Итак не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано.
от МФ 10:26
Духота заставляла закашливаться при каждом вдохе и создавала давящую тошноту где-то посередине груди. Время перевалило почти за полночь, но вдалеке все равно виднелись мигающие лампы фонарного столба. Май выдался даже более теплым и жарким, чем прошлый. Рука крепко сжимала медный подсвечник, от чего на передней стороне ладони вспухла парочка вен. Колесико зажигалки чиркнуло и извергнуло из себя небольшое количество искр, будто сопротивляясь и отказываясь выполнять свое предназначение. Спустя несколько усилий, она, наконец, сдалась и одарила своим огнем, освещая мужское лицо. Парень зажег одну из черных рельефных свечей и медленно, боясь нарушить целостность ритуала, поставил подсвечник на возведенный алтарь. Он еще раз огляделся, чтобы удостовериться, что ничего не сможет помешать сегодняшней ночи. Вокруг не было ни единой живой души. Ни птиц, ни маленького зверя, ничего, что создавало бы хоть какой-то шорох. Одинокие могильные плиты и несколько десятков крестов стояли неподвижно и безмолвно, иногда соприкасаясь друг с другом от своей ветхости. Заброшенность и забытость старого кладбища вызывала спокойствие, ведь никто кроме мертвых ни о чем не расскажет. — Все готово? — спросил парень, обращаясь к темной фигуре напротив. — Почти, — ответил другой, расставляя последние атрибуты на участке сухой полуголой земли. — У нас не так много времени. — Сегодня это случится, не волнуйся, — уверил его собеседник, поднимаясь и уходя в противоположную сторону. Через некоторое время он вернулся, неся в руках обмякшее тело, чьи руки, как у тряпичной куклы, болтались на весу. Лицо человека, освещенное несколькими свечами, казалось еще бледнее, чем было на самом деле, а волосы полностью растрепались, и от былой аккуратности вовсе ничего не осталось. — И как же тебе удалось сделать это? — К счастью, Юлик, я ужасно харизматичен и вызываю доверие, — рассмеялся парень, надевая капюшон своей черной мантии. — Пора.ххх
— О, Господи, не могу поверить, что я уже начну законно покупать себе пиво и сиги и перестану бегать до ларьков, которые находятся в самой пизде города! — воскликнул русоволосый парень, мечтательно закидывая руки за голову. — Я тоже рад, потому что меня уже заебало, что ты и меня вечно просишь. По моим подсчетам ты мне должен уже около ляма, — недовольно осведомил Данила, отпивая из жестяной бутылки ядреного цвета смесь. — Ну уж так сильно не охуевай! Мы же бро, а у бро все общее! — парень подтолкнул его острым локтем. — Тем более, ты не был никогда против. — Я угощал. Радуйся, что ты мой лучший друг, Руслан, — усмехнулся парень, отпивая из бутылки немного светлого. — А ты чего сегодня вечером делаешь? — Думал затусить на хате, а что? У тебя есть что-то получше на примете? — в глазах было неприкрытое любопытство, от чего Данила не смог скрыть улыбки, ведь рыбка клюнула на его приманку. — Да, у меня для тебя сюрприз, и ты будешь просто в полном ахуе, я тебе гарантирую, — парень положил руку на сердце. — Не каждый же год исполняется восемнадцать. — Не очень люблю сюрпризы, но ты меня заинтриговал. «Тебе очень понравится,» — думает парень про себя, возвращая свое внимание одной из новинок для Playstation.ххх
Ветра, даже малейшего дуновения, не было уже несколько часов, от чего вечер казался ужасно знойным. Щуплый парень переминался с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам. Его лучший друг опаздывал на пятнадцать минут, заставляя Руслана немного нервничать. Было что-то такое необъяснимое, сверхъестественное и не поддающее законам разума, что заставляло внутри чувствовать себя наизнанку от тревоги. Данила был его лучшим другом с того момента, как он перевелся к ним в класс из параллели. За глаза директриса называла 9 «б» не самым благополучным и дисциплинированным классом, но «ашек» и так было довольно много, поэтому Руслан и оказался в классе сумасбродов. Он неплохо учился, у него даже были любимые предметы, чего нельзя было сказать о Кашине. Кашин был полной противоположностью. Курить в туалете для него было обычным делом, а кабинет директора - вторым домом. Каждый раз он приходил в учебное заведение, чтобы просто провести время не в компании своего отчима и матери. Учеба ему несомненно давалась тяжело, поэтому он предпочитал просиживать уроки либо в телефоне, либо обсуждая что-то с Онешко на задней парте. Руслан не представлял, что он может когда-либо найти общий язык с ним, но, оказалось, Даня действительно был нормальным парнем, если отбросить все предрассудки о главных хулиганах школы. К 11-тому классу Тушенцов действительно мог назвать Кашина лучшим другом. За все то время их общения, парень признавал, что он раскрылся с ним по-новому, перестал воспринимать все так категорично, как делал это раньше. Тушенцов нередко вспоминал тот адреналин, который испытал, когда они поздней ночью разбили лобовое стекло одного из автомобилей ДПС. Вернее, это был Кашин после фирменного пива местной разливайки. Но Тушенцов вовсе не был зол даже тогда, когда они, сломя голову, убегали дворами от преследовавших их патрульных. Тушенцов был даже рад, если бы не Онешко. Юлик таскался с ними постоянно, и Руслан был искренне недоволен тем, что у Кашина с ним есть какие-то общие темы, о которых парню они не говорили. Онешко постоянно носил с собой кучу исписанных тетрадок, текст на которых Руслан не различал, а от его футболки постоянно воняло сигаретами и потом. Кашин тоже, конечно, курил, но от него Тушенцова так сильно не тошнило, как от Юлика. И парень искренне надеялся, что он не потащится с Данилой этим вечером. Ведь если он не появится, то это будет настоящим сюрпризом. Руслан поднял взгляд, оторвавшись от телефона, чтобы еще раз посмотреть время, когда в нескольких метрах увидел знакомую фигуру. Парень медленно подходил к нему, лучезарно улыбаясь. Он помахал ему в качестве приветствия и хотел озвучить парочку подготовленных оскорблений за опоздание, но ткань в руке неизвестного резко преградила ему дыхательные пути. Руслан видел, как шаг его друга ускоряется, переходя на бег, и как он в нескольких десятках сантиметров остановился напротив, засовывая руки в карманы и загадочно растягивая губы в улыбке. Последнее, что Руслан запомнил в своей жизни - рыжие волосы, вкус горечи и тяжелую руку, которая придерживала его тело, пока земля уходила из-под ног.ххх
— Я так волнуюсь, будто это мой первый секс, — Даня усмехнулся и достал из черного рюкзака потрепанную такого же цвета книгу. Страницы издания имели желтовато-серый цвет, но в полутьме, где освещением служили лишь небольшие огоньки, они казались еще более ветхими, чем были на самом деле. Слова, а где-то и полностью предложения, были перечеркнуты черной гелиевой ручкой, пустые поля полностью исписаны или зарисованы оккультными символами. Данила быстро нашел нужную главу и положил на землю перед собой, внимательно изучая текст. — Раздень его, — приказным тоном произнес Данила. — Эй, а почему я? — Юлик не ожидал такого. — Кашин, я большую часть работы сделал! — Да ладно, блять, серьезно, Онешко? Ты будешь ссаться кипятком обиды сейчас, как телка? — Кашин тоже пошел в боевую. — Похуй, окей. Данила присел около парня и притянул его на себя, взяв за края толстовки. Раздевать обмякшее тело было неудобно и тяжело, несмотря на то, что парень был довольно худым. Данила отметил, что никогда этого раньше не делал. Ему чаще всего девушки сами помогали или снимали с себя одежду самостоятельно. — Слушай, а ты уверен, что он вообще не ебался? — спросил Юлик, проходясь глазами по желтой странице. — Отвечаю, он только лысого гонял, иначе этот придурок бы точно об этом мне сразу же растрепал, — произнес Данила, стаскивая толстовку, совершенно не заботясь о том, что она вывернута наизнанку. Если честно, то Данила не был уверен в том, что нужна ли именно непорочная жертва, но раз они решились, то любые нюансы старались быть учтены. Парень столько раз читал о важности крови и о жизненной силе, которая в ней содержится. Он надеялся, что подношение Ему будет отблагодарено, ведь он поделился с Ним тем, что и ему было очень важно. Ему был важен Руслан, и, если нужно пожертвовать им ради того, что он получит взамен, то Данила был готов. Его школьные тетради были разрисованы черными козлами с массивными рогами, на лбу которого зиял перевернутый крест, по его карманам были распиханы мятые сигареты, которые ему удалось стащить из пачки отчима. Данила носил одну и ту же футболку неделями, иногда закидывая ее в стирку, если на ней было пятно от майонеза, а его рыжие волосы постоянно торчали в разные стороны, придавая безумный и неопрятный вид. Данила вообще выглядел как неопрятный безумец, но никто и не мог предположить, что внутри он по-настоящему сошел с ума. И это пьянящее и неконтролируемое безумие смог разделить с ним Юлик. Его душа была чернее, а сознание еще более испорченным и гнилым, чем у самого известного негодяя. Дьяволопоклонничество их еще больше подпитывало. Эта мания кормила их внутренних демонов в надежде встретить настоящих, о которых они читали днями и ночами. И Кашин был уверен, что его друг, глупый мальчишка с хорошими оценками, даже не подозревал о том, что же происходит в голове у рыжего. Толстовка полетела в сторону одной из многочисленных могильных плит и кромешная тьма проглотила ее. Кашин разочарованно вздохнул, когда понял, что на Руслане помимо этого была еще и футболка. Разобравшись с верхом, парень приступил к джинсам. Случайно прикоснувшись к коже на животе, Даня ощутил ее теплоту. Руслан все еще оставался живой, но был полностью в бессознательном состоянии. К несчастью для него, он в нем останется навсегда, и ему не удостоится возможность проснуться вновь. Никто, а в особенности Руслан Тушенцов, не могли знать исхода событий, произошедших двадцать третьего на двадцать четвертое мая. — А белье? — спросил Юлик, кивнув на тело, наготу которого прикрывал лишь черные боксеры. — Мы же не порно снимаем, чувак. Данила вновь потянулся к своему рюкзаку. На самом дне покоилось то, без чего этого ритуала не произошло бы. Кашин достал сверток из хлопковой ткани, освобождая блестящее острие. Рукоять оплетал стальной змей с ехидной мордой у самого основания. Данила прошелся пальцами по фигурной части и посмотрел в размытое отражение на натертом до блеска лезвии. Кашин не мог ни о чем думать, как о будущем богатстве, упоительной жизни и нескончаемом удовольствии. — Харэ сиськи мять, осталась пара минут, — друг вывел парня из своих мыслей, заставляя встать на свое место, которое он должен занять. Кашин присел около тела парня, ожидая, когда его часть наступит. Юлик прошелся еще раз глазами по тексту, хотя знал его целиком и полностью наизусть. Секундную тишину кладбища нарушил слегка хриплый голос, проговаривавший латынь настолько четко, что любой бы на месте пришел в ужас, даже не понимая смысл сказанного. Даня вслушивался в каждое слово, в своей голове проговаривая вместе с Онешко, и чувствовал, как его тело охватила легкая усталость. Оно, казалось, хочет так же лечь рядом с телом русоволосого парня, но ожидания своего вступления не давали этого сделать. Данила вспомнил, как увлекся черной магией и сатанизмом. Всю свою жизнь он мечтал о большом успехе, счете на миллионы в банке, славе и счастливой жизни. К несчастью его семья могла похвастаться только ипотекой под двенадцать процентов, пустым холодильником и отчимом-алкоголиком. В тот момент, когда в свои шестнадцать Данила познакомился со своим нынешним лучшим другом, Юлием Онешко, он понял, что это решит все его проблемы. Юлик на тот момент увлекался тем, что в народе называют «сатанизмом», но парень категорически не хотел называть это именно так. По его мнению, это звучало «слишком пошло», и он предпочитал называть себя люциферистом. Данила очень хорошо помнил момент, когда в очередной раз они сидели на чердаке старого деревянного, доски которого скрипели от каждого шага, дома. В нем жили разве что крысы и старики, о которых не помнит даже государство. Двое в полутьме рассматривали принесенную Юликом дряблую книгу, как и сам этот дом и все его обитатели. Кашин проникся всей этой тематикой, но был настроен скептично, пока не услышал о незримом богатстве и вечной славе. Тогда Данила думал, что терять ему уже нечего, ведь рано или поздно он будет либо забит до смерти своим отчимом, либо кормить клопов в тюремной камере, ведь от такой бедности разве что грабеж и спасает. Онешко повторял, что все это мировоззрение является самым сознательным выбором в его жизни, когда решил не поклоняться единому Богу. И Данила верил, а после и сам проникся этим выбором. Парень сквозь туман собственных мыслей услышал последние строки. И сейчас обстояло самое важное. Он должен был вонзить кинжал точно в сердце обмякшему телу. Парень понимал, что это настоящее убийство, но совсем не ощущал вины, не ощущал даже за то, что он согласился на подобное. Эта грань, отделявшая его от клейма убийцы, казалась ему вовсе неважной. Он лишь хотел быть тем, кем не являлся. Быть не Данилой Кашиным, сыном женщины, которая приводила в дом каждого второго алкаша. Данила не хотел больше чувствовать эту ебаную пустоту внутри себя, ощущать эту нищету каждой частицей своего тела. И даже, если это стоило жизни человека, так тому и быть. Пальцы крепко держали нож над головой. За секунду лезвие пронзило воздух, поймав оранжевый огонек свечи, и вонзилось в плоть. Темная жидкость заструилась по светлой коже, а тело слегка вздрогнуло. Данила крепко держал кинжал за ручку, смотря, как вместе с кровью уходит жизнь из его друга. Его руки приобрели ярко-алый оттенок, а кожа ощущала неприятную вязкость, от чего хотелось скорее обтереть их о свои черные штаны. Минуту другую вокруг была полнейшая тишина, лишь громкое дыхание Онешко заставляло сфокусироваться на реальности. Ничего не произошло. Кашин видел, как зияла глубокая рана на теле Руслана, и его бросило в дрожь. Он почти заплакал от неминуемой ошибки и уже хотел было взять за шкирку Онешко, лишь бы тот был более тихим. Он был почти готов подорваться с места, когда погасшие свечи вновь загорелись красным пламенем, по высоте достигавшие его колена. Юлик усмехнулся, и его лицо озарилось алым светом. Данила поднялся, отряхивая колени, и огляделся вокруг. Каменные плиты были все так же неподвижны и непреклонны. Юлик подошел к нему, вставая перед Тушенцовым. И внезапно тот открыл глаза. Данила, мог бы поклясться, что слышал писк, издаваемый Онешко. Руслан поднялся, и из его груди заструилась с новой силой темная жидкость, но ему, казалось, это вовсе не мешает. Позвонки звонко звякали и хрустели, когда Тушенцов разминал отлежавшиеся кости. Ехидная змея все еще поблескивала в огнях красных свечей, подмигивая двум убийцам. Хилая рука Тущенцова обхватила рукоять, сцепляя длинные пальцы на рельефе пресмыкающегося. Лезвие вновь рассекло куски плоти, выпуская ручьи крови, пропитывая землю. В голову Кашина пришло озарение. Это точно был не его друг. Сотня статей о чуде, когда человек выжил от колото-режущего отошли на второй план. Это был Он. Данила, черт возьми, поверить не мог в произошедшее. Он был настолько заинтригован, что вовсе позабыл, что несколько минут назад он совершил убийство. Сам Он явился к ним. К ним! К маленькому и наивному Данечке из третьего подъезда, вечно ошивавшемуся у продуктовых в надежде получить мелочь на булку. К непутевому и неодаренному Юлику с задней парты, постоянно терявшему учебные тетради с домашней работой. И сейчас Он поднимался на ноги, а Даня с Юликом вовсе не могли оторваться от земли. Его торс полностью обмылся красной жидкостью и выпирающие мышцы влажно блестели в огне красных свечей. Что-то (Не Руслан) согнуло шею под неестественным углом, от чего раздался хруст, который отчетливо говорил о переломе. Он стоял перед ними, смотря на двоих с небольшой укоризной. — Зачем же я вам понадобился? — Вот же черт.., — прошептал одними губами Онешко. — Не совсем, — потусторонний голос Руслана (вернее, уже вовсе не Тушенцова) резал кладбищенскую тишину. — Мы хотим попросить у тебя кое-что, — начал Юлик, улыбаясь, почти во все тридцать два коренных, а в его глазах плясали бесноватые огни. — Ах, попросить! Ну, я слушаю, — глаза демона блеснули алой искрой. — Хочу быть богатым! До охуевания богатым! — воскликнул Юлик. — Слушай, чувак,.. — начал Даня. — Может это не то, что надо… — Ну, раз до охуевания, тогда ладно, — пожал плечами Он. Юлий улыбался так широко, что Данила подумал, будто он вообще тронулся умом. Демон подошел к нему, медленно и плавно, будто вообще не ощущал у себя почвы под ногами. Онешко был практически одного роста Тушенцовым, но сверхъестественная мощь и влияние возвышали Руслана над парнем. Длинные пальцы коснулись волос Онешко, сжимая русые пряди и до боли оттягивая их, но парень, казалось, вообще не заметил дискомфорта. — Будет тебе до охуевания. Он отошел в сторону. Онешко за секунду перестал лыбится. Его руки резко поднялись к лицу и стали ощупывать кожу. Ногти вонзались в нее, оставляя едва заметные полосы. И тут тишину оглушил истошный крик. Онешко закричал, что есть мочи, пытаясь стряхнуть со своего лица что-то невидимое. — Кашин, помоги! Мое лицо!.. Оно будто бы горит! Данила подошел ближе к своему другу, плотно прижавшему ладони к глазам. Рыжий попытался убрать руки Юлика, и, когда у него это вышло лишь с чуть ли не применением грубой силы, он ужаснулся. Онешко плакал. Плакал не обычными слезами. По его щекам струились две красные дорожки его собственной крови, исходивший из его глаз. — Что-то у меня под кожей… Оно движется… Онешко упал на колени. Данила опустился рядом с ним, стараясь схватить его руки. Юлий продолжал царапать свою кожу на лице, все ближе приближаясь к глазам. Сейчас парень напоминал муху с одним крылом, отчаянно пытающуюся улететь. Рыжий пригляделся и заметил, как вместе с кровавыми слезами рядом со слезным протоком движется что-то темное. Медленно из-под нижнего века выползало длинное насекомое с ржавым сплюснутым телом. Оно оттягивало кожу так, будто вылазило из-под одеяла: легко и без усилий. Многочисленные ножки крепились к сегментам на теле существа и цеплялись, стараясь выползти наружу. Юлик кричал. С каждым его новым криком появлялось новое существо с такими же омерзительными лапками. Кашин не знал, что ему делать. Он опешил, и его мутило от этого зрелища. Из глаз Юлика выходили насекомые, которые смешивали его кровь с уже вытекавшим стекловидным телом. Парень лежал на спине и корчился от боли. В один момент все прекратилось. И Онешко замолчал и перестал дергаться. — Он мертв? — спросил рыжий все время наблюдавшего демона. — Да, к сожалению или счастью. — Зачем ты его убил? — Ну, а у тебя есть какие-нибудь желания, парень? — Он проигнорировал. — Ты меня так же, как его, а? — кивнул Данила на труп. — Может, и нет. Удиви меня. — Я хочу быть известным музыкантом, хочу, чтобы моя мать не нуждалась в деньгах, а голова отчима была найдена в выгребной яме. — Ну, у тебя не вышло, но тебе повезло, я не против тебе помочь. — Почему же? — Потому что кровь на твоих руках. Данила взглянул на свои руки, покрытые засохшей в некоторых местах кровью. — У тебя будет десять долгих и счастливых лет. У тебя будут года, которыми ты насладишься, года, о которых ты мечтал. — Что мне нужно сделать? — Лишь скрепить наш договор. — Каким образом? Он придвинулся к нему. Его торс был по-прежнему окровавлен, и с каждым шагом из раны вытекали остатки циркулирующей когда-то жидкости. Сухие губы Тушенцова встретились с губами Данилы. Демон обхватил руками лицо опешившего парня. Данила почувствовал легкий запах гнили, и уже был готов оттолкнуть нечто от себя. Его останавливало лишь будущее, которое ему сулило после дьявольского поцелуя.ххх
Кашин чувствовал эйфорию. Еще один трек, и, кажется, он может свергнуть горы, опрокинуть весь стадион. Толпа визжала, подбадривая, задавая нужный ритм, под который с каждым разом хотелось двигаться вновь и вновь. Длинная челка выбилась, падая на лоб, застилая видимость, от чего зал был разделен на куски, но заправить ее вновь за ухо не удавалось; она вновь оказывалась на глазах. Данила отчаялся, но его завершающий трек от этого совсем не пострадал. Толпа взорвалась, когда прозвучали последние аккорды в миноре. Все кричали. Вновь и вновь Кашин слышал вызовы на «Бис». Он мог бы поклясться, что кончит от того, как его хотели слышать и видеть его фанаты. После его первого трека, выпущенного десять лет назад, он перестал нуждаться в деньгах. Он почти забыл, какого это быть раздолбаем из спального района. Его еда – это слушатели, которые отдавали ему свою похвалу, его деньги – их уши. Слегка мокрое полотенце летит в толпу, и Данила видит, как его разрывают почти на самые куски, и улыбается. Его гримерка полна «OakHeart», а в ушах до сих пор звучат басы. В глазах до сих пор стоят лица толпы, едва различимые в лиловом свете. — Просто охуенный концерт! Чувак, ты порвал зал! Снова! — кричал звукач. Данила отсалютовал мужчине в знак благодарности и проследовал в свою гримерку. На этот раз в помещение никого не было. Сегодня он попросил своего менеджера не собирать молоденьких фанаток, которые готовы были на все, лишь бы провести вечер с артистом. Данила достал из маленького холодильника бутылку виски и наполнил на треть прозрачный рокс. — Отличный концерт. Ты был та-а-ак хорош, — раздался голос неизвестного. Парень вздрогнул от неожиданности, от чего остатки алкоголя пролились на стол, создавая новые пятна на и так уже нечистой поверхности. Кашин обернулся. Удивление и страх смешались в его глазах. В приглушенном свете, казалось, он прибавил еще несколько десятков лет и так уже немолодому и уставшему лицу. На него смотрел ни разу не повзрослевший бывший лучший друг, который был мертв уже как десять лет. Он был мертв, так как Кашин сам убил его. Руслана Тушенцова все местные СМИ признали пропавшим без вести, когда Юлика хоронили в закрытом гробу. — Что тебе нужно? — спросил Данила. — Я думаю, ты и сам знаешь. — Но я не хочу уходить. — Твое время пришло. Пальцы, сжимавшие бокал в руках, ослабли, и рокс столкнулся с мраморной плиткой, разбиваясь вдребезги. Данила почувствовал слабость во всем теле. Кашин упал с глухим звуком, не чувствуя, как осколки стекла от разбившегося бокала, вонзаются в его кожу. Перед ним стоял Руслан, его смерть, во всем черном и ухмылялся. Сердце Кашина остановилось.