what a waste of a lovely night (or not)

Луи, похоже, единственный человек на этом свете, кто не любит выходные. Он никогда бы не подумал, что докатится до подобного, но проводить время в объятиях с сосновым инструментом по вечерам в дорогом пабе Лондона ему действительно нравится больше, чем лежать и бездумно смотреть в потолок своей маленькой спальни. Луи двадцать пять, а он всё так же одинок, как и его джек-рассел-терьер. Он правда хотел заняться разведением породистых щенков, но лишь до того момента, как Зейн устроил его пианистом и у Томлинсона не осталось совершенно никакого времени, чтобы заниматься этими… тонкостями. Не то, чтобы он не готов был наблюдать за собачьим сексом, но он бы предпочел для начала устроить свою личную жизнь, прежде чем начинать с собачьей. Поэтому Джесс, словно сошедшая из фильма «Маска» живёт у Луи уже три года и чувствует себя абсолютно прекрасно, особенно, когда раз в месяц метит территорию и вансы парня. Это ударяет по его самооценке всё больше, так что когда он надевает их после недельной дезинфекции, то ему кажется, будто весь мир осуждающе глядит ему вслед, мол «смотрите, его собака нассала в ботинки, какой ужас, давайте обходить его стороной». И не то, чтобы Луи был некрасивым. Скорее наоборот, он выглядит будто бог, сошедший с иконы, но лишь с отсутствием нимба над головой. Просто все эти факторы делают его слишком странным для окружающих, которые не задерживаются с ним дольше, чем на одну ночь. Просто Луи тот, кто предпочел бы играть на фортепиано в три часа ночи и петь my chemical romance, тем самым поднимая всех соседей на уши, а не мирно спать в кроватке в ожидании грядущего дня и скучной рутинной работы. Поэтому да, Луи немного странный, саркастичный засранец с божественной фигурой и глупой собакой. Никто не захочет иметь с ним дело. Он недовольно плетется домой после насыщенной ночи в пабе и предполагает, что последующие двое суток он проведёт в лежачем положении. Единственный плюс от выходных. Потому что помимо этого ему нужно приготовить есть себе и Джесс, сходить с ней погулять, прибрать квартиру и, желательно, выучить пару новых прелюдий. Луи определенно обречен на вечное одиночество. Он нервно дёргает ногой, прикрывая глаза и впечатываясь лбом в холодный металл дверей лифта, который не издает ни единого шороха для того, чтобы приехать. Нервозность Томлинсона начинает возрастать, когда он в тринадцатый раз нажимает кнопку с красной подсветкой и слышит шум открывающихся дверей. Парень спешит распахнуть глаза, но встречается с литыми, пыльными и… закрытыми дверьми лифта. Значит, это другая дверь. И она абсолютно точно входная. О, нет. Нет, нет, он хотел бы доехать до своей квартиры, в одиночестве, спокойно засыпая в углу лифта, а теперь ему придется делать вид, что он в порядке, чтобы не опозориться перед своими соседями. Луи тихо и разочарованно стонет, слыша как шаги и разговоры становятся громче и уже через несколько секунд позади него оказываются несколько (двое или трое?) парней, переговаривающихся друг с другом. И, не то, чтобы Томлинсон был любителем копаться в чужом нижнем белье, просто парни стоят к нему слишком близко, а ещё ему нечего делать. Вот причина, вполне себе резонная. — Я говорю тебе, он пел, что это может случиться, хоть она и не его типаж, — говорит один, почти ребяческий голос с интересным акцентом, который Луи находит смешным. Он почти уверен, что если обернется, то увидит пятилетнего ребенка с отсутствием двух передних зубов, и сразу же поймет причину его необычного говора. — Да нет же, Найл, ты как будто не смотрел фильм. — голос замолкает, когда двери лифта наконец-то решают открыться, но Луи они уже не волнуют так сильно, как волновали две минуты назад. Потому что голос. Голос, кардинально отличающийся от предыдущего, хриплый и глубокий, и Луи сразу же представляет, как красиво он будет звучать под любую мелодию, льющуюся из-под пальцев Томлинсона. Он успевает представить его обладателя в миллионах разных интерпретациях и возможностей выглядеть, но когда заходит в лифт, поспешно оборачиваясь, то точно не ожидает увидеть это. Луи, кажется, забывает, как дышать, забывает, где живёт и забывает, зачем сюда зашёл. Потому что его взгляд сразу же падает на парня, рассматривающего его в ответ. На нем серебристые ботинки, переливающиеся в блеске зеркал лифта, узкие черные джинсы с дырками на коленках и дурацкий сиреневый свитер, частично скрытый массивной коричневой дублёнкой. Он выглядит как хипстер из восьмидесятых, хотя Луи ещё не был рожден в те года. Все его вещи словно выцеплены с ярмарок на совершенно разные тематики, но при всём при этом, он выглядит как греческий бог. Ох, черт, насчет схожести с богами. Луи никогда не видел таких красивых парней. Черт, он мог бы поклясться своей дружбой с Зейном, самым горячим человеком в мире, что пушистые каштановые кудри этого парня, его острые черты лица и красивые алые пухлые губы могут и должны соперничать с привлекательностью Зейна. Во рту Луи становится сухо, он чувствует, как его взгляд предательски нагло рассматривает парня напротив, и, черт, он даже не может этому сопротивляться. Да и не хочет, если быть честным с самим собой, поэтому Томлинсон не слышит, когда блондинистый друг хипстера открывает рот. — Эм. Что, прости? — Луи переводит на него растерянный взгляд, моргая пару раз и вспоминая, как дышать. Упс, неловко, оказывается он не дышал всё это время. Что ж, у него хотя бы есть оправдание — парень справа действительно красив. Луи хочет послушать, как его голос будет звучать вместе с мелодией фортепиано. Возможно, без неё. Возможно, вообще без всего и даже без одежды— — Я спросил, на какой тебе этаж. — настаивает блондин и Луи охает, демонстративно ударяя себя по лбу ладонью. Ну, он хотя бы старается не терять достоинство. — Конечно, мы же в лифте. Ты должен нажать на кнопку, прежде чем попасть домой. Весьма затруднительно, если ты очень уставший. Хипстер хихикает (о боже, у Луи небольшая паническая атака) и прислоняется спиной к одной из зеркальных стен лифта, вытягивая вперед свои длинные ноги. Луи не смотрит, честно. Он не маньяк. — Четырнадцатый, пожалуйста. — добавляет Луи и блондин кивает, быстро нажимая на кнопку и поворачиваясь к своему другу. Двери лифта закрываются, так что Томлинсон старается смотреть куда угодно, но только не на одного из парней. Он даже находит интересным занятие по разглядыванию уличной грязи на своих вансах и прилипшему листу к подошве. Осень не щадит никого. — Так вот, он пел, что она не в его вкусе. По-моему. Но, Найл, я не помню, что ответила Мия*. — Ты не помнишь абсолютно ничего, Хазз. Он заигрывал с ней, говорил, что она так себе и что он не готов к отношениям с ней и всё такое. — Really*? Луи слышит свой собственный голос, прерывающий спор между парнями, и черт, он определенно не должен был этого делать. Потому что Томлинсон смотрит мелодрамы и плачет над Титаником каждый раз, как в первый, и это совершенно не по-мужски — обсуждать Ла-ла-ленд при первых встречных и демонстрировать свои отменные знания строк в песнях оттуда. Луи дурак, и вот ещё одна причина, почему у него никого нет. Он даже не поднимает взгляд, чувствуя, как румянец распространяется по его щекам, и потирает носком потёртый пол лифта, который как назло едет слишком медленно сегодня. — Это, эм, реплика Мии. После того, как Себастьян сказал, что она не в его вкусе, она возмутилась и перебила его вопросом «правда»? — поясняет Томлинсон, кашляя в кулак и поднимает взгляд на Найла, лицо которого не выражает абсолютное ничего. По крайней мере, Луи так думает, до тех пор, как он дёргается, поворачиваясь и пихая хипстера локтем. — Ты был прав. С меня читос. — О, ты всё равно придешь и съешь их сам, — возмущается «Хазз» и Луи позволяет себе бросить на него беглый взгляд, что оказывается зря. Ох, очень зря. Потому что парень смотрит на Луи в ответ самым чистым, невинным и изучающим взглядом, его лицо похоже на лягушку с его красивыми большими, изумрудными глазами и розовыми губами, которые он переодически покусывает и, ох черт, он воплощение греха, если честно. Томлинсон шумно втягивает воздух, когда эти милые губки открываются, чтобы что-то сказать. — And there’s not a spark in sight. What a waste of a lovely night. /И глаза не горят. Как бездарно растрачена эта восхитительная ночь/*. — и Луи чувствует, как кабину лифта начинает потряхивать. Потому что это ходячее хипстерское чудо начинает петь, а возможно потому, что Луи едва ли не падает от этого. Его голос действительно словно становится глубже при пении, с приятной хрипотцой и низким тембром, но не достаточно низким для баритона, что буквально заставляет коленки дрожать. — You say there’s nothing here? /Ты говоришь, ничего нет/*? — тихо подпевает Томлинсон, не разрывая зрительный контакт с парнем, чьё имя он даже не знает. Он видит, как Найл пытается найти укромный уголок, для того, чтобы спрятаться там и медленно умереть. По-крайней мере, Луи так думает. Потому что он бы делал именно так. Парень в цыганской дублёнке мило улыбается и, о господи, код красный! У него ямочки на щеках и Луи давится воздухом, когда планирует начать петь следующую строчку. Потому что это ненормально, ладно? Он не должен так выглядеть. Обычные люди не выглядят, как греческие боги с ямочками на щеках. — Well, let’s make something clear. I think I’ll be the one to make that call. /Ладно, давай проясним. Я думаю, я буду тем, кто примет решение/*, — продолжает Томлинсон, чувствуя, как из его глаз сыпятся искры от того, насколько сильно он прожигает хипстера взглядом. Его друг, вероятно, проклинает их всех, не выдерживая столь сильное напряжение межде этими двумя. — But you'll call? /Но ты позвонишь?/* — вставляет он реплику Себастьяна скрипучим и издевательским голосом, отчего кудрявый парень закатывает глаза и лифт останавливается. В голове Луи промелькает миллион мыслей на тему того, что он не хотел бы выходить отсюда никогда. Серьёзно, он живет в этом доме уже не первый день и даже год, он знает множество своих соседей, но впервые сталкивается с такой ситуацией, которая заставляет его взбодриться не хуже двух чашек кофе. Луи не помнит, когда спал в последний раз, но сейчас он чувствует себя живее всех живых. Но что-то в этой ситуации и в том, что двери лифта не открываются, заставляет его подумать о том, что, возможно, не всё в выходных так ужасно. По-крайней мере, эти ему точно запомнятся. Он медленно разворачивается, успевая оказаться между блондином и его чудесным другом, для того, чтобы выйти, и натыкается на цифру «13» на табло, подозрительно мерцающую раз в две секунды. — Это то, о чем я думаю? — хрипит кудрявый в правое ухо Луи и последний хочет развернуться, чтобы ударить его. — Я думаю, что лифт сломало твоё недопение. — выпаливает Томлинсон, опуская взгляд на Найла, чьё лицо вытягивается в удивлении. — Прости? Ты знаешь меня две минуты и уже успел оклеветать? — возмущается блондин, но Томлинсон не видит ни капли злости в его глазах, лишь задор и игривость, так что Луи рад, что его смерть не наступит сегодня. — Хорошо, что у нас хотя бы есть свет. Мы должны просто вызвать лифтёров. — выдыхает Луи, игнорируя реплику блондина и не сдвигается с места ни на дюйм. Возможно, ему просто нравится стоять ближе к кудрявому парню, даже если он не видит его прямо сейчас, стоя в полуборота. — А вообще, это могло случиться из-за Гарри. Он переел жирного сегодня, так что лифт явно ненавидит его тяжесть. — Хэй, лифт вмещает в себя пять тонн, так что не думаю, что мы столько весим. Да и посмотри на него — маленькое милое тело, кто его не полюбит, и лифт не исключение. — Успевает договорить Луи, как свет гаснет. Блять. Блять, он только что защитил первого встречного, назвав его милым и подтвердив то, что он его оценивал, а ещё тепепь он знает, что его имя Гарри, и что он точно греческий бог и— — Ты считаешь меня милым? Луи хочет, чтобы лифт упал. Чтобы трос порвался, чтобы Томлинсон провалился под землю и, желательно, никогда больше не открывал рот при незнакомцах. Он странный, ладно? Достаточно странный для того, чтобы петь песни незнакомым хипстерам и говорить о том, что у них милые тела. — Я, эм. — Луи заикается и кривит гримасу своей полной поверженности, но не успевает договорить, как его перебивает звонкий голос. — Вы, блять, серьезно? Нет, я отказываюсь это терпеть, мы застряли в грёбаном лифте, а вы ведёте себя как два— — Найл! — кричит Гарри, по всей видимости наступая другу на ногу, потому что в следующую же секунду по кабине разносится сдавленный писк. Луи отчасти рад, что тема замялась сама собой. — Ладно, давайте не паниковать и действовать разумно, — предлагает Томлинсон, собирая остатки разума в кучку и пытается нащупать телефон в чемоданчике с нотами. — Вот видишь, Гарри, слушай и учись, тебе это пригодится. — Заткнись, — бурчит кудрявый и Луи невольно улыбается. — Мне нужно подойти к циферблату, чтобы вызвать лифтера, эм, отойдите пожалуйста? — говорит он, всё ещё не включая фонарик, чтобы не светить парням в глаза и в следующую секунду чувствует, как кто-то твердый и горячий врезается в его тело. Он хватается за что-то мягкое и пушистое впереди, совсем не мужественно пищит и чувствует, как чужие руки сзади хватают его за поясницу. Всё это происходит в полной темноте и лифт заполняют шорохи и нечленораздельные бормотания, заставляя Томлинсона думать о том, за что и перед кем он так сильно провинился. — Черт, прости пожалуйста, я думал ты стоишь слева, я не хотел, — начинает оправдываться никто иной как Гарри, и если бы здесь была хоть капля света, Луи бы уже сгорел со стыда. — Всё в порядке, я сам виноват, я должен был включить фонарик, чтобы вам было удобнее. — Вы что, блять, там трахаетесь? — резкий поток света направляется прямо в лицо Гарри и Луи, заставляя последнего инстинктивно зажмуриться и вцепиться в воротник дубленки кудрявого сильнее. — Найл Джеймс Хоран, ты можешь нормально взять фонарик в свои руки? — возмущается Гарри без тени смущения, продолжая держать руки на пояснице Луи, заставляя его кожу под слоем одежды гореть, а табун мурашек маршировать путь от ямочек на пояснице до самой макушки. — А вы можете отцепиться друг от друга? Гарри, я всё понимаю, ты странный, но это никак не оправдывает твоего желания залезть в штаны к незнакомцу. Луи падает. Типа, буквально. Большие и горячие руки больше его не держат и он теряет равновесие, впечатываясь в зеркальную стену позади и ударяясь головой. Кабина лифта опасно шатается, заставляя Найла пискнуть, а Луи громко застонать. — Ненавижу выходные, — бормочет он, поднимая руку, чтобы потереть ушибленное место, как его снова, блять, опережают. Томлинсону не нужно думать дважды, чтобы понять, чья рука аккуратно покоится на его шелковистых волосах и вторая придерживает за плечо. Дело даже не в том, что Найл не выключил свет и теперь в этой темноте видно хоть что-то, дело во внутреннем ощущении Луи, подсказывающего ему, что такие мягкие и успокаивающие прикосновения чужих рук могут быть подарены только от Гарри. Потому что он — милый маленький кудрявый парень с абсолютно невыносимым, но по каким-то непонятным причинам, сочетающимся вкусом в одежде. И он, вероятно, очень чувствительный, нежный и ранимый, и его прикосновения будут подобны дуновению ветра, а ещё Луи срочно нужно лечь в кровать и перестать сравнивать Гарри с ветром у себя в голове. Но, черт, он и в правду такой красивый. Свет от фонаря отражается в зеркальных стенах лифта, отбрасывая слабый поток фотонов на лицо парня, стоящего перед Луи. Его невероятно острые и мужественные черты лица отбрасывают тени, его ресницы трепещут и Луи даже может попытаться сосчитать их, если не поспит ещё сутки и у него не начнутся проблемы с психикой. — Ты в порядке? — О мой бог, — стонет Найл, ударяя телефон о собственную ладонь пару раз, из-за чего свет от фонаря танцует по кабине лифта. Гарри оборачивается и теперь всё внимание устремлено на блондина. — Здесь нет связи. Мы заперты в ловушке. Я заперт в ловушке с двумя придурками. — Заключает он, даже не вызывая у Луи никакой приступ агрессии. Они все здесь придурки, если честно. — Ты даже не пытался позвонить лифтеру по кнопке! — возражает Томлинсон, всё ещё будучи зажатым между стеной и Гарри. Не то, чтобы он был против такого расклада вещей. — Да, потому что ты попытался это сделать, но потом всё пошло по пизде! — Кричит в ответ блондин, резко замолкая, так что лифт окутывает тишина и Луи может слышать только тяжелое дыхание Гарри — о господи, он настолько близко, что у Луи сносит крышу. — Ладно, отойдите, я позвоню, — вызывается он, прося Найла светить прямо на циферблат, а не ему в лицо. Гарри, похоже, немного расстроен. Невероятно, что разглядывать лицо Луи ему важнее, чем выбраться из этого лифта и попасть домой. Томлинсон нажимает на кнопку и держит её до прекращения звукового сигнала. Ровно через десять секунд ситуация никак не меняется и никто не приходит к ним на помощь, так что Луи нажимает ещё раз. И ещё. — Может, у них обеденный перерыв? — В десять вечера? — фыркает Найл на вопрос Гарри. — Ну, или ужин. — Думаешь, у лифтёров пяти-разовое питание, кудряшка? Они должны быть на месте, — вставляет своё слово Томлинсон, нажимая на кнопку ещё раз и не давая Гарри ответить на его риторический вопрос. В любом случае, ему было бы слишком стыдно узнать на него ответ. — Слушаю вас. — Металлический грубый голос мужчин разносится по кабинет и Найл облегченно выдыхает. — Эм, сэр, здравствуйте. Это Бруклин стрит тридцать пять, мы застряли в лифте. — Луи произносит очевидные вещи, кашляя в кулак. — Грузовой или пассажирский? — Пассажирский. — Ожидайте несколько минут. — Спасибо! — говорит Луи уже в пустоту, потому что сигнал отключения связи звенит на половине слова. Он оборачивается и пожимает плечами, так что Найл сразу направляет на него свет, из-за чего Томлинсон жмурится, перекрывая лицо своим чемоданчиком. — У меня есть чипсы, кто хочет? — лепечет блондин и Луи чувствует, как свет падает на пол. Он убирает чемоданчик с лица, чтобы положить его на пол и видит, как ладонь Гарри держит Найла за запястье руки, в которой находится телефон. Ох, и значит ли это, что он буквально заставил своего друга опустить руку вниз, чтобы Луи было комфортно? Этот парень вообще реальный? Как можно быть настолько милым? Томлинсон улыбается собственным мыслям, потирая кончик носа, чтобы скрыть улыбку и садится на свой чемоданчик, вытягивая ноги вперёд. Найл следует его примеру, чувствуя себя совершенно комфортно рядом с незнакомцем и садится рядом, даже не заботясь о грязной поверхности пола. — Ты всегда носишь с собой еду? — решает поддержать разговор Луи, опираясь макушкой о дверцу лифта и стараясь не пялиться на длинные ноги хипстера, который всё ещё стоит на своих двоих и даже не думает присоединяться к Найлу и Луи на полу. Что ж, конечно, его утонченный выбор в одежде может обернуться для него ошибкой, если он испачкает этот прекрасный наряд. Луи даже начинает казаться, что он не так уж и ужасен. По-крайней мере, он мог бы терпеть эти вещи, если бы Гарри был его. — Да, вообще-то. Никогда не угадаешь, в какую ситуацию попадешь. — Поясняет блондин, раскрывая пачку чипсов и любезно протягивая Томлинсону. Он берет пару чипсинок, решая, что у него наконец появился повод поднять взгляд на Гарри и не выглядеть так, словно он маньяк. К несчастью (или нет) кудрявый даже не думает над тем, как он может выглядеть, рассматривая Луи и его вытянутые ноги, и… что ж. Это заставляет Томлинсона подавиться собственной слюной, потому что чипсы так и остались в его руке. — Гарри, эм, ты будешь? — выдавливает он из себя слабым голосом и, кажется, выдирая парня из транса. Тот слегка дергается, поднимая взгляд на Луи и облизывает губы. Хах, Луи поставил его в неловкое положение, Луи молодец. Его внешность действительно может это сделать. — Делиться, значит заботиться? — он вскидывает одну бровь вверх, мягко улыбаясь и берет из протянутой руки Луи чипсы. В то время, как в руках Найла целая упаковка. Томлинсон определенно польщен, и его сердце подпрыгивает, когда их пальцы соприкасаются. Луи очарован этим парнем. — Именно так. — наконец отвечает он и Найл преувеличенно вздыхает. — Может, ты сядешь, в конце концов? Земля не перестанет крутиться, если ты замараешь свою шубу. — Это не шуба, а пальто. — Гарри очаровательно дует губы и скрещивает руки на груди. — И я не устал, так что могу постоять. Разговор сходит на нет, но вопросы в голове Луи только продолжают появляться. Он хочет узнать, где работает Гарри. Учится ли? А если учится, то сколько ему лет, потому что он выглядит как взрослый ребенок. Почему он не устал в десять часов вечера? Он терминатор? Киборг? Хочет ли он сесть Луи на колени, если боится замарать свои прелестные вещи? — But you'll call? * /Но ты позвонишь? / Голос Гарри, тихий и будто спрашивающий разрешение на возможность продолжить разговор разрезает тишину и заставляет Луи резко поднять на него взгляд. Он всё ещё стоит посередине лифта между ногами своего друга и самого Томлинсона, и последний даже не думает долго, для того, чтобы продолжить. — And though you looked so cute in your polyester suit /И хотя ты выглядишь мило в своем синтетическом костюме/* — It's wool /Это шерсть/* — You’re right, I’d never fall for you at all /Ты прав, я бы никогда не влюбился в тебя/* Глаза Гарри сияют в тусклом свете фонарика и Луи физически больно смотреть на эту картину. Найл рядом пыхтит, поднимаясь с пола и сбивая настрой кудрявого, отчего Томлинсон хочет застонать. Нечестно, они только начали и песня ещё не закончилась. Возможно, они могли бы побыть Мией и Себастьяном хотя бы на один вечер. — Мне надоело. Сколько можно ждать? Гарри, дай мне свои ключи. — фыркает он, направляя свет на «шубу» кудрявого. Последний хмурится, но его рука тянется во внутренний карман. — Зачем тебе? — Буду открывать двери, зачем же ещё? — спокойно говорит Найл, как будто это нормально — открывать лифт ключом, но Луи хихикает, отчего всё внимание устремляется на него. — Боюсь тебя огорчить, но это немного не та дверь, которую можно открыть ключом. — Он пожимает плечами, а Гарри тихо смеется, кладя бренчащую связку ключей в ладонь друга. Интересно, там есть брелок? Миниатюрная ручка-сувенир? — Очень остроумно. Мог бы и сам что-нибудь придумать, мистер Всезнайка. — Луи. — Кратко отвечает Томлинсон, улыбаясь над недовольством блондина и наблюдая за его резкими движениями ключами. Он вставляет ключ в щель между дверцами, пытаясь их раздвинуть. Свет от фонаря в руках Гарри дрожит, то и дело меняя своё направление из-за того, что парень отвлекается на Луи, всё ещё раскинувшего ноги, только теперь уже между Найлом и Гарри. Он мог бы подобрать их коленями к груди, но слишком сильно устал за последние сутки. — Такими темпами ты скорее сломаешь ключ и Гарольд не попадёт домой. — хмыкает Томлинсон и переводит взгляд на кудрявого парня, который, очевидно, уже смотрит на Луи и будто ждет, когда тот к нему повернется. — Я Гарри, не Гарольд. — Хорошо, Себастьян. — Луи ухмыляется, из-за чего вокруг его глаз образуются морщинки. — Себастьян, свети нормально и перестань флиртовать с Мией. — раздраженно кряхтит Найл, буквально пытаясь залезть на проклятую дверь. — Эй, я просто стараюсь быть вежливым. — Гарри прелестно закатывает глаза и Томлинсон задается вопросом, всё ли этот парень умеет делать с такой удивительной харизмой. Вокруг стоит гул и скрежет и Найлу даже удается распахнуть двери на несколько сантиметров, так что он может коснуться пальцами стены дома. К сожалению, они не на этаже, а между ними. — Ну, я хотя бы вижу свет в конце туннеля, — кричит Найл, опасно заглядывая в щель. — Какая полезная информация, Хоран. Давай ключи обратно. — Гарри протягивает открытую ладонь и в следующую секунду случается апокалипсис. Свет в лифте внезапно включается, а двери начинают с грохотом закрываться и Найл кричит, роняя гребаную связку ключей прямо в проём, который закрывается уже через секунду и вокруг воцаряется тишина, за исключением тихого скрежета кабины лифта по тросу. Луи может видеть панику на лице Гарри и то, как он мечется между тем, убить ли своего друга, или убиться самому. В следующую секунду лифт издает щелчок и двери распахиваются на этаже Томлинсона, но никто даже не сдвигается с места. Хипстер, на грани слёз, хмурится, глядя на Найла, как на человека, проигравшего в карты свою семью. — Я не виноват! Это было слишком неожиданно! — начинает оправдываться блондин. Луи вскакивает с места, не намереваясь больше здесь находиться. Он сделал всё, что мог, он больше не нужен этой парочке, теперь он должен погулять со своей собакой и продолжить жить свою скучную жизнь, которая у этих двоих явно веселее. — Это был единственный экземпляр! — кричит кудрявый, кидаясь на Найла с кулаками и несильно бьёт его в грудь, пока Луи бесшумно выскальзывает из кабины. Что-то останавливает его, так что он нажимает на кнопку, чтобы лифт не мог уехать. — Мы вызовем лифтёра, Гарри! — Какой нахрен лифтер в десять вечера, придурок? Мне некуда идти теперь! У меня дома Голди и она умрёт без меня! — срывается парень, хватаясь за волосы и оттягивая их назад, расхаживая по кабине лифта. И, почему-то, Луи чувствует себя виноватым. Хотя он не должен. Но что-то гложет его сердце и скрёбет глотку, заставляя его вжаться в одно место и безучастно смотреть на всё это. Парни, кажется, не замечают, что лифт не едет. Что в нём нет Луи. Что он наблюдает за ними снаружи прямо сейчас. Поэтому он прокашливается, облизывая пересохшие от волнения губы. — Вы можете остаться у меня. Ну, пока проблема с твоими ключами не решится, кудряшка. — Говорит он, глядя на Гарри, и, если быть честным, он не виноват, что игнорирует Найла. Во-первых, это происходит неосознанно, просто потому что весь мир должен крутиться вокруг Гарри и никак иначе, а во-вторых потому, что он, вообще-то облажался. Это из-за него у Гарри проблемы. Так что Томлинсон может побыть немного мудаком. Хипстер вздрагивает, находя Луи взглядом и смотрит на него щенячьими глазами. — Ты правда сделаешь это? Мы же совсем не знакомы? — спрашивает Гарри, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь выйти из лифта. — Ну, вы не выглядите, как те, кто хочет меня убить или ограбить. — Луи пожимает плечами, отпуская кнопку лифта и разворачиваясь, идя вперед по коридору. Он даже не оборачивается, слыша позади шорохи и улыбается, качая головой. Он нашел очередное приключение на свою задницу, молодец, Томлинсон. Луи достаёт ключи из заднего кармана джинс, зажимая чемоданчик между ног, потому что он достаточно тяжелый, а парень устал. Просто вымотался, а ему еще нужно развлекать своих гостей оставшуюся часть вечера (или уже ночи?). Во что он вообще ввязался? О чём он думал, когда предлагал это? Томлинсон вставляет ключ в замочную скважину и поворачивает голову, понимая, о чём он думал. Гарри неловко кусает нижнюю губу, наблюдая за действиями парня со слегка склонённой головой на бок. Он замечает, что Луи смотрит на него, только когда его взгляд поднимается по его ногам вверх, натыкаясь на лицо довольного Томлинсона. Последний поднимает брови, ухмыляясь, и толкает дверь от себя. — Сразу предупреждаю. У меня есть свой маленький пушистый огр. Так что убирайте свои ботинки подальше. — говорит он, пропуская гостей внутрь. Он даже не заметил Найла, стоящего позади кудрявого парня, упс, неловко. — Хэй! Какой ты милый! Прямо как твой хозяин! — слышит Луи откуда-то из квартиры, заходя вслед за блондином и ему требуется пара секунд, чтобы прийти в себя. Самый милый парень на свете считает его милым. Что он такого сделал, чтобы карма так сильно его полюбила? Они разуваются и скидывают верхнюю одежду, проходя внутрь. Джесс трётся возле Луи, рыча на незнакомцев и, если честно, Луи с ней согласен. Последнее, что он хочет сейчас делать — это изображать из себя весельчака, хотя обычно он такой и есть. — Чувак, крутая квартира! Не то, что у Гарри. Он до сих пор не разобрал коробки с переезда, хотя живёт здесь уже полгода! — восторженно лепечет Найл, бесцеремонно трогая всё, что встретит на своём пути. — Я просто ещё не определился с будущим интерьером. — Гарри мило дует губы, присаживаясь на уголок бежевого кожаного дивана и оглядываясь. — Но у тебя уютно- — Блять, чувак, у тебя рояль! Серьезно? Как он вообще здесь помещается? — кричит Найл и Луи смеется, почти залезая в холодильник с головой в поисках чего-либо съестного. Как хорошо, что он всегда покупает себе еду перед тем, как пойти на работу, потому что знает, что вернётся голодным, как волк. Ну, ему хотя бы хорошо платят, так что это небольшая проблема. — Диван, телевизор, приставка и рояль, что ещё нужно для жизни? — отвечает Томлинсон, доставая мороженую пиццу, чтобы засунуть её в микроволновку. — Я редко нахожусь дома, так что мне вполне этого хватает. — решает сказать он, внезапно откровенничая, давая Гарри зеленый сигнал светофора. — Я бы поставил ещё кровать. Достаточно важный предмет для жизни. — говорит он, из-за чего Луи кашляет в кулак, а Найл тихо хихикает. Потому что никто определенно не собирался представлять голого Гарри в кровати прямо сейчас, даже если это сделал только Луи. — У меня определённо есть спальня, кудряшка. Я даже могу тебе её показать, если ты так беспокоишься о наличии кровати. — говорит Томлинсон, дрожащими пальцами выставляя таймер, и, о господи, он действительно разучился флиртовать. Возможно, во всём этом виноват Гарри. Да, определенно он. — Мне кажется, это лучше делать наедине без лишних глаз. Ну, ведь у тебя явно только двухспальная кровать. Луи шумно втягивает воздух в лёгкие, жалея, что его кухня отделена от гостиной лишь барной стойкой. В другом случае он мог бы спрятаться под столом, но сейчас это будет выглядеть слишком глупо. С какого момента они перешли от неловких переглядываний к откровенному заигрыванию? Луи должен вернуться назад, чтобы предотвратить это, иначе он точно может облажаться. — Так ты играешь? А где? — переводит тему блондин и, господи, благослови Найла Хорана, или как его там. Голова Луи забита его другом. — Да, эм, по работе, — отвечает Томлинсон, доставая из ящиков пару упаковок чипсов и хлопьев, возвращаясь в гостиную и спускаясь по двум небольшим ступенькам, отделяющим зону кухни от зала. Джесс бежит за ним, виляя хвостом. Найл прыгает на диван рядом с Гарри, занимая почти всё свободное пространство, — я пианист в The Coach & Horses. Лица парней вытягиваются в удивлении, как будто Луи только что сказал, что он президент. Или, что он натурал. — Серьезно? Это здорово, Лу. — улыбается Гарри, обнажая свои ямочки на щеках и Томлинсон чувствует, как медленно плавится под его взглядом. — Спасибо. Эм, пицца? Фифа? — предлагает он, сцепляя руки в замок за спиной и перекатывается с пятки на носок, из-за чего его собака думает, что он сошёл с ума. — Звучит отлично. А ты пока можешь позвонить куда надо, чтобы тебе вернули ключи. — Найл поворачивается, пихая друга в бок. Луи внезапно вспоминает, из-за чего они вообще здесь собрались, мысленно ударяя себя по лбу. Это не дружеские посиделки и так не будет вечно, почему Томлинсон просто не может признать, что всё хорошее когда-либо заканчивается. Он возвращается на кухню как раз к тому моменту, когда микроволновка оповещает о готовности пиццы звуковым сигналом. Луи вздыхает, собираясь с мыслями и слышит шум телевизора и хриплый голос Гарри, который разговаривает по телефону. «Он скоро уйдет, Луи, тебе следует успокоиться, придурок» думает Томлинсон, смотря на Джесс измученным взглядом. — Что, детка? — он наклоняется и чешет собаку за ухом, отчего та млеет и прикрывает глаза. — Я знаю, что соседская дочь уже кормила тебя, можешь не делать вид, что я ничего не знаю. Возможно, милый и добродушный мальчик покормит тебя колбасой из пиццы, но только сегодня и только немного. — вздыхает Луи, поднимая собаку на руки и «выныривая» из-под барной стойки, натыкаясь на пару любознательных глаз и пищит, чуть ли не роняя Джесс. — Подслушивать нехорошо, Гарольд! Даже если я разговариваю с собакой! — Гарри. — Парень обходит стойку, мило улыбаясь и пододвигает Луи бедром, чтобы помыть руки. — Почему ты так уверен в том, что я не захочу больше кормить твою собаку? Может, это будет моим хобби теперь. Луи хихикает, пока Джесс лижет его щёку. — У неё сбалансированное питание, не думаю, что я разрешу кому-нибудь потакать ей. Даже тебе, кудряшка. Гарри стряхивает воду с рук, выключая кран и разворачивается лицом к Томлинсону, изучая его черты лица. — Тогда, может, ты разрешишь мне кормить хозяина этой чудесной собаки? Луи чувствует, как его грудную клетку распирает от эмоций. Возможно, он умер и попал в рай. Другой причины тому, что перед ним стоит Бог и флиртует — он не видит. — Думаешь, с ним будет проще? Я уверен, он ещё более привередлив. — Луи вскидывает брови вверх, поглаживая собаку по голове. — Я уверен, я смогу пережить этот небольшой недостаток и превратить его в достоинство. — отвечает хипстер, ухмыляясь. В его глазах сверкают искорки задора, кудряшки пружинят от каждого его движения, а розовые губы завораживают своими плавными изгибами. Луи влюблён. — Перестаньте шептаться и идите сюда! — кричит Хоран, включая игру. — Луи, где у тебя джойстики? Пузырь неловких намеков вокруг Гарри и Луи лопается, последний моргает пару раз, после чего, всё ещё с гипер-чувствительной к незнакомцам, собакой на руках, проходит мимо кудрявого, вдыхая аромат его одеколона, тянущийся шлейфом за Томлинсоном. Всё, теперь он никогда не отмоется от этого запаха и он будет преследовать его до самой смерти. Он не против, если честно. Парень опускает Джесс на диван, из-за чего та вжимается в подушку, искоса глядя на Найла, и подходит к тумбочкам и шкафчикам под телевизором, наклоняясь и рыская в них пару мгновений. Когда он оборачивается, Гарри уже сидит на диване, без зазрения совести разглядывая Луи. Чертов божественный засранец. Когда-нибудь Луи его ударит. Или шлёпнет. По итогу на часах уже три часа ночи, Луи засыпает на плече Гарри, пока Джесс спит на коленях кудрявого. Найл наигрывает что-то из p!nk на рояле, создавая успокаивающую атмосферу, пока ладонь хипстера лежит на бедре Томлинсона, мягко его оглаживая. Они съели все запасы еды в холодильнике Луи, обсудили все возможные темы для разговора и, кажется, прошли фифу, хоть это и невозможно сделать. Луи нужно их выгнать. Сказать, что он сейчас вырубится и проспит сутки, так что им срочно нужно уйти, пока он ещё может их выпустить. Но размеренное дыхание Гарри прямо над ухом, его тяжело вздымающаяся грудь под пальцами Луи и их переплетённые лодыжки заставляют всё это чувствоваться как дом. Томлинсон наконец-то чувствует себя уютно, так, как будто всё внезапно встало на свои места и он нашёл недостающий кусочек паззла, которого ему не хватало для общей картины. Гарри под ним дергается, поднимаясь и заставляя Луи распахнуть глаза и сесть на диване, сонно моргая. Джесс удивленно спрыгивает с его коленей, так же не понимая, что происходит. — Что случилось? — бубнит Луи, потирая глаза и выглядя, вероятно, самым замученным человеком в мире. Однако нежный взгляд кудрявого отметает этот вариант. — Тебе нужно поспать. — говорит он и Найл прекращает играть на пианино. — Предлагаешь переться по ночи пешком обратно ко мне домой? — фыркает он, закрывая крышку рояля. — Я не спал около тридцати часов, кудряшка, это не так уж и много, — возражает Томлинсон, пытаясь подняться с дивана, но падая обратно. Он выглядит жалко. — Всё в порядке, мы лучше пойдём. Спасибо тебе за то, что приютил. Надеюсь, мы как-нибудь застрянем в лифте ещё раз, — грустно улыбается Гарри, хватая подошедшего друга за локоть и они оба в одно мгновение пропадают из поля внимания Луи в коридоре. Ну, это то, чего следовало ожидать? Они не друзья, чтобы оставаться на ночь друг у друга, даже если это вынужденные меры. Томлинсон закрывает лицо ладошками, собираясь взвыть от безысходности, как слышит недовольный крик и громкий гогот Найла. Он подрывается с места, чем пугает Джесс, которая окончательно убегает, чтобы куда-либо спрятаться. — Что за — Кудрявый стонет, кидаясь ботинками, пока Найл почти лежит на полу, задыхаясь от смеха. — Эй, кудряшка? — спрашивает Луи, скрещивая руки на груди и ждёт объяснений. — Твоя собака испортила мои ботинки! Это гуччи, чёрт возьми! Вот поэтому я завёл рыбку! — кричит он, заставляя своего друга согнуться в три погибели, хватаясь за живот и медленно умирать от смеха. — Что ты имеешь ввиду? Они целые. — Луи оглядывает взглядом серебристые сапожки, подходя к Гарри ближе. — Он- она, — кряхтит Хоран, кашляя и Томлинсон начинает волноваться за его здоровье, — она пометила территорию, Гарри- он официально принят в клан, — гогочет он, а челюсть Луи встречается с полом. — Я же говорил убрать свою обувь подальше! — возмущается он, вскидывая руки вверх. — Ну пиздец, Джесс, ты гребаный монстр! — Вы двое. — Найл тяжело вздыхает, продолжая хихикать. — Разбирайтесь с этим, а я пошел домой, и! — Хоран поворачивается к другу, который уже готов возразить. — Чтобы завтра вы уже встречались. Иначе я отрежу твоей собаке яйца, Луи. — Она девочка. — Ты меня понял. Дверь за ним захлопывается и в коридоре остаются только Гарри, Луи и раскиданные ботинки. — Я помою их в хлорке и они будут как новые, честно. Мне не привыкать. — начинает Томлинсон, заламывая пальцы и бегая взглядом по полу, видя, как Гарри приближается к нему со стремительной скоростью. — Плевать на ботинки. — Бормочет он, наглым образом вторгаясь в личное пространство Луи и последний не успевает ничего сообразить, когда его губы уже накрывают чужие. И это словно глоток свежего воздуха, он будто выныривает из глубокой комы, находя мягкие локоны Гарри руками и зарываясь в них пальчиками. Он прикрывает глаза, не углубляя поцелуй, а смакуя губы парня и привкус пепси на них, приторно-сладкий и явно не такой приятный, как сами губы Гарри, мягкие, воздушные и просто удивительные. Поцелуй нежный и медленный, Луи тает под ладонями парня, которые лежат на его щеках и оглаживают скулы и не хочет, чтобы это когда-либо прекращалось. Поцелуи с Гарри самое прекрасное, что он когда-либо чувствовал в жизни. Кудрявый отстраняется, но только для того, чтобы продолжить целовать челюсть Томлинсона и последний официально умер. — Как насчёт того, чтобы показать мне свою кровать сейчас? — бормочет Гарри, соединяя их лбы и открывая глаза, пока Луи всё ещё находится в прострации. Но, если честно, он больше не хочет спать. — С удовольствием. И если Луи не спит ещё несколько часов после этого, то об этом не обязательно кому-то знать. Потому что Гарри абсолютно устраивает его кровать и глупая собака, а Луи устраивает то, что Гарри всё устраивает, и им не нужно ничего более.