Медовый заговор

— Я поражён тем, что первым, что вы сделали, выйдя в Интернет, — не стали искать научные статьи, чтобы убедиться в своей непревзойдённой гениальности, — на одном духу и очень даже иронично заметил Карыч, повесив на ближайшую ветку красивую пластиковую сову.        — Полно, любезный, — в тон ему ответил Лосяш. Он вольготно развалился в кресле-качалке, жевал бутерброд и смотрел, не отрываясь, на мерцающий экран планшета. — Я сделал это ещё ночью. А потом мне попалась ссылка на этот удивительный сайт… Кстати, друг мой эксгибиционизирующий, я считал вас куда более… строгим… в отношениях.        — Эксиби… кто?        — Он снял свои шёлковые панталоны, чувствуя, как ветер обвивает его между ног. Рядом раздались визги молоденьких куртизанок, но Карыч даже не думал останавливаться… «Свободу! Свободу моим бубенчикам!», — пискляво произнёс лось, чьи глаза весело блестели. — Нет ничего лучше свободы от предрассудков и ханжества! Ворон понимал это лучше всех остальных, поэтому каждое утро он приходил в парк и раздевался, чувствуя чужие неодобрительные…        — Что за чушь?! — возмутился Карыч, выйдя из ступора. Он в два шага преодолел расстояние до кресла и заглянул в планшет. — Не было такого! Ты где это нарыл?        — «Книга Фанфиков — лучшее место для твоей истории. Здесь ты можешь опубликовать свой фанфик или ориджинал, получить обратную связь, найти соавторов и собрать свою армию поклонников!» — прочитал Лосяш надпись на главной странице сайта.        — Это ещё и читать кто-то?! — удивился Пин. Он только вернулся из кухни, где помогал Копатычу разобраться с праздничным ужином на четверых — Совунья вместе с молодёжью отправилась встречать «спортивный» Сочельник где-то в дебрях леса, а «ленивые старички» решили погреть свои кости и шкурки в домашнем тепле и уюте, безо всяких дождей и спорта.        Копатыч грузно вошёл в комнату и принялся расставлять на столе бокалы с медовухой, что он собственнолапно приготовил.        — У этой работы пара сотен поднятых лапок, — кинув взгляд на «шапку», осведомил друзей Лосяш.        — Извращенцы, — пробурчал Карыч и расстроенно отпил из своего бокала.        — Кстати, а что у нас в меню? Не мёд ли?        — Чем те мёд не угодил? — обиделся Копатыч, сделав второй заход до кухни и обратно, только теперь за тарелками.        — О, тогда вы обязаны это услышать! — Лось поёрзал по креслу пушистой попкой, принимая удобное положение, и выразительно прочитал: — Его шерсть была похожа на ячменное зерно, смоченное в кедровом мёде, а в глазах тонула рассплавленная медовая коврижка. Копатыч облизнулся, его маленький медвежонок встал, словно его кто-то поднял крючком с небес. Он схватил эту медовую шерсть, всосал в рот, напоминающий пылесос, вылизал золотистые шерстинки, смакуя их, как необычную сладость… Друг мой медовый, я и не знал, что вы так неравнодушны к чужой шевелюре… и продолжил свой путь вниз, где его маленького медвежонка уже ожидал ещё более сладкий медовый звёрёк, из которого текло, как с неба, когда начинается медовый дождь…        — Что это за поток безумия? — опешил Карыч.        — Слишком много мёда, — нехотя признал Копатыч, странно прищуренным взглядом смотря на друга.        — Майн гот! Это страшней, чем в немецкий порн, — воскликнул Пин, под шумок стащив с блюда жареную мойву.        — «Немецкий порн»? — Лосяш быстро что-то защёкал на планшете. — Вот это похоже… Он смазал его трепещущую дырочку вязким золотистым веществом и стал входить, вырывая из его горла крики, полные наслаждения и восхитительной счастливой агонии. «Да, да, трахай меня сильней, быстрей!» — кричал он, извиваясь под тяжёлым круглым телом, и медведь продолжил, размазывая по его телу липкий мёд…        — Надеюсь, смазывал не мёдом? — устало уточнил Карыч, в глазах которого что-то явно раздумывало, какого чёрта лысого творится в мире неизвестного автора, если тот пишет такую ахинею.        — История об этом умалчивает, — ухмыльнулся Лосяш. — А вот ещё, друзья мои — настоящее чудо мирового фанфикшена!..        — Да, да, потрясающе, — буркнул Копатыч и дотронулся до плеча Карыча. — Это… ребяты. Ещё картошку принести нады, идёмте?        Ворон и пингвин переглянулись, пожали крыльями и направились за другом на кухню. Вид у Копатыча был хмурый, и сейчас он думал явно не о еде. Лосяш проводил их ленивым взглядом, хмыкнул себе под нос и вновь уткнулся в свой планшет.        — Кажется, нашего учёного друга зациклило на порнографии, — задумчиво потарабанил Карыч крылом по столу. Картошка ещё даже не закипела; на кухне было жарко и шумно от булькающей в кастрюле воды, скворчащего чайника и шелеста дождя за открытым окном — этот январь оказался скуп на снег.        — Не то слово, — кивнул Копатыч и добавил со знанием дела: — Недотрах.        — Йа-йа, натюрлих, — согласился с ним Пин.        — Недотрах, говорите? — Карыч обернулся на дверь, проверяя, не подслушивал ли лось. — Ну, это легко лечится. Запустили мы своего Лосяшика. Вон, уже всякую гадость читает.        — Йа-йа, запустили, — погрустнел Пин.        Копатыч задумчиво прищурился.        — Чой-то он там читал? — спросил он и достал из сейфа бочонок мёда. — Может… подсладим? Ну, жизню. Шоб не грустил.        — Хм… — на физиономии Карыча расцвела многообещающая улыбка. — А почему бы и нет? — довольно произнёс он.

* * *

Лосяш вздохнул, когда друзей словно торнадо на кухню унесло, и открыл текстовый редактор. Научные планы укоризненно сверкали на него из приложения-напоминалки, но лосю было сейчас не до работы. Дождь за окном поселил в его душе странную серую меланхолию, будто сбежавшую к нему от Бараша. Близился Сочельник — время чудес, — но Лосяш не радовался. Чего-то хотелось ему — необычного, волнующего и потрясающего. Но чего? Лосяш не знал, и это незнание раздражало его.        Друзья вернулись, но без картошки. Лишь Копатыч нёс целый бочонок мёда — неужели решил весь съесть? Совунье это точно не понравится. Лосяш покачал головой и решительно закрыл текстовый документ — писать хотелось, но не хотелось, а в таком состоянии ничего лучше прочитанных им на «Книге фанфиков» шедевров мирового искусства не создастся.        «Лучше ещё их потроллю», — решил Лосяш, вновь загружая бежево-коричневый сайт «извращенцев».        Но не успел лось найти ещё один опус, достойный словестного упоминания, когда мягкая лапища Копатыча накрыла мерцающий экран.        — Что такое, друг мой бесцеремонный? — поинтересовался Лосяш, крепче вцепляясь в планшет, чтобы случайно не уронить его.        — Дак это… ну… праздник. Ну их, эти пописульки. У нас свой мёд есть, — Копатыч дружелюбно улыбнулся, и Лосяш не мог не последовать его примеру.        — Мёд — это здорово, друг мой сладкий.        — Не то слово, — отозвался Карыч, и в следующее мгновение Копатыч уже нёс ошарашенного лося через комнату в сумрачный уголок, где примостились ворон и пингвин.        — Д-друзья мои… таинственные, — выдавил из себя Лосяш, когда его мягко уложили на тёплое покрывало. — Что вы задумали?        — Не боись, Лосяшик, — Копатыч разгладил морщину, появившуюся меж его бровей. — Мы тебя не обидим.        — Йа-йа, — поддакнул сбоку Пин.        В следующее мгновение медведь склонился над ним и поцеловал, обхватив лапами щёки. Лосяш от неожиданности ойкнул, но растерянность почти сразу затопили нежность и восторг. Копатыч расслабленно целовал его, потираясь густым жёстким мехом о совсем другую, мягкую, плюшевую, шерсть лося. Лосяш активно отвечал; ему было тепло и спокойно в окружении друзей.        Карыч рассеяно перебирал шерсть на его затылке — медленно, тягуче и словно дразняще. Рога отпали всего пару дней назад, и Лосяш, привыкший за год к их присутствию, немного стеснялся своей «безроговости». Но сейчас, когда старый ворон осторожно снял рогатую шапку, которую Лосяш носил зимой практически не снимая, лось вдруг почувствовал себя свободным. Друзьям было наплевать, с рогами он или нет — они не были лосихами. И это было круто.        — Держи, Лосяшик, — Копатыч зачерпнул ложкой мёда и поднёс её к губам лося.        Лосяш любил сладкое почти так же сильно, как соль. Но мёд никогда не был той сладостью, которую он готов был поглощать с наслаждением. Тем не менее, почему бы и не съесть ложечку, порадовать друга?        Мёд растёкся по горлу, обжигая его сладостным теплом, и Копатыч снова поцеловал его, но в этот раз более пылко и настойчиво. Лосяш расслабил лапы и прикрыл глаза. Снаружи — тепло, изнутри — тепло... Как же хорошо!        Что-то прохладное вдруг шлёпнулось ему на живот, и лось резко приоткрыл разомлевшие глаза.        — Медовый мой, что вы делаете? — непонимающе уточнил он, увидев занятную картину: медведь налил на него немного мёда и теперь размазывал по шерсти.        — Неприятно? — шепнул Карыч ему на ухо.        — Да... нет. — Ощущения были непривычные, но назвать их неприятными язык не поворачивался. — Щекотно немного.        — А так? — Копатыч хитро улыбнулся, склонился ниже — и Лосяш затаил дыхание, когда его горячий язык пришёлся по «медовой» шерсти, собирая остатки сладости.        Пин принялся гладить его бока, Карыч — касаться затылка мягкими, невесомыми движениями. Этих касаний, поглаживаний, лизков и поцелуев было так много, что вскоре они слились в одну прекрасную, восхитительную дрожь, которая собралась где-то под сердцем и разносила тепло по всему телу. Лосяш едва слышно заурчал: ему было так хорошо, как никогда зимой.        Если бы позже его заставили вспомнить точную последовательность, с которой проходил этот вечер, Лосяш бы не справился. Кто-то из них в один момент вспомнил о медовухе — и, стыдно признать, лось был первым захмелевшим. А дальше всё слилось в один сплошной диафильм из чётких, но малосвязанных кадров. Бочонок мёда, притащенный Копатычем, быстро пошёл в расход — и Лосяш, пожалуй, мог поклясться лишь в одном: из этого бочонка медведь отпил не больше стакана сладчайшего золотистого лакомства. Помнил ещё лось то, как они лежали, все перемазанные мёдом, вылизывали друг друга, словно какие-то дикие животные, и было так сладко, так жарко, что кружилась голова.        А очухался Лосяш в огромном тазу — осенью Копатыч собирал в него яблоки, груши и что придётся. Вода была тёплой и слегка мыльной; медведь, ворон и пингвин сидели рядом, уже чистые, влажные и распушившиеся. Мягкие лапы Копатыча нежно тёрли его загривок, и мерные движения успокаивали настолько, что Лосяш чуть было не задремал прямо в тазе.        — Восхитительный эксперимент, милейшие, — пробормотал он позже, лениво устроив мордочку на круглом бочке Пина. Перья пингвина были влажными и прохладными, а кожа под ними — горячей настолько, что шерсть на щеке лося высохла практически моментально и даже слегка закучерявилась.        — Полагаю, так интересней, чем в каких-то рассказах? — лукаво уточнил Карыч, поедая сварившуюся-таки картошку.        Лосяш прикрыл глаза и улыбнулся.        — Определённо, — согласился он.