться, но ничего не помогало — хватка была слишком сильна. Пришлось вцепиться руками в чужие плечи и нехотя ждать, пока тебя отпустят.

***

— Произнеси моё имя, — сладким голоском шептал Хёнджин, потянув Джисона за волосы. — Даже не проси, — прерывисто отвечал Хан, так и норовя застонать. — Моё слово — закон. Повинуйся, — прорычал Хван и вжал паренька в матрас очередным толчком. Джисон вскрикнул от боли и понял, что слёзы начали собираться в уголках глаз. — Хёнджи-и-ин, — простонал Хан, желая, чтобы это поскорее закончилось. — Прости, не расслышал, — процедил сквозь зубы сам Хёнджин, склоняясь над младшим и смотря ему в глаза с дикой яростью. — Хёнджин-а-а, — безжалостно царапая спину хёна, почти плача, промяукал Джисон. — Да, вот так.

***

      Минхо уже на месте не сидится. Хочется набрать номер любимого, накричать на него за то, что тот до сих не дома. Но он всё же держит себя в руках, делая вид, что ему совершенно всё равно.       Джисон обычно так надолго не задерживался. Поэтому Минхо и волновался. Джисон говорил, что сходит на часик к Хёнджину, но прошло уже не то, чтобы час, а целых три. Минхо уже даже стал подозревать Хёнджина в том, что его мальчик всё ещё не с ним. И оказался как всегда прав.       Поступает звонок в дверь и... — Где тебя носило?! — чуть ли не на весь подъезд кричит Минхо, открыв дверь. — Прости, — Джисон еле-еле переступает порог, закрывая за собой дверь, и лезет в объятия к своему любимому хёну, но тот его отталкивает. — Ты всё это время был у Хёнджина? — Хан опускает взгляд в пол и слегка краснеет. — Прости. — Вы, — но Джисон резко исправляет, упираясь руками старшему на грудь. — Он.       И глаза Минхо становятся круглыми. Настолько круглыми, что аж невозможно. Он устремляет взгляд на коленки Джисона, замечая, как они дрожат, замечая, что он еле держится на ногах. Минхо бы никогда не подумал, что Джисон может быть настолько жалким, как сейчас. Он позволяет Хану обнять его, чувствуя, как обмякает и расслабляется любимое тело, и обнимает в ответ. — Сволочь, — Минхо замечает на задней стороне шеи засосы и рычит от недовольства и злости. Сейчас хочется разорвать на куски этого Хвана, лишь бы он больше не приближался к самому дорогому и ценному, что есть у самого Минхо. — Пожалуйста, сделай с ним что-нибудь, — умоляет младший, прижимаясь ближе и ближе к хёну, главное, чтобы тот был всегда рядом. — Обязательно, — Минхо отстраняет Джисона от себя, заглядывая к нему в глаза и беря за подбородок. Хочется поцеловать, но мысль о том, что этих губ касался кто-то чужой заставляет отговорить себя от этого действия, — Иди вымой губы, прополощи рот и продезинфицируй руки. — Конечно, — Джисон, пошатываясь, убирает руки от Минхо и направляется в ванную.       Минхо не то, чтобы зол, он просто в ярости. Никто не смеет прикасаться к его Хану, кроме его самого. Джисон только его. Все, кто посмели дотронуться до него без разрешения Минхо будут гореть в аду. Это я вам точно гарантирую.       Слегка приглушённо слышится звук воды, но Минхо нет до него дела. Он нервно расхаживает по гостиной взад-вперёд, сжимая в руках телефон. «Возьми трубку, возьми, я тебе говорю», — проносится в голове Ли, и он слышит неразборчивое «Да?» — Феликс? — удивляется Минхо, хмурив брови. А ведь он собирался говорить с Чанбином. На другом конце слышится тихий стон, и он закатывает глаза, — Окей, перезвоните, когда закончите, — и он сбрасывает.       Тишина. Джисон смотрит в зеркало, пытаясь сфокусироваться на своих глазах, но выходит плохо. Минхо же сидит на диване, держась руками за голову, и, сильно стиснув зубы, пытается сидеть смирно. Джисон выходит к хёну и садится падает рядом с ним на диван. Ещё секунда и Хан заваливается Минхо на колени, тяжело дыша. Глаза самого Минхо наполнены злостью и состраданием. Ему до жути жалко своего парня, хочется взмахнуть волшебной палочкой, и чтобы всё у него прошло; а ещё хочется свернуть нос Хёнджину и выломать пару рёбер. И всё было бы совсем идеально.       Минхо опускает взгляд на шею Джисона и долго смотрит на два красных пятна, совершенно не похожих на засосы. Ничего не говоря и даже почти не дыша, он аккуратно прикоснулся пальцами левой руки к одному из пятен и услышал тихое шипение под собой. Убрав пальцы от шеи, Минхо отметил про себя, что его пытались задушить. Ведя рукой ниже, ближе к ногам, он хотел было поднять рубашку, но остановился. — Сними рубашку, — а в ответ молчание и испуганный и растерянный Джисон. Он замер и, подведя самого себя, шумно сглотнул. — Что такое? Что там? — Хан зажмурился и свернулся в клубочек, сгорая от стыда. — Ты, — замялся Джисон, пытаясь говорить уверенным, а не дрожащим голосом, — точно хочешь это видеть? — Ещё бы.       Осторожно выпрямившись и встав с дивана, Хан стал расстёгивать пуговицы. Одна, вторая, третья, ещё одна... Обстановка накалялась. Старший уже не знал, чего ожидать. Вновь воцарила тишина. Почувствовались в воздухе нотки волнения. Всё это время Хан стоял спиной к Минхо. Он тяжело вздохнул, и через считанные секунды рубашка полетела на пол.       Минховы глаза наполнились страхом, беспокойством и ужасом, увидев представшую перед ним картину. Лопатки Джисона были в ожогах, настолько сильных и ярких, что грех такие не заметить, на спине красовались две красно-синие полосы, предполагаемо, оставленные ремнём или верёвкой, плетью, плечи были красные, словно алые розы. От этого уже сердечко начинало биться сильнее, а ведь Минхо не видел ещё ног. Как только Джисон развернулся к парню лицом, он опустил глаза в пол, не желая видеть этот осуждающий или разъярённый взгляд. Грудь его была, к счастью, бела и чиста, как и всегда, но вот пресс был уже не белым, а почти синим, из-за синяков и линий ремня. Руки в локтях были в ранах. Это всё было похоже на неудачные попытки самоубийства.       Минхо и подумать не мог, что увидит когда-нибудь Хана в таком виде. Это был слишком сильный удар по его психике, да по психике Джисона. — А джинсы? — аккуратно задаёт вопрос Ли, всё ещё не веря своим глазам.       Джисон уже даже не раздумывает над своими действиями. Он хочет, чтобы Минхо увидел, что этот урод с ним делал. Хан хочет, чтобы он понял, насколько ему сейчас некомфортно, больно, обидно, а ещё было и страшно. Поэтому джинсы почти сразу же летят на пол, в другой конец комнаты, оголяя бёдра, колени и лодыжки. Хан снимает даже носки, чтобы парень видел совершенно всё. Колени, изодранные в кровь, которая уже наконец стала сворачиваться, синяки, да ожоги на пол бедра, красная кожа на лодыжках, где виднеются следы от верёвок...       Минхо медленно поднимается взглядом от ног к плечам и как-то странно смотрит в глаза Джисона. Он встаёт, подходит к нему и падает на колени, дрожащими руками трогая чужие ноги. Минхо никогда не чувствовал себя таким жалким, но и никогда не чувствовал себя таким злым. Чувства смешались в кашу, которой через несколько дней он накормит Хёнджина, в которой через несколько дней захлебнётся Хёнджин.       Минхо аккуратно положил руки на талию Джисона и поднялся к нему. Хану было немного страшно смотреть в глаза парня, но несмотря на это, он смотрел прямо в них. Пара минут молчания и строгий тон Минхо. — Почему ты ничего не сделал? — по телу прошлись мурашки, ноги снова стали сдавать и подкашиваться, плечи заболели с новой силой, стыд подкрадывался понемногу, вовсе не торопясь. — Я пытался отворачиваться от его поцелуев и получил это, — Джисон показывает на заднюю часть шеи, — Я накричал на него и за это получил изодранные коленки, — он опускает руку вниз, указывая на ноги. — Я исцарапал ему всю спину, а он мне за это — сжёг кожу на лопатках. Я противоречил ему и получал ремнём, — он вдохнул и нехотя продолжил. — Я кричал на него — он тянул меня за волосы. А за мои неудачные попытки вырваться он награждал меня плойкой, которую он прикладывал к коже, сжигая её к чертям.       Минхо знал, что Джисон обязательно выкрутился бы как-нибудь, поэтому именно так тайно попросил рассказать в подробностях. Но он не ожидал услышать такой рассказ, такой настолько жёсткий.       Постояв ещё минуту в непонимании и ужасе, Минхо обработал полученную информацию и искривил губы в недовольной улыбке. — Кто ему разрешал? — тихо сказал Ли, опуская руки вниз. — Я спросил, кто?! — закричал Минхо, сжимая руки в кулаки, царапая ногтями кожу на ладонях. Джисон вздрогнул, но в глаза хёна смотреть продолжал.       Дыхание Ли заметно участилось. Рот, через который он дышал, был приоткрыл, а зубы — стиснуты. Казалось, сейчас Минхо может убить любого, кто первым попадётся ему на глаза. Он был настолько зол, что Джисон ещё никогда таким его не видел. Становилось страшно не только за себя, но и за Минхо, даже за виновника всего этого. — В душ идти будет больно? — уже более спокойно спросил старший, посмотрев на колени Хана, по которым вновь начала стекать кровь. — Я потерплю, — заявил Джисон, хватаясь руками за плечи Минхо, чуть не падая на пол, так как ноги отказали. К счастью, Ли подхватил паренька вовремя и взял его на руки, — Это вытерпел, значит и воду перетерплю.       Настрой Джисона сегодня убивал. Минхо вообще был прилично удивлён тому, что Джисон до этого момента стоял на ногах. Хан, обхватив шею Минхо, улыбнулся, но эта улыбка продержалась на его лице не так уж долго. Вскоре на глаза навернулись слёзы, и в этих глазах читались страх и беспомощность, что всё-таки решили о себе напомнить. Слёзы ручьями текли по щекам Джисона, а сам он уткнулся носом в шею Минхо, захлёбываясь в слезах.       Ли Минхо стоял в ступоре. Он ждал, когда же это произойдёт, но он не думал, что будет всё настолько плохо. Джисон нормально дышать не мог (он дышал прерывисто), всхлипы были настолько громкими, что другой бы уже давно бросил его на пол и ушёл, куда подальше, глаза его превратились в красные. Он снова прижимался к Минхо так, будто боялся, что тот его отпустит.       Именно в таком состоянии Хан пребывал очень редко. Да, истерики были частые и их было много, но вот такое Минхо видел и слышал чуть ли не впервые. Он даже не совсем до конца понимал, что в данный момент происходит. Он не знал, что ему делать, что сказать. Он лишь обнимал Джисона, прижимая к себе и не желая отпускать, и слушал его всхлипы, ни капли даже не вздрагивая. — Успокойся. Всё уже закончилось, — наконец начал успокаивать Минхо, — Всё позади. — Ты даже не представляешь, как мне сейчас больно и обидно, — нечленораздельно промямлил Хан, но его парень всё прекрасно понял. — Представляю, — прошептал Минхо, поглаживая по голове младшего, который успокаиваться, видимо, не желал. — Как ты это можешь представлять?! Ты не был на моём месте и никогда не будешь! — невольно повысил тон Джисон, на что Минхо, к счастью, никак не отреагировал. — Зато я могу помочь тебе разобраться с той проблемой, что у тебя сейчас имеется, — манящим голоском протянул хён, на что Хан понемногу стал затихать. Он стал вытирать пальчиками мокрые дорожки от слёз, которые намочили одежду старшего, стал облизывать теперь солоноватые губы, шмыгать носом стал меньше, а сердцебиение всё ещё пытался утихомирить. — Я тебя люблю, — почти неслышно проговорил себе под нос Джисон, но Минхо всё равно всё слышал. Поцеловав своего крошечного и хрупкого пушинку-бурундучка, Ли поцеловал его в щёку и в ухо и слабо улыбнулся. — Не волнуйся, я тебя тоже, — сладко протянул тот в ответ и понёс его в душ. Нужно смыть всю усталость, расслабиться немножко и смыть следы, да запах Хёнджина, который так раздражал обоих. Нужно, чтобы Джисон пах вкусно — пах собой и их вкусным шампунем, купленным во Франции по просьбе самого Джисона. Минхо долго не сопротивлялся — он сразу согласился, но сказал, что пользоваться им не будет не за что в своей жизни, так как тот шампунь пах смесью клубники с ванилью и фисташками. Как итог, Минхо каждый раз, когда появляется возможность, моется им сам, так ещё и намывает Джисона, чтобы от него пахло настолько вкусно, чтоб было невозможно оторваться. И именно этим шампунем он и собирался сейчас намывать своего бельчонка, который, по правде говоря, не хотел мыться, так как знал, что это будет больно, ведь вода попадёт на раны, и будет ой, как не хорошо и ой, как не приятно. Но сейчас сопротивляться сил нет. Так что придётся терпеть.

***

— Нет, пожалуйста, отпусти меня! — плакал Джисон, начиная верить в Бога и мысленно моля о пощаде. Но Хёнджин не собирался останавливаться и уж тем более слушать. — Кое-кто должен заплатить за сделанное, — Хван прижал Джисона к кровати, и что-то до жути горячее коснулось его лопаток. С этого момента Хан перестал чувствовать что-либо, а уж тем более — он забыл, кто он и зачем он. Жгучая боль обдала всё тело. Джисон понимал только одно — лопатки восстановлению не подлежат.

***

      Минхо сидел на полу и осторожно дул на раны на коленках младшего. Слушая его шипение, Ли понимал, как сейчас больно парню. Джисон заскулил от боли и в очередной раз дёрнулся, когда капли дезинфицирующей жидкости вновь коснулись кожи. Не выдержав больше этот ад, он поджал к себе ноги, зажмурившимся от боли. — Потерпи ещё совсем немного. Я почти закончил, — Минхо нежно погладил рукой по ножкам Хана, смотря в его глаза так, что отказать совсем невозможно. Хочется лишь просто поддаться вперёд, доверяя всю ему свою жизнь, что и сделал, собственно, Джисон.       Хан медленно опустил ноги вниз и сжал руки в кулаки, напрягаясь, когда Минхо продолжил. Вновь холодная струя воздуха окатила коленки Джисона, слегка снимая боль. Капли стекали по коже вниз, останавливаясь у самого пола. Боль уже проедала кожу по всему телу. Колени дрожали даже в положении сидя. А выпрямиться полностью не давали эти чёртовы ожоги на спине.       Минхо перебинтовал колени Хана и обклеил пластырями его же локти, чтобы не заносить большую инфекцию. Было бы не плохо ещё помазать йодом хотя бы ранки, но Минхо всё же считал, что лучше он воздержится, чем будет мучать свою израненную принцесску. Именно поэтому, закончив с коленями, Ли взял Джисона на руки и понёс в спальню, желая лишь покоя и хорошего сна его.       Подбирая что-то, что будет не больно одевать, Минхо копошился в шкафу, перебирая всё, что в нём имелось, чуть ли не выкидывая всё содержимое его на пол. Наконец найдя то, что он искал, он аккуратно надел это на Джисона. Рубашка, пуговицы которой Минхо прямо сейчас застёгивал, цепляясь время от времени взглядом за подтянутый животик Хана, была достаточно велика для старшего, а это значит, что и самому Джисону она будет велика. Она не обтягивала и нигде не давила, а висела свободно, рукава болтались, разрез был не таким уж и маленьким, заканчивалась чуть ниже бедра, прикрывая задницу.       Они расстелили кровать и Джисон тут же завалился на неё без сил, облегчённо выдыхая. Минхо, снимая майку, улёгся рядом, оставшись в одних шортах. Обняв Хана, он аккуратно уложил руки на плечах, стараясь не задевать болезненные места. Джисон же жался как можно ближе и боялся остаться один. Он плавно закрывал глаза под мягкие поглаживания Минхо и его тихое убаюкивающее мурлыканье, слегка улыбаясь и ощущая себя так хорошо; ощущая тепло, нежность и доброту, которые так умело дарит ему хён.       Голова Джисона сладко и приятно пахнет, носик Минхо зарывается в его густые пряди всё глубже, желая чувствовать этот запах ещё и ещё. От обоих веет нежностью, смешанной с клубникой и фисташками, чувствуются и эти нотки заботы со стороны Минхо, а в нос Джисона ударяет приятный запах старшего. Такой обыкновенный для остальных, но такой особенный для Хана.

***

— Скажи, кому ты принадлежишь? — Я принадлежу Минхо, придурок.       Оглушив обоих своим шумом, ремень резко прикасается к коже живота Хана, оставляя красный след, который позже превратится в синий. — Неверный ответ. Попробуй ещё раз.       Верёвки всё сильнее сдавливают кожу на запястьях и лодыжках. — Кому ты принадлежишь?       Вновь удар и крепко зажмуренные Джисоном очи. А в ответ тихое молчание.       Ещё один удар. — Кому ты принадлежишь? — Тебе... — Кто я тебе? — П-папочка...       Нежное поглаживание внизу живота и снова звонкий шум соприкосновения ремня с хрупкой кожей. И теперь за всем этим следует громкий и пронзающий крик, всё-таки вырвавшийся из измученного Джисона. «Пожалуйста, Минхо, прошу, помоги мне...»

***

      Джисон просыпается в холодном поту и смотрит прямо в глаза напротив. Минхо уже проснулся от сбившегося дыхания Джисона, за что очень взволновался. Он понял, в чём дело, поэтому просто ждал своего времени и этих перепуганных и растерянных глаз. — Мне снился он, — проговорил почти шёпотом Хан, крепко обнимая хёна и утыкаясь носом ему в грудь. Хёнджин теперь самый страшный для него кошмар. Самый страшный кошмар наяву. — Я понял уже, — Минхо зарылся пятернёй в чужие волосы и стал нежно перебирать пряди, успокаивая своего мальчика, — Но это ведь всего лишь сон. — Нет, хён, это была одна из его пыток.       Минхо замер. Он сглотнул слюну и нервно улыбнулся. Его глаз задёргался, но он старался не предавать этому значения и не подавать виду. — Я так боюсь тебя потерять, — мямлил себе под нос Джисон. — Не потеряешь. Я не отпущу. Даже идя сквозь непроходимую толпу, я буду держать тебя за руку, во что бы это не стало. И даже если мне придётся, я всё равно не отпущу тебя, — Минхо ласково целовал мягкую макушку Хана, чувствуя, как чужие руки сжимают талию крепче, а ноги переплетаются с собственными, образуя странную каракатицу. — Котик, — Хан слабо улыбается и целует в ответ Ли в грудь, чуть выше сосочка. — Любовь моя, спи крепко и не пускай к себе никаких Хванов, — и с этими словами старшего веки Джисона опускаются, вновь погружая парня в царство Морфея.

***

      Проснувшись утром от сладкого мурчания, Джисон хихикнул и упёрся руками в грудь Минхо, что нежно мурчал ему на ушко, желая разбудить. И у него это прекрасно получилось. — Доброе утро, соня, — осторожно коснувшись губ напротив, Ли улыбнулся. Этот горьковатый привкус на губах Джисона казался слаще сахара. Хоть они были и искусаны, от этого они не становились хуже. Лишь только больше манили. Растрёпанная чёлка лезла в глаза Джисону, лезла теперь ещё и в глаза Минхо. Ощущая губы старшего на своих, Хан прикрыл глаза и полностью отдался хёну, который стал забывать о чужих ранах.       Внезапный невольный крик от боли нарушил эту прекрасную тишину. — О боже, Хани, почему я такой дебил?! Прости меня, пожалуйста, — стал умолять Минхо, отстранившись и поняв, что случайно врезался коленкой в колено Джисона. Сердце старшего ушло в пятки, когда он увидел Хана, с зажмуренными глазками и стиснутыми до боли зубами. — Ты не дебил, — процедил Джисон, медленно открывая один глаз, — Не говори про себя так, — он прерывисто вздохнул и открыл уже оба глаза.       Минхо был до жути перепуганный. Он чувствовал себя очень виноватым. Ему так не хотелось делать больно своему парню. Хотелось жалеть и лечить любовью своею, но вышло совсем наоборот. — Всё нормально. Перестань на меня так смотреть.

***

— Соизволите сказать, где был Сынмин? — поднял голову Минхо, не спеша попивая кофе из кружки. — Во-первых, не обращайся ко мне на «вы». И во-вторых — я не знаю ничего об этом.       Джисон сидел тихо, смотря на свои руки, и думал о том, чем бы сегодня заняться. Аккуратно положив свою ладошку на стол, Джисон вздохнул и улыбнулся, когда Минхо положил свою поверх чужой.       На столе что-то завибрировало. Это был телефон Минхо. Сверху крупными буквами светилось «рукажоп Чанбин», и Хан покачал головой, усмехнувшись. — Ещё позже перезвонил бы, — фыркнул Минхо, слушая высокий писк Феликса, слишком высокий для него, где-то на заднем плане. «Перестань!» — донеслось по ту сторону откуда-то из далека. — Извини, раньше никак не мог, — с более хорошим настроением говорил Бин. — Феликс мог и подождать. Я ведь, наверное, не просто так звонил по среди ночи. А вы ещё и с этими своими играми, — ворчал Минхо низким голосом. — Что-то случилось? — очень громко в самый динамик крикнул с той стороны Феликс, оглушая Хо. — Что-то случилось?! — передразнивал Минхо, начиная злиться, — Нет, блин, просто так настойчиво звонил вам посреди ночи. — Не томи, говори, — всё больше раздражал Чанбин. — Где был Сынмин этой ночью? — и тишина. Ни слова с той стороны. — До двенадцати он был у нас. После ушёл. А почему ты спрашиваешь? — наконец стал более серьёзным Бин. А Феликса перестало быть слышно вообще. — До двенадцати говоришь... Ладно, извиняйте, что потревожил. Больше постараюсь не мешать, — и Минхо кладёт трубку, ловя на себе взгляд недоумевающего Джисона. — Достать печенье? — словно читая мысли, предложил старший, на что Хан заулыбался, радостно кивая. — Почему тебя вдруг так заволновал Сынмин? — допив кофе из своей кружки, допивал Джисон кофе уже из чужой, — И да, ещё кофе завари. И себе, и мне. — У Хёнджина есть Сынмин, пусть к нему домогается, а не к моему Хани! — Ли громко хлопнул дверцей шкафчика, притопнув ногой. — Минхо, котик, не злись. Сейчас ведь я с тобой. И никто тебе не мешает делать со мной то, что захочешь, — Джисон потёр шею, вздрогнув от неожиданного хлопка. — Кем себя возомнил этот Хван?! — начал всё больше возмущаться Минхо, на что Хан лишь тяжело вздохнул. — Успокоишься может наконец? — отрезал Джисон, взглядом давая хёну понять, что тот заколебал уже в конец. — Прости, мне нужно было выговориться, — извинился Минхо и сел за стол, поставив на него тарелку с печеньками и две кружки с кофе.       Джисон налетел на печенье, макая его в кофе и наслаждаясь вкусом каждого лакомого кусочка. Минхо же смотрел на него влюблённым взглядом и искренне улыбался, не тая улыбки. Джисон закатывал глаза от удовольствия, и в голове старшего промелькнули картинки воображения, где Джисон с почти таким же удовольствием отсасывает ему, закатывая глаза и постанывая от удовольствия. Но, блин, Минхо! Джисон не в том состоянии, чтобы делать такие вещи.       Дозавтракав Перекусив, парни встали из-за стола, и Минхо отправился мыть грязную посуду. Джисон тихо подкрался сзади и обнял хёна, следя за его руками, которые так ловко выполняли работу, на минуточку, как раз таки Джисона. — Давай посмотрим фильм, — скорей утвердил, чем спросил Хан, ткнувшись подбородком в чужое плечо. — С радостью соглашусь, — сказал Минхо, брызнув водой в лицо Джисону, на что тот целует его в щёку, заливаясь звонким смехом, — Я даже уже знаю, что мы будем смотреть. — Хён, только давай не как в прошлый раз? Я порнофильм сейчас не готов смотреть, — всё ещё хохотал Джисон, обнимая Минхо. — Знаю я, не тупой, — потрепал по волосам Хана Ли, покончив с пятиминутной работой. Минхо развернулся к Джисону лицом, и тот подставил губы, намекая, что нужно поцеловать. И он получает то, что хочет. Только короткий и оборванный, но нежный и аккуратный. Эх, Минхо, засранец!       Сидеть на диване с Джисоном между ног и упираться грудью ему в спину было слишком сейчас для Минхо. В очках Хан выглядел до жути сексуальным. Минхо обнимал его за талию, ближе прижимая к себе, утыкаясь сквозь ткань членом в зад Джисону. «Не-ет,» — проскулил Хан, кладя свои руки поверх чужих.       Смотреть фильм жанра «романтика», выбранный Минхо, сидеть между его ног с запрокинутой головой на его плечо и ловить заворожённые взгляды на себе — лучшее, что можно было только придумать. Минхо часто облизывался, забывал смотреть фильм и засматривался на аккуратные черты лица своего парня. Губы пересыхали в момент и держаться становилось всё сложнее. Хотелось прильнуть к ним, повалить их обладателя на спину и целовать до потери сознания. Но проблема заключалась в том, что Джисону сто процентов будет неприятно и больно упираться спаленными лопатками куда-либо, а Минхо не собирался делать ему больно или неприятно. Поэтому оставалось лишь мечтать о страсти с распластавшимся по дивану Ханом.       Джисон будто специально, совращая Минхо, терся бедром о чужой пах и игнорировал его взгляд. Не сдержавшись, Ли наконец прильнул к чужим губам, сняв с него очки, отложив их в сторону и чувствуя, как Хан отвечает с большей любовью и страстью. Минхо думал о том, что его малышу начинает сносить крышу, и именно поэтому он разворачивает младшего к себе, закидывая его ноги на свои бёдра и не отлипая от сладких губ. Джисон жмётся всё ближе, сцепляя руки в замок на шее хёна. Он стонет в поцелуй и поджимает пальцы на ногах, чувствуя твёрдое возбуждение Минхо. Хочется, очень хочется, но оба прекрасно понимают, что Хану сейчас не желательно. У него тело ещё всё ломит от боли, а это значит, что с ним нужно сейчас аккуратно. Поэтому он отталкивает Ли от себя и смотрит в его глаза виноватым взглядом. Но Минхо повторять дважды не нужно — он понимает всё с первого раза, что иногда даже пугает.       Фильм отходит на второй план. Парни наслаждались друг другом, чувствуя любимое тепло. Руки Минхо путешествовали по торсу Джисона под рубашкой, одаряя то холодом, то жаром. Минхо старался не касаться ни синяков, ни царапок, старался делать всё как можно аккуратнее. Хан забывал, как дышать, начинал трястись и поспешно глотать воздух, но от старшего отлипать не собирался. Слегка толкаясь тазом вперёд, Джисон позволял целовать себя, слушая довольные причмокивания старшего. Кожа на шее Хана и его губы были уже до жути мокрые, по спине бегали мурашки, а коленки начинали дрожать от недотраха. И Минхо лапал младшего, томно и тяжело дыша в самое ухо. — Пожалуйста, — тихо молил Джисон, оседлав бёдра хёна. — Нет, Хани, даже не проси, — смотря в самые глаза Джисона, пытаясь утихомирить его. — Но хён, — ныл Хан, чувствуя задом сквозь ткань вставший колом член Минхо. — Потерпи несколько дней. Всё пройдёт и тогда, — но ему не дали договорить — Джисон впился в его губы, потянув Ли за плечи на себя.       Хану хотелось здесь и сейчас, поскорее и побольше. Но блин, нельзя.       Минхо наступал с большей страстью, но не забывал держать себя в руках и даже не думал срываться. Он гладил Джисона по спине, шепча на ушко приятные слова, уже давно убавив звук на телевизоре. Хан смотрел на свои пальцы на ногах, которые поджимались от возбуждения, когда Минхо опускался руками к ягодицам, или целовал громко и мокро, или двигал бёдрами навстречу. Джисон терял голову, запрокидывая её назад и чувствуя, как старший лизал и целовал его кадык. Рвано дыша, Джисон запустил руки в красивые темно-серые волосы и закатил глаза от удовольствия. Минхо вылизывал чужое ухо, не слыша ничего, кроме тихих стонов Хана.       Джисон думал о том, что посмотреть фильм — всегда хорошая идея. Особенно в компании Минхо. Ведь так приятно полностью отдаваться своему любимому хёну и чувствовать его везде (почти везде), особенно там, где другим не положено. Приятно видеть его влюблённый взгляд, такой же, как и в первую их встречу. Но теперь более настойчивый и смелый, чего Джисону не хватило в самый первый раз.       Минхо трогал чужой пресс, не понимая, как он у него всё ещё держится, с такой-то «диетой». Этот подтянутый животик и кубики не давали ему покоя. Хотелось вечно изучать их, а лучше — целовать. Но сейчас сил Минхо хватало лишь на то, чтобы целовать и вылизывать младшего в пределах лица.

***

      Джисон лежит головой на груди Минхо, прикрывая глаза от усталости. Минхо же теребит пуговицы своей рубашки, но на Хане. Джисон вяло тыкает пальцем в губы, намекая на поцелуй. Минхо целует свои пальцы и прикладывает их к чужим губам. — Ну Минхо, не ленись, — мямлит Джисон себе под нос. — Я, так же, как и ты, лежу. Только сверху есть ещё ты, — Хан переворачивается на живот и лезет сам к губам Ли. Нежно коснувшись их, Джисон опускает голову на плечо Минхо и утыкается носом в его шею. — Минхо, сходишь сегодня за тортиком? — С чего это вдруг? — Нельзя? — в голосе Джисона слышатся нотки обиды. — Тебе можно всё, — улыбаясь, Хан тихо шепчет «спасибо» и закрывает глаза, чувствуя, как чужая одна рука легла поверх ягодиц, а другая — зарылась в волосы, такие мягкие и так приятно пахнувшие. — Почему я тебе тогда доставить удовольствие не могу? — тихо и мило возмущался Джисон. — А как же коленки? — вредничал Минхо. Но младший понимал, что он это не со зла. — Ладно, вредина, — фыркнул Хан и почувствовал, как чужая рука несильно шлёпнула по попе. — Истеричка, прикрой ротик, — отвечал тем же Минхо. — А вот за истеричку сейчас получишь, — Джисон слегка укусил старшего в плечо, заигрывая. — А вот на правду не обижаются, — передразнивал Ли, насмехаясь над парнем. — Раз я истеричка, выеби меня, словно последнюю шлюху, — дразнил Хан, усаживаясь на бёдра Минхо и начиная ёрзать. — Сейчас эта последняя шлюха будет сидеть смирно и ждать своего времени, а её владелец нагло встанет и пойдёт в магазин, если ты сейчас же не перестанешь, — недовольно смотрел Хо, слушая разочарованные стоны Джисона. — У тебя ведь стоит, как ты всё ещё держишься? — возмущался младший, правда не понимая, как. — С тобой и не такому научишься, — ухмылялся Минхо, притягивая Хана обратно к себе, — Когда я уйду, даже не пытайся прикоснуться к себе. А не то оставлю всё себе. — Ла-адно, — огорчённо вздохнул Джисон и расстроенно посмотрел на хёна.

***

      Джисон сидел тихо, стараясь не шуметь и не ныть, пока Минхо заботливо ухаживал за его ранами. Он редко шипел, как настоящий кот, но лишь тогда, когда было совсем больно. Хан не хотел тревожить Ли, поэтому изо всех сил держал себя в руках. — Я закончил, детка, — нежно поглаживал Минхо чужое бедро, смотря снизу вверх. Джисон смотрел в глаза хёна и тонул в них. Опять.       Минхо аккуратно поцеловал парня и выпрямился окончательно. Он прошёл к двери, со словами «Не скучай», оделся и ушёл. Джисон встал с места и пошёл к зеркалу. С перебинтованными коленками, в одной рубашке сверху и боксёрах внизу — примерно так выглядел он. «Осталась школьная юбочка, и будет полный комплект для конченной сучки, единственной на весь район» — именно эти слова сейчас бы произнёс Чанбин, если бы видел Хана. Но а сам он смотрел в зеркало и думал, как же сильно Минхо повезло с ним, а ему — с Минхо. Ведь у Ли был такой соблазнительный парень, от которого взгляда нельзя было оторвать, даже когда он в домашней одежде; а у Хана был замечательный, заботливый, нежный и ласковый, а когда нужно, то настойчивый и строгий Минхо, что любит так, как не может никто. Оба любят одинаково, оба готовы горы свернуть за своего парня.       Джисон смотрел на себя и начинал тихо пританцовывать, повиливая бёдрами. Он задирал руки вверх, оголяя пузико, тяжело дышал и изучал себя взглядом. Почувствовав что-то неладное, он сильно треснул себя ладошкой по щеке, намекая на то, что пора приходить в себя.       Сидя на полу и облокотившись на шкаф в прихожей, Джисон смотрел на дверь, словно котёнок или щенок, ждущий возвращения своего хозяина. Он вслушивался в каждый шорох, вздрагивая и надеясь, что это Минхо, и расстраивался, когда дверь никто не открывал. Наконец, услышав звон ключей, Хан подскочил с места и встал перед самой дверью. Как только она отварилась, он хотел было наброситься на Минхо, но увидел букет цветов и замер. — Это было не обязательно, коть, — растерянно проговорил он, цепляясь взглядом за красные розы и рассматривая их с большим интересом. — Я люблю тебя, — Минхо протягивает букет Джисону, улыбаясь. Младший принимает его и утыкается носом в цветы, глубоко вдыхая. Этот запах, он такой приятный. — Эй, не увлекайся, — несильно притопнул ножкой Минхо, завидуя. — Ревнуешь к розочкам? — наклонил голову на бок Хан, усмехаясь. — Представляешь, — фыркнул Ли, опуская взгляд в пол. — Заходи уже, котик, — кидает Джисон, убегая на кухню. Достав вазу и поставив туда цветы, он вернулся к Минхо, забирая у него пакеты, — Жду на кухне, — хихикнул он и убежал обратно. Как только Хан стал разбирать содержимое пакетов, он решил, что сейчас будет ругать своего парня.       В комнату медленно зашёл Минхо, направляясь к Джисону. Дойдя до него, он поймал себя на мысли, что Хан почему-то не очень доволен. — Я же просил только тортик. Что это такое? — показав пальцем на пакеты, нахмурился Джисон. — Это всё тебе, любимый, — промурлыкал Минхо, аккуратно поцеловав парня в висок.       Указав на губы, Хан надулся, желая другого. Ли всё понимает, и Джисон получает своё. Доставая из пакета торт, печенье, молоко и конфеты, он обнаруживает какую-то коробочку, небольшую в размерах. Протянув руки вперёд, он как бы спросил у хёна, что это такое, непонимающе сводя брови к переносице. — Открывай, — интригующе произнёс Минхо, наполняя глаза напротив удивлением. Джисон скорее открывает коробочку и... — Ну хё-ён!! — вскрикивает Хан, поднимая на него растерянный взгляд. Минхо видит, что младший взволнован, но так же видит, что за этим скрывается радость. — Тебе что-то не нравится? — Ли берёт в руки дорогущие серьги из настоящего золота с изумрудными камнями, что лежали в коробочке, и примеряет их Джисону, — Тебе идёт. — Я же не просил! И даже праздник никакой не приближается! — возмущался Хан. — И что ты мне теперь сделаешь? — ухмылялся Минхо, складывая серьги обратно.       Джисон тяжело вздохнул, положил коробочку на стол и резко впился в губы старшего, обвивая его шею руками, словно лоза. Минхо притягивал парня к себе за бёдра, вновь наслаждаясь ощущениями. — Я хочу тортик с молоком, — отлипнув от чужих губ, попросил Хан. — А я хочу увидеть тебя в этих серьгах, — возражал Минхо, улыбаясь. — Хорошо, ты мне греешь молоко и режешь торт, а я надеваю серёжки, — слегка касаясь своим носиком носика напротив, установил условия Джисон. — Идёт.

***

— О боже, — Минхо поперхнулся молоком, увидев Джисона. — Что-то не так? — наклонил голову на бок Хан, сделав милые щенячьи глазки. Серьги свисали вниз, красиво украшая парня. — Они так тебе идут, — будто в бреду, мямлил Минхо, на что Джисон засмеялся и покачал головой, прикрывая рот рукой. — Отдай мне моё молоко, я хочу пить, — улыбаясь, попросил он, подходя к хёну. Нежно поцеловав старшего, Хан забрал молоко и тарелку с тортиком, уселся за стол и, с довольной мордочкой, стал кушать.       Джисон любил вкусно покушать. А Минхо всегда был готов принести и накормить своего малыша. Даже если придётся выйти на улицу в дождь ради Хана — Ли пойдёт. — Открой ротик, — нежно приказал Джисон и угостил любимого тортиком, таким сладким и вкусным, но менее вкусным, чем он сам.       За окошком светило солнышко. Было бы хорошо выйти и прогуляться, но Джисон всё ещё не мог нормально ходить. Ноги долго стоять не могли, коленки начинали дрожать и болеть. Поэтому Минхо лишь регулярно менял бинты и пытался сделать всё возможное, чтобы быстрее вылечить парня. И в этом ему помогала любовь. Такая нежная и аккуратная, но временами очень страстная.

***

      Где-то вдалеке послышался грохот. На шум прибежал Минхо, перепуганный и взволнованный. Увидев Хана, лежащего на полу без сознания, Минхо округлил глаза и с ужасом бросился к парню. Он стал его трясти, пытаясь привести в чувства, и кричать, беспокоясь за состояние Джисона всё больше и больше. Ли всё меньше понимал, что с ним происходит.       Джисон пришёл в себя лишь спустя несколько минут. Он нехотя открыл глаза и, стиснув зубы, схватился за коленки. Тело опять ломило. Жгучая боль снова путешествовала по беззащитному хрупкому телу. Минхо аккуратно поднял Джисона, взяв на руки, и сел с ним на кровать, заглядывая в его жалкие глазёнки. Минхо чувствовал, как чужие руки дрожат, а тело — содрогается от боли и холода. — Ты в порядке? — почти шёпотом шептал Ли. — У меня закружилась голова, и потемнело в глазах, — пробубнил Хан, поджимая губы. Сейчас хотелось просто объятий. Обычных объятий и ничего больше. — Всё будет хорошо, — гладил по щеке Минхо, нежно улыбаясь, — Я с тобой.       Джисон вяло обнял старшего, утыкаясь носом ему в шею и прикрыл глаза, сморгнув слезинки. Минхо обнимал Хана в ответ, осторожно целуя в ушко. Ли поглаживал младшего по бедру, но ровно до тех пор, пока чужая рука не легла поверх своей. — Больно, — проговорил Джисон, и Минхо переплёл пальцы их рук, бросив короткое и тихое «Прости».       В комнате воцарила тишина. Ни один не хотел её нарушать. Хотелось просто насладиться спокойствием и присутствием любимого человека. Хотелось просто чувствовать горячее дыхание и чужую любовь, такие ощутимые при таком близком контакте. — Хён, — как-то совсем нерадостно и совсем тихо позвал Джисон. — Чего-то нужно? — Минхо старался говорить тише, чтобы сохранять атмосферу. — Голова, — язык заплетался, перед глазами всё плыло, — У меня болит и кружится.       Минхо встал и посадил Хана на кровать, а сам отправился в ванную. Найдя таблетки от головной боли, он взял курс на кухню, за стаканом воды. Джисон сидел, как всегда сведя ноги коленкой к коленке, держался за голову и тяжело дышал. Ли подошёл к младшему, поставил стакан на пол, положил таблетки рядом и аккуратно коснулся своими руками щёк Хана. Джисон смотрел напряжённо, но одновременно с этим его глаза были пусты. Что-то в них было, но что — не ясно. Поэтому все предположения сейчас легко могли быть ошибочными. — Только голова болит? — спросил Минхо. Последовал небрежный и резкий кивок. Увидев слёзу, текущую по щеке Хана, старший тут же вытер её и легко коснулся красивого хрупкого носика. Протянув парню таблетку и стакан воды, Минхо слегка улыбнулся, чтобы подбодрить его. Запив таблетку, Джисон усмехнулся, отдал стакан и улыбнулся. — Неси успокоительные, — сказал он и закрыл лицо руками, чувствуя, как истерика, словно цунами, накрывает своей волной.       Джисон весь дрожал. От каждого всхлипа его трясло, слёз было настолько много, что текли они по щекам, по носу, по подбородку, по рукам, капали на пол и на рубашку. Успокоительные и Минхо не помогали. Точнее помогали, но эта помощь никак не сказывалась на состоянии Хана. Минхо уже и обнимал, прижав к своей груди, но Джисон как рыдал, так и рыдает. Всё остаётся неизменно. Хан изо всех сил пытался успокоиться, но выходило не то, чтобы плохо, не выходило вообще. Пытаясь улыбнуться, он лишь начинал плакать ещё сильнее. А слова Минхо никак не помогали.       Джисон начинал смахивать уже на психа, потому что истерический смех тоже решил добавиться к этому всему счастью. Спустя некоторое время у Хана ещё начался и тик. Его резкие движения теперь не пугали Минхо. Он привык. И знал, что это пройдёт. Знал, что просто нужно подождать и всё закончится.       Только вот прошло уже больше двадцати минут, а ничего не изменяется.       Минхо отстраняет от себя Джисона и заглядывает к нему в глаза. Настолько красными они ещё не были никогда раньше. Дорожки от слёз вели к губам. Моргать глазами было больно. Поэтому они были широко открыты. И всё в совокупности выглядело устрашающе. А ещё и этот непрекращающийся смех и тик — Хан будто из фильма ужасов, из хоррора вылез. — Всё хорошо, перестань истерить, — пытался успокоить Минхо, но всё зря. — А кто сказал, что это истерика?! — страшно улыбаясь, Джисон чуть ли не кричал. — Завязывай давай с этим, — Минхо уже начинал волноваться. — Смешная шутка, — из открытых глаз текли слёзы, и смотреть на это было просто противно. — Слушай! Это не мой Хан! В Хёнджина не превращайся. Почему этот Хван позволил себе у меня тебя отнять?! — повысил голос Ли, и не зря. Джисон резко изменился в лице: теперь оно было наполнено непониманием. А главное, теперь он не смеялся, не трясся, перестал реветь и стал похож на себя. Он смотрел в глаза Минхо жалким щенячьим взглядом. Ещё мгновение, и Хан обнимал Ли за шею, сильно зажмурив глаза. — Прости меня, — умолял он, стыдясь своего поведения. — Всё в порядке, Хани, — прижимал к себе Минхо, ласково и довольно улыбаясь. Они справятся...

***

— Я всё Сынмину расскажу! — вопил Джисон, молясь про себя. Он хотел вскрикнуть, но вышло лишь открыть рот в немом крике, когда Хёнджин резко опустил Хана на колени перед собой, — Хёнджин, нет! — Хван схватил его за волосы и заставил взять сразу на всю длину. Такого дискомфорта Джисон не чувствовал ещё никогда. Так сильно домой он ещё никогда не хотел.

***

      Джисон наконец-то вновь может нормально ходить, без дрожи в коленях. Больше ничего не болело. Лопатки зажили, локти тоже, засосы с кожи пропали, а сам он улыбался ярче прежнего и как всегда радовался жизни, будто совсем маленький ребёнок. А Минхо уже теперь мог делать всё, что только взбредёт в голову. Даже кусать своего малыша. Ведь ему теперь не будете больно или неприятно. Он лишь будет просить ещё и ещё, извиваясь под любимым телом и хватаясь руками то за чужую майку, то за чужие волосы, то за простыни. А Минхо будет облизываться и напирать с такой страстью, что остановиться будет невозможно.       Старший сидел тихо и лишь слушал своего парня, который недовольно ворчал и возмущался. Он что-то говорил о том, что Минхо его не любит, что тот о нём забывает, не хочет видеться и касаться, на что Ли просто и раздражённо закатывал глаза.       Спустя какое-то время нервы Минхо сдали на словах «Раз так, то не трогай меня». Он впился в сладкие губы, повалил Хана на диван, толкаясь бёдрами вперёд и упираясь стояком в чужой сквозь надоедливую ткань, закрыл глаза и целовал так страстно, будто в последний раз. Ли чувствовал чужие эмоции и возбуждение и сам поддавался чувствам тоже. Он залез руками под майку Джисона и стал лапать его торс.       Ещё пара минут и майка полетела на пол. Минхо целовал и оставлял засосы на груди Хана, держа чужие руки своими, чтобы не вырвался. Хоть он и знал, что Джисон этого не сделает, он так же знал, что его это забавляет и заводит. Он обводил язычком чужие сосочки, улавливая ушами тихие томные и аккуратные стоны.       Джисон хотел сейчас Минхо больше всего на свете. Он чувствовал, как рука хёна опускается вниз, и останавливается у ширинки, поэтому стал скулить громче, осведомляя о том, что больше не может терпеть. — Да, Минхо, — на выдохе сказал он, опуская взгляд и встречаясь им с Ли. — Нет, Джисон, — ухмылялся тот, наблюдая за тем, как любимое личико меняет эмоции: сначала непонимание, а потом губки бантиком, бровки домиком и обида. — Почему? — расстроенно спрашивал Хан, не в силах злиться. Но правду, почему? — Попроси лучше, — и в глазах напротив загорелись два огонька, напоминающие похоть. Словно конченая сучка — Джисон сейчас чувствовал себя именно ей. И это ему нравилось. — Котик, не хочешь сделать своему плохому мальчику приятно?       Джисон кричал так громко, что соседи легко могли подумать, что его бьют. Но их соседи уже никогда так не подумают, потому что знали, какие парни любители страстей; знали, насколько у них громкие развлечения. Никто уже не удивлялся, если слышал душераздирающий крик. Все просто натягивали улыбку на свою недовольную моську и качали головой. Джисон выкрикивал имя своего хёна, изо всех сил пытаясь себя заткнуть, но выходило ужасно. Потому что Минхо продолжал вбивать его в диван, даже не думая сбавлять темп. Он и так долго этого ждал.       Джисон вопил в перемешку со стонами каждый раз, когда Ли проходился по простате. Капельки пота с чужого лба неравномерно капали на лицо Хана, который всё ещё продолжал заводиться. Оседлав бёдра Минхо, он скакал вверх-вниз, запрокинув голову далеко назад. Даже мыслить здраво уже не входило. — Бля-я-ять, — протянул Джисон и тут же получил по губам. — Если я ещё раз услышу такие слова, то, — его нагло перебивают, упираясь руками в грудь. — То ты трахнешь меня, словно шлюшку, а ещё лучше было бы на кухонном столе, — Хан смотрел будто свысока, довольствуясь собой же. — Иди сюда, засранец, — кинул Минхо и кончил глубоко в Джисоне, толкнувшись бёдрами вперёд так сильно, что младший не то заскулил, не то застонал прямо в новый страстный поцелуй.       Хан любил сидеть на подоконнике. Особенно когда спустя некоторое время к нему подходил Минхо, забирал к себе на руки, а Джисон «аккуратно» валил парня на пол, заливисто смеясь, освещая своей улыбкой всё вокруг. И хоть на бёдрах старшего после этих забав оставались на несколько дней синяки, он всё равно позволял делать с собой всё, что захочется. — Привет! Давно мы не общались с тобой, Хёнджин-и, — тянул Минхо, говоря по телефону и смотря на удивлённого Джисона. — Я думаю, нам нужно увидеться, а то совсем забудешь, как я выгляжу. — Хён, что это значит? — удивлялся Хан, скрестив руки на груди. — А как ещё заманить твоего Хвана на прогулку?       Минхо кинул в Джисона какой-то толстовкой и под громкие обиженные возгласы стал извиняться. Они собирались гулять. Хан разве что на шее у старшего не сидел. Ему всё не сиделось на месте. Хотелось везде быть с Минхо. Хотелось везде быть первым. — Джисон, зайчик, я понимаю, что ты любишь меня, но пожалуйста, сядь и сиди на жопе смирно. А ещё лучше завари мне американо, — раздражёнными глазами смотрел Ли, начиная выходить из себя. — Коть, я тебя бешу? — Джисон поджал ручки и опустил глаза в пол, — Прости, — Минхо закрыл лицо рукой и тяжело вздохнул. — Нет, ты меня не бесишь. Просто у меня нервы тоже не железные. Мы, точнее, я иду разбираться с твоим любовником, — сквозь зубы цедил это слово Ли. — Не зови его так! — топал ножкой Хан, — Гад он! Вот кто он!       Минхо улыбнулся и коснулся мягкой щеки парня, утыкаясь носом в ухо. «Будь собой. Успокойся,» — шептал он и уже через секунду убежал на балкон. Джисон натянуто улыбнулся и натянул на себя толстовку. Минхо копошился ещё недолго. Он буквально спустя пару минут стоял уже у двери, подзывая Хана к себе в объятия.       Джисон крепко-крепко сжимал чужую ладонь в своей, качая рукой туда-сюда. Минхо был как-то даже слишком напряжён. Он смотрел наполовину зло, наполовину обижено. Джисон всеми силами пытался успокоить своего парня, но выходило не очень, поэтому он решил просто не раздражать его.       У Ли сердце колотилось быстрее и сильнее обычного. Ему было не то страшно, не то радостно — что-то между. Он прямо сейчас шёл увидеться с Хёнджиноим и не верил этому. Он боялся его действий. Боялся его характера и его самого. Этот Хван был сильнее Джисона и, думаю, сильнее Минхо. Но по крайней мере, выше точно. Поэтому было даже страшно смотреть в глаза, смотрящие сверху, наполненные наглостью и насмешкой. А Минхо знал, что именно этим и кишат его, как кажется поначалу, глубокие глаза. И вот, теперь он встретился взглядом с этими самыми очами. — Может быть мне лучше нагнуться? — усмехался Хван, не спуская улыбку с лица. — Не стоит, — спокойно отвечал старший. Было немного (очень) некомфортно находиться с ним рядом и уж тем более осознавать, что он младше. Самооценка сама начинала медленно, но стремительно тянуться к плинтусу. Из-за спины Минхо вышел Джисон и его глаза резко наполнились ненавистью. Хан смотрел таким взглядом, что другой бы постыдился и отвёл взгляд, но только не Хёнджин, который на эти глаза просто красиво и искренне улыбался. Аж противно становилось. — Приветик, Хани, — слова, которые теперь всегда будут резать слух. Минхо сейчас стошнит. Хёнджин протянул руку к Джисону, намереваясь потрепать по волосам, но Ли перехватил его руку и раздражённо вывернул её. — Не стоит, — будто ничего не сделав, говорил он, — Ты и так уже много чего сделал. — О, да ладно, тебе же понравилось! — переводил взгляд то на младшего, то на старшего Хван, всё так же откровенно улыбаясь. Минхо взял за подбородок и притянул к себе, стискивая зубы со скрежетом. Эта сволочь наверное услышала. — Интересно, ты и меня выебешь, если будет возможность? — изогнул бровь Ли, смахивая неопрятным движением головы надоедливую чёлку. — Ты такой милый, когда злишься. Как Джисон тебя вообще терпит — это невозможно, — он нежно подмигивал, лыбясь всё больше и ярче. — А мне интересно, как тебя терпит Сынмин, — включил стерву Минхо, которую так любил иногда Джисон. Особенно, когда дело касалось занятий сексом. — А он ни о чём не знает, — слал воздушные поцелуи Хёнджин прикрывая глаза. Господи, как Ли сейчас хотелось вмазать этому придурку-извращенцу. Прям руки уже чесались, честное слово. Хотелось дать ему между ног — это как минимум.       Джисон стоял немного в стороне, наблюдая за этим всем и восхищался Минхо. Он видел, как ему было боязно идти и встречаться с этим человеком, но то, как он поборол свой страх ради Хана — заслуживало отдельного внимания. Когда дело касается его, Минхо хоть под машину кинется, лишь бы с его малышом было всё хорошо. А о своём состоянии он заботился уже в последний момент. Хотя, именно за это ему часто прилетало от младшего, мол «О себе ты не подумал. А обо мне? Я ведь волновался!». Но он готов слушать это до бесконечности — всё равно не воспримет всерьёз и не услышит. — Это ты не знаешь, — улыбался Минхо, чувствуя взгляд любимого, — Что он знает.       Глаза напротив наполнялись болью и страхом глубины бездны, в которую проваливался Хёнджин. Он ничего так не боялся, кроме как потери Сынмина, что был для него дороже воздуха. Он был для него светом, который освещал ему дорогу на протяжении всей своей жизни. Хван боялся, что один неверный шаг, и этот свет погаснет навсегда. А такого счастья ему не нужно. Иначе тогда он потеряется, собьётся с пути, запутается и потеряет смысл жить. Поэтому он охранял Сынмина, словно что-то запретное и боялся сделать ему больно. И душевно, и физически. — Ты не посмеешь, — глаза Хёнджина сверкали гневом. Он хотел вставить старшему за то, что так просто и нагло манипулирует его чувствами и эмоциями. — Уже посмел, — усмехался Минхо отталкивая от себя Хвана, — Смотри, я отобрал у тебя Сынмина, Джисона тоже. Ещё что-то осталось? Может быть Чонина? — Хватит контролировать меня! Не манипулируй мной! — чуть ли не кричал Хёнджин. — У тебя было всё, совершенно всё. А сейчас? Что осталось? Ничего. Ты потерял всё, что у тебя было. Всё.       Джисон чувствовал эти напряжение и боль Хёнджина. Он, как и Минхо, надеялся, что Ли удастся задеть по живому. Вынуть наружу чужие чувства. — У тебя был я, но ты и меня отпустил, — Хёнджин, не знал, что сказать. Он смотрел в глаза напротив и не верил своим ушам. Он хотел, чтобы это было сном. Он хотел, чтобы сейчас он открыл глаза и очутился в кровати, рядом с Сынмином, который тихо сопит и мило спит, не тревожа никого. Но это был не сон, — Ты этого хотел?       Сынмин был для него дороже всего. Он был для него единственный ценным и важным. И всегда будет. Потому что правда любит. — У тебя нет ни меня, ни Сынмина, ни Джисона. Никого.       Хёнджин смотрел в глаза напротив и тонул в них, словно в бездонных глубочайших озёрах. Он совершил ошибку. Глубочайшую ошибку. Самую глупую в своей жизни. И прекрасно понимал это. Понимал, что не ценил то, что у него было. Понимал, что всегда ему было всего мало. Понимал, что он — грёбанный эгоист, которому на всех наплевать, кроме как на себя. Понимал, что он — просто напросто дебил. И от этого осознания хотелось волосы на голове рвать, биться о стену, резать руки или просто застрелиться. Что угодно, но только не жить. — Если ты сделаешь больно человеку, то ожидай от него того же самого. Это жизнь, а не видеоигра, где всё так просто и наивно. Любое сказанное тобой слово может оказаться острее ножа. Больше того, оно может оказаться последним. Кем ты стал? — смотрел исподлобья Минхо, наблюдая за действиями Хёнджина, который поджимал губы, опуская глаза в пол. Он понимал, что Ли обвёл его вокруг пальца. Он понимал, что даже сказанные им сейчас слова могли быть неправдой. Но выглядело всё настолько реалистично, что не поверить было невозможно. И Хёнджин поверил. Тупо и глупо поверил человеку, который когда-то был другом. — Просто позови на помощь. Ведь ты никогда не просил протянуть руку помощи. А почему? Стыдно? Жалко? Тебе кажется, что всё нормально. И ты выкручиваешься из любой ситуации то своими подкатами, то наездами. А правильно ли это? Ты не думал? Попроси помочь! Но тебе уже никто больше не поможет. Все отвернулись от тебя. Кто ты теперь? — всё давил на больную тему Минхо, чувствуя взволнованный взгляд Джисона. Ли хотел засмеяться, но держал себя в руках, прожигал осуждающим взглядом. А Хёнджину дышать становилось всё сложнее. Его сердце бешено билось, заставляя мелко дрожать от испуга.       Минхо протянул руку, улыбнувшись будто искренне. Хёнджин верит. Слепо верит и даёт свою руку уже теперь чужому человеку. Он чувствует, как что-то хрустнуло в кисти, выгибается и громко вскрикивает от боли, когда Ли, всё так же улыбаясь, стискивает его руку в своей. Схватиться за остатки разума не получается, потому что Минхо ударяет по челюсти и притягивает к себе за шиворот. — Больно? Именно это чувствовал Джисон. Только больнее и резче, — скрипел зубами он, кидая на колени Хёнджина, губа которого истекала кровью, — В следующий раз отсасывать будешь, а не просто на коленях стоять. Даже не смотри больше в сторону Джисона. — Прости, — тихо прошептал Хёнджин, но забыл, что у Минхо слух кошачий. — Смотри-ка, он извинился! — Ли посмотрел на Хана и усмехнулся, показав пальцем на жертву. Он схватил его за волосы и резко потянул, заставив смотреть себе в глаза, — Что, мне в глаза теперь стыдно смотреть? А в его? — он повернул чужую голову на Джисона, и Хван встретился взглядом с своей некогда жертвой. Теперь он был беспомощным и беззащитным, а Джисон — господин. Только всеми мыслями его управлял Минхо, воплощал их в реальность. Последний дернул рукой вниз и опустил Хёнджина лицом в асфальт, — Сынмин ждёт тебя дома. Не опоздай. И попроси его о помощи, хоть раз.       Минхо позвал Джисона и они ушли, оставив Хвана наедине со своими мыслями. С мыслями о своём одиночестве и нищите, о своём горе. — Он же Сынмину нажалуется. — Пускай только попробует — яйца оторву.       Джисон поцеловал Минхо в щёку и убежал далеко вперёд. Он ещё такой-то ребёнок. Ведёт себя по крайней мере точно как дитя, так же мило дурачится и много смеётся. Разве что не плачет слишком часто. И хорошо. Зато с ним весело и хорошо. И Минхо, чувствуя с Ханом себя пятилетним ребёнком, принимается его догонять и ловить, огибая людей, чьи взгляды выглядели так осуждающе. А парни уже забыли даже о том, где и с кем они сейчас были. Главное — они вместе и рядом... Ну, не совсем рядом конечно, но щас Минхо догонит непослушного Хана и зацелует его до потери сознания. Будет знать, как убегать от своего хёна.       Джисон в восемнадцать был таким дурашкой. Он таскался по всяким тусовкам вместе с Минхо, упиваясь в хлам, хоть хён и контролировал. Просто Ли напивался сам и терял контроль и над собой, и над Ханом. Поэтому утром, проснувшись в одной кровати не пойми у кого, понимать, что вы были в стельку пьяны прошлой ночью, — было не самым лучшим. Особенно когда вы вдвоём начинаете фукать и уворачиваться друг от друга, ведь чуете противный запах алкоголя из чужого рта. А потом Джисон просто напросто сваливался с кровати и, под громкий смех старшего, начинал на него орать. — Что это? — тыкал в шею Минхо, указывая на не свой засос и непонимающе смотря на Хана. — Это не я! Это он.