Последствия принятых решений

Махиру был противником самообмана. Он прекрасно знал, к чему приводит попытка проигнорировать собственные чувства, но в то же самое время осознавал, как много сил нужно для того, чтобы обозначить их, принять и двинуться дальше. Ему приходилось сталкиваться с людьми, которые сами втянули себя в пучину самобичевания и не смогли из нее выбраться. Более того, когда-то он прочувствовал этот процесс на своей собственной шкуре и верил, что, в отличие от тех других, смог справиться. Но он обманывал себя. В чем убедился сполна за прошедшие пять дней, проведенные наедине с самим собой. Боялся ли он одиночества? Глупо спрашивать такое у человека, с самого детства оставшегося без родителей. Махиру ужасно боялся одиночества, а потому всю жизнь остервенело цеплялся за друзей и близких. Воспоминания об одиночестве были выжжены у него под кожей и подгоняли всякий раз помогать ближнему, отдавать все свои силы ради нуждающихся, лишь бы никому не пришлось пройти через то, что пережил однажды он сам. Махиру надеялся, что оно никогда больше не вернется в его жизнь, и потому не был готов к столь жесткому столкновению. Одиночество не явилось старым другом, знакомо помахивающим рукой. Оно ворвалось ликующим преследователем, настигнувшим в самый неподходящий момент, и вознесло на поверхность все то, что Махиру так упорно прятал от самого себя. Сомнения, страхи, противоречия, обвинения смертельным ядом прожгли его существование, став неотъемлемой частью одиноких будней. Первое время Махиру, подстрекаемый энтузиазмом, сопротивлялся, но сейчас признал бесповоротно и окончательно. Он сошел с ума. Каждая попытка уснуть оборачивалась ночными кошмарами. В основном ему снились двое: мама и Тоума. Визг шин разъедал его разум подобно кислоте. Махиру помнил все: свет фар, мамину фигуру, закрывающую его собой, сдавивший удар, громкий крик. Раз за разом, снова и снова эта картина проигрывалась в его голове, выдергивая из реальности и заставляя оставить ее позади. Он собственный дом не мог воспроизвести также точно, как улицу, на которой его жизнь разделилась на до и после. Ужас того дня окутывал Махиру настолько непреодолимо, будто все произошло вчера. Смерть, обошедшая его стороной, предпринимала новую попытку в лице Тоумы, направляющего пистолет ему в лоб. Несмотря на всю ту решимость, которую испытывал Махиру во время их боя, им завладевало отчаяние. И дело было совсем не в том, что он боялся умереть. Каждый боится умереть. Намного страшнее для Махиру было проиграть. Он не смог спасти маму, потому что не обладал силой, которая изменила бы исход. Это был первый проигрыш в его жизни, повлекший за собой первые страдания. Смерть от рук Тоумы стала бы следующим и забрала бы у него возможность сражаться дальше. Возможность защищать близких. Махиру не имел права умирать. Он понадеялся, что, перестав спать, избавится от столь тяжких размышлений, но они продолжали преследовать его наяву. Попытки отвлечься были бесполезны. Многозадачность, которую Махиру в себе воспитал, сыграла против него. Все, за что бы он ни брался, сопровождалось гнетущими мыслями, чьи корни произрастали из снов. Даже если ему удавалось заглушить свой собственный голос, на помощь сомнениям приходила Лень, гнусным шепотом продолжая дьявольскую пытку. Спустя два дня бессонницы мысли превратились в отвратную кашу, но от того не потеряли своей садистской силы. Тогда Махиру перестал делать вообще хоть что-либо. Несмотря на то, что его тело полностью восстановилось и теперь плескало неистраченной энергией, он целыми днями лежал на одном месте, медленно сгорая в агонии. Собственная кровать стала для него погребальным костром. Стоило Махиру подумать о том, что хуже уже быть не может, как вдруг ему преподнесли неожиданный сюрприз. Он все также лежал на кровати, невидящим взглядом уставившись в потолок, когда это случилось впервые. Подозрительная тишина, продолжавшаяся уже пятнадцать минут, позволила Махиру сделать первый более или менее облегченный выдох. Замерев на месте, словно в попытке затаиться, парень ждал, что же случится дальше. Подвох оказался таким неявным, что заметить его сразу не удалось. Поэтому окрыленный надеждой Махиру нашел в себе силы подняться на ноги и тут же чуть не рухнул обратно, услышав в голове знакомый звук глухого удара. Страдальческий крик застрял в горле. Ждать спасения было неоткуда. Громкость звука нарастала с каждой минутой, загоняя его в еще худшую ловушку, чем если бы он снова попытался уснуть. В ушах навязчиво зазвенел скрежет лопат, полотнами столкнувшихся с твердой землей, а грудь сдавило от нового приступа клаустрофобии. Вот только в этот раз его мучения не закончились ни через полчаса, ни через час. Посреди ночи Куро пришлось насильно вытаскивать его из наглухо закрытого шкафа. С тех пор Махиру ни на секунду не расставался с наушниками. Несмотря на ужасную головную боль, он даже не задумывался сбавить звук с максимального, лишь бы перекрыть грохот падающей на крышку гроба земли. Музыка била по ушам, мешала накрывающей его время от времени тревожной дреме, провоцировала мигрень, но Махиру боялся отложить телефон. Вскоре он буквально оглох, не имея возможности воспринимать все остальные звуки. Парень больше не вставал на кухню, чтобы перехватить какую-нибудь мелочь и заглушить сдавливающий внутренности голод, потому что потерял способность ориентироваться. На самом деле первым пал совсем не слух, а зрение. Темень, безвозвратно накрывшая их квартиру, довольно быстро превратила Махиру в крота, и наушники лишь подвели черту, оставив ему одно осязание. Которое он использовал, по пунктам расписывая все перечисленные симптомы. Гнетущая его на протяжении всех этих дней злость, вызванная глубинным отчаянием, послужила катализатором последней попытки разобраться в себе. Но вывод, к которому он пришел, только все усугубил. Махиру не услышал, а почувствовал, как упали блокнот с ручкой, и на автомате наклонился вниз, чтобы поднять их, из-за чего перетянул провод наушников, тут же выскочивших из ушей. Резкая пропажа музыки ошарашила парня, а затем его объял вышедший на передний план звук. Несколько кратких звонких стуков. Пробирающий до костей металлический скрежет. Нагнетающая тишина. Оглушающий грохот. И снова. И снова. И снова. Махиру начал оседать вниз, постепенно сгибаясь в спине и приближая дрожащие руки к ушам в надежде заглушить агонию, хотя по опыту знал, что это бесполезно. Ведь звук шел не извне, а засел в его разуме. Грудь больно сдавило, когда он перестал дышать, насильно перекрывая жалобный крик, который должен был вот-вот вырваться из приоткрытого рта. Все, это точно конец. Ему не справиться. Он проиграл. Действительность постепенно теряла свои очертания, сменяясь деревянными стенками, окружившими его со всех сторон. Он не хочет открывать глаза. Это не его глаза вовсе. Они не могут ему принадлежать. Махиру никогда в жизни не видел настолько четко. Это не его гроб, не его слух, не его тело, не его ужас, не его воспоминание. Кто-нибудь вытащите его отсюда. Позовите обратно на свет. — Махиру, — угодливо прозвучало сквозь грохот, раздающийся в голове набатом. Парень резко дернул головой, разметав завладевшую им иллюзию, и выдал сдавленный стон, тут же судорожно вдохнув, чтобы избавиться от огня в легких. Его почти что ослепило мягкое алое свечение, поступавшее откуда-то снизу. Опустив взгляд, Махиру обнаружил подле своих коленей устроившегося на полу Куро. Куро нарушил их негласное правило, появившись здесь. Им нельзя было находиться рядом друг с другом, потому что каждый раз неизменно возникал риск запустить процесс поглощения. Они постоянно ссорились и вымещали злобу друг на друге, даже если просто сталкивались в коридоре. Вызволив его из шкафа тогда, Куро тут же ушел и с тех самых пор не попадался Махиру на глаза, поэтому его появление сейчас стало таким неожиданным. Эта мысль маячила где-то на периферии, перекрываемая очередной порцией грохота, нехило вдарившего по ушам. Махиру снова согнулся, прикрывая голову, и затравленно уставился вперед, сквозь плечо вампира. — Что это за звук, — беспомощно спросил парень, практически не слыша самого себя, — Почему он преследует меня? — Какой звук, Махиру? — спросил Куро, настороженно глядя на него снизу вверх. — Земля падает сверху, — еле шевеля губами, начал описывать Махиру, чувствуя, как все внутри протестует обличать ощущения в слова, — На меня, но ударяется о что-то деревянное. Если бы это было возможно, Куро побледнел бы еще сильнее. Он скосил взгляд вниз, на левую руку мальчишки и осмотрел подаренный браслет, подрагивающий вслед за запястьями. — Что-то…деревянное? — переспросил сервамп, заранее зная, что не хочет слышать ответ. — Гроб, — слово оглушило обоих захлопнутой крышкой, — А я внутри. Куро все-равно не поверил в то, что услышал. Он вновь поднял взгляд на клонящегося все ниже Махиру. Карие глаза прониклись страданием. Парень явно переставал понимать, где сейчас находится, потому что иллюзия брала над ним верх. Нет, не иллюзия, а чужое воспоминание, прочно засевшее у него в голове. «Может, все-таки расскажешь ему эту замечательную историю?» — посоветовала Лень, оборачиваясь. Она сидела на краю продолговатой ямы, а перед ней раскинулся старый, деревянный домишко с выступающей башней. «Посмотри, во что ты его превратила», — попытался достучаться до нее Куро, чувствуя парализующий изнутри страх за Махиру, которому он не был способен помочь. «О чем ты? Разве тебе не интересно, продержится ли он дольше остальных?» — хихикнула она и отвернулась, опуская взгляд вниз. Махиру продолжал упрямо складываться пополам, приближаясь к вампиру на опасно близкое расстояние. Он не контролировал свое тело, сосредоточившись лишь на том, чтобы сохранить остатки здравого смысла. Липкий страх объял его вдоль и поперек вместе с потихоньку просыпающимся осознанием. Именно оно каждый раз сигнализировало Махиру о том, что агония клонится к развязке. Вот уже сейчас он снова откроет глаза, увидит гроб изнутри и поймет, что все еще жив, а затем окончательно потеряет себя в чужом ужасе. Этот порочный круг никогда не прервется, как бы сильно Махиру того ни желал. Как бы упорно он ни искал решение, в конце концов, все равно приходил к одному и тому же. Самому простому выходу из ситуации. — Куро, — позвал Махиру, не различая того, что находится перед ним, но ощущая чужое присутствие. Проведя в полнейшей темноте пять дней, он научился ориентироваться в пространстве с помощью того шестого чувства, распознающего ауры, о котором говорила Лень, — Послушай меня, Куро. Уверенный тон мальчишки заставил сервампа насторожиться и чуть отпрянуть, когда чужие руки потянулись в его сторону. Среди страдания в карих глазах проклевывалось нечто новое, пугающее еще больше. — Куро, я…- Махиру внезапно прикусил собственную губу и тут же скривил рот в попытке продолжить, — Ты… Тело парня отчаянно задрожало, остановившись на мгновение. Он так и застыл на краю кровати с вытянутыми вперед руками, словно поломанная кукла, которой управляли при помощи веревочек. По подбородку потекла тонкая струйка крови от того, насколько сильно зубы стиснули продолжающую шевелиться губу. — Ты должен… — спотыкаясь языком о зубы, все-таки озвучил Махиру, — Меня… Куро потихоньку отползал назад, видя, как напрягаются ноги Махиру, собираясь поднять того с кровати. Внутренняя борьба его евы по всей видимости подходила к своему логическому завершению. Он зря сдерживал непрозвучавшие слова, ведь Куро и так уже все понял. Самым простым способом остановить безумие стала бы смерть. Внутри самого сервампа в ответ поднималось темное желание, преследующее с тех самых пор, как к нему вернулась сила. Кровь, собравшаяся на губах Махиру, дьявольски манила его, перебивая дыхание, единственной целью которого было схватить этот будоражащий запах. — Махиру, сопротивляйся, — надрывным голосом воззвал к нему Куро, остановившись. Ему все-равно не убежать, если Лени удастся поглотить еву. Лень, видимо, поняла, что натравить их друг на друга с помощью гнева не получится, поэтому решила перенаправить свои усилия в другое русло. Теперь она использовала секреты и недомолвки, порождающие сомнения — самую благоприятную среду для иллюзий. У Куро было много секретов, которыми он не мог поделиться с Махиру. Они в очередной раз вынудили мальчишку бродить в темноте, противостоя чужому безумию. Однако сейчас у него почти не осталось сил сопротивляться и взять их было неоткуда, потому что Махиру не мог понять, откуда берут начало эмоции, атакующие его. — Это не твой гроб. Куро сам удивился тому, что смог это сказать. Расширившимися от внутреннего сопротивления глазами он смотрел на внезапно застывшего мальчика. Махиру приподнял брови, будто не поверил в то, что, наконец, услышал слова, которых ждал так долго. Он заторможенно моргнул пару раз, позволяя себе сделать вдох, и разжал зубы, высвобождая нижнюю губу из плена. — Чей это гроб, Куро? — отчаянно вопросил парень, умоляя дать ему ответ и тем самым окончательно разбить путы, которыми его связала Лень. Но Куро упрямо молчал, страшась хоть на мгновение позволить себе вспомнить тот день. Он отгонял образы, воскрешенные Ленью. Даже тогда, в той пещере, когда нахлынувшая сила принудила его прочувствовать заново всю свою бессмертную жизнь, Куро не позволил затронуть именно это воспоминание, потому что оно было пограничным. Оно в какой-то мере еще принадлежало тому человеку, которым он был до превращения в вампира. Что бы ни случилось, он не станет вспоминать тот день. — Чей это гроб?! — дрожащим голосом вскричал Махиру, поднимаясь на ноги по велению вновь преуспевшей Лени. Затянувшаяся тишина позволила ей сделать очередной ход, — Скажи мне, кто лежит в гробу! Куро опустил взгляд в пол, с силой поджимая губы и впиваясь когтями в ладонь. Если он не скажет, если не развеет правдой насланную на Махиру иллюзию, тот проиграет, и Лень поглотит мальчика. Но он не может этого сделать, потому что есть вещи, которых он боится и которые надежно прячет уже слишком долго, чтобы сталкиваться с ними лицом к лицу. — Пожалуйста, Куро! Сонный Дьявол ощетинился, выпуская наружу зловещее предупреждающее рычание. До сих пор ни один человек не подбирался к нему настолько близко. Ему стало страшно. Хвосты инстинктивно поднялись над землей, подушечки пальцев засаднили из-за прорывающихся наружу когтей. Обострившийся слух уловил еще один загоняющий в ловушку шаг навстречу, подстрекающий к нападению. Он почувствовал острую необходимость защитить себя и тем самым сохранить в тайне то, что должно оставаться захороненным под землей. Чужая кровь своим запахом спровоцировала еще сильнее, вновь доказывая выгоду самого простого выхода из этой ситуации, который заставит Махиру умолкнуть раз и навсегда. Еще одно решение. Ему в любом случае не избежать сожалений. Сопротивляться слишком геморно и бесполезно. «Шах и мат, Куро», — самодовольно прошелестела Лень, смотря на него сверху вниз из-за приоткрытой крышки гроба. Колокольчик беспомощно звякнул, когда он стремительно сорвался с места, поднимаясь на ноги. — Мой! — прокричал Куро, измученно скривившись и подтянув руки к груди, — Это мой гроб! Они оба ошарашенно уставились друг на друга, оглушенные словами, услышать которые не ожидал никто. Куро отвел взгляд первым и потерянно осмотрел свои руки, с которых вновь исчезли когти. Внутри звенела тревожная пустота, ставшая следствием его попыток откреститься от воспоминания, упорно перетекающего из разума Махиру в его собственный. Это были закономерные последствия, на которые он добровольно согласился, решив спасти мальчика от своего безумия. Щупальца Лени в очередной раз выпустили Махиру из плена, унеся за собой мучительный грохот. Страх, который изводил парня все эти дни, заставил сервампа с громким стуком повалиться на колени и затравленно уставиться прямо перед собой. Он уже находился не в комнате, а там, под землей, просыпался от поразительно крепкого сна и хватал ртом сжатый воздух, пропитанный запахом смолы. В голове возникали закономерные вопросы. Где он? Почему так холодно? Что это за шум? Почему рядом нет того, кто не отходил от него все последние дни? Откуда взялся огонь, разрывающий его горло? Разве он не должен был умереть? Куро потерянно застонал, пряча лицо в ладонях. Осознание скрипящим капканом постепенно стискивало его в ловушке. Ужас и одиночество сдавили грудь, выражаясь в отчаянном крике, прозвучавшем у него в голове. Этим криком было провозглашено начало его вечного бессмысленного существования. Наяву же он лишь сильнее склонил голову к коленям и крепко стиснул зубы, сдерживая свои страдания, чтобы не напугать Махиру, но это было бесполезно. Парень и без того понял, насколько чудовищной оказалась развязка воспоминания, преследовавшего его так долго. Если бы Куро не перенял весь удар на себя, Махиру вряд ли бы справился. Он наблюдал за тем, как сервамп пытается унять дрожь, застыв на месте без движения. — Но, Куро, ведь ты бессмертный, — подал голос парень. Махиру считал, что ощущения, которые он испытывал, находясь в гробу, не могли иметь отношение к бессмертному существу, потому что были слишком наивными, слишком человечными, поэтому он ожидал услышать историю об одной из предыдущих ев Куро или о несвоевременно погибшем человеке, который был ему дорог. — Так было не всегда, — тихо пояснил сервамп, не поднимая взгляда. Махиру в одно мгновение сошел с места, чтобы поддержать Куро, но тот предупреждающе зарычал, обозначая, что парню лучше было оставаться на своем месте. Он послушался и остановился, с грустью разглядывая кисточки на опущенном капюшоне. — Получается, когда-то ты тоже был человеком? — Не думал же ты, что сервампы появились из воздуха? — поступила в ответ издевка. — Нет, но я и представить не мог, что тебе пришлось умереть, — сочувствующе признался Махиру, беспомощно поведя плечами. От осознания, что весь тот ужас однажды испытал сам Куро, ему стало больно. — Самое страшное не смерть, — внезапно отозвался сервамп, хотя Махиру думал, что тот промолчит и сбежит из комнаты отсиживаться в укромном месте, — А то, что случилось после нее. Парень удивленно уставился на Куро, потеряв дар речи. Он сам не заметил, как напряженные ноги подкосились, принуждая опуститься обратно на кровать. Махиру быстро взял себя в руки, признав, что поражаться этим словам было глупо. Куро достаточно много раз высказывался о своей ненависти к собственной расе. — Прости за то, что вынудил тебя вспоминать все это снова, — действительно сожалея, произнес Махиру, в голове которого снова пронеслась мысль о том, что, если бы у него хватило сил противостоять Лени в одиночку, Куро не пришлось бы проходить через это. Ему даже стало смешно от того, как часто он теперь упрекал себя в слабости. Куро смерил его взглядом из-под капюшона, все также напряженно ссутулившись. Он молча наблюдал за евой исподтишка, словно не мог решить, как ему поступить дальше. Махиру все еще недоумевал, ведь самый очевидный исход — побег. Почему Куро не бежит? В этот раз никто не станет насильно удерживать его расспросами или мольбами. Хотя возможно, это, наоборот, намек на то, что он готов хотя бы выслушать? — «Мой человек», — тихо напомнил парень, сразу же делая паузу для того, чтобы Куро все-таки смог сбежать, если надумает, однако сервамп продолжал пришибленно сидеть на месте, — Ты имел ввиду того человека, которым был до превращения в сервампа? Куро удивленно поднял голову, все еще несмело глядя как бы в сторону Махиру, но как бы сквозь него. — Ты бы хотел, чтобы я сохранил твою человечность? — продолжил свои размышления вслух парень, наоборот, неосознанно не обращая внимания на сервампа и даже не подозревая о том, как тем самым придавал ему сил, — Если я прав, то…ты просто не представляешь, насколько я восхищаюсь тобой. Махиру слабо улыбнулся, рассматривая браслет на левой руке, а затем чуть коснулся его кончиками пальцев. Трепетная дрожь пробила ладони. — Я сдался безумию Лени за каких-то пять дней, а ты тянешь на себе этот груз уже кучу столетий и все равно остаешься человечным, — покачал головой обескураженный Махиру. Его вновь пробило дрожью от одного только осознания, насколько сильной была воля Куро. — Ты прав, Куро, — без какого-либо сожаления продолжил Махиру, почувствовав, как улыбка медленно рассеивается, — Я не достоин твоего доверия, не достоин быть твоей евой, но знаешь…я так горжусь тем, что мог называть себя партнером такого сильного человека, как ты. Слабый ветер, колыхнувший волосы, заставил Махиру перевести взгляд на Куро, который вновь оказался подле его колен и теперь смотрел на него снизу вверх, недоверчиво схмурив брови. В уголках алых глаз собрались игнорируемые слезы, будто вампир за секунду до этого всего лишь удовлетворенно зевнул от долгого сна, которого они на самом деле не видели уже неделю. — Что такое? — заботливо поинтересовался парень, не переставая улыбаться, — Ты ведь и силу разделил тогда, чтобы не смочь ею воспользоваться, да? И столько веков скрывался от мира, потому что боялся навредить окружающим после того, что сделал? «Пока я не нашел тебя и не вынудил ввязаться в новую войну», — продолжил у себя в голове Махиру, о чем освидетельствовал обреченный выдох с его стороны. Куро продолжал молча наблюдать за ним, не дыша, судя по не двигающимся плечам. — А я уже неделю только и занимаюсь тем, что постоянно злю тебя и провоцирую на использование силы, хотя по контракту должен бы, наоборот, сдерживать ее, — грустно усмехнулся Махиру, понуро опустив плечи. Несмотря на отягчающее недовольство собой, распространяющееся в груди, он все равно чувствовал приятное согревающее тепло. — Махиру, — наконец, укорительно позвал Куро, совсем немного склоняя голову набок, чтобы поймать взгляд парня, который тот отвел, не желая навязывать свою грусть. — Ну, чего? — нехотя отозвался Махиру, уже совершенно не понимая, чего ожидать от собственного сервампа. — Что ты видишь вокруг? — Серьезно? — незадачливо фыркнув, спросил в ответ парень, а затем покачал головой, — Ну, допустим, комнату. — Да. Если бы не ты, я бы давно разнес ее в щепки, — голос Куро звучал на удивление спокойно и вкрадчиво, тем самым создавая контраст с выражением лица побитого котенка. — Не ври. Ты сам справляешься, как и делал это до моего рождения, — припомнил Махиру то, что сам Куро говорил ему совсем недавно. — Как же с тобой сложно, — опечаленно отозвался сервамп, изнеможенно опуская голову. Махиру недоумевающе нахмурился, когда тот закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Прошла секунда, прежде чем более или менее умиротворенная атмосфера, которой им удалось добиться, канула в лету. Куро, судя по всему, ослабил контроль над аурой, потому что она в тот же момент разверзлась чудовищным потоком, снесшим все на своем пути. Пол под ними безнадежно задрожал, неслабо встряхнув кровать, на которой сидел Махиру, а еще близ стоящий стол, висевшие на стене картины и фотографии, тут же упавшие со стула многочисленные вещи, которые они накидали туда за пять дней. Дверь со скрипом отварилась, громко стукнувшись о стену. Сила Куро обвила собой каждый миллиметр, сдавливая пространство и тем самым выбивая кислород из легких, словно шайбу клюшкой. Махиру испуганно осмотрелся по сторонам, предвкушая, что дом просто развалится щебнем, а упрямые щупальца, наверняка, заранее высланные Ленью, через секунду обовьют его ноги. Ведь хвосты уже разгневанно рассекали воздух, значительно набирая в размере и сужая кончики до состояния смертельно ранящих остриев. Однако Куро заставил его позабыть обо всем, несмело прикоснувшись пальцами к напрягшимся костяшкам Махиру, найденным на ощупь, так как алые глаза все еще были закрыты. Хватка вскоре стала увереннее и затронула всю ладонь. В тот же момент дрожь, обуявшая здание, принялась постепенно сходить на нет вместе с аурой, которая медленно, но верно начала стягиваться обратно туда, откуда явилась. Она подобно губке впитывала в себя ту зловещую атмосферу, тиранившую их дом все это время, и в итоге понесла ее к своему источнику, затихшему у Махиру в коленях. Процесс длился жалкие секунды, но, завершившись, заставил парня пораженно приоткрыть рот от того, насколько привычнее ему стало находиться в комнате, даже несмотря на то, что свет все еще не был включен. Он словно вновь вернулся на неделю назад, в их родной дом, где витали уют и радость от победы, одержанной в С3. Махиру мгновенно перевел взгляд обратно к Куро, чьи хвосты послушно опустились на пол, снова напоминая простые рваные края куртки, и набрал воздух в легкие, чтобы задать вопрос, но по выражению лица сервампа получил все ответы и тут же склонился ниже под гнетом странного, одновременно теплого и мучительного чувства. Куро смотрел на него с неожиданно сильной, ни на толику не скрываемой преданностью. Он не просто смело, но даже с каким-то особым наслаждением встречал взгляд Махиру, чьи плечи уже подрагивали от слез. Парень не понимал, чем заслужил этот взгляд, в одно мгновение согревший исстрадавшуюся душу. Несмотря на все неудачи, на всю злобу, на все произнесенные накануне слова, Куро цеплялся за него, как за спасительную соломинку, хотя на самом деле именно сервампу постоянно приходилось защищать Махиру, жертвуя чем-то. Как после такого он мог позволить себе отказаться идти вперед, сославшись на собственную слабость? Руки Куро все также покоились поверх рук мальчишки, сложенных на коленях. Махиру совсем не нравилось, что он сидит у него в ногах, будто преклоняясь, но не мог сказать ни слова из-за сбившегося дыхания. — Что ты снова ревешь? Потому что я выиграл тебя в споре? — устало поинтересовался Куро, приподнимая руки, чтобы дотянуться до плеч мальчишки и притянуть к себе, но тот опередил его, ловко соскочив с кровати на пол. — Много ты понимаешь, пушистая задница! — сквозь неугомонные всхлипы ругался Махиру, обвивая руки вокруг своего вампира и упрямо прижимаясь к его груди, где неожиданным стуком раздалось нерасторопное сердце. — Ты просто не умеешь сдаваться, несносный мальчишка, — парировал Куро, ласково взъерошивая и без того растрепанные короткие волосы несмотря на то, насколько непривычным казался ему этот жест. Вторая рука поддерживала Махиру за спину, создавая нечто наподобие кокона, в котором матери укачивают своих капризных детей. Он еле удерживался от усмешки, чувствуя из-за их близости, как упорно Махиру борется с накатившими на него слезами и пытается восстановить дыхание, в конце концов, сбивая его напрочь, неспособный выстроить привычный для себя ритм, так как просто никогда не замечал его, как и все остальные люди, дышащие подсознательно, в отличие от Куро, который обычно засыпал под размеренные вдохи Махиру. Поэтому вскоре он решил вмешаться и принялся вслух отсчитывать заученную до секунды последовательность, призывая мальчишку подстроиться. Метод сработал, и уже через какое-то мгновение, затраченное на один дыхательный цикл, Махиру успокоился, умиротворенно устроившись у него на руках. Куро удобно пристроил подбородок поверх взъерошенных волос и прикрыл глаза. Парень удовлетворенно отметил, что темнота больше не пугала его, а, наоборот, казалась спасающим средством, укрывающим их двоих от всего остального мира, в последнее время почему-то настроенного очень враждебно. Была бы его воля, он бы щелчком пальцев покончил со всеми конфликтами и просто уснул бы, предварительно подкрепившись раменом, который, как и все продукты, принесенные дядей, закончился еще вчера, оставив их помирать голодной смертью. — Махиру, — позвал его Куро, прерывая чужой невеселый мыслительный поток. — Ммм? — неразборчиво протянул мальчишка, слегка усыпленный сначала монотонным счетом Куро, а затем его мягкой аурой, вернувшейся в свое привычное успокаивающее состояние. — Ты не должен забывать о том, что я вампир и сделал много непростительных вещей за все время своего существования, — серьезно выдал Куро, явно потративший их умиротворенный перерыв на то, чтобы собраться с силами и поставить свое честное имя под удар, чего раньше никогда не делал. — Я знаю, Куро, — обнадеживающе отозвался Махиру, не тратя время на раздумья, чтобы обозначить непоколебимую уверенность в собственных словах, — Это непросто, но, к сожалению, мне не под силу исправить твое прошлое. У меня есть только здесь и сейчас, где ты — мой партнер, которого я принимаю и которому доверяю. Куро безнадежно выдохнул ему в волосы, будто вновь обвинил свою упрямую еву в несносности, но ничего больше не сказал. Тогда Махиру чуть отстранился, получив неудовлетворенное шипение в ответ, и поднял левую руку, чтобы продемонстрировать подаренный браслет. — Мы постараемся вместе. Ты и я, — добавил мальчишка, заглядывая в алые глаза, наполнившиеся отчаянным разочарованием от одного только слова «постараемся», но в глубине души вампир согрелся последующим словом, а еще недовольно кривляющимся лицом Лени, запирающей еще один секрет на замок. Это был хороший секрет. Куро прекрасно знал, сколько еще вопросов к нему осталось у мальчишки и потому не мог понять, почему тот так просто раскидывался своим доверием, но, глядя в эти теплые янтарные глаза, он не сомневался, что его не обманывают. Махиру не умел врать. Тем более воодушевление, осветившее его лицо, явно выдавало какой-то сделанный личный вывод, касавшийся Куро напрямик, но содержание которого Куро сообщить забыли. Наверняка, все это сулило ему сплошной геморой. — Слушай, Куро…- как-то неуверенно начал мальчишка, опустив взгляд. Куро настороженно осмотрел какое-то виноватое выражение на лице Махиру, и приготовился к откровенной пакости, которую, по своему мнению, абсолютно не заслуживал. Махиру незамысловато перехватил его свободную руку, кажется, даже не заметив этого, и принялся играться с чужими пальцами, будто сейчас решался предложить ограбить банк или что-то вроде того. — Не тяни кота за хвост, — недовольно подтолкнул Куро, отнимая руку в надежде резким движением подвигнуть эту ходячую проблему к озвучиванию своей новой гениальной идеи по осложнению жизни одного многострадального сервампа Лени. — А давай сходим в магазин за раменом? — словно скороговорку выпалил Махиру, поднимая взгляд с улыбкой, так редко появлявшейся за эти пять дней. — И мороженым с печеньем? — пошел на компромисс Куро, не питавшийся человеческой едой непростительно долго. — И колой, — утвердительно кивнул Махиру. — А потом будем лежать и ничего не делать? Махиру снова кивнул. Вот это куш. Ощущения даже лучше, чем если бы они действительно ограбили банк. И неважно, что время два часа ночи. — Тогда выходим через пятнадцать минут. Приведи себя в порядок, что ли, а то выглядишь как смерть, — посоветовал Махиру, выкарабкиваясь из чужих объятий и поднимаясь на ноги. — Кто бы говорил, кровь сначала с лица сотри, — отозвался Куро, все еще глядя на него с пола, — К тому же, я могу пойти в обличье… Он осекся, поняв, что не может. — Сначала рамен, а потом будем думать, как решить эту проблему, — Махиру незатейливо коснулся засохшей кровавой дорожки под неприятно саднящей губой и направился в ванную. — Мне нравятся твои приоритеты. — Как бы я хотел с тобой согласиться… Никто из них и не подозревал, что проблемы начнутся еще до того, как они пересекут порог дома.