Для остроты ощущений

Нанаба решила подождать. Не набрасываться с порога. В памяти поминутно всплывала рассказанная коллегой история (они немного выпили на рождественском корпоративе, и у Фила изрядно развязался язык), как он вернулся домой и обнаружил свою жену в полупрозрачном боди и недвусмысленно призывной позе. Не сюрприз, а мечта! Так вот, повествовал, прикладываясь к бокалу, Фил, расстегиваю штаны, а в голове только: боже, как же я ссать хочу! Нельзя набрасываться на человека, едва он вошел. Ни с сексом, ни с серьезными разговорами. И Нанаба ждала. Она подождала, пока Майк вымоет руки и переоденется в домашнее, в свои любимые шорты, под которыми — о, она знала! — не было ничего, и растянутую футболку времен колледжа. Но когда Майк налил себе кофе (как обычно, полчашки кофе, полчашки молока) и собрался увалиться на диван с ноутбуком, решила, что вот он, этот момент. Момент, когда она либо заговорит с ним, либо у неё взорвутся мозги! — Майк. — Да, булочка? — Сегодня мне на почту пришел один документ. — Она сказала, и пока Майк разворачивался, чтобы посмотреть ей лицо, поняла совершенно ясно: он знает, о чем идет речь. Он знает! — Видео-документ? Нанаба не имела привычки открывать письма от неизвестных адресатов да ещё с файлами, она же не сумасшедшая, но у этого была тема. Капсом, жирно, так, чтобы у неё не было шансов пролистать и вышвырнуть двумя кликами в электронную корзину: ТВОЙ МУЖ ДАЕТ В ЖОПУ. Если бы за плечом у Нанабы стояла Рене, эту чудесную новость весь офис знал бы ещё до конца рабочего дня. С невозмутимым лицом (с максимально невозмутимым лицом, какое ещё получается сохранить, когда человек уже охренел от внезапного сообщения, но тело не успело понять, как запаниковал мозг, и мимика ещё подчиняется) Нанаба закрыла почту. Это была её рабочая почта. Для всех рабочих вопросов. Именно она значилась на визитках: Нанаба Бенар. Переводчица. Японский. Китайский. Корейский. Она их давала потенциальным клиентам по две, а в приемных оставляла пачками: вдруг кто-то ещё заинтересуется. А вдруг кто-то захочет сообщить ей в приятный и солнечный июньский четверг, что её любимый и лучший на свете супруг дает в жопу. Что это за выражение такое: «дает»? Фу! Это называется «принимающий». Этого Нанаба не знала. Письмо пришло днем, в 12:51, Нанаба только-только вернулась с обеда (салат из свежих овощей, отбивная с картофелем, безе и кофе) и жизнь казалась более чем сносной. В 12:44, прежде чем Нанаба вошла в лифт, ей позвонил Майк, сообщил, что очень соскучился и что будет сегодня чуть позже, у коллеги сломалась машина, придется сделать небольшой крюк, чтобы его подвезти. Нанаба пошутила, что это почти как спасти котенка, и они, довольные друг другом, попрощались до вечера. А семь минут спустя Нанаба узнала, что её муж не просто дает, а дает перед камерой. Пардон, принимает. Это, наверное, должно утешать. Вопросов оказалось так много, что в итоге пришлось обратиться к рабочей привычке всё структурировать и записать их все, чтобы они перестали множиться прямо у неё в голове. Ты гей или би? Почему ты об этом мне не рассказывал? Ты изменяешь мне? Как давно? Мы женаты всего три года, неужели уже пора искать разнообразия? Мне казалось, у нас всё порядке. (Кстати, когда я предложила страпон, ты сказал, что подумаешь, и было это два года назад) Это было добровольно? Ты не знал, что ведется съемка? Тебя шантажируют? Последний вопрос повис на стилизованном под мятый лист экране смартфона. Рядом мигала полоска набора. Мигала так долго, что Нанаба взбесилась и, не хлопнув пальцем по «сохранить», закрыла заметки. Как бы там ни было, переваривала она весь остаток рабочего дня и всю дорогу домой, что бы там ни было она, Нанаба, не Майк. Она не скроет от него то, что знает. Она не станет этого делать. Она не собирается жить с ним и делать вид, что ничего не произошло. Ничего. Просто удалить письмо в корзину, а корзину почистить. Да, она так и сделает. Сразу после Майковых разъяснений. Ну хоть каких-нибудь! — Да, — сказала Нанаба. — Это видео. — Ты его открывала? — Нет. Майк поднес ко рту чашку, передумал пить, словно ему подкатило к горлу, поставил чашку на журнальный столик. Подошел к дивану, притом каждый шаг давался ему с трудом. Сел. Нанаба ждала, что он обхватит руками голову, пальцами в волосы, зажмурится. Замолчит. Тянуть из него клещами? Увольте. Но Майк сидел. Просто сидел, а руки держал на коленях. И не деревянный, и не обмякший квашней, просто какой-то неестественно ровный, как шарнирная кукла, у которой забарахлили суставы. И молчать он тоже не стал, хотя прозвучавших слов Нанаба меньше всего ждала: — Наконец-то. Слава богу. Думал, поседею, пока он соберет свои яйца в горсть. — Что, прости? Майк покачал головой, как бы сочувствуя своим внутренним переживаниям. Поднял на Нанабу глаза, опустил, покачал головой опять и сказал: — Я не изменял тебе. Никогда. Ни с кем. Это давний случай. — Насколько? — Не помню. Лет семь назад. Может, шесть, а может, и все восемь. То ли на первой моей работе, то ли на второй. Ч-черт, склероз подкрался, а там, на записи, дата не стоит? — Я не смотрела. — А. Ну да. Да. Когда тебе прислали? Ты… Хоть ты с этим не мучилась? Майк всё-таки посмотрел ей в лицо, взгляд, правда, так и норовил упереться то в стену, то в пол, но Майк себя сдерживал, а Нанаба ответила: — Сегодня в обед. С жирным таким комментарием. — О… Гомофобным? — В меру. Нанаба перемялась с носка на пятку, вытащила телефон из кармана, вошла в почту. Перемялась ещё, чувствуя себя беспокойным копытным, решилась и села около Майка, тот от удивления даже уставился ей прямо глаза, правда, быстро их опустил. Нанаба вложила телефон Майку в руку: — Вот. — Хм, — прокомментировал Майк, прочитав, — я ждал чего-то пожестче. — Правда? А я вообще не ждала. Майк вздохнул, Нанабе показалось, что около неё вздохнула большая панда. Трудно сказать, откуда взялась такая ассоциация, но почему-то представилось именно это: самец большой панды сидит, зажав в лапе здоровенную бамбучину, подгрызает её время от времени и вздыхает так тяжко-тяжко. — Надо было тебе рассказать. Я не знал, как. Какими словами. — Ты снимался в порно? Это была такая дурацкая мысль! Озарение! Такие наваливаются внезапно, но кажутся такими логичными, до невероятного очевидными, и думаешь: как можно было не дойти до этого сразу? Майк вытаращился. Похоже, только изумление могло заставить его на секунду забыть про стыд или от чего там он прятал глаза. — Ну, ты был молод, тебе нужны были деньги. — Господи, нет! Это просто хоум-видео, любительская камера, какое ещё порно! То есть, я не сильно удивлюсь, если оно теперь болтается на каком-нибудь порно-сайте, но это было… Короче, не бизнес, а просто так. — Просто так — что? — Просто секс. Мы даже не встречались. Он мне вообще потом не понравился, когда попытались общаться, мутный тип. Томми. Его зовут Томми. Томас Чейз. Только на середине (не очень-то длинного, но всё же) рассказа Майка, Нанаба обнаружила себя бессовестно попивающей кофе из его чашки. Скорее кофейное молоко. А история была донельзя простенькая. Вечеринка у приятеля. Много выпивки. Может быть, слишком много, но никто же в глотку не заливает, тут каждый решает сам, а Майк, кстати, был не особо пьяный. Томми приметил его в толпе гостей, подошел, протянул бутылку пива и предложил выйти на лестницу: шумно, вот-вот жбан расколется, да? У тебя, гляжу, тоже. Майка веселая толпа не смущала, но выйти он согласился. Там разговорились. О чем? Да черт его знает! О чем болтают незнакомцы на вечеринках? Спрашивают, не играл ли собеседник в футбол, вон какой мощный. Играл? Квотербеком был? Охереть, врешь! В школе? А, ну ладно, верю. А сейчас следишь за сезоном? Да-а-а… Вот и мне некогда. Работа, одна работа, света белого не видишь, а тут ещё сосед собрался съезжать, ты квартиру не ищешь? Жалко, мне б такого соседа. Сосед Майку на фиг не сдался, а вот приключения — ещё как! — На задницу, — не удержалась Нанаба. — В колледже приключений не хватило? — Я был молодым идиотом! Я даже не уверен, что би. Просто хотелось попробовать. — Это как-то связано с Эрвином? — Нет, конкретно Эрва я никогда не хотел, если ты об этом. Он мне как брат, мы выросли вместе. Нанаба извинилась, что перебила, Майк закончил рассказ, который без подробностей звучал как: они поехали на квартиру к Томми и там потрахались. Всё. — Не всё, — возразила Нанаба и кивнула на телефон. — «Всё» никого не настигает спустя десять лет. Как это всё вышло? Он спрятал камеру в шкафу, в пакете, ты можешь понять, с какого ракурса снято? У Майка вытянулось лицо. Потеплел взгляд. Он развернулся, упершись коленями в коленки Нанабы, взял её руки в свои, нежно, с трепетом касаясь губами, поцеловал. — Какой я в твоих глазах хороший, боже мой. Нет, милая, никакого пакета не было, я знал, что камера там стоит. Я сам поставил её на тумбочку, чтобы снять, как я трахаюсь с парнем, которого знаю около двух часов. Я безмозглый дебил. Не то чтобы с тех пор многое изменилось… Майк не знал, обеспечит ли член в его заднице достаточную остроту ощущений, а камера, ну, это камера, плюс триста очков к ощущению «какую же дичь я творю, как же я охуенен!». Сошло бы и большое зеркало у кровати, но зеркала не было, а камера вот была. — И ты не стер запись? Нанаба спросила это, как спрашивают, когда ждут твердый отрицательный ответ. Конечно, я стер, что ты! Наверное, он извлек видео из памяти карты или вроде того. — Я не подумал, что это может быть кому-то интересным. Даже мне. Я даже не стал пересматривать, а если он пару раз на это потом передернул бы — мне не жалко. Мир был таким безопасным. Понимаешь? Для меня мир был безопасным всегда. Даже на поле. Потому что это же игра. И то была игра, только очень взрослая. Мне тогда так казалось. Мне тогда до хера чего казалось, Нанаба! Он выпустил её руки, на секунду закрыл лицо ладонями, будто вытерся невидимым полотенцем. С такой силой провел по лицу, что кожа потянулась следом за кожей ладоней, и когда вернулась обратно, Нанаба увидела, что у Майка в уголках глаз намечаются тоненькие морщинки. — Он вышел на меня неделю назад. Не знаю, как нашел, хотя… Я особо не прятался. Я и вспомнил-то его далеко не сразу. Томми? Какой Томми? Инженер электроснабжения? Нет, написал тот, Томми, который совал член тебе в задницу, помнишь? От одной только формулировки не стоило ждать ничего хорошего. Майк растерялся. Не знал, что на это ответить. Сходу послать? Сказать, что нет, не помнит, что тот с кем-то его перепутал? Проигнорировать? Майк выбрал последнее. На другой день Томми написал новое сообщение: «Если ты забыл, может, это освежит тебе память?». И нет, не видео, а только парочка скринов, зато самых, так сказать, сочных. Майк даже не стал открывать, всё понял по превью, и снес сообщение к черту. Посидел с минуту над кнопкой «заблокировать пользователя». Нажал на неё. На следующий день скрины (уже новенькие) пришли с другого аккаунта. — Послушай, — сказала Нанаба и взяла Майка за руку, провела большим пальцем по его влажной ладони, улыбнулась, как надеялась, ободряюще. — Ты же не сделал ничего противозаконного, никого не убил, не ограбил, не изнасиловал, так? Чем он тебе угрожал, просто разослать видео? — Да. Друзьям и семье. Я без понятия, отослал он уже родителям или нет. Ты никогда не думала, в какое положение ставят нас социальные сети? Я когда задумался, охренел! — Да. И всё равно. — Я не хотел, чтобы мама это увидела. Я не знаю, стала бы она смотреть, но вдруг да. Вдруг бы открыла случайно. Эрв… Он бы, наверное, сразу мне позвонил. Пока не звонил. Ханджи. Ребята с работы. Отлично же, я каждый день пью с ними воду из одного кулера, болтаем о всякой херне в перерыве, подвозим друг друга домой — и тут… Я бы не стал смотреть, но люди разные. Вот Честер, думаю, обязательно открыл бы и посмотрел дважды. И я… — Что, Майк? — Боялся, что скажешь ты. Он не говорил, кому пошлет первым, но я почему-то так и думал, что тебе. Кому, если не жене? — Майк протянул свободную руку, взял ею Нанабу за лицо, погладил щеку, крыло носа, уголок губ. — Что ты скажешь на это, булочка? — Ты же ему не платил? — Конечно, черт побери, я ему не платил, что я, с ума спятил?! Томми очень настаивал. И не то чтобы он требовал какую-то запредельную сумму. Просто, писал, трудные жизненные обстоятельства, срочно нужно бабло. Ты же не откажешься мне помочь, Майки? У нас такие жаркие воспоминания. «Пошел на хуй» — ответил на это Майк. «Подумай ещё раз. Хорошенько подумай» «На хуй. А если вдруг попробуешь найти меня лично — сломаю тебе обе ноги. Заскринь это» Томми предложил всё-таки подумать ещё и в качестве предупреждения пообещал начать с малого. Майк не знал, как это понимать. Майк жалел, что у него в соцсетях Эрвин не обозначен как какой-нибудь «лучший друг», чтобы видео первым ушло к нему. Хотя… Эрв открытый гей, вряд ли шантажист настолько тупой, чтобы запугивать Майка, посылая гейское видео гею. И он выбрал Нанабу. А Нанаба не стала смотреть. — Думаю, — Майк так и сидел, одной рукой поглаживая Нанабе щеку, а другой держа её за руку, — он напишет завтра или сегодня же. По его прогнозам у нас, наверное, уже должен греметь скандал. — Помолчал и сказал: — Спасибо тебе. Я очень тебя люблю. Он наклонился, и они поцеловались, и целовались долго, прихватывая губы друг друга губами, а после Нанаба приоткрыла свои и Майк проник между них языком. — Тебя это не смущает, — спросил он в секундной паузе, — что у меня, кхм, был такой опыт? — Это твоё личное дело. Если бы ты изменил мне, я бы не сумела простить, но это было давно. — Да. Давно. Дурацкое было время без тебя. Нанаба обняла его за шею, и они соединились ртами опять. Майк глубоко вдыхал, как делал всегда, когда хотел особенно ярко почувствовать, как она пахнет. Приник носом ей к шее, за ухо, тихо, на грани стона, заворчал, как ворчит, поворачиваясь на лежанке, большая собака. Он был так близко, вплотную, что она отлично услышала, как сбилось его дыхание после её слов: — Я хочу посмотреть. Майк замер, скорее даже, застыл. Медленно отстранился. — Я хочу посмотреть, — повторила Нанаба. — Вместе с тобой. У Майка вытянуло лицо, он заморгал часто, будто со сна. — Ты не веришь? Думаешь, я тебе лапши навешал? — Нет! Нет. Я думаю, там именно то, что ты сказал, но… — Что «но»? Врать ему? Увиливать? Нет, не за этим Нанаба начинала весь этот разговор. — Я боюсь, что меня это изведет. Майк уставился на неё и смотрел. Полуизумлённо, полуиспуганно. Нанабе стало так жалко его, как маленького. Она поцеловала его в щёку. — Реальность редко ярче и изобретательнее фантазии. Я буду постоянно думать о том, что там было, что ты делал на самом деле, как это выглядело. Я боюсь, это не даст мне спокойно жить. Прости. — Боже, там просто секс с мужиком. Что ещё там, по-твоему, может быть? Копро? — Майк! — Королевский дог? Фистинг? Что? — Майк, господи, нет! Я ничего такого не имею в виду, просто… Иначе тема как будто бы не закрыта. Майк отстранился. Подумал, как думал всегда, когда необходимость принять решение сваливались на него неожиданно: не спеша, тщательно перетирая в мыслях вариант за вариантом. Наконец, спросил: — Дело только в этом? Хочешь убедиться, что я не вру, и там правда просто секс? Или?.. Он очень хорошо её знал. Они любили друг друга так долго (пускай и с большим перерывом), что врать ему для Нанабы давно уже стало тем же, что врать себе: бессмысленно и даже вредно. С собой полезней быть честной до конца, с Майком тоже. — Да, — призналась Нанаба, — может быть, это часть какой-то моей фантазии. Я не знала, что тебя вообще интересуют мужчины. — Не то чтобы интересуют, — Майк снова придвинулся ближе, и пространство между ними перестало искрить от напряжения, стало уютным от смешения тепла их тел. — Я больше не экспериментировал, хотя было совсем не противно, просто… Ну, не подвернулось больше, а сам случая не искал. А потом у меня снова появилась ты, и теперь вообще уже больше никто не нужен. Нанаба улыбнулась, наклонив голову. — Как звучит, — сказала она. — Зато правда. Если хочешь посмотреть — посмотри. В самом деле. Почему нет. Если потом… Если тебе не будет от этого плохо или противно, если это не повлияет на нашу жизнь. — Нет! Нет. Вы же даже не встречались, как говоришь. Никаких его реальных бывших Нанаба видеть не хотела бы. Майк это знал. Она не очень-то ревнивая, так, в меру, но женщины, к которым он испытывал чувства, с которыми чего-то хотел и что-то планировал — нет, увольте, будем делать вид, что их не было, как не было Нанабиных бывших. То есть, были, но зачем тащить их в жизнь с Майком. Правильно, незачем. Но секс Майка с мужчиной. Очень давний секс. На Нанабу накатывало волнами: удивление, недоумение, стыд, сомнение, возбуждение, снова стыд и, наконец, желание. Бурлящее море желания, шумевшее в её голове. Майк понял это. Понял по запаху. Это было, как в те разы: с наручниками, с веревкой, с завязанными глазами, в туалете ресторана, на ночной кухне его родителей и в машине около оживленного парка. Как порно, которое они выбирали, стараясь угадать, что другому понравится, и Майк выбрал хентай с тентаклями, и Нанаба сначала громко смеялась, а потом кончила три раза подряд, представляя, что было бы, будь у Майка десяток скользких, с присосками, щупалец. А сама она пролетела, выбрав для него красивое видео с лесбиянками. Майк посмотрел и сказал: «классно, а мне там куда себя применить? Им и так отлично». Так вот, это как в случае с тентаклями, только сначала не смех, а страх, зато после… Нет, нельзя точно сказать, пока видео не открыто. Пока загружался ноутбук, Нанаба через лаконичное «я сейчас» вышла в уборную. Сопротивлялась себе с половину минуты, решила, что она совсем капельку, просто убедиться, что это правда желание, а не замаскировавшееся под него что-то другое. Опустила руку мимо холодной фаянсовой стенки, коснулась входа, и палец скользнул в неё так легко, что она даже немножечко испугалась. Белье оказалось мокрым и липким на ощупь, Нанаба отправила его в бельевую корзину, натянула длинные домашние шорты так, на голое тело. Поглядела на свое отражение, намыливая над раковиной руки. Скулы порозовели, губы стали ярче обычного, розовые, почти красные. Нанаба потрогала их языком и поняла, что, сама того не заметив, прилично их накусала. В комнате горел торшер у дивана, верхний свет Майк погасил. На мониторе нотбука Нанаба обнаружила свою незапароленную почту. После того полуденного сообщения успели прийти ещё несколько по работе, они пока подсвечивались, как непрочитанные, хотя вот тот клиент, написавший вторым, не любит долгих задержек с ответом. Ничего, подождет немного. У него бизнес (продажа сувенирной продукции) с японскими партнерами, а с месяц назад вдруг завязался роман с японкой, которая в свою очередь не сильна в английском. И пока они оба осваивают иностранные языки, клиент периодически обращается за нанабиной помощью. Прости, Джордж, обратилась Нанаба мысленно, но у меня и своя личная жизнь имеется. Майк сидел на диване, опустив расслабленные руки между колен. Он посмотрел на Нанабу с вопросом в глазах, когда она села с ним рядом. — Не включишь? — Давай ты, — ответила она. — В конце концов, это твоё. Майк потянулся к столику, Нанаба поймала его за руку и сказала: — Если что — мы выключим в любой момент. Майк кивнул: да, и щелкнул по тачпаду дважды, развернув видео во весь экран. На краю застеленной цветной простыней кровати сидел Майк. Без усов и бородки и от того ещё более молодой на вид, чем он был. Совсем мальчик. Постарше, чем когда сидел так же на кровати в Нанабиной комнате, но всё же не взрослый. Ещё не мужчина, если так можно сказать, ещё почти юноша. Он отпил колы из банки, потряс её надо ртом и отправил куда-то за пределы видимости камеры. — Включил? — Ага, — ответил ему задорный голос. Пятно, закрывавшее правую сторону экрана, исчезло, оказавшись размытой рукой, и на экране появился некто, больше смахивавший на старшеклассника, чем на ровесника Майка. Короткие русые волосы стояли торчком, футболка с застиранным принтом (настолько застиранным, что не разберешь, спайдермен или капитан Америка) скрывала щуплое туловище, почти висела на узких плечах. Парень (Томми, Нанаба же знала, что его зовут Томми), потянул футболку через голову, застрял в ней, приглушенно заржал, и Майк, смяв простыню коленями, пришел ему на помощь. Правда, сначала облапал выпиравшие рёбра, задел мягкие на вид соски, но всё-таки помог выпутаться. — Нравится? — спросил Томми и положил руку Майка себе на грудную клетку. Майк пожал плечом: — Проверяю, — и притянул Томми за затылок к себе. Реальный взрослый Майк покосился на Нанабу, она увидела это боковым зрением, но виду не подала. Пусть смотрит. При ней Майк иногда целовал людей в щеки: Ханджи, сестру, однажды, в порыве радости на их свадьбе, даже Эрвина Смита, но они никогда не снимали хоум-видео, и Нанаба понятия не имела, как это выглядит со стороны: когда Майк кого-то целует. Целует по-настоящему. Он не закрыл глаза, отметила Нанаба, вперившись в монитор. Тогда, в школе, когда они целовались при каждой возможности, он закрывал всегда, даже зажмуривался, а тут смотрел, смотрел очень внимательно, пока его губы прихватывали чужие, а язык то пропадал между них, то снова мелькал, мокрый и розовый. — Никогда не целовался с парнем, а? — спросил Томми. — Тебя ебет? — ответил Майк сдавленным голосом и привлек его снова, как-то даже грубо, Нанаба бы сразу же пресекла такое от случайного кавалера, а Томми, кажется, даже понравилось. Он выгнул навстречу свою костлявую грудь и прижался ей к груди Майка. — Разденься, — прошипел он. Майк, уже почти кусая его, потянул с себя футболку с длинными рукавами, запутался в правом, и выдернул из него руку так, словно было наплевать, порвет его или нет. Томми сразу нырнул ему под подбородок и принялся выцеловывать Майку соски. Да он этого не любит, подумала Нанаба с раздражением, редко-редко чувствует хоть что-то приятное, обычно просто щекотку. Майк стоял на коленях, прикрыв глаза, и лицо у него было сосредоточенным, как у человека, пытающегося понять в кресле стоматолога, больно ему или анестезия уже подействовала. Какое обычно и бывает у вдумчивых взрослых, когда они пробуют что-то в первый раз: новое блюдо, новое развлечение, новый секс. Нравится или нет? По Майку трудно было сказать. Он не трогал Томми, тому самому надоело или, может, спина затекла. Томми распрямился, чуть не заехав Майку по носу, быстро чмокнул его в губы и потрогал за выпирающую ширинку. — О-о-о, — сказал он с каким-то даже детским восторгом, — хорошо, что не ты меня. Майк только кривовато ухмыльнулся и стиснул руку Томми своей, прижал крепче и закатил глаза, двигая бедрами. Томми засмеялся: — Потише, Майки, спустишь в трусы. Майк что-то пробормотал в ответ, Томми быстро отнял свою руку и со словами: — Сейчас отвлечешься, — стал расстегивать свой ремень. Распустил ширинку, на секунду задумался и поднялся на ноги. Ширинка оказалась Майку как раз на уровне рта. Майк облизал губы. Вдруг подался назад, чем-то зашуршал, потом раздался шипящий звук, шумные торопливые глотки, и Майк опять появился в кадре. По его подбородку текла капля колы, он стер её тыльной стороной ладони, и сказал (это Нанаба чётко расслышала): — Доставай уже. И Томми достал. Майк у Нанабы был первым, но не единственным, и членов она, можно сказать, повидала, так что могла сказать: этот — на троечку с плюсом. Довольно длинный, но тонковат, с невнятной, едва ли толще ствола головкой. Нет, кому-то такой в самый раз, и Нанабе почему-то подумалось, что в самый раз — именно для анального секса. Не по этой ли форме и делаются страпоны, правда? Нанаба отвела взгляд от Майка, перед лицом которого бледным копьем торчал чужой член, и покосилась на того Майка, который сидел с ней рядом, на своего мужа. — Всё в порядке? — спросила она. — Вполне. А тебе? — Пока, да. Майк на экране, Майк со всё ещё влажным от колы подбородком, повел себя так же решительно, как и всегда: протянул руку, взялся за ствол и втянул между губ головку. Томми зашипел, закатил глаза и запустил обе руки Майку в волосы. — Потише, Майки, — попросил он. — Не цапни меня, ага? Давай языком. Майк высунул язык, обвел головку кругом, высунул ещё дальше, подвел снизу, надавливая на уздечку, и принялся тереть её, как кот тщательно лижет лапу, прежде чем умываться. — Хорошо-о, — похвалил Томми, — умница, Майки. Теперь возьми. Ай. Зубы, блядь! Майк шлепнул его по бедру, чтобы меньше пиздел, Томми в ответ стиснул пальцы у него в волосах. — Как тебе было? — спросила Нанаба, нащупав руку своего мужа у своего бедра. Майк раскрыл ладонь, и они переплелись пальцами. — Никак. — М? — Правда. Я помню, как лизал тебе в первый раз — вот это был взрыв всего: и ощущения, и эмоции, а тут — просто член во рту. Ну, как палец сосать. Только запах другой, конечно, а в целом вот правда — ничего не почувствовал. Кроме того, что впервые. Да, согласилась Нанаба, всё, что впервые — заведомо необычное. Неважно в хорошем или плохом смысле. Майк на экране старательно сосал и остановился только когда Томми стал совсем уж громко стонать и сам схватил себя за основание члена. — Или хочешь попробовать? — поинтересовался он, широко улыбаясь, и потряс членом у Майка перед лицом. — Да пошел ты, — огрызнулся Майк. — Давай уже, у меня есть планы на завтра. — О, деловой подход. Ты мне нравишься, Майки. Майк покачал головой и снял с себя джинсы вместе с трусами. Член, такой знакомый Нанабе, член, побывавший в ней до всех остальных и, как она надеялась, теперь уж последний, член, который она первым обхватила когда-то губами, первый, который вообще увидела не на экране, а вживую, покачивался перед глазком камеры. Нанаба непроизвольно провела языком по губам и заметила, что Майк это заметил. — Эй, — возмутилась она, когда Майк на экране опустился на колени, и камера сняла его голую задницу, — а он тебе даже не пососет? — Да я не за этим к нему приехал. — Всё равно, — стало почему-то обидно, Майк вон как старался, несмотря на то, что ему не особо-то и понравилось, этот хер мог бы хоть лизнуть пару раз, не подавился бы. На десяток секунд Майк остался на экране один, потом Томми вернулся с тюбиком смазки в руке. Клубничная, разглядела Нанаба. И переполовинена уже. На задницу Майку неожиданно ласково легла рука, погладила, нежно сжала, спустилась между ягодиц туда, где светлые волоски росли гуще. Томми тщательно облизал свой указательный палец и уже влажным провел по складкам. — Серьезно ни разу не пробовал? Не гонишь? Майк ответил, но не было слышно, что, и Нанаба догадалась, что ответ снова был в духе «тебя ебет?». Палец — тоже тонкий и бледный, как член — попытался забраться внутрь, но почти безуспешно. Томми был ближе к камере, его дыхание, сбивчивое и шумное, в отличие от слов Майка, записалось очень хорошо. Так хорошо, словно он был сейчас здесь, в одной с Нанабой и повзрослевшим Майком комнате. — Не вздумай соваться вот так, — четко и громко предупредил его Майк, а Томми в ответ сунул тюбик со смазкой ему под нос: — Вот, уже взял. Я просто попробовал. Целочек всегда приятно потрогать. Бля, не бесись. Сейчас я это дело исправлю. Дернувшийся было Майк опять опустился на локти. Майк, сидевший рядом с Нанабой, издал короткий звук, будто скрипнул зубами. — Выключим. — Нет, — сказал он. — Нет, всё нормально. Он вообще много пиздел, я это понял ещё до… До постели. Хотелось попробовать, я знал, на что шел. Томми тем временем выдавил смазку себе на пальцы. Много, не жадничая, и приставил их туда, куда следовало приставить. Майк на секунду сжался. — Тише, — сказал Томми с улыбкой (лица его камера почти не захватывала, только подбородок с редкой щетиной и тонкогубый рот). — Расслабься, Майки, а то будет бо-бо. Я же стараюсь для тебя, малыш. Давай, разожми попочку. Вот. Вот, моя умница. М-м-м… Он застонал, будто это в него входил сначала один палец, а после два. — Тебе не больно? — спросила Нанаба, сжимая пальцы Майка своими, как делала всегда, стараясь его поддержать, дать почувствовать: я с тобой, здесь. — Не-а. Вот вообще. Я и до него это пробовал, в смысле, пальцами. Пальцы — это фигня. Что ж ты, хотела сказать Нанаба, просто член себе искусственный не купил. Но промолчала. Игрушки и живое тело — разные вещи. Можно сколько угодно развлекаться с куском пластика, а с живым человеком всё равно было совсем иначе. Лучше или хуже — это уже зависит от человека. — Расслабься ещё чуть-чуть, — попросил Томми и медленно прибавил к двум пальцам третий. — Божественная попочка, — хвалил он самым сиропным голоском, — я бы руку в тебя засунул, Майки, честное слово. Весь бы в тебя залез. Майк что-то сказал, Томми заржал, запрокинув голову (камера четко сняла его дергающийся кадык), и пообещал: — Сейчас перейдем к основному блюду. Ты меня притормаживай. Обожаю играться. Он поднес было пальцы под тюбик, но передумал, приставил его к расслабленному, жирному от смазки анусу и выдавил гель прямо туда. Часть тут же вытекла, он подхватил её и затолкал куда следует. Уже не очень-то осторожно. Нанаба напряглась, Майк погладил её руку и шепнул: — Всё в порядке. Если противно — выключим. — Нет. Шорты её, по ощущениям, промокли насквозь и прилипли к телу, так что — нет. У Майка, она прекрасно видела это в свете торшера, стояло так же крепко, как у юного Майка на экране ноутбука, так что — нет. Впереди ведь самое интересное. Томми пропал, но совсем ненадолго, и Нанаба с огромным облегчением услышала скрипучий шорох фольги. Вопрос, который вертелся на языке с самого начала, и который она почему-то опасалась задать, отпал сам собой. Томми надорвал упаковку, двумя пальцами вытащил скрученную улитку из латекса и в два движения раскатал презерватив по члену. Полил сверху остатками смазки, растер. — Готов, малыш? — Да блядь, — раздалось приглушенно, — я с тобой попиздеть о всяком пришел? Если бы это была профессиональная съемка, зрители, конечно, насладились бы обилием ракурсов и крупными планами, но статичная любительская камера запечатлела только худую задницу Томми, закрывшую от обзора задницу Майка и его поджавшуюся мошонку. Яйца Томми болтались свободно, неожиданно крупные на фоне невнушительного члена. Что он вошел, Нанаба поняла по его громкому стону, почти крику. Майк молчал, лица его видно не было, а по тому, что запечатлела камера, никак нельзя было угадать, что с ним творится. — Больно? — спросила Нанаба, как будто всё происходило прямо сейчас. — Не то чтобы, — ответил Майк, прекратив жевать нижнюю губу. Рука его стала настолько горячей, что пальцы Нанабы в ней почти плавились. — Дискомфортно, странно, но чтобы очень больно — нет. Не помню. Было б больно — запомнил бы. Да. Пожалуй. Задница Томми дергалась, яйца болтались и получался довольно противный влажный звук: шлеп-шлеп, и с оттяжкой — шле-е-еп. Нанаба от одного этого звука взбесилась бы и пнула его с себя, но Майк ничего не делал, стоял раком и позволял этому происходить. — Какой он корявый, — сказал настоящий Майк и покачал головой. — Кто так двигается? Тебе не противно? — Нет. Мне странно. Не так странно, как тентакли и фантазии о кентаврах, но всё-таки. Странность на грани дикости. Странность, которая, минуя сознание, уходит в самые черные глубины тех провалов, что отвечают за вожделение. За чувства, почти не поддающиеся контролю. Майк на экране обхватил себя рукой сам, это хорошо было видно. Томми взял его поперек груди, Майк распрямился и тот уткнулся ему носом между лопаток. Выглядели они почти комично, как самец и самка черной вдовы. И всё-таки член этого бледного парня с выпирающими ребрами и лопатками, готовыми вот-вот прорвать кожу, был у Майка внутри. Там, куда Нанаба проникала разве что пальцами и так редко, что не сразу вспомнила бы, было это на самом деле или приснилось в одном из тех снов, от которых Майк жарко будит её, почуяв запах. Вдруг, так резко, что и Нанаба, и Майк (правда только тот, что на экране) дернулись, подался назад бедрами и вышел. Его обтянутый латексом член как будто даже стал больше в размерах, объемнее, и Нанаба побоялась, что Майк ей всё-таки врет, ему было больно. Хотя, кто знает, у мужчин там всё по-другому. Анальный секс — это как раз для мужчин. У них есть всё для того, чтобы получить от этого удовольствие. Майк глянул через плечо и спросил: — Что, всё? Томми не ответил, а с утробным, почти звериным урчанием, быстро перебирая коленками передвинулся так, чтобы оказаться с Майком лицом к лицу. Сдернул презерватив, схватил себя, будто хотел оторвать себе всё на свете и с криком (Нанаба, пожалуй, не слышала, чтобы кто-то кричал так от удовольствия) кончил на колом стоявший член Майка. Майк, и этот, реальный, и тот, на экране, внимательно на это смотрел, а после тот, второй, взялся за член и по чужой сперме, как по смазке, додрочил себе с каким-то полубезумным рвением и спустя полминуты кончил и сам. Нанаба встречалась с ним восемнадцатилетним, Нанаба отлично знала, как юный Майк мог кончать: выкупаться можно, обмазаться полностью от шеи до самых стоп. Томми поглядел на себя, на свои залитые спермой живот и грудь, и расхохотался. — Ты жжешь, Майки! Шалость удалась! Майк завел руку за спину и трогал себя между отвернутых от камеры ягодиц. Худая бледная рука протянулась к объективу, сместила изображение вправо, размылась — и Майк с Нанабой увидели себя в черном экране ноутбука. Господи, подумала Нанаба, у меня же на лице всё написано. Она вскочила на ноги. Засуетилась, сама не зная, что делает и зачем. Ладно, сперва надо умыться холодной водой. Потом уже всё остальное, все разговоры. Нет, сначала довести до конца то, что началось ещё до того, как бегунок внизу экрана начал свой плавный ход, а после уже умывания и разговоры. Майк поймал её за руку, когда она на непослушных ногах пыталась пробраться мимо него к выходу. — Просто уйдешь, поласкаешь себя и всё? Нанаба хохотнула. Так фальшиво, что услышь она сама себя в другой раз, только скривилась бы. — С чего ты решил? Вместо ответа он, не выпуская её руки, другой, свободной, взял её между ног. Скользкие шорты облепили каждый бугорок, там, внизу, и самое главные, конечно же, тоже. Майк забрался пальцами под шорты, не без труда отлепив ткань от кожи и волосков. — Что ты делаешь? — хныкнула Нанаба. Хотелось то ли плакать, то ли зажмуриться и сделать вид, что всё это происходит не с ней. Слишком хорошо, чтобы это всё было с ней. Слишком странно. Слишком. Большой палец Майка проник, почти провалился в неё, и у Нанабы подогнулись колени. — Нет, — она схватила его за запястье, Майк поднял глаза, посмотрел на неё в упор. В мягком свете торшера глаза его блестели, как у зараженного лихорадкой. — Сделай со мной, как там. Майк сузил глаза, пытаясь понять, что она имеет в виду. — Кончи на меня. Не надо входить. Просто кончи, я хочу видеть, как ты это делаешь. Шорты прилипали к ногам, но Майк был настойчивее, стащил их с Нанабы и швырнул на пол так резко, будто они бесили его и уже давно. Футболку она стянула с себя сама. Майк тут же приник к её груди ртом, облизал, жадно хватая губами, твердые соски. Он подрагивал, Нанаба взяла его ладонями за голову, отстранила, поглядела в мутные от желания глаза. Кто-то из них едва не сшиб ногой торшер. Абажур закачался, и свет запрыгал по стенам и по голой Нанабиной коже. Нанаба упала на диван навзничь, лихорадочно шаря руками по рукам Майка, по его голой спине, по плечам, крепко, сама почувствовала, что до боли, схватила его за затылок. Майк зашипел, взял её за руки — обе кисти в пальцах одной руки — и завел за голову. Нанаба дышала рывками, её живот поднимался, как чувствительная мембрана, и резко опадал, будто в пустоту. Майк несколько секунд разглядывал её, замерев между разведенных бедер. Выдохнул сквозь зубы. Встряхнув Нанабины руки — «не опускай, держи наверху» — он провел пальцами по её лицу — Нанаба успела лизнуть самые кончики — по шее, груди. Задержался над животом, словно надеялся схватить дрожь дыхания. Погладил мягкие волоски в паху — Нанаба застыла. Сейчас он дотронется до неё, коснется там, где нужно коснуться. Она кончит от первого же прикосновения, только пусть оно наконец-то случится. Разве можно дальше терпеть? Большим и указательным пальцами Майк развел там, где сходилось в единой точке всё самое главное, но главного и не тронул. Нанаба подняла голову, посмотрела и задрожала так, что пришлось стиснуть бедра на бедрах Майка, а тот, стоя перед ней на коленях, обхватил себя — сильно, так, что и без того яркая головка налилась пугающе густым цветом — и провел кулаком по члену. Раз, другой. Кадык его дергался, и подбородок то и дело норовил вскинуться к потолку, но Майк упорно смотрел Нанабе в лицо. Даже не между разведенных пальцами губ, а в глаза. Ей прямо в глаза. Хотелось закрыться руками, спрятаться от накатившего вдруг стыда, так тесно переплетенного с возбуждением, что не отыскать концов. Но Нанаба смотрела тоже. Не туда, где ходил сжатый вокруг члена кулак, а Майку в глаза. Он вскрикнул. Громко, яростно, и крик его удовольствия походил больше на боевой клич, когда семя горячей струей выплеснулось из него и залило Нанабе промежность. Всё вспыхнуло. Закружилось перед распахнутыми глазами и ухнуло в звенящую пропасть. Если бы Нанабе сказали раньше, что она сможет испытать оргазм от того, что ей кончили на клитор, она бы сильно засомневалась. И теперь, если быть честной до конца, сомневалась, что им удастся это когда-нибудь повторить. Может быть, но наверняка очень и очень нескоро. Плюс один в копилку увлекательных приключений. В душ сходили по очереди. У Нанабы, правда, дрожали ноги, она так долго держала в напряжении мышцы, что расслабить их получилось только горячей водой. Чудо, что не схватила судорога. Майка она нашла в кухне. Тот вдруг опомнился, что они не ужинали, и из холодильника торчала только его обтянутая шортами задница. — Остатки лазаньи, суп или пиццу закажем? — поинтересовался он. — Никакой пиццы, — ответила Нанаба, — пятница только завтра. Майк наморщил нос, легко согласился «ладно» и достал стеклянную форму со вчерашней лазаньей. Сунул её в микроволновку, кухню наполнил мерный гул. Нанаба подтянула ногу на стул, уперла подбородок в колено, но сразу решила, что это плохая поза для того, что она хочет Майку сказать, и опустила её. — Мы должны обратиться в полицию. Майк резал сыр, и Нанаба увидела, как закаменела его спина. — Нет. — Мы должны, — повторила она. — Это будет неприятно и, наверное, тяжело. Но так правильно. Я буду с тобой, не оставлю тебя ни на минуту. Обещаю. — Я не сомневаюсь, — сказал Майк, не оборачиваясь. Тогда Нанаба сама подошла к нему, обняла, он развернулся, и она сначала прижалась ухом к его груди, чтобы услышать, как гулко, будто подводный колокол, ухает сердце, а потом задрала голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Совсем не так, как полчаса назад в комнате. Совсем по-другому. — Я не сомневаюсь, — повторил Майк. — Но, боюсь, что даже с твоей поддержкой не выдержу. — А я в тебя верю, — заявила Нанаба. Улыбнулась. Майк не очень уверенно, но всё же улыбнулся в ответ. — Дело даже не в том, чтобы пресечь рассылку, хотя это было бы здорово, мы просто не можем допустить, чтобы его поступок остался безнаказанным. Этот человек совершает преступление. Понимаешь? Он преступник, которого мы своим молчанием будем покрывать. Но мы же не собираемся? Майк дернул ртом, задрал голову, посмотрел в потолок. Нанаба внимательно следила за ним и поймала взгляд, когда шея Майка расслабилась. — Ты права, — сказал он самым спокойным голосом. Фоновый шум стих, тренькнула микроволновка. — Но сначала поужинаем.