Время вспять

— Полегче, а? — шипит Артур сквозь зубы. Еле на ногах держится, но подмахивает и ерзает, как заправская блядь, пока Леха переводит дух и мечтает не кончить раньше времени. Каморка для траха безбожно крохотная: Артур упирается руками в заколоченное досками окно, а Леха со всей дури дубасит затылком о дверь на каждом толчке. Мозг у Лехи уже не функционирует, и не только из-за треклятой двери. Перед глазами ведь бледная задница и длинная черная грива Артура, за которую чертовски удобно тянуть. — Полегче! — орет Артур, взвиваясь, и Леха только тогда понимает, что "полегче" относится к пальцам, которые он пытается затолкать в Артура в добавку к члену. — Порвешь же, сука... Леха не прочь послушаться. В Артуре он не был целую неделю, пока тот мотался на сборы в Волгоград. И так узкий донельзя. Леха кладет ладони на его ягодицы и благоразумно сдерживается, чтобы не шлепнуть. В прошлый раз перестарался, отбил руку и не мог держать клюшку половину тренировки. Иногда Лехе на полном серьезе кажется, что, упади Артур своей твердокаменной задницей во время прогона короткой программы, лед треснет по всему катку. От волос Артура, разметавшихся по плечам и тощей спине, сладковато пахнет мятой и яблочным шампунем. Леху подхватывает необъяснимый душевный подъем от этого запаха. Он только-только тянется растрепать последнюю, самую стойкую косичку, как электронные часы на запястье Артура пищат, а сам он испуганно шарахается в сторону. Член Лехи выскальзывает из растраханной дырки. Леха почти нехотя кончает, помогая себе рукой. Жалких пять минут уединения, хоть вой от обиды. — Вот блядь, — Артур натягивает трусы и расшитые бисером штаны от костюма. Кое-как скручивает волосы в огромный неряшливый пучок и хватает сумку с коньками. — Опаздываю... Людмила меня убьет. Артур бесцеремонно отпихивает разомлевшего Леху от двери, поворачивает ключ и выходит. — Эй! — запоздало опомнившись, зовет Леха, высунув голову в коридор. Артур не идет — танцует, виляя бедрами. Успел кончить, зараза. Леха залипает, сглатывает ком в горле и уточняет, пока не передумал: — Когда следующий раз? Артур оборачивается уже у лестницы и хрипловато, как и всегда после секса, смеется: — Баранкин, штаны-то подтяни. Леха прикрывает вновь вставший член рукой и, злясь, что не удержал язык за зубами и практически Артура попросил — ведь надумает еще, что скучал — буркает: — Ну? — Баранкин, будь человеком, — фыркает Артур. — Я такими темпами на земле ровно стоять не смогу, не то что на льду... — Ну и катись в задницу, — огрызается Леха, ныряя обратно в каморку. Натягивает трусы, неприязненно ежится от холода. Опять не устоял. Как увидел Артура утром на катке, увлеченно оттачивающего коронный тулуп, так поплыл. И в башке забилось туповатое и счастливое "Волков вернулся!" — Тьфу! — выплевывает Леха тихо и с досадой, наваливаясь спиной на дверь. Говорил же Егор Саныч, что шуры-муры с фигуристками — а уж тем паче с фигуристами — до добра не доведут. И верно говорил. Скоро Лехе на воротах вместо шайбы будет рожа Артура мерещиться. Судя по прищуру, коим Людмилочка неизменно провожала Леху, как бы случайно отиравшегося возле чужих раздевалок, своим фигуристам она тоже не раз промыла мозги. "Хоккеист фигуристу не товарищ!" Вот что надо было Егору Санычу и Людмилочке распечатать на огромном рулоне и повесить над катком, а не звонкое, но устаревшее "Через тернии к звездам". * * * Все почему-то единодушно возвращению Артура рады. Вроде не один на сборы мотался, а разговоры везде только о нем одном. Как замечательно откатал сезон, как упорно тренируется днями и ночами, как божественно хорош в черном костюме в облипку, как в грядущем году поедет в Японию защищать честь страны. Ему рады все, от руководства комплекса до уборщиц, которым Артур всегда лучезарно улыбается и приветственно машет рукой, будто гребаная королева Англии. И Леха, не будь дураком, рад тоже — теперь есть с кем трахаться после изнурительных тренировок. Возвращение Артура бесит, пожалуй, только Шуру и Славика, чьи девчонки прибегают в начале недели на каток и спрашивают, перебивая друг друга: — А что это у вас за мальчик? — Фигурист такой высокий... — С глазами черными... — Как катается! — Ка-а-к закрутится в прыжке, — девчонка Славика весьма ловко воспроизводит один из элементов, с грохотом и осыпавшимся с ботинок снегом приземляясь на скамью трибун. — Волчок! — Это называется аксель, — надменно фыркает Леха, клюшкой царапая лед. Если бы Егор Саныч увидел — убил бы. Но на льду только они втроем, тренируют новую стратегию атаки. — Никакой не волчок. — Че? — Шура выплевывает капу и косится на Леху с легким подозрением. — Ты-то откуда знаешь? — От Катьки умное слово услышал, — туманно отзывается Леха, прикрываясь именем первой вспомнившейся фигуристки. Не говорить же корешам, что все программы Артура он наизусть знает. Каждый трек, под который он катает, название каждого прыжка. Недавно вот аксель от тулупа научился отличать. Для общего развития, разумеется. Артура он помнит еще малявкой-юниором. Грех не выучить за столь солидный срок, чем во вражеском стане занимаются. — Катька та еще зануда, — гогочет Шура. Кажется, поверил. Славик же хмуро говорит девчонкам: — Хватит на волчков всяких заглядываться. — Да что ты, Славочка, мы просто посмотрели. — У него и так целая армия фанаток, — хихикает девчонка Шуры. Леха чуть зубами не скрипит от злости. И Славик, кажется, даже под шлемом видит, как у него рожу перекосило, потому что усмехается и тянет: — А Баранкин киснет, потому что своих фанаток не досчитался после выбитого зуба, ха-ха! Леха беззлобно пихает его в плечо. На самом деле, откололось-то всего ничего, часть переднего. За этим ошметком зуба, кстати, на лед выскочила прямо посреди матча бешеная девчонка, разрисованная под цвета их команды. Красоты не убавилось — как Леха был кабаном устрашающе брутальной наружности, так и остался. А Артур впоследствии оценил. Сказал, добавляет огонька минету. "Опять я про заразу эту думаю", — злится Леха и, резко отталкиваясь ото льда, катит в сторону ворот, рассекая клюшкой и без того потревоженный тренировкой лед. Шура и Славик, кажется, что-то кричат вдогонку, но Леха уже и не слышит. В голове страшно гудит. Как всегда, когда в нее забирается Артур Волков. * * * Всю ночь Лехе снится Артур. Он бегает по спортивной базе в костюме Сейлор Мун и просит силы у лунной призмы, но в ходе таинственных событий и нападения инопланетян с лицами Шуры и Славика луна превращается в огромный усмехающийся кусок сыра, который наотрез отказывается помогать. Артур попадает в плен к туземцам и отдается вожаку прямо в узкой душевой кабинке. Вожака почему-то зовут Великой Баранкой. Леха весь день после этого ходит пришибленный. Егор Саныч орет на него благим матом и требует собраться. Шура и Славик, как и другие сокомандники, великодушно вступаются, но тоже огребают по полной программе, и тренировка превращается в бесконечный и шумный разбор полетов. — Ты чемпион, Баранкин! — ревет Егор Саныч с пафосом и задором праведного гнева. — Должен быть чемпионом, а не той рохлей, которую я сегодня вижу на воротах! Леха пылко клянется, что будет старательнее, но что, черт подери, он может сделать? Если в голове каша без масла. Если с каждым разом отпускать Артура на сборы становится все тяжелее, а в голову то и дело закрадывается крамольная мысль. Будто там, в Волгограде, Сочи, Торонто или одной из японских префектур у Артура есть свой лопух Леха, с которым так весело и классно запереться после прогона и кувыркаться до потери пульса. Леха сам ему прямым текстом и в довольно грубой манере сказал, что трах ничего не значит, кроме взаимного удовольствия. Что им даже двадцать не стукнуло, а восемнадцать как только вчера справляли с шампанским и мечтами взять все награды и побить все рекорды, до которых дотянутся. Что они молоды и глупы, а трах — это лишь возня для снятия стресса. Артур спросил робко и спросил всего раз. И Леха ответил так, что больше вопросов не возникало. — Пойду проветрюсь, — отмахивается Леха от предложения Шуры сгонять в кафешку на первом этаже, когда Егор Саныч в растрепанных чувствах объявляет перерыв. Леха меняет коньки на убитые кеды, поднимается по лестнице, сворачивает в знакомый коридор, проходит чуть ли не на цыпочках мимо кабинета Людмилочки. Идет, полностью погрузившись в мысли, на таком голом автоматизме, что сам немало удивляется, когда оказывается перед дверью с лаконичным: "Фиг. Кат. М. Раздевалка". Леха толкает дверь и застывает в дверном проеме. Нечаянно сорвать куш и застать в раздевалке одного лишь Артура — пожалуй, Леха это заслужил за десяток попыток, когда его гнали взашей голые Сашка и Витя, тоже из фигуристов. Артур распаренный и разморенный после душа. Он стоит у шкафчика, задрав руку, и лениво водит роликом дезодоранта по гладко выбритой подмышке. "Капе-е-ец", — думает Леха сквозь туман и звон мартышкиных тарелок в черепной коробке. Потому что даже такое простое, бытовое действо в исполнении Артура выглядит крайне вызывающе. — Ты чего здесь забыл? — спрашивает Артур, оборачиваясь и совсем не смущаясь ни наготы, ни того, что взгляд Лехи намертво прилипает к его паху. Леха заставляет себя смотреть Артуру в глаза, но и от этого легче не становится. Глаза у Артура черные, большие и добрые. Иногда, просыпаясь посреди ночи и тупо пялясь в потолок, вспоминая, как они сидели на трибунах и болтали о прыжках и тяжелом сезоне и считали травмы друг друга. Вспоминая нелепый Артуров вопрос. Вспоминая все годы их знакомства, перебирая в голове день за днем, Леха думает, что если бы глаза Артура умели быть холодными или злыми, ему было бы легче наедине с предательской ложью "наш трах, Волков, это простая физиология". — Я искал аптечку, — выдает Леха первое, что приходит на ум. Артур смеется: — Дурак что ли? — он окидывает Леху притязательным взглядом, будто оценивает, не нужна ли аптечка на самом деле, и сматывает влажные волосы в огромный пучок на затылке. — Что у вас там происходит? Егора Саныча за три версты слышно, — Артур ехидно добавляет: — Особенно его "Баранкин, блядь!" — Обычная тренировка, — пожимает плечами Леха. Во рту пересыхает, и язык наждаком проезжается по небу. Леха делает шаг, еще один. Осознает, что подошел вплотную, уже когда хватает Артура за задницу одной рукой, привлекая к себе, а другой рукой для опоры хватается за шкафчик. — Какого?.. — спрашивает Артур, когда Леха неловко клюет его в губы. И испуганным шепотом уточняет: — Баранкин, ты чего? "Что за черт? — проносится у Лехи в голове с привычным опозданием. — Никогда же так не делал". Леха снова его целует — на этот раз действительно целует, с языком и глубоко, до приятных мурашек по коже головы. И действительно, почему никогда так не делал? Артур не сопротивляется и вроде бы пытается отвечать, только выходит у него, хоть и старательно, но откровенно паршиво. — Что-то ты целоваться не умеешь, — резюмирует Леха. Тыкаться в губы Артура становится тем тяжелее, чем активнее тот в процессе участвует. — Меня никто не учил, — сознается Артур и тут же ершисто огрызается в ответ на Лехино удивленное молчание: — Опыта у меня нет, дурила! — Ты же со мной трахаешься, — бормочет Леха непонимающе. — Ну, — фыркает Артур, не спеша отстраняться. Поцелуй его явно завел — стояк Артура красноречиво упирается Лехе в ширинку. — Так трахаюсь же, а не сосусь. — Точно, — кивает Леха и хмурится, чувствуя себя тупым как никогда. — А как же... — Как же я девственность умудрился до первого поцелуя потерять? — подсказывает Артур ядовито. — Чем богаты, знаешь ли, тем и рады. Я мог потренироваться на помидоре или на Вите, но желания не было. Ждал, когда озарение снизойдет до светлой головы того, с кем я сплю. Во я дурак, да? Леху скручивает при мысли, что Артур мог тренироваться на Вите. Да даже помидор доверия не внушает. — Так ты хотел меня поцеловать? — уточняет Леха недоверчиво. Он ведь сам только понял, чего ему не хватало все это время. — Что тебе надо, Баранкин? — вдруг взрывается Артур и с силой отпихивает его. — Издеваться надо мной пришел? Ты совсем головой поехал? Сначала втираешь мне про свою физиологию и расслабон, потом в затылок дышишь в каждом ебаном коридоре, потом чуть ли не палками от меня отгоняешь поклонников... — Никого я не отгоняю, — вставляет Леха, за что получает ощутимый тычок в плечо. — ...потом зажимаешь и целоваться вдруг лезешь, — заканчивает Артур сокрушенно, наваливаясь спиной на шкафчик. — Я тебя не понимаю, Леш... Знаешь, либо не давай мне надежд, либо катись к черту. Леха смотрит на него во все глаза и думает только о том, что ненавидит, когда Артур выглядит подавленным и разбитым. Как тогда, на трибунах, после глупого вопроса "А мы теперь типа встречаемся?" и еще более глупого ответа. Леха переводит взгляд на простенькую бечевку, которая болтается на шее Артура. Раньше не замечал, а теперь разглядел, что на бечевке у Артура не украшение вовсе, а херня непонятная, напоминающая то ли кусочек гальки, то ли крохотный обломок пластиковой одноразовой ложки. — Это что? — спрашивает Леха хрипло в последней отчаянной попытке увести разговор от той опасной черты, за которой он уже не простит себе поворота в обратную сторону. — Это? — Артур цепляет бечевку и слабо усмехается. — Зуб твой. Обломок точнее. Я у девчонки выпросил после матча. — Мой зуб?.. — переспрашивает Леха изумленно. Артур рассказывал, что хранит в шкатулке шнурки от первых коньков и что любит маленькие памятные вещи с серьезных конкурсов. Что считает их талисманом, заряженным на успех. Наверное, и зуб этот держит, искренне надеясь, что он принесет Лехиной команде удачу. Сейлор Мун и ее лунная призма отдыхают. — Пойдем сегодня в овощной? — предлагает Леха, счастливо улыбаясь. Артур вскидывает на него полный недоумения взгляд: — Это еще зачем? — Помидоров тебе купим, — дергает плечом Леха, — ты же вряд ли теперь на таком тупице тренироваться захочешь. — Вот еще! — возмущается Артур, но тоже робко улыбается, расслабляясь. — Оценку мне тоже помидор ставить будет? — А тебе и оценка нужна? — смеется Леха. Почему-то от осознания, что черта, за которой поздно оборачиваться, на самом деле давно пройдена, ему ни капли не страшно. Наверное, ему не будет страшно отпускать Артура в Японию. И при виде фанаток на трибунах, которых мельком покажут по телеку. — Как и любому фигуристу, — Артур накидывает халат, когда в коридоре раздаются шаги и громкий голос Людмилочки, с подозрением тянущий "Баранкин, я чую твой акс-эффект аж отсюда, ты не уйдешь от правосудия, Баранкин!" Артур тихо прыскает и открывает ему дверь в подсобку, и Леха почти уже прячется среди полотенец и тюбиков с шампунями, но вдруг чувствует, что именно сегодня и именно сейчас может все. Даже повернуть время вспять. Он ловит Артура за руку и говорит: — Да, Волков. Конечно, встречаемся.