Кошкин дом

Ёдзи входит в свою комнату, и в ней темно, он не успевает включить свет, как его толкают к ближайшей стене. — Закрой глаза! – шёпотом, на ухо. Ёдзи смеётся, тоже шёпотом. — Тут и так ничего не видно, — он знал, да. И даже можно сказать, что предвкушал и торопился. Но это целое искусство — торопиться и при этом прийти почти вовремя. Только немного пораньше. И не подавать виду, что… — Всё равно, закрой. — Кэн иногда может быть таким упрямым. Ёдзи подчиняется. Откидывает голову, затылком к стене прижимается. Что сейчас?.. На нём дурацкая шляпа из какой-то кобры. Не, на самом деле, замечательная, пижонская, как раз к тёмным очкам. Очки — на носу. Аксессуар, а не необходимость. Тут же и так темно. Кэн тем временем распахивает плащ и начинает своё расследование. И попутно ведёт допрос: — Где ты был сегодня? Его руки оглаживают скользкую ткань короткой обтягивающей футболки Ёдзи. Синтетика, ни фига не дышит. Золотистая в неоновом освещении клубных светильников, тут она чёрная. Ах, да. Глаза закрыть. Пальцы Кэна, жёсткие и жадные, спускаются на голый живот. Дыхание Ёдзи тут же сбивается. — В баре, — отвечает он. Губы Кэна — на его ключицах, на шее. Он слышит, как Хидака тянет воздух носом. Волосы, должно быть, пахнут всякой дрянью: табаком, алкоголем, потом, парфюмом. — Снял кого-то? — спрашивает Кэн дальше. Шепчет на ухо. Руки его ощупывают член Ёдзи прямо через узкие брюки. Нашёл ли он сегодня кого-то для секса? — Да, — признаётся Ёдзи, и его губы пересыхают; ему жарко. — Женщину… — Как она выглядела? Он чувствует язык на своей шее, и подставляется, плавится, и перед глазами уже звёзды, блин, зажигаются. — Рыжая… Спе… Специально… Кэн знает; они оба знают. В награду за рыжую незнакомку Хидака гладит его рукой. Сильно. Сжимает вместе с тканью брюк. Руки у него, чёрт, сильные. Ёдзи толкается в широкую ладонь, запрокинув голову, с закрытыми глазами… — Говори дальше, — приказ. Ах, да. Говорить. Мозги уже не думают, поэтому он рассказывает всё подряд, что запомнилось и отложилось. — Она пахла цветами. Гарденией или там жимолостью. — Они флористы. Должны разбираться в запахах. Или не должны? Хрен знает. А от Кэна сейчас чем пахнет? — Подводка на веках, помада персиковая… Ммм… Он стонет не потому, что так уж прямо любит персики, а потому что Кэн коротко проводит языком по его губам и уточняет: — Целовались? — Да, — выдыхает Ёдзи в его губы, навстречу его языку, и после они целуются. Кэн будто пытается отыскать вкус той рыжей девчонки, настолько жадный. Пару минут они молчат, только сосредоточенно вылизывают и посасывают губы и языки друг друга. Наконец, Кэн отодвигается, трётся своим членом о его бедро, и Ёдзи чувствует, какой тот твёрдый. — Рассказывай. Ну?.. — Сама на меня кинулась, прямо в машине. Мы даже до отеля не доехали, — сообщает Ёдзи. Его это немного шокировало, но вообще-то он за свою жизнь уже разучился удивляться. — И ты что сделал? Жадный Кэн. Хочет всё только себе. Ёдзи ощупью находит его руку и возвращает к своему члену. Хоть так. Но Кэн тут же делает ещё лучше: расстёгивает ширинку на его штанах. Кэн всегда знает, что нужно. Нагибается и лижет его живот снизу вверх. Широко, медленно, влажно. Находит ямку пупка и вылизывает её так тщательно, что у Ёдзи дыхание прерывается. — Я… — Хидака не даёт ему отдышаться, но нужно сдерживаться и рассказывать… — Отогнал Севен в ближайший проулок… — брюки с него не стащить, нижнего белья нет, а натуральная кожа так надёжно прилипла к телу, но Кэн всего лишь берёт его член в руку и становится на колени. — Она повернулась ко мне спиной. Была в короткой юбке… стринги… Вся уже такая мокрая там… Кэн сосёт его член, вылизывает. Ёдзи не нужно уточнять, что с незнакомкой он был в презервативе, Кэна, похоже, это не волнует, а, может, он ему просто так доверяет… Они же доверяют друг другу? Чувствуя, как пульсирующей кожи касаются зубы, Ёдзи вздрагивает, шипит и хватается за волосы Хидаки. Пытается задать ритм. — Лица было не видно. Только волосы. Я стянул с неё одежду… — в Севен нет крыши; они занимались сексом прямо на улице. — У нее оказалась бледная кожа. Она зажималась; мне так туго было… Он рассказывает, а Кэн молчит. Не совсем молчит, конечно; постанывает прямо с его членом во рту. Придерживает его левой рукой и ритмично двигает головой туда-сюда, иногда выпускает, обводит, обсасывает головку влажными припухшими губами и снова втягивает в рот до половины. Ёдзи знает, что другой рукой Кэн дрочит себе, можно даже не пытаться разглядеть в темноте; он просто знает. — У неё внутри было жарко. Она всхлипывала, когда я вставлял до конца, пришлось прикрыть ей рот. На ладони тут же оживает ощущение её губ, — Ёдзи так и не спросил имени этой рыженькой. Влажный, липкий персиковый блеск для губ, конечно, размазался по коже, но лучше уж так, чем если бы на улице их кто-то услышал. Кэн тоже всхлипывает. Ему не надо напоминать о том, чтоб он был тише, но есть минуты, когда он себя не контролирует, и как раз сейчас Ёдзи знает, что это означает. — Она очень быстро кончила, — шепчет он, захлёбываясь словами. — Так сильно сжала меня внутри, выгнулась вся… Он опускает руки Кэну на шею, слегка сдавливает горячее горло пальцами. Кэн начинает давиться, подаёт голос, отчаянно стонет… Ёдзи знает, что сейчас Кэн кончает, и это так заводит, так сводит с ума, что хочется тут же кончить ему в самую глотку, чтобы почувствовал, чтобы проглотил… Вместо этого он убирает руки, отодвигается и доделывает всё сам, за пару движений, пока Хидака, сидя на коленях на полу, приходит в себя. Потом Ёдзи опускается к нему и шёпотом спрашивает: — Хэй… Как дела? Вместо ответа, Кэн протягивает руку и проводит ею по его лицу, по плечу. Это такое приглашение к близости. В темноте, когда не видно, кто с тобой рядом, можно… — Всё хорошо, — отвечает Кэн, и по его голосу слышно, что он доволен. Насколько можно быть вообще довольным тем, что они придумали. Кэн не особо любит женщин. Но ему нравятся рыжие. Размышляя о своей собственной ориентации, Ёдзи сказал бы, что он не гей; раньше, до Хидаки он был только с девушками. Да и сейчас не привлекает его особо никто. Кэн, он… «Он слишком смазливый», — говорит Ёдзи сам себе. А в соседней комнате спит Абиссинец. Он рыжий, и Кудо его не любит. Это сложно объяснить. Просто… Ну, так получилось… Он же из-за этого не гей, да? Да и какая, собственно, разница! Наклонившись ближе, Ёдзи просит: — Дай… – находит губы Кэна и целует. После этого они расходятся по комнатам, спать. С утра им открывать магазин. Такие вот у них отношения. Иногда по утрам Кэна можно застать в коридоре возле душевой. Он принимает душ после пробежки. Для футболиста пробежки и тренировки — это святое. И бывших футболистов, кстати, не бывает. Он выходит из душевой босиком, в одних джинсах, с полотенцем на плече. Волосы взъерошены, капли воды по плечам стекают. Ёдзи сталкивается с ним в дверях, зевающий, помятый, заспанный. Сова, а не жаворонок. Утыкается Кэну в плечо и жалобно бормочет: — Какого хрена уже утро?.. Спа-а-ать!.. Если Ая и замечает их, то не говорит ничего, а просто проходит мимо. Кэн тогда отшучивается и идёт следом за Фудзимией на кухню. Если Аи поблизости нет, то Ёдзи достаются быстрые объятия, насмешливое «просыпайся давай», щекотный поцелуй куда-то в ухо. И тогда вообще день начинается хорошо. И кофе… Его обязательно ждёт кофе на столе. Вот ради чего стоит просыпаться к открытию магазина! — Спасибо, — шепчет Кудо, отпивая глоток крепкого, горячего, только что сваренного… — Не за что, — отвечает Кэн. — Только это не я. Это Ая тебе кофе делал. Они садятся смотреть телевизор. Втроём, потому что Оми всю предыдущую ночь подбирал какие-то пароли к файлам, что прислали ему Критикер… Оми ложится спать рано. Футбол! Конечно же, футбол. Спорт — это здорово, он поднимает командный дух, он заставляет… Как замечательно, что чибика нет! По каналу для взрослых как раз скоро начнётся кое-какое видео, которое поднимет дух, и не только командный… После в подвале повисает длинная пауза, и потом Кэн бормочет, что Кудо — придурок, и бабник, и что они с Аей вовсе не такие, а Ая и вовсе молчит. Подходит к телевизору, включает новостной канал, и Вайсс смотрят новости, а потом быстро расходятся по своим комнатам. Спустя полчаса Кэн прокрадывается в комнату к Ёдзи. У Кудо компьютер с выходом в сеть, и может быть удастся посмотреть что-нибудь… Пусть не футбол. Хотя до компьютера они редко добираются. Клавиатура и журналы пылятся на столе уже которую неделю. Ёдзи к ним даже не притрагивается. Ая лежит в своей кровати и думает о порно. Вообще подобные мысли возвращают его в то время, когда он был простым подростком, когда семья была в порядке, когда не существовало миссий и мести. Неужели это было с ним? В этой жизни? Футбол и порно. Ну надо же. Ая закрывает глаза. Однажды выбрав путь, назад уже не сворачивай. Обычно он смотрит новости, потому что там могут показать Такатори. «Такатори, шинэ», — шёпотом, одними губами, мысленно про себя. И нет лучшей пищи для мести. Нет лучшего повода жить. Но прямо сейчас он завидует Кудо и Хидаке. — Как ты себе это представляешь? Я иду к нему и предлагаю «Ая, давай с нами»? Пфф. Кстати, ты не думай, я тебе не какая-нибудь влюблённая девочка, — говорит Кэн, натягивая перчатки с багнаками. Проверяет, как держатся и выскакивают лезвия. Металл лязгает. — Нет, — Ёдзи мотает головой. — Не думаю. Получается вопросительно. Если не девочка, так почему всё же не подойдёшь к нему? Что останавливает? Не то чтобы Ёдзи сильно горел желанием, его вообще сейчас мало что интересует. И не удивляет. Жизнь превратилась в череду миссий и короткого отдыха между убийствами. Иногда он даже не помнит, какое сегодня число и день недели. Вот только Кэн… Он — всегда неожиданно, он живой, и он рядом, на него можно положиться… И с ним можно всё. Даже просто разговаривать. — Я ведь чувствую такие вещи, Ёдзи. — Кэн старается говорить так, будто ему всё равно, но притворщик из Кэна никудышный. — И я… Пробовал, да. Он не реагирует. Ему вообще это неинтересно. И никакие отношения не нужны. Помнишь ведь, как он отшил ту надоедливую… Бегала за ним. Сакуру? Да, Ёдзи помнит. Кивает. Действительно, Ая сложный человек. — Слушай, забей, — говорит он, чтобы разрядить обстановку. Они же перед миссией, сейчас вот-вот поедут. Лишние мысли сейчас ни к чему. — Давай лучше замочим парочку тёмных тварей. — Да! — на лице Хидаки появляется странное выражение. Которого не бывает у обычных парней-футболистов. Нужно что-то сделать, и Ёдзи делает. — Эй. Иди-ка сюда… Кэн без слов понимает, что Ёдзи задумал, по глазам, что ли, видит?.. Ах, да, он «чувствует такие вещи». — На удачу, — говорит Ёдзи, и они целуются. Простое прикосновение губ: нежные, но жёсткие, и ещё улыбка. А потом язык, влажный, горячий, и… …такими их Ая и видит. Кэн стоит, задрав голову, Кудо держит руку у него на затылке, волосы Ёдзи ещё не убраны в хвост и загораживают обзор… — Если не поедем через пять минут, — говорит Ая, — упустим цель. Проходит мимо них, невозмутимо, равнодушно. Открывает дверь фургона и садится за руль. Заводит машину. Они выезжают через три минуты. У Кэна на щеках румянец. Ёдзи чему-то улыбается. Ёдзи иногда не знает точно, правду ли ему говорит Хидака. Такой он отзывчивый, такой потрясающий и… И вообще. От Кэна у него иногда крышу сносит. Так что Кудо иногда забывает, что он не гей. Ёдзи даже сомневается, а думает ли Кэн об Ае или просто наврал ему? Ну, чтоб завлечь. Ложные надежды? Сомнения? Ой, да ладно. Ёдзи вообще-то ни на что не надеется, это надо помнить. Он просто помогает другу. Ну, типа спасает. Вот только его или себя? Снова эти лишние мысли. А вообще получается, что Ая — конкурент, да ещё слабо сказано, какой конкурент! Ёдзи всё ещё не может простить ему той неудачи с Сакурой. Вот чем привлёк девчонку? И Сакура, и Кэн… Что они все в нём находят? Поэтому приходится на всякий случай держать Фудзимию в поле зрения. «Держи врагов своих ближе, чем друзей» — как-то так, да? — Ну, Ая… — очередная попытка подружиться. Стотысячпятисотая, наверное. Но Ёдзи на самом деле не ведёт счёт поражениям. Зачем? Только победы важны. — Скажи, кто тебе нравится? День, и в магазине нет покупателей, и они вдвоём, составляют композиции на заказ. Точнее, Ая-то составляет точно, а Ёдзи так… Просто букеты связывает. — Девушки старше восемнадцати? Ая и ухом не ведёт, не даёт знать, что вообще слышит Ёдзи. Так можно не обращать внимания на жужжащую муху. Это вообще-то раздражает. И Ёдзи злится. — Женщины постарше? Мамочки? А, может, наоборот школьницы? Такие, знаешь, в коротких юбочках, с белыми гольфиками, по праздникам они надевают тонкие юкаты из хлопка… — Нет, — с отвращением говорит Фудзимия. Ага, есть контакт! Они уже почти общаются. — Ты извращенец, — обвиняет его Ая. — Парни? Ая, может, тебе парни нравятся? Фудзимия обрезает ленту на букете, — ножницы громко щёлкают, — и берётся за лист упаковочной плёнки. Подарочная обёртка шелестит. Из неё нужно сделать красивое обрамление для букета. Пальцы Аи тянутся за небольшим степлером, но Ёдзи хватает его первым. Дурачится. Не видит, как Фудзимия поджимает губы. — Старше тебя? Младше? Может быть, мужчины в возрасте? Опытные, с проседью в волосах, за сорок… — Ёдзи, ты мешаешь. Дай работать. Но Ёдзи сидит на столе и покачивает ногой. Какое там «работать», он злобного абиссинского кота за усы дёргает! — Вот, к примеру, Кэн, — говорит он так, будто бы это ему только пришло в голову. Совершено случайно. — Скажи, ты мог бы с Кэном… Ая хлопает ладонями по столешнице. Рычит: — Кудо, хватит!! — Не, ну я знать хочу, — отвечает ему Ёдзи. Чувствует, что до срыва недалеко. Довёл, дожал. Теперь… Короткий рывок, и Ая сдёргивает его со стола на пол, держит стальными пальцами за руки, будто клещами вцепился. Недовязанный букет валится под стол, шелестя целлофаном. Да, к этому Ёдзи готов не был. Они стоят вплотную, и лицо Фудзимии близко-близко… Проходит секунда. Другая. Как долго. — И? Что дальше? — спрашивает Кудо уже более серьёзно. Когда вот так смотрят, шутки уже кончились. Ая тяжело дышит, и стоять с ним рядом спокойно просто невозможно. Его возбуждение утягивает за собой, будто водоворот. — … — Это тебе не катаной махать, — заявляет Ёдзи, как только понимает, что Фудзимия замер из-за неуверенности. Глаза Аи тут же вспыхивают жгучей ненавистью, или это страсть у него такая, поди разбери. Ёдзи не успевает разобраться, его наконец-то целуют, неумело, но яростно и жадно. Такой неожиданный напор, он даже вдохнуть не успевает, не то чтобы ответить, как следует. Ая останавливается сам, отрывается от его губ с глухим стоном. И сейчас некогда думать, что это всё значит. Губы горят, будто опалённые. Ёдзи хватает Фудзимию за руку и шепчет: — Чёрт. Ая… Пойдём. Пойдём к нам… И тот идёт за ним, будто привязанный. Кэн должен быть у себя. И если его не окажется в комнате, то это будет самый неудачный день в жизни Хидаки. — Вы это специально? Блин. Снова ночь. Такое вот Кудо ночное животное, всё самое важное с ним происходит по ночам. По ночам трахается, по ночам убивает, по ночам думает… Хотя сейчас мысли вышибло. Он в своей комнате, — какое совпадение — и пьян. Сегодня полная неудача с девочками: все они как-то мимо, и ни одна не зацепила, но вот выпивка не подкачала, хорошо пошла. А на кровати у него в комнате — Кэн с Аей. — Что? Другого места не нашлось? — У тебя… Больше… — выговаривает Кэн в ритм толчков. Ая — подтверждает стоном. Больше, да. — Ладно… — Ёдзи видит, что им и так хорошо, а у него сегодня был не лучший вечер. — Не буду мешать, — бормочет он и поворачивается, чтобы уйти. — Стой, — зовёт его Ая. Ёдзи оборачивается. Да ну? Подходит ближе к кровати. Ая берёт его за руку, тянет к себе. Кэн ненадолго замирает, останавливается, он до сих пор внутри, и видно, что глубоко. Ая широко раздвинут, растянут им, и смазка на коже влажно поблескивает. Ёдзи дышит запахом чужого секса, и ему внезапно тоже хочется… А ничего, что он тут третий? Ая стонет и другой рукой сжимает свой член у основания, — а головка багровая, уже давно налившаяся кровью. Фудзимию потряхивает, он прикрывает глаза, будто в изнеможении. — Хочу тебя, — шепчет он. — Хочу… Кэн толкается ещё глубже, и Ая вскидывает голову. Пряди алых волос, потемневшие от пота, липнут к шее. Ёдзи почему-то заводит это так, как уже не заводила ни одна из… Но вообще-то, он не гей. Ая кладёт его руку поверх своей, к себе на член. Ёдзи сглатывает, вдыхает ртом. Ладно. Он, должно быть, би, — с облегчением, будто нашёл лазейку, думает Ёдзи. Выкрутился. Не поймали. Он встаёт на колени, чтобы поближе. И когда Кэн берёт его за волосы, сам послушно нагибает голову. Ая вскидывается и стонет. Как их ещё мелкий не услышал, непонятно. Оглох, наверное. Да как их с улицы-то не слышно? Смазка на члене Аи с привкусом семени. Ёдзи слизывает её, посасывает головку, послушно подаётся вперёд, когда рука Кэна становится тяжелей и пригибает ниже. Он берёт глубже. Слюны становится так много, что приходится сглотнуть. Ая вскрикивает, и головка упирается в нёбо. Пульс в его венах Ёдзи чувствует языком. Снова глотает. Ему нравится. Не отпускал бы. Чёрт. Кэн начинает двигаться с такой силой, что спинка кровати ударяется в стену. Аю проволакивает вперёд, Ёдзи ставит колено на край кровати и тянется за ним. Ему кажется, что он сейчас кончит, даже не прикасаясь к себе. Брюки тесные. Яйца ноют. Он еле успевает расстегнуть ширинку. Рука Кэна всё так же крепко держит его за волосы. — Да. Да! Да-а! — бессвязно стонет Ая. Он кончает, Ёдзи от неожиданности выпускает его изо рта; сперма стекает по щеке. Ая всхлипывает и выгибается дугой, а Кэн рычит, они взмокшие, тяжело дышат… Ёдзи пытается себе подрочить, чтоб… ну, как обычно… но руку отталкивают. Кэн тянет его к себе, заставляя приподнять голову. Слизывает следы Аиной спермы, медленно и тщательно. Щека, скула, висок, снова щека. Он поглаживает член Ёдзи, сжимает, и Ёдзи с облегчением кончает ему в ладонь. Прикрывает глаза. В самом конце Кэн целует его дрожащие губы. Притихший Ая внимательно за ними наблюдает. В дневное время Ая ведёт себя, как будто ничего не случилось. Будто они всего лишь коллеги по работе. Для Ёдзи это дико. Он не может побороть в себе желание обнимать, прикасаться, чувствовать. Постоянно приходится себя одёргивать, он ходит напряжённый и нервный. Курить бегает. Ему кажется, что Ая намеренно демонстрирует своё равнодушие подчёркнутой холодностью… Но по ночам Ая совсем другой. Отвязный, раскрепощённый, и то, что они делают втроём… Ну… Бывает так, что просто чувствуешь, что это такое. Вот Ёдзи кажется, что это как раз оно. Не просто секс, а гораздо серьёзнее. И только Ая умудряется всё портить. Он может встать и уйти к себе в комнату, он может несколько дней не приходить к ним, пока они сами с Кэном не придут за ним. И тогда — книгу и катану в сторону, свитер — прочь, взгляд Фудзимии становится недоверчивым и открытым… Кстати, Ая носит очки для чтения. Кэн, когда увидел, заявил, что это мило выглядит. Мило, блин! Иногда Хидака как ляпнет, так ляпнет. Ёдзи выставляет в напольную вазу с водой свежие гладиолусы. Высокие стебли, яркие крупные лепестки в толстых прожилках. Народу в магазине — ни души, школьницы ещё на уроках, студентки — на занятиях. Сзади подходит Кэн и кладёт руку на его задницу. Ёдзи замирает. Нет, рано или поздно, это должно было случиться. Обязательно. Он даже думал об этом, пару раз. Но одно дело думать и совсем другое… Ёдзи цепким взглядом поверх очков быстро осматривает улицу через витрину. Стоит лишь какой-нибудь постоянной покупательнице их заметить, как конец его репутации плейбоя. — Ая, иди сюда, — зовёт Кэн, и Ёдзи слышит звук ещё одних шагов. Поднимается на ноги и разворачивается. Ая подходит ближе. Рука Кэна пробирается за пояс брюк. Кожа к коже, тесно. А когда у Кудо встаёт под фартуком, становится ещё теснее. — Эй, я вообще-то ещё никогда не… — Ёдзи посмеивается. И совсем не нервно. — Да знаем мы, что ты ещё «не», — отвечает Кэн и подмигивает. Во взгляде Аи что-то меняется. Он будто оживает что ли. Не понять. Стремительная смена декораций. Кудо стоит в кладовке, прогнувшись, опирается на одну из нижних деревянных полок. Без брюк, босиком, и ногам вообще-то холодно на скрипучем деревянном полу. Почему бы не сделать всё в кровати? Да вот только Ая до неё не дошёл — в спешке будто боялся, что Ёдзи передумает, затащил его в ближайшую открытую дверь. Ая гладит его, целует, где может дотянуться, сам постанывает, и Ёдзи ему отвечает, всё так быстро, что остановиться и передумать он просто не успевает. Скорее, сейчас. Можно уже. Ну, где ты там. Хочу. Он дуреет, когда понимает, что сам это говорит, что действительно хочет, сам встаёт, выгибается, подставляется. Ждать, пока Кэн притащит откуда-то смазку. Ужасно долго, целую минуту. Наконец, Ая внутри, руками сжимает его бёдра, придерживает. Двигается сперва очень медленно. Похоже, ему нравится: Ая такой горячий, везде. Ёдзи может только судорожно цепляться за полки стеллажа, слизывать пот, выступивший над верхней губой, да коситься через растрёпанные волосы на Кэна. И он не замечает момента, когда начинает подмахивать. Кэн стоит в дверях и одним глазом следит за торговым залом. Магазин они закрыли, но у чибика есть ключ… Хотя Оми не будет ещё часа четыре. Подглядывать, как Кэн наблюдает за ним – вполне себе зрелище, до определённого момента. Ёдзи косится на его член, который явно выпирает через брюки, и понимает, что Кэна хочется тоже. Почему бы и нет? Когда Ая начинает дрочить ему рукой, Ёдзи отталкивает и шепчет «подожди»… — Ну, давай, не сжимайся так, — просит Кэн минут десять спустя. Не сжиматься не получается: ведь его движения сильнее и резче, хотя это, наверное, потому, что он ждал дольше. Кэн заставляет Кудо выпрямиться, а Ая помогает им удерживать равновесие, обнимает Ёдзи, дразнит его соски и член, гладит живот. В конце у Ёдзи подкашиваются ноги, сводит судорогой. Он кончает с Кэном внутри, сжимается на нём, повисает у Аи на руках. Кэн лбом упирается в его спину, как раз между лопатками, там, где обычно самое щекотное место, руки кладёт Ёдзи на плечи и словно натягивает его на себя, двигается навстречу и на выдохе — произносит его имя. С каждым толчком. Всё быстрее и быстрее. Потом по ноге Ёдзи течёт влажное. Всё это время Ая буквально держит их на себе. Смотрит… «Секс с мужчинами — странный», — думает Ёдзи. Когда снова обретает способность думать. Зато Ая теперь остаётся на ночь. Поворачивается к ним спиной, долго смотрит в стенку, но больше не уходит. Ёдзи обнимает его или Кэна, — в зависимости от того, кто оказывается ближе. И засыпает. Нет, вообще-то Кудо всегда был по девочкам. Он прямо так парням и сказал. На всякий случай, если всплывут непонятки. Но Ая и Кэн молчат. Вот и ладно. Свободные отношения — это хорошо, потому что обязательств Кудо не приемлет. Какие тут могут быть обязательства, если… Ну, сегодня жив, а завтра — труп? Как он с такой жизнью может что-то кому-то обещать? Да и потом… Он говорил с Кэном. У Фудзимии точно что-то было с этим Ботаном. Иначе, с чего бы тот так убивался? Злость. Ёдзи кажется, что уж о нём-то Ая так убиваться не будет никогда. Хоть сто раз задницу ему подставь, хоть отсоси, чёрт. Ревность это. И плохие мысли. Поэтому… Поэтому, когда появляется миссия в другой стране, Ёдзи хватается за неё, как за последнюю соломинку. Порознь им надо побыть. Хоть немного. Но Кэн едет с ним. Может, это и хорошо, но своего Ёдзи упускать не собирается. — Ая? Привет! Как ты? Как магазин? — Всё нормально. Кэн, ты курсе, сколько стоит минута… — Да-да!.. Международные разговоры дорогие. Прости, заскучал. — … — Ну так что? — У вас… Всё в порядке? — …да. Погоди, в дверь стучат. Эй, кто там?.. Чёрт, Ёдзи! Ты вообще видел, который час? — Ёдзи? Как он? — С кем ты говоришь? — Это Ая. — О, Ая?! Дай сюда трубку! — Эй! Я же разговариваю! — А-а-ая!! Привет! — Привет, Ёдзи. — Между прочим, он спит с Мишель! — Не слушай его, Ая. Всё исключительно в интересах Критикер и ради миссии! — Мишель? — Э-эм… Спасибо, Кэн, блин. Ты, придурок, знаешь? Да, Мишель. Предположительно, она заведует отделением Эсцет… — Я знаю. Видел на неё досье… Рад, что у вас там всё хорошо. Да что они вообще понимают. Убийцы. Как они могут судить о чужой чистоте, когда сами по локоть измарались в крови? Отношения. У них — были отношения. Может быть даже чувства. Ну и что? Ёдзи теперь знает, что у любого должен быть шанс. Шанс начать всё с начала. Так ему Аска сказала. И если нет больше сил мстить злу, если нет возможности покарать всех виновных, то какой может быть выход?.. Потом… Цудзи, роковое увлечение Ёдзи Кудо. Он заставляет себя поверить в то, что всё с нею — серьёзно. Всё равно у Кэна больше и больше срывает крышу от крови. А Ая… Это Ая. Он всегда был себе на уме и наособицу. Странно: Ая пытается с ним поговорить, что-то обсудить, даже переубедить, но — поздно. После взрыва во дворце Мейфу Ёдзи Кудо теряет память. В принципе, на этом историю Ёдзи можно было бы закончить… *** Ито Рё старается быть примерным семьянином и думает, что любит свою жену Аску. Новая жизнь, новое имя. Ничего, что он носит фамилию жены? Парень с женским именем… Если Рё начинает об этом задумываться, у него болит голова. Он уже понимает, что это значит: его старая память просится наружу. Вспоминать или нет? Увы, он и рад бы, потому что примириться с неизвестностью — трудно, невозможно. Нельзя запретить себе любопытство, это чуждо человеческой природе. Можно лишь притвориться, будто всё хорошо, будто он всем доволен. Рё порой кажется, что он — детектив, и должен раскрыть какое-то грандиозное дело без единой улики. Должно быть, там, в его собственном прошлом, сокрыта какая-то Тайна. Почему бы, кстати, и нет? А может быть даже, в эту Тайну замешаны влиятельные люди. Подобные размышления настораживают и… Одновременно как-то успокаивают. Потому что тогда Ито Рё верит, что не одинок. В каком-то смысле. Что где-то рядом находятся те, кто знал его прежнего. А сейчас Рё очень боится остаться в полном одиночестве. Боится, что позабудет всё снова. Это обычное поведение людей с амнезией. Он цепляется за жену, как за последнюю соломинку, ведь больше никого рядом с ним нет. Подобная беспомощность накладывает сильный отпечаток на его психику. Врачи говорят, что память не вернётся. Рё выписывается из больницы. Регулярные посещения терапевта и психиатра каждые полгода — не более чем формальность. Он устраивается на работу менеджером по продажам. Особенно хорошо у него получается убеждать женщин. Они с женой пока не хотят заводить ребёнка. Сначала бы выплатить кредит за машину и переехать в более престижный район. Однокомнатная съёмная квартирка Аски мало подходит на роль любовного гнёздышка для молодожёнов. — А если окажется, что я уже женат? — как-то раз в шутку спрашивает Рё. Осенило, да. Аска умница, её не тревожат подобные мысли. Пожимает плечами и смеётся в ответ: — Хочешь, чтобы я делила тебя с другой женщиной? — Ну-ну. Моя вторая женщина — это работа! Вот получу повышение… Кстати, когда ты возьмёшь отпуск? Давай куда-нибудь съездим! Хватит уже тебе зашивать бандюганов в своей больнице. — Самый страшный бандюган — это ты, дорогой!.. — О, я, наверное, бывший якудза! У меня даже татуировка есть! И… Катана лежит в шкафу. Рё иногда достаёт её. Вынимает из ножен. Всматривается в тусклую сталь. Чьё это оружие? Неужели его собственное? Он не помнит. Он долгое время не курит. Не испытывает потребности. Пока однажды по наитию не заходит в табачную лавку. Покупает пачку сигарет. Приходит домой и долго-долго смотрит на неё, словно никак не может решиться. Потом всё же прикуривает от огонька зажигалки, оставляет сигарету в пепельнице и аккуратно вдыхает дым. Кружится голова. Запах табака не вызывает отвращения. Он определённо курил раньше. Когда Аска приходит домой, то ничего не говорит. Только вздыхает и открывает окна в квартире, чтобы проветрить. Аска на круглосуточном дежурстве. К ним в дом приходит странный парень. Говорит, что его зовут Хидака Кэн. Называет имя «Ая». И просит отдать меч. Голова у Рё болит неимоверно. Что-то… Кажется, он вот-вот должен вспомнить!.. Но — нет, пусто. Стараясь не подавать виду, он осторожно отвечает: — Передайте моему… другу Ае… — да что ж это за друг-то такой? Ни разу не показался, не навестил! Теория о какой-то Тайне всё больше крепнет в его голове. Вместе с болью. — Передайте, что у меня всё хорошо, — Рё улыбается. Хотя хочется схватить за грудки этого Кэна Хидаку и вытрясти из него истину. Хотя… Откуда такое странное желание? Он же и мухи не обидит. Скромный менеджер по продажам. Женат на медсестре. Улыбается. Еле заметная настороженность во взгляде Хидаки Кэна рассеивается. Он кивает и улыбается в ответ, забирает меч и уезжает. Какой-то странный был этот Хидака. Словно боялся, что Рё его узнает. И одновременно хотел этого. А Рё всю неделю после этого живёт с ощущением, что у него похитили что-то ценное. А, может, так оно и было. Может, не стоило отдавать оружие. Вскоре начинаются телефонные звонки. Рё берёт трубку, а на том конце провода молчат. Но у них с Аской уже собраны вещи, и они переезжают в другой район Токио. Тогда звонки прекращаются. Довольно длительное время течёт ровная, спокойная жизнь… Наконец, они с женой едут за границу. Туристическое путешествие по Великобритании. Не Бали, конечно, как хотелось бы, но тоже неплохо. Врачи считают, что ему можно сменить обстановку. Букет. Всё происходит из-за него. Не поймай Аска букет невесты на чужой свадьбе, ничего бы не случилось. Какое-то странное чувство. Рё неспокойно. Он до вечера притворяется, будто всё идёт, как обычно, и только потом, когда они после насыщенной экскурсионной программы возвращаются в номер, когда Аска идёт в душ, Рё позволяет себе то, что уже давно хотелось. Рассматривает букет. Микрофон он обнаруживает далеко не сразу: тот надёжно запрятан среди цветов. Рё рассматривает ленты, которыми перевязаны стебли. Кажется, пальцы его когда-то вязали подобные узлы. Дальше он внимательно изучает фотографии сегодняшней экскурсии. Ищет зацепку. Хоть что-то, что сможет направить его дальше по следу… Рё не знает, что именно он ищет, нервничает, но что-то говорит ему, что он близко. На одном из фото — часть парковки возле церкви. Аска с восторгом фотографировала карету с лошадьми. На заднем плане — современные автомобили. Рё замечает фургон цветочного магазина. Рекламу с адресом и телефоном. Боже мой, не может же быть всё так просто! Но он еще целую неделю не может заставить себя съездить по нужному адресу и провести расследование. Он собирается просто посмотреть, ничего такого. Но все равно ему делается тревожно. Так что есть, отчего притормозить. Наконец, когда у них выпадает свободный день, и Аска со знакомыми собирается по магазинам, Рё решается… Он узнаёт Кэна, ещё стоя на улице. Не того незнакомца, Хидаку Кэна, который приходил к нему забрать катану, а Кэна, футболиста и… Сколько раз он торопился в магазин, опаздывал и видел Кэна издалека именно вот так, сквозь витрину с цветами? Воспоминания с силой ломятся в мозг, обгоняя друг друга. Тут и миссии, и Кэн, и первая Аска, и Ая. Они — втроём, просыпаются, убивают, завтракают, шутливо спорят из-за телевизора, пьют сакэ в забегаловке на углу… Рё медленно опускается на колени, держась за фонарный столб. Бедная его голова, давно она так не болела. Дверь магазинчика распахивается, надтреснуто звенит колокольчик. К Рё подбегает какая-то девушка. — Извините, вам плохо? Вам помочь? Его ведут внутрь. Рё растерянно думает, что он скажет Аске. Но не успевает ничего придумать, потому что видит Кэна, и тот не успевает скрыть, что узнал его. Они молчат оба, но из рук Кэна падает пластиковая лейка, гремит по полу. Остатки воды выплёскиваются. Какой бардак; снова Кэн разлил воду! Девушка, усадив его на какую-то табуретку, убегает. Быть может, чтобы вызвать скорую для незнакомца, которому стало плохо на улице… Рё провожает её взглядом и цепенеет, когда узнаёт того, кто выходит в магазин, услышав беготню и шум. — Ая?.. Он не может сдержать порыва, вскакивает на ноги и обнимает их обоих, Аю и Кэна. И, кажется, на них кто-то смотрит из-за спины Фудзимии, какой-то подросток, но Ёдзи откровенно наплевать на всех. Он наконец-то вспомнил. И наконец-то стал спокоен. После этих лет незнания и пустоты… — Вы знаете, как я скучал! — Какого хрена ты вернулся, — с досадой бормочет Кэн, а сам уже обнимает его в ответ. — У тебя же был шанс… — Я скучал, — всё так же твердит Кудо. Ая молчит. Уткнулся ему в плечо, шумно выдохнул и теперь молчит. Но Ёдзи и одного его вздоха достаточно, чтобы понять. Скучал.

Конец. 09.01.2013.