Визит

-Молодой человек, курить в тамбуре строго запрещено. Потерпите до прибытия поезда. Он потушил сигарету о правую руку, вызвав у женщины крайнее удивление. Конечно, странно, когда прожигают себе руку, не морщась от боли. Откуда ей знать, что под перчаткой таится не кожа, а сталь. Дамочка раздражала всем своим видом: дотошная дородная тетка без намека на вкус и чувство прекрасного, истощенная жизнью с мужем-алкоголиком и детьми-оборванцами, которые не желают её слушаться с младенчества. Всем видом своим она демонстрировала неблагополучие. Колеса замедляли стук, предвещая скорое прибытие к пункту назначения. Летнее марево и закрытые окна не давали спокойно вздохнуть, ослепительно белая рубашка прилипала к спине, широкой и надежной. Наконец-то его нога ступит на родную землю, наконец-то глазам явится пейзаж краев, в которых было проведено их с братом беззаботное детство. Двери с режущим слух скрипом отворяются, перрон уныло встречает прибывших пыльными столбами, маленькими павильончиками, в которых с вас сдерут денег втридорога, огромные по своей высоте колонны, слишком вычурные и отдающие запахом бездомных. Только те, у кого нет дома, так часто скитаются по вокзалам. Он относился к числу тем, кому возвращаться некуда. А потому скамья в зале ожидания стала традиционным местом отдыха, а газеты из киосков – ежедневным чтивом. Его родной городишка, который являлся городом лишь на бумагах, приветствовал июльским пеклом и безоблачным небом, предвещающим засуху. Такси заменяли старые развалюхи, которым давно пора стать экспонатами музея, а не рабочим транспортом. Сначала ряды небольших домишек можно назвать плотными, но чем ближе Эдвард был к старому дому Рокбеллов, тем реже на глаза попадались жилые дома. Дорога, протоптанная много лет назад, сияла желтизной песка. Это не речной песок, в котором приятно утопают ноги. Это глина, которая неприятно засыхает на сапогах после ливня. Вокруг раскинулись величавые поля, в которых так приятно прикорнуть час-другой в теплый сентябрьский вечер. Они напоминают Элрику о матери, о беззаботном детстве с братом и Уинри, к которой покорно и подозрительно быстро несли ноги. Что уж говорить, Эд ненавидел всю эту атмосферу деревни, свыкшись за последние годы с духотой столицы. Ему было гораздо комфортней шагать по булыжным мостовым, заходить в уютные бистро, заказывать кофе по утрам и чувствовать, с какой поразительной скоростью идет жизнь, с каким приятным вкусом. Он предлагал ей переехать в столицу неоднократно, но в каждый раз он получал от нее решительный отказ. Она объясняла это тем, что не может оставить бабушку. Но это же было враньем. Бабушка всегда была самостоятельной и чувствовала себя живее всех живых, опустошая каждый день по стаканчику медовухи. Приходилось покупать билеты на поезд и придумывать повод для своего визита. Что-нибудь из серии «Болты в броне слишком быстро расшатываются» или «Каркас ноги начинает подозрительно скрипеть». Что бы придумать к сегодняшнему случаю? Деревянная дверь, покрытая местами облупившейся белой краской, закрыта на замок. Немного боязно стучать в эту рухлядь, но великая механик автоброни не удосужилась присобачить дверной звонок. Дверь со скрипом, свойственным всему старому, открывается. На пороге стоит бабуля, с упомянутой ранее кружкой медовухи. Не обязательно смотреть в кружку, она предназначена только для выпивки, которую «в профилактических целях дезинфекции организма» она употребляла. Она довольно ухмыльнулась, как старая холеная кошка, завидевшая в пакете хозяйки заветную колбасу. Меня раздражает её улыбочка по моему приезду. Словно у меня на лбу чернилами написано, зачем я притащился в эту Богом забытую деревню. А вдруг Ал оставил такой прощальный подарок? -Ты чего за лоб держишься, балбес? Проходи, Уинри в мастерской. Усердно выдавив из себя «Спасибо, бабуля», он шагнул на ковер, побитый молью и истоптанный еще в те годы, когда её внучка под стол пешком ходила. Слышится злобный стук металла. Похоже, придает форму пластинам стали. Скорей всего, стоит сейчас посреди мастерской, в сварочной маске, рукавицах, комбинезоне, злая и разгоряченная. Это в его голове имеет двойной, по-своему притягательный смысл, но не стоит надеяться, что эта девчонка так просто бросит остывать свои железки. Скорей уж она бросит в него чемодан с инструментами. -Эй, Уинри, что ты тут… -Не мешай! Я занята. Она даже не оглядываясь, продолжила сварку. Чтож, придется обратить на себя внимание чудо-механика необычным способом. Он схватился за раскаленную сталь правой рукой, перчатка мгновенно сгорела, пальцы протеза начинали плавиться, прикипая к пластине. -Твою мать! Ты что, сдурел совсем? Тупоголовый кретин! Из мастерской раздавались крики, на которые следовали ответные: -Ай, Уинри, больно же! Безмозглая женщина! Бабушка лишь ехидно поинтересовалась с кухни: -Что это вы там творите? Элрик, упаси Господь, я зайду в мастерскую и увижу что-то, неугодное Богу до замужества. -Что тебе в голову лезет, старая карга? -Как ты бабушку назвал? -Ай, только не гаечным ключом! Всё-таки сцена приветствия у них почему-то с годами не меняется. От Уинри не дождешься чего-то из разряда «Привет, я так соскучилась, Эд», нет. Скорее уж Мустанг подарит Элрику звание подполковника за красивые глаза. Немного остудив свой пыл, она наконец-таки осознала суть ситуации, буркнув с чувством вины: -И что с тобой случилось в этот раз? В этот раз придумывать не пришлось: -Приварился к стали протезом. -Вот так неожиданность! И где же ты так умудрился? Они уже были готовы расхохотаться от всей абсурдности момента, но продолжали ломать комедию. -Да, в местах не столь отдаленных. У одного механика в мастерской. -Как же так, ты ходил к другому механику? Как ты мог? Подлец!— она хохотала своим неповторимым звонким смехом, прикрывая глаза. -Ты что, ревнуешь? Кто знает, может быть по ночам я тайно крадусь на встречу к столичным механикам в безразмерных шароварах и измазанных мазутом. Мммм, просто верх сексуальности!— смеялся он, улыбаясь так широко, что на щеках появлялись ямочки. И все-таки в таких приветствиях была своя прелесть. Она радушно обнимала старого друга, крепко прижимаясь, словно после долгой разлуки. За эти несколько секунд можно было почувствовать, какой бешеный ритм отбивает её сердце. Хотелось взять её в охапку и унести на вокзал, сесть на поезд до столицы и запереть её в комнате, в которой будет много болтиков, шурупов и смазки, лишь бы была под боком. Только не было такой комнате, не было силы, способной удержать не желающую покидать Ризенбург Уинри, не было поезда, который покорно бы ждал на платформе и не было шурупов, винтиков, болтиков… Так же было желание повалить ей на стол, предварительно спихнув все ненужное на пол, и все-таки исполнить грязное предположение бабули об их совместном досуге… Жалко, что Эд не успел бы сделать даже половины задуманного – слишком уж хорошо умеет колотить по рукам и голове младшая Рокбелл. Ещё одним из вариантов было просто без объяснений поцеловать её, но вот незадача… Она сама воплотила этот план в жизнь.