Нам игрушки давно не дарят, Сами дарим игрушки мы. Только годы тебя не старят, Добрый праздник среди зимы! Слышишь кто-то стучится в двери, Мы не дети, ну что с того. Так нам хочется в сказку верить, В настоящее волшебство. Настоящее волшебство, Геннадий Белов.
Гермиона ещё вчера была не в восторге от идеи Джинни отпраздновать Новый Год, но переубедить миссис Поттер было невозможно. Нужно было соврать, что она пробудет у родителей дольше, чем два дня, будь неладна каминная сеть и быстрые перемещения по миру с помощью магии. Нужно было… но сейчас нужно найти таблетку от головы и привести себя в порядок. На часах около часа дня, и Гермиона, злая на весь мир, окончательно сдается, этот выходной будет проведён абсолютно и совершенно бездарно. Она, шаркая тапочками по полу, плетётся на кухню. Не смотря по сторонам заваривает себе кофе, достаёт из холодильника шоколадный йогурт и, наконец, бросает взгляд на стол, замирая. Перед ней стоит яблочный штрудель, точно такой, какой готовит ее мама на праздники. — Отлично, вот и белочка пришла, — она произносит слова вслух, начиная разговаривать сама с собой, старая привычка, перешедшая во взрослую жизнь. — Дорогая, что ты сказала? — раздаётся знакомый голос, а после щелкает выключатель света от ванной комнаты и хлопает дверь. Гермиона от неожиданности дергается, едва не проливая на себя кофе. — Мама?! Ты что здесь делаешь?! — Грейнджер шарахается от появившейся в дверях женщины, как от драконихи с яйцом. — Милая, ты же сама дала мне ключи от квартиры, а позавчера мы договорились вместе позавтракать первого января. Первый завтрак в новому году с родителями! Ты ведь сама это предложила, — она непонимающе хлопает глазами, как будто ничего сверхъестественного не произошло. — Папа скоро будет, он зашел в магазин за булочками по дороге. — Вы же должны быть в Австралии? Вы как прилетели? Что происходит вообще?! — Гермиона начинает шепотом, но заканчивает на повышенных тонах. — Где мы? — на лице матери появляется улыбка. — Родная, у тебя всё в порядке? — В Австралии, мама! Кенгуру, ты постоянно отправляешь мне карточки с ними. И змеи. Мама, ты в Австралии! — она хватается пальцами за столешницу. Если это не белочка… Может она погибла и это сейчас её душа пришла попрощаться? Но ведь не бывает такого… Не должно быть… — Дочка, тебе, может, сон какой приснился? Мы, конечно, обсуждали с Молли и Артуром в Рождество сложности перелета туда, но это же не значит, что мы туда отправимся прямо сейчас? — женщина совсем не похожа на погибшую, у нее розовые от мороза щеки, будто она и правда только что зашла в квартиру, и от нее пахнет привычными духами, которые она не меняет со времен детства Гермионы. — Я сейчас вернусь, — окончательно запутавшись в происходящем, Грейнджер срывается с места, направляясь к камину в прихожей, и ныряет в него прямо в халате поверх пижамы, называя адрес Гарри. И оказавшись на месте делает быстрый шаг вперед, набирая в легкие воздух, но тут же замирает на месте. Гостиная, которую Джинни переделала сразу после переезда, выглядит совсем иначе. И даже место, где обычно висит плакат Гарпий, изменилось. Тут же в спину Гермионы врезается Рон, на лету подхватывая девушку, спасая её от падения. Вместе они издают не совсем культурный звук, но все же до пола не долетают. — Рон, Гермиона? Неожиданно! На вас сварить кофе, мы как раз садимся завтракать? — из кухни показывается женщина лет сорока с лишним, с длинными рыжими волосами в фирменном свитере миссис Уизли с буквой «Л» на груди. Кажется, она совсем не удивлена от их появления, как будто к ней то и дело залетает кто-то через камин, чертыхаясь. — Луни и Бродяга, должны вот-вот зайти, а Гарри в своей комнате, но он немного странный с самого утра… — Доброе утро, — кивает Рон, произнося слова чужим голосом, автоматически заслоняя подругу спиной. — А он где странно себя ведет? — В своей детской комнате на втором этаже. Я пропустила, когда он вчера приехал, Джеймс тоже не слышал, может с Джинни поругались… Я собиралась с ней связаться после завтрака, если ничего не прояснится. Поговорите с ним? — женщина взглядом указывает на лестницу. — Конечно. Мы пойдем. Спасибо, миссис Поттер…? — тянет Гермиона, выглядывая из-за плеча Уизли. — Мы же договорились, просто Лили. Я вас умоляю, только Джеймса мистером не называйте, он опять начнет выискивать седые волосы на своей голове! — качает головой вполне себе живая мать Гарри. — Конечно… — Рон оживает первым и тянет Гермиону на второй этаж. — Ты ведь тоже её видела, да? — на всякий случай уточняет мужчина. — И она ждет профессора Люпина и Сириуса на чашечку кофе… — с трудом выдавливает из себя Гермиона. — Рон, мы в раю? — она дрожит, как всегда теряясь в первые минуты в чрезвычайных ситуациях, к характеру которых она не привыкла. А Гермиона Грейнджер совершенно точно не привыкла к тому, что вокруг все живы и жизнь идёт как у нормальных людей. — Хотел бы я знать… — бросает Уизли, наугад дергая ручку двери, увешенную карточками из шоколадных лягушек. — Гарри?! Их друг сидит на полу в небольшой комнате бордового цвета, полностью оформленной в тематике квиддича и Гриффиндора. — Они ничего здесь не тронули. Совсем ничего, оставили для моего сына всё так, как я когда-то в детстве сделал с отцом, — он практически рыдает, поднимая взгляд на друзей. — Я и мечтать не мог о таком детстве, сидя в каморке у Дурслей. — А то, что они живы, тебя не смущает? — тянет Рон, пока Грейнджер опускается на пол около друга, чтобы обнять его. — Очень, — кивает Гарри. — Но то, что у меня есть эта комната, а я её не помню, окончательно сбивает меня с толку. — Так, нам нужно разобраться, что произошло, — берет себя в руки Грейнджер, сильнее обнимая Гарри. — Я рада, что твои родители живы, но происходит что-то невероятное. У меня сегодня утром дома была моя мать, которая ничего не слышала про их переезд с отцом в Австралию. А ещё она праздновала Рождество вместе с Молли и Артуром, что практически невозможно, ведь мы боялись приводить их в магический мир. — Я проснулся в этой комнате, — начинает Гарри, вытирая слезы, тыльной стороной ладони. — Думал, что сошел с ума, потом проверил её на всевозможную магию, но ничего не обнаружил, отправился искать Джинни, а наткнулся на родителей. Обалдел. А дальше, если кратко, я узнал, что мы с ней и Робертом, вы можете представить, чтобы я так сына назвал? Живем в доме неподалеку, мои родители понятия не имеют, что такое орден Феникса, кто такой Волан-де-Морт они тоже не слышали. А с Питером Петтигрю поругались после окончания школы, — а потом отодвигает рукой челку со лба. — И шрама нет! — Так, то есть, старшее поколение живет так, как будто войн не было? — щурит глаза Гермиона, подводя итог. — Это, как минимум, странно. — Не только старшее. Я проснулся утром и обнаружил, что у Лаванды нет шрама от оборотня. Решил пошутить, что её кремы наконец-то сработали, а она обиделась, потому что у нее никогда не было шрамов. Про войну она тоже ничего не помнит, а одна из её лучших подруг, оказывается, Панси Паркинсон, потому что не было у нас, по ее словам, никакой вражды со слизерином. И это Абраксас Малфой продвинул в Министерство закон о равенстве волшебников с разной кровью. — Малфой?! — тут же переспрашивает Гермиона, напрягаясь. — Я ведь не одна понимаю, что это абсурд? — В этой вселенной это скорее исторический факт, чем абсурд, — пожимает плечами Рон. — Чушь какая-то, — качает головой Гарри. — Я вообще ничего не понимаю. Как будто кто-то стер всем память, а про нас забыл. Они пару минут сидят в тишине, осмысливая происходящее, выходящее за рамки разумного. — Я должна вам кое-что рассказать, — подает голос Грейнджер. — Должна была раньше, но не решалась. И рассказывает о баре Фатум, о призраке и о фонтане феи Фортуны. И о Томе и о их беседе. А потом показывает серьги, которые с двадцать шестого декабря носит, не снимая. — То есть, ты хочешь сказать, что всерьез думаешь, что его изменила эта ваша встреча, — тянет Рон. — Поэтому он исчез из истории? Из-за тебя? — Не думаю, что из-за меня. Не уверена, что изменила только встреча, но других объяснений у меня нет, — она дергает плечами. — Я только не могу понять, почему кроме нас этого никто не помнит, — подводит итог Гермиона. — Эти часы я подарил тебе на день рождения, — начинает Гарри. — А я уронил их в воду, — продолжает Рон. — Получается, мы оба были сообщниками в загадывании твоего желания, — заканчивает Поттер. — Поэтому, скорее всего, и помним. — Я бы хотела сказать ему спасибо, за то что он передумал. И просто жил. Он ведь должен быть жив сейчас? — Гермиона старается прислушаться к своему сердцу. Жив, иначе быть не может. Ей спокойно, как тогда в баре, как всю жизнь, пока война не закончилась и он не умер. — Думаю, мы сможем его найти, я бы тоже хотел с ним поговорить, — Гарри мягко сжимает руку подруги в своей. — Завтра выйдем на работу, узнаем, что да как, может не только мы помним прошлое. А на выходных отправимся на поиски, — кивает Рон, обнимая двух друзей сзади. Им снова придется учиться жить, на этот раз в мире, где всё действительно было хорошо.***
Следующим утром Гермиона приходит на работу полная сил и энтузиазма. Это должен быть первый день в должности помощника министра магии. Она убедила себя, что мечтает об этой должности, и в целом, это было правдой, но большим аргументом для неё стало отсутствие других достойных кандидатов на этот пост. Однако табличка на двери не появилась. А в министерстве никто не поздравлял. Гермиона надавливает на дверную ручку, заставляя ее скрипнуть и открыть дверь, заходит вовнутрь. Там тоже тихо. Никакого сюрприза. Ничего. — Клэр! — она направляется к столу своего секретаря. — Клэр, а что происходит?! — Мисс Грейнджер, в каком смысле? Я положила доклад вам на стол, экспедицию отправили в Афины. Что-то ещё? — она вздрагивает, вставая из-за стола, чтобы отчитаться за проделанное. — Я имела в виду пост помощника министра Магии, — старается спокойно произносить слова Гермиона. Она рада, что изменения не коснулись её работы, но в назначении всё же хотелось бы разобраться. Клэр в свою очередь выдыхает. — О, мисс Грейнджер, мне так жаль, мистер Кингсли ещё не принял решение. Он обещает сообщить о том, кому достанется должность к концу января. Появился ещё один кандидат, — секретарь виновато пожимает плечами. — Вам сделать кофе? — Кто? — морщит лоб Гермиона. Этот поворот её точно не радует. — Ну… — она недоверчиво косится на начальницу. — Это рекомендация Альбуса Дамблдора. Мистер Реддл приехал из Америки, и подает большие надежды. Министр от него в восторге… — речь секретарши обрывается. — Мисс Грейнджер! — окликает голос сзади раньше, чем Гермиона успевает выдать гневную речь. Она быстро оборачивается и встречается взглядом с темно-зелёными глазами молодого Реддла, он выглядит точно так же, как на Рождество в баре, только кожа не такая бледная, а одежда современнее. — Ты?! — Гермиона замирает, по телу предательски пробегает дрожь. Окажись он стариком, было бы намного проще. Она была бы благодарна ему за то, что он не отобрал у неё детство, она бы задала ему миллион вопросов относительно магии, зелий и артефактов, которые не успела задать в баре. Она бы обсудила с ним миллион своих идей. А потом, когда время бы пришло, похоронила на кладбище и долго бы плакала, как о любимом дедушке. Но вряд ли всё это получится провернуть с молодым мужчиной, стоящим напротив неё с горящими глазами. Вернее, он всё так же может поддержать интересные ей темы и помочь с идеями, просто Гермиона понятия не имеет, как с ним общаться. Она не была готова к тому, что он будет ее ровесником, способным составить конкуренцию там, где она к ней не привыкла. И все же она была рада, стоя в коридоре перед дверью своего кабинета и быстро моргая глазами. Это было похоже на чудо, которые она разучилась ждать после окончания войны.***
Том абсолютно точно никогда не был романтиком, и, как он сам намедни признался, не верил в любовь и чудеса. Но выйдя из кабинета Дамблдора, почувствовал невероятный прилив сил и уверенности, что сказка существует и для него. У Тома было несколько весомых аргументов так думать. Первый — тысячи жизней, которые станут лучше, останься он в стороне. Второй — крестражи, которыми он был готов пожертвовать, чтобы хватило энергии переместиться в будущее. И, наконец, третье — родственная душа, которая родилась на почти шестьдесят лет позже него. Если бы судьба не хотела, чтобы они были вместе, то никогда бы не позволила встретиться в баре. Но она позволила. И с этим Дамблдор поспорить не мог. Четвёртое, что сыграло Тому на руку, вера светлой стороны, что каждый заслуживает шанс на исправление. И он точно знал, в чем его исправление. Он отправится в будущее, а там станет министром магии, возможно, женится на Грейнджер, а может они останутся хорошими друзьями. И, конечно, он сделает все возможное, чтобы история никогда не знала монстра, которого так боялась Гермиона и вся Англия. Он понятия не имел, что ждет его в начале двадцать первого века. Но был уверен, что его идеи будут поняты там. Что они будут не опережать, но соответствовать времени. И внутри не будет пустоты, подпитывающей его злость на мир. И Дамблдор сдался. Поэтому первого января Том проснулся в своей квартире, с полностью обновлённым интерьером, а спустя час стоял в министерстве ни свет, ни заря, рядом с сильно постаревшим Дамблдором и слушал, как директор расхваливает его способности перед новым министром. И в целом, даже не приукрашивает, ведь Реддл действительно талантливый волшебник с выдающимися лидерскими способностями. Так заканчивается для Тома и Гермионы Рождественское безумие. И начинается совсем другая сказка.