***
Эдд завязал фартук и взял нож. Он положил на доску рыбу и принялся её разделывать. Та легко поддавалась. Рыба… Мэтт не любил её в детстве, но со временем привык и полюбил, потому что Гулд сходил по ней с ума. Ему до безумия нравился вкус филе, а неравнодушие к запаху морской рыбы всегда брало верх. Была бы его воля, то он бы всю жизнь бы ел только рыбу. Ну и Харгрэйвса бы тоже. Мэттью… мысли всё время возвращались к нему. Если бы не запах, то Эдвард бы подумал, что его лучший друг бета, а не альфа. Он всегда был спокойным, рассудительным, не особо интересовался омегами, и, кажется, брюнет ни разу не застал его гон. Рыжик всегда был рядом, и если бы у него начался гон, то кареглазый парень бы разглядел его. Но, походу, шатен круглый год был в зоне «нетраха». Он вообще девственник? Эдд осёкся и смутился своим же мыслям. Ему уже двадцать четыре, а он ни разу ни с кем не спал. Ни со своим истинным, которого он не воспринимал, ни с голубоглазым парнем, которого хотел больше истинного. А о других альфах можно было и не говорить. Они его не интересовали от слова «совсем». Двадцать четыре. Ещё два года, и он получит вышку, пойдёт работать по специальности, а молодые альфы попробуют подкатить к нему. Двадцатишестилетний девственник омега, который уже давно мечтал о семье и детях, но не имел ни первого, ни второго, потому что был в заложниках собственной тупизны. Ведь если бы в его башке была бы хоть капля мозгов, он бы уже придумал, как заинтересовать Мэтта собою. Соблазнить? А выйдет? Ведь Харгрэйвс альфа, которого сложно соблазнить телом. Нужны словечки, движения… а откуда такая уверенность в этом? Вдруг Мэттью действительно достаточно только тела? Накинутся на него во время течки? И что? Выставить себя дураком? Идиотом и извращенцем? Да уж если так, то только так. Принудить? А не слишком ли нагло? Вообще-то, тех, кого любят, не принуждают. О Боже, Господи, Иисус и Пресвятая Дева Мария, он не омега, а одно большое разочарование. Если бы его сейчас увидела мать, то она бы потёрла переносицу. Что Гулд, собственно, и сделал. Замечательно. Эдвард положил рыбу в муку, стал её обволакивать. К пальцам прилипала панировка, а лучше бы это было нечто другое. Он бы облизал пальцы и ладонь, пошло бы улыбнулся, сверкнул глазами… и прямо сейчас отреагировал не на звук замочкой скважины, а на запах мускуса. Губы сами потянулись в улыбке. Оставив рыбу на сковороде, брюнет выглянул из кухни и посмотрел на пришедшего альфу. Тот был слегка растрёпан, но выглядел очень счастливым. Он снял шарф и обнял омегу. — Привет, — мяукнул рыжик и коснулся губами чужой скулы. — Рыба в кляре? — спрашивает шатен, обращая внимание на руки своего лучшего друга. — Привет и да, в кляре, — улыбнулся кареглазый парень и тут же охнул. Шатен поднял омежьи руки и поцеловал поочерёдно каждый пальчик, ненадолго задерживаясь на каждом. Сердце Эдда забилось быстрее. Подобные вещи не были редкостью в их повседневной жизни, но Гулд всё равно бы к ним не привык. Слишком сложно к такому привыкнуть. — Как в колледже дела? — смущённо спрашивает Эдвард и осторожно опускает руки, когда их освобождают от поцелуев. Голубоглазый парень быстро, как скороговорку, рассказывает о прошедшем дне, за который не произошло чего-либо интересного, пока он снимает шапку, пальто и ботинки. Потом он чуть ли не силой заталкивает омегу обратно на кухню. Брюнет вздыхает и продолжает жарить рыбу наблюдая за тем, как его лучший друг делает их любимый фруктовый чай. И всё это было так умиротворённо, непринуждённо… в голове снова пробежала мысль о том, они вдвоём больше походили на семью и истинную пару, чем кареглазый парень и Томас. Одно лишь это имя заставляло чувствовать себя отвратительно, а Судьбу — быть несправедливой, потому Эдд снова невольно кривится. — Всё в порядке? — спрашивает Мэтт, замечая перемену в эмоциях своего друга. — Тебе не плохо? Голова не кружится? Течка по расписанию или…? Ну и вот почему этот альфа не его истинный? Почему этот добрый, заботливый и милый Харгрэйвс предназначен для кого-то другого? Почему не для Гулда? Он ведь любит его больше остальных! Он ведь с ума сходит от него, его запаха и тела! Судьба, какая же ты жестокая и глупая! — Всё хорошо, — кивает Эдвард и переворачивает рыбу. В какой-то момент его немного передёргивает. Запах мускуса становится ярче и отчётливее. Он будто заполняет не только комнату, но и омегу. — Мэтт? А ты в порядке? Мэттью не отвечает. Он лишь испуганным взглядом таращится в столешницу и хватается за голову. Вдруг, он поднимает взгляд на стоящего рядом омегу и в испуге отступает назад, падая. Брюнет тут же взволнованно к нему подлетает, но его останавливают. — Эдд, пожалуйста, быстро иди к себе в комнату и запрись в ней. Дай мне полчаса, я приду в норму, — на половину хрипя, на половину рыча, произносит рыжик и зарывается руками в волосы. — Мэтт, ты точно в по… у тебя гон? — этот вопрос был задан не сколько шатену, сколько самому брюнету. Как он сразу не догадался? — Мэтт, ты уверен, что всё бу… — Быстрей! — рычит альфа, чем пугает омегу. Тот подскакивает на месте, выключает газ и летит в свою комнату, где закрывает дверь на замок. Кареглазый парень уткнулся спиной в дверь и обнял руками колени, положив на них голову. Он закрыл глаза и стал прислушиваться к звукам и запаху. Вот раздались тяжёлые шаги, запах стал ещё ярче. Хлопнула дверь какой-то комнаты. Послышался звук воды, сквозь который тут же раздался громкий рык. Потом скулёж. Вода затихла, дверь снова открылась. Скуля, шатен доползает до двери омеги и сворачивается под ней калачиком. Спустя долгое молчание Эдд не выдерживает и задаёт в дверь уже созревшие сами по себе вопросы. — У тебя ведь начался гон, да? — из-за двери раздался согласный скулёж. — Почему я раньше не заставал твоего гона? Ты пичкал себя таблетками? — Я скрывал от тебя его. Я не хотел, чтобы ты пострадал. Я колол подавители, — неразборчиво отвечал альфа. — Раньше было легче, потому что мой гон не совпадал с твоей течкой. Но за последние два года я привык к твоему графику и мой гон перестроился под тебя. Стало тяжелей. Я всё так же колол подавители, но врач сказал, что они могут нарушить мой гон. И это действительно так. Я теперь не знаю, когда у меня будет следующий. — Но зачем ты скрывал его от меня? — голос Гулда дрогнул, а телу резко стало жарко. Он сразу почувствовал, как начала сочиться смазка. Неужели Том просчитался? Ведь он обычно реагировал на гон своего истинного, несмотря на расстояние, в прямом смысле этого слова, между ними. Или, погодите… он реагирует на голубоглазого парня? — Потому что у тебя уже есть истинный, а ты почему-то дружишь с альфой. Зачем тебе друг, который в обычной жизни не может справиться с чувствами, так ещё и во время гона к тебе полезет? Я ведь не истинный. Не смогу доставить того удовольствия, которое может предоставить Том, — Мэтт ненадолго замолкает, а после выплёвывает, — ненавижу его. И тут омега потёк окончательно. Его чувства взаимны, его друг реагирует на него так же, как и он на него. Весь комплект был собран, осталось только дверь открыть. Еле поднявшись с пола, Эдд провернув замок и потянул ручку вниз. Дверь сама отворилась и проскрипела во внутрь комнаты. Мэтт широко открыл глаза, когда запах малины с шоколадом вдарил в нос. Но такой яркий феромон бывает у Гулда только в течку. Но она же должна была начаться только через день. Погодите… Харгрэйвс повернул голову в сторону своего лучшего друга и застал того смущённым и с мокрыми от смазки шортами. Он не сразу понял, что произошло, но следующие слова послужили ему ответом: — Я реагирую на тебя, — улыбнулся Эдвард и потянулся к телу своего друга. Тот сразу схватил брюнета за руку и притянул к себе. — Сделай меня своим. Мэттью, как любой альфа, сразу бы накинулся на омегу от подобных слов, но он лишь провёл рукой по мокрым шортам, забрался пальцами под футболку и продолжил движение вверх, задирая подол последней. Омега под его руками извивался и судорожно вздыхал. Рыжик встал с пола, кое-как поднял друга на руки и на ватных ногах дошёл до гулдовской кровати, на которую тут же положил парня. После он навис над омегой и долго-долго целовал его. Это был не только их первый поцелуй, но и вообще первый поцелуй в их жизнях. Пусть движения и были уверенными, но неопытность всё равно чувствовалась. Хорошо, что их природные инстинкты сейчас помогают, а не мешают им. Когда поцелуй подошёл к своему завершению, омега уверенно поменялся с альфой ролями и начал ласкать мокрыми поцелуями его шею, спускался по кадыку к ключицам. Но тут он уткнулся в ворот футболки и обломался. Нахмурившись, Эдд потянул подол одежды вверх и, когда новые территории предстали его обзору, продолжил ласки до тех пор, пока снова не напоролся на те же грабли. Он недовольно вздохнул и принялся за ремень, после стянул джинсы с Мэтта вместе с боксерами, откинул их в сторону и тут же припал губами к налившейся головке. Альфа застонал. Омега рассмотрел этот стон, как комплимент, и, неосознанно вильнув задницей, вобрал головку в рот. Следуя инстинктам, а не всяким теориям в Сети, Гулд наворачивал восьмёрки и окружности язычком вокруг головки. После он спустил головой вниз, без каких-либо проблем вбирая половину члена своего партнёра так, что головка скользила мимо яремного язычка и утыкалась в глотку. В какой-то момент потекла смазка, которая так и просила себя слизать. Харгрэйвс не видел её, но её запах стал её голосом. Когда Эдвард выпустил головку изо рта, напоследок скользя языком, который свернулся трубочкой, по уздечке, Мэттью резко крутанул его так, что теперь они могли одновременно доставлять друг другу удовольствие. Стянув и скинув на пол мокрые шорты и боксеры, шатен нежно поцеловал набухший бугорок. Брюнет про себя отметил, что у него есть фетиш на позу шестьдесят девять, когда альфа несколько раз провёл языком, а потом присосался и принялся судорожно глотать естественную смазку, при этом же сжимая половинки его ягодиц и лаская языком и губами. В какой-то момент появились зубы, но они заставили уронить очень громкий стон. Эдд выгнулся дугой и снова вобрал член своего партнёра, изгибая шею под такими градусами, что какая-нибудь змея ему позавидовала бы. Альфа прижался губами сильней. Кажется, они кончили одновременно. Гулд, откашлявшись, повернулся к своему партнёру лицом и улыбнулся. Всё было просто отлично. Намного лучше, чем во влажных фантазиях. Рыжик виновато улыбнулся в ответ и потянулся за ещё одним поцелуем. Он его тут же получил. Омега обнял альфу за шею и потянул того на себя. Мэтт вновь оказался сверху и не стал терять времени. Он пристроил своего партнёра поудобней и принялся растягивать его. Первый палец вошёл легко, но ярко и запоминающе: из-за того, что Эдвард набух, все прикосновения чувствовались более отчётливо, чем ранее. После вошёл второй, который был уже более ощутим. На третьем омега зашипел и хотел соскочить с чужих пальцев, но ему не позволили. Притянули назад и насадили на четвёртый. Ощущения лучше не становились. Когда все четыре пальца уже свободно двигались в теле омеги, а сам Гулд постанывал, альфа протолкнул ладонь вперёд и замер вместе со своим партнёром. Из карих глаз покатились слёзы. Мэтт хотел тут же убрать руку, но, когда он потянул её назад, стенки вокруг его руки стянулись. Омега не собирался так просто его отпускать. — Растягивай, сколько нужно, — хрипит Эдвард и одобрительно гладит своего партнёра по щеке. Мэтт вдыхает запах малины с шоколадом и принимается целовать протянутую руку, а своей аккуратно двигает внутри, стараясь не повредить и хорошенько подготовить. И вот когда ладонь Харгрэйвса свободно скользила в разные стороны по стенкам, Мэттью вынул руку, приставил налившуюся головку к набухшему бугорку, наклонился к лицу омеги и нежно поцеловал. Одним плавным толчком он вошёл в своего партнёра до самого основания и тут же попал не только по простате, но и по краешкам шейки матки. Брюнет взвизгнул от искромётных ощущений и выгнулся дугой, не осознано проталкивая чужую головку ещё глубже. Он громко простонал и скрестил ноги на чужой талии. Поведение омеги совсем раздразнило рыжика, и он, отдаваясь инстинктам полностью, спускает тормоза. Навалившись на своего партнёра и уткнувшись носом в чужую шею, шатен стал размашистыми толчками входить в чужое тело, заставляет его визжать и стонать от вспышек удовольствия. Ещё сильней, ещё быстрей!.. Поза неудобная. Непонятным образом голубоглазый парень разворачивает своего партнёра к себе спиной и входит ещё глубже. Выцеловывает лопатки, скользит носом к загривку, целует его. А омега всё выгибается и стонет от толчков и поцелуев. Ловит ещё одну вспышку. Разрядка близко. Осознав, что ещё мгновенье, и он кончит, Мэтт впечатал омегу в матрац и стал быстрыми и хаотичными толчками вбиваться в партнёра. Он немного прикусил загривок, а когда Эдд кончил, то резко вошёл до упора и прокусил кожу. На языке тут же остался привкус железа, а внизу живота стянуло неприятным кольцом. Ослабший феромон омеги подействовал отрезвляюще. Харгрэйвс только сейчас понял, что не только пометил чужого омегу, так ещё и повязался с ним. Дурак в квадрате. — Твою мать, — взвыл альфа и упал на бок, потянув за собой омегу. Он обнял парня поперёк живота, притянул к себе, уткнулся лбом в лопатки. — Эдд, прости меня. — Давно ты меня любишь? — спрашивает Гулд. Ему не стыдно за содеянное нисколько. Мэттью замер, а после зарылся лбом в чужую спину ещё сильней. — Всю жизнь. — Чёрт, а я меньше, — смеётся Эдвард и понимает, что не сможет встать ещё какое-то время. — Но я решился раньше. — На что? — На то, что добьюсь тебя. — Я хотел сделать тебя своим, но у тебя уже был истинный… — Мой истинный не нуждается во мне. Если бы он меня принял, то я бы сейчас не лежал бы здесь с тобой. — Он дурак, раз не понимает, какой ты потрясающий. — Знаю, — брюнет ненадолго замолкает и закрывает глаза. — Я люблю тебя, Мэтт. — Я тоже тебя люблю. Омега счастливо улыбается и позволяет себе ненадолго отключиться от мира, погружаясь в свои мысли.***
Эдд ждал своего альфу в кафе рядом с колледжем, в котором тот учился. Он пил уже пятый по счёту горячий шоколад, но не потому, что время тянулось как резина, а потому, что жизни внутри него тоже нравился этот напиток. Гулд ещё раз улыбнулся своим мыслям. Теперь он уже не будет бездетным двадцатишестилетним девственником. — Эдд? — раздаётся рядом. — Привет, — улыбнулся кареглазый парень своему истинному. — Давно не виделись. Здравствуйте, мистер Ларссон. — Здравствуй, — кивает бета. — Мы можем присесть рядом? — Конечно, — смеётся Эдвард и кивает на стулья напротив. Двое парней садятся на предложенные места. Между троими тут же возникает неловкое молчание: Торд не знает, что он должен сказать в этой ситуации, Том во всю таращится на живот омеги, а сам омега счастливо улыбается и помешивает свой шоколад. — Это ребёнок Мэтта? — запоздало спрашивает альфа. — Да, — кивает брюнет и делает глоток. — Уже шестой месяц. — Полгода, — сам себе говорит Риджуэлл. — Полгода назад ты перевёлся на другой факультет, а спустя четыре месяца совсем пропал. — Я перевёлся в колледж, что поближе к дому. Мне тяжело ходить куда-то далеко, — поясняет омега и закрывает глаза. — Положение не позволяет. А у тебя как всё? — Отлично… вроде как, — альфа потупился. Как так? Ведь это его истинный! Он бы дождался его, потому что они связаны Судьбой! Или… уже нет? — Кстати, мистер Ларссон, — Эдд посмотрел на норвежца. — Моя гипотеза о новых истинных оказалась верна. Теперь я реагирую только на своего мужа. — Мужа? — давится словом Томас. — Да. Мы с Мэттом обручились недавно. Так вот. Я совсем ничего не чувствую к своему истинному, которого мне назначила Судьба. И это так… здорово! Я наконец-то чувствую себя свободно. Колокольчик над дверью в кафе лениво прозвенел, а омега почувствовал родной запах мускуса. Губы тут же растянулись в улыбке. — Оу, я не помешал? — осторожно спросил Мэтт, подходя к своему партнёру и целуя его в висок. — Нет, я всё равно собирался уходить, — отвечает Гулд и встаёт из-за стола. Он машет рукой на прощанье и вытягивает своего альфу из кафе. Между бетой и альфой повисает тишина. Иностранец осторожно кладёт руку на спину своего парня и медленно поглаживает её. — Не переживай. Ведь у тебя есть я. И теперь Томас не переживает. Ну и что, что его друзья неистинные? И что, что Торд не его истинный? Ведь дело далеко не в этом… даже так они смогут быть счастливыми. Это главное. А остальное — задний фон.