Фантазия

Бруна так любит играться с волосами Леоне: наматывать платиновые пряди на палец, заплетать небольшие косички, а потом расплетать их и рассыпать серебро волос по спине, и, наконец, смахивать всю копну волос на плечо, чтобы обжечь тонкую кожу чувствительной шеи невесомым прикосновением губ. К сожалению Леоне, Бруны не было рядом, да и появится она нескоро, и девушка успела соскучиться. Холод постели после горячего душе едва выносим, и Леоне ёрзается под одеялом, пытаясь устроиться поудобнее. Холодный сатин постельного белья - чужд, неприветлив. Аббаккио обнимает плечи обеими руками, пытаясь хоть немного согреться, но безуспешно. От нечего делать, девушка движением руки призывает станд, и Moody Blues материализуется перед ней. Свет с улицы скользит по призрачной материи станда, и в лёгкой полутьме комнаты мерцает лишь циферблат на его лбу. - Бруна Буччеллати, сутки назад. - шепчет Аббаккио, и станд начинает перемотку. Завидев наконец фигуру возлюбленной, Леоне ставит на паузу. Перед ней на краю кровати сидит Бруна, и за чёлкой не видно светящихся цифр на лбу. Она улыбается одним уголками едва приоткрытых губ; кажется, в этот момент она что-то говорила. Да, Аббаккио припоминает: что-то про особое задание, куда и отправилась Буччеллати. Как красива Бруна и как же больно смотреть на лишь одну оболочку, из общего с ней имеющую лишь только внешний вид. Леоне отзывает станд и переворачивается на спину. Кончики пальцев скользят по шее, и Аббаккио представляет, что Бруна бы оставила сотни поцелуев на ней, спускалась бы вниз и не выпускала Леоне из нежных, но цепких объятий. Одной рукой Аббаккио охватывает грудь, слегка сминая её, а другой - гладит живот и обхватывает себя за талию: именно так бы сделала Буччеллати, если бы была рядом. Большим пальцем Леоне массирует сосок и собирает грудь в ладонь, и тепло начинает пульсировать внизу живота. Дыхание спирает, и девушка прерывисто и едва слышно втягивает воздух. Она откидывает голову назад на мягкие пуховые подушки и чувствует, как она наконец начинает согреваться; пусть и в объятиях только лишь самой себя. Рука её опускается под тонкую кружевную резинку трусов и проходит по промежности, поглаживая её. Леоне почти усмехается своей мысли о том, как стоит ей задуматься, что бы Бруна с ней стала делать, и она сразу же становится влажной. Буччеллати всегда знает, что нужно Аббаккио, и она ей даёт это с избытком. Леоне прикрывает глаза и представляет, как Бруна с мягкой настойчивостью проводит своим коленом между её бёдер, заставляя их раздвинуться, и затем покрывает поцелуями внутреннюю сторону бедёр, и Аббаккио сводит сладкая дрожь. Её пальцы, сдобренные её собственной смазкой, аккуратно поглаживают клитор. В голове всплывают слегка размытые образы всё ещё свежих воспоминаний о том, какого это, когда Бруна наконец приступает ласкать её между ног, как нежно она облизывает всю промежность от влагалища вверх к клитору, который гудит от томящего возбуждения. Леоне слышит, как кровь от похоти и страсти бушующе стучит в висках, и не уменьшает темпа, с которым её пальцы скользят вокруг клитора, по малым губам к влагалищу, осторожно подчерпывают смазку и снова возвращаются к чувствительной точке. И снова Леоне думает, как нежные губы Бруны осторожно впиваются в неё, и как неустанно она играется языком с клитором и плотью рядом с ним, удерживает Аббаккио за бёдра в цепких руках, пока та извивается и стонет. Она поддаётся навстречу собственным ласкам и хочет большего, гораздо большего, чем то, что она может дать сама себе. И всё же, её прикосновений достаточно, чтобы дыхание Леоне участилось, и на каждой волне тягучего тепла внизу живота, грозившего разразиться пожаром, она глотает ртом воздух; как бы Бруна наконец оторвалась, чтобы наградить Аббаккио долгим поцелуем, а после игриво спросила: "Ну, что скажешь? Как тебе твой вкус?" Затем Буччеллати снова бы быстрыми игривыми поцелуями спустилась от груди до живота, щекоча волосами чувствительную к любому прикосновению бледную кожу, и ласки её языка стали бы настойчивее, как будто наглее и бесстыднее, чем обычно, и от одних лишь яркого образа этих мыслей Леоне, ощущая, как пылают её обычно бледные бескровные щёки, чувствует себя слишком хорошо, хватается за простыни, стискивает их и тянет на себя. Приближающаяся разрядка почти осязаема в разогретом воздухе, совсем недавно казавшегося Аббаккио ледяной глыбой; её движения становятся более быстрыми, ускоряя наступление такого сладкого оргазма. Он накрывает плавными неспешными волнами, бьющимися внизу живота, и Леоне по старой привычке прикрывает рот рукой, когда стонет в последний раз за этот одинокий вечер. Отдышаться удаётся быстро, а не как обычно, и она облизывает пересохшие губы. Она натягивает одеяло к подбородку, заворачивается в него, как в кокон, и наконец проваливается в сон; и ей снится Бруна.