Мама... (Творение Йуннной Анобабочки)

*** Ты снова смеёшься. Обнимаешь меня. А я не хочу. Я мог бы просто бросить тебя, уйти, но ты ведешь меня всё дальше и дальше... По лабиринту из зеркал. За каждыми поворотом я вижу себя и тебя. Вдвоём. Ты меня целуешь, говоришь, что любишь, что сделаешь меня прекрасным... А я тебя ненавижу! Ты говоришь мне доверять тебе, и я доверяю. Но как же я тебя ненавижу. Ты закрываешь мой рот своими тонкими костлявыми пальцами, говоришь, что это сделает меня красивым. И я закрываю. Ты пихаешь эти же пальцы мне в горло, как только я что-нибудь съем. Я подчиняюсь. Но как же я тебя ненавижу!.. Ты говоришь мне есть какие-то бело-желтые шайбочки. И я соглашаюсь. Что бы ты не говорила, я буду согласен. Согласен на всё. Когда я стану прекрасным, ты отпустишь меня. Но я еще не стал... Когда я стану прекрасным, другие люди меня полюбят... Не только ты... И я брошу тебя. Но пока я слишком толст для этого. *** У тебя такие холодные губы. Ты целуешь меня в лоб, как будто я покойник. Я стараюсь тебя оттолкнуть, но ты обхватила меня своими паучими руками и теперь кусаешь мою шею, оставляя синяки. Под твоими ласками я начинаю плакать, а ты слизываешь мои слёзы языком, таким же холодным, как и губы. Ты уговариваешь меня еще немного похудеть. Я снова согласен... *** Я помню вечер, когда ты пришла... Я любил тогда одного человека. В тот день я признался ему, он меня отверг. Он осмеял меня, он толкнул меня на землю во дворе школы и крикнул, что он жирных не любит. При сотнях пар глаз, смотрящих на меня в момент моего позора, я упал в лужу. Вместе со своим жиром. Я помню, что пришел домой, а ты уже была там. Ты поцеловала меня, ты обещала мне любовь. И я согласился... *** Ты помогала мне. Я даже полюбил тебя сначала, ты казалась мне такой красивой, ведь ты была.. Худой! Ты обещала сделать меня таким же... *** Я хочу сжаться в комочек и спряться в угол. Чтобы весь мир замолчал. Чтобы ты ушла. *** Я чувствую тебя везде. Ты в каждом зеркале, витрине, луже, стекле, в каждой банке бескалорийной колы, отвратительным бурлением наполняющей мой желудок. Ты в каждой сигарете, которую - длинную, тонкую и вонючую - я держу дрожащими пальцами, стоя у окна в школьном туалете... "Потребляем десять калорий, сжигаем пять... Значит, остается еще пять..." Ты в каждой капле обжигающего душа, которым я пытаюсь согреть свою хронически холодную плоть. Холодную как у мертвеца. Ты в каждой таблетке, съеденной мной. Ты в красной нити на моей руке. Ты в каждом порезе на моем теле. Ты в каждой посчитанной мной калории. В каждом сброшенном килограмме. В каждом набранном килограмме. Ты стала мне второй матерью. Первой возлюбленной. Ты стала моим лучшим другом. Мама Ана. *** - Клаус! Я как будто очнулся от сна. - Клаус! Я сижу на кафельном холодном полу в кухне. Все вокруг было размыто. Я не помню, как упал. Голос откуда-то сверху. Милый голос. - Как ты? Голос спустился ниже. Теперь он говорит на уровне моего лица. Знакомый, милый голос. Голос, который я игнорировал так долго. - Ты упал в обморок. Голос стал немного строже. Я не хотел расстраивать ее. - У тебя все хорошо? Нет, я же вижу. Голос звучал грустно. Она прикасается ко мне. Что-то происходит в этот момент. Я не понимаю, что. Это что-то пробивает все мои органы, проходит через все рецепторы языка и носа, так, что хочется чихнуть, оно причиняет боль, но эта та боль, которую любишь, потому что знаешь, что после нее будет очень хорошо. Оно согревает все пальцы на ногах, даже мизинцы. - Ну же, Клаус! Скажи что-нибудь, отреагируй. Я не успел ничего сделать или сказать. Это "что-то" сделало это быстрее. Оно подкатывает к моему горлу ком, по размерам не сравнимый со всем рвотными позывами моей жизни, и я, не в силах его сдержать, начинаю плакать, как никогда не плакал. Я начинаю рыдать. - Что случилось, господи? - Мама... Ты моя мама... Настоящая мама... Я впиваюсь в нее лицом. *** *прошло 2 года* Кудрявый парень почти на ходу соскакивает с велосипеда. - Хэээй, Тони, ты идешь на концерт? Блондинка в круглых очках, стоящая посередине огромного школьного двора оборачивается на его голос. - На ваш что ли? Она медленно снимает очки, пытаясь строить из себя стервозную сучку, и также медленно оглядывает его снизу вверх. Потом кивает своим подругам, тоже стервами, стоящим рядом с ней, видимо, советуюсь, достоен он ее или нет. Каждая из них осматривает Клауса, косясь при этом на его велосипед. - Ну хорошо, - в итоге снисходительно изрекает Тони, - я приду. - Окей, малышка! - кричит ей Клаус, уже уезжая на своем велосипеде. Интересно, думает он, зачем она строит из себя непонятно что. Она же совсем не такая. Уж он-то знает. Он видел. Но ничего. Это пройдет. И все пройдет. И он уехал вдаль