The Dark Lights

      Голову словно жёстко сношают всю ночь напролёт — да, вот прямо так. Как будто, в попытках избавить его от внутренних демонов прибегнув к трепанации, в черепе натурально проделали аккуратное и не слишком большое технологическое отверстие, и теперь ебут в получившуюся дырку мозг, вздрагивающий и вопящий от ужаса и такой бесцеремонности к нему. И уверенный, что ему БОЛЬНО, очень и очень больно, потому что ведь не может же не быть больно, когда с тобой такое творят.       Насчёт боли он мог бы поспорить. Стандартный человеческий мозг не имеет болевых рецепторов, несмотря на множество нервных окончаний. Боль может чувствовать лишь оболочка. «Эта ниважна» — истерично верещал атакуемый неведомым и невидимым агрессором мозг, посылающий хозяину через нервные окончания отчаянные сигналы о том, что ему плохо, что его мучают, что он честно и искренне страдает, и так же искренне и честно заслуживает, чтобы хозяин защитил его.       Увы, но хозяин — и тоже искренне и честно — ничего не мог поделать. Он даже не понимал, что происходит, и что/кто с ним всё это делает. Ему не удавалось уловить чужой воли, направленного воздействия другой личности, это было просто как… космическое излучение. Что-то подобное магнитным бурям и вспышкам на солнце, влияющим на людей, только тут, похоже, влияние было на него одного. Как будто где-то на каком-то далёком мёртвом Югготе вдруг самопроизвольно включился транслятор, и, пробив мощной передачей все парсеки разделяющего их пространства и времени, ударил в один конкретный череп, пробив его насквозь и ввинтившись в мозг.       Как итог — Рэндалл Флэгг проснулся абсолютно никакой, с напрочь затраханной головой. Поскольку он был крепко занят ею и думами о ней, он даже с трудом воспринимал то, что говорили настырно липнущие к нему с самого его пробуждения помощники про чью-то ещё голову. Какая в жопу чужая голова, хотелось брякнуть Флэггу, когда тут с моей собственной не пойми какая поебень творится.       И всё же ему приходится выныривать из горьких и болезненных размышлений и сосредотачиваться на словах русоволосого парня с едва заметным шрамом через бровь и с блядской родинкой у рта.       — … у канала, — излишне чётко артикулируя (явно заметил, паршивец, что у босса со здоровьем нелады, нехорошо, пойдут слухи, разной степени нелепости, что Флэгг не в форме) повторяет парень максимально раздельно, — грудная клетка вскрыта, и… ну его как будто выгрызли изнутри. И голова. Голова оторвана. И мы не можем её найти.       Рэндаллу хотелось уже оторвать голову СЕБЕ.       Или, нет. Нет, лучше — всем этим. Почему нет. Оторвать и посмотреть — а вдруг сразу станет легче. Нет, ну, а вдруг?! Причинно-следственная связь иногда работает поистине волшебным образом. ну может поможет       — Заче… — Рэндалл запнулся, быстро сжимая челюсти, замолчал, пережидая приступ тошноты.       О, поглядите-ка, теперь он знает что на самом деле означает такое красивое слово «токсикоз», и каково приходится беременным. Ни за что не стану беременеть, рассеянно обещает он сам себе, и делает новую попытку:        — Зачем вам к херам его голова?! Если он без головы, значит, он мёртв. Мёртвый он нам по-любому уже ничем не полезен. Найдите тех двух чуваков, что были с ним вчера. Они же должны быть хоть как-то в курсе. Учить тебя, как надо уметь заставить человека говорить?!       — Нннеееет… Ну, а… — парень что-то усиленно соображает, сообразив, жалуется почти обиженно: — Вот теперь ещё и с трупом возни! — и почти требовательно добавляет: — Что нам делать с телом, босс?!       Привычка тупить в работе с таким начальством как Рэндалл Флэгг не проходит.       Флэгг с неподдельным изумлением вытаращивается на подчинённого, тот давится фразой и поскорее исчезает. Едва за идиотом закрывается дверь трейлера, Флэгг падает на пол (попутно отбивая коленку, ударяясь темечком и царапая нос об угол табурета), сжимает виски и только что не подвывает от боли.       Это и правда похоже на ёблю — как будто ему в голову вторгается что-то инородное, чуждое, входит возвратно-поступательными движениями, чпокая его мозг, и…       …и быть может, погружаясь в этот самый мозг, КТО-ТО через данный орган добывает из Флэгга информацию?!       Скажем, о подготовке к распространению эпидемии вируса по всему миру.       Прелестно. Просто прелестно. Рэндалл Флэгг вообще-то не из тех людей, чей мозг, словно гостеприимный дом, должен быть открыт каждому. Кем бы ни была та тварь, что беззастенчиво насилует его несчастную голову, тварь должна за это ответить.       Найти и убить. Найти и убить.       Флэгг едет по городу медленно. В голове взрываются фейерверки, от которых у него в прямом смысле слова искры из глаз. Оранжевые искры. Уши закладывает. И шумит, шумит так, словно к ушным раковинам неведомый кудесник-ганнибал пришил раковины морские, и теперь давно ушедшие в небытие древние моря, помнящие стремительно проносящихся сквозь волны плезиозавров и ихтиоптеригий, поют Флэггу странные песни о поре юности — своей и всей Земли.       Оно появилось ещё тогда. Когда человека-то даже в проекте ещё не было.       Всё видится сквозь серую рябь. Серое. Всё серое. Как будто кто-то просто взял и повернул тумблер, регулирующий цветность, убрав её полностью. Флэгга преследует ощущение вбиваемых ему с двух сторон в виски огромных и не слишком острых штырей. На кой-то хер он ещё и за джанк-фудом заезжал, и впихнул его в себя через все немогу, с умным видом сам себе продекламировав что «завтрак — главный приём пищи». Охуеть какая удачная была идея, ага, того и гляди, придётся открывать дверь и блевать, свесившись над дорогой. А кто-то (ведь кто-нибудь ОБЯЗАТЕЛЬНО будет проезжать/пробегать мимо именно в этот момент), снимет его на телефон и тут же выложит на ютьюб. Под эпичным и жизнеутверждающим заголовком типа «мужик с бодунища блюёт из своей машины». Такая параша обычно становится просто вирусно популярной, набирая лайки миллионами.       Флэгг не хочет блевать, не хочет, чтобы его снимали, если он всё-таки начнёт блевать, не хочет, чтобы видео с ним и тем, как он блюёт, лайкали в интернете, а вирусно распространять он хочет только Капитана Шустрика, а не себя-любимого. Блюющего из машины.       «А если подумать как следует?!» — ржёт у него в голове некий издевательский голос, и Флэгг вздрагивает, виляет рулём, резко тормозит.       Конечно, кто-то тут же возмущённо сигналит ему сзади, Флэгг, мельком глянув в зеркало, даже не щёлкнув пальцами отправляет автомобиль скандалиста прямиком в витрину магазина напротив. Выебонистый кабриолет влетает в магазинное стекло, сносит своё лобовое о витринную тумбу, через неё же делает сальто вынесенный через капот непристёгнутый водитель. Разлетевшиеся во все стороны осколки впиявливаются в предметы обстановки, включая в круг этих предметов и немногочисленных покупателей. Женщина в красном пальто красиво оседает на пол, хрипя и хватаясь за перерезанное одним из таких осколков горло, падает навзничь, заливая кровью пол. Пожилая пара, выбирающая что-то за соседней витриной неодобрительно косится на упавшую, и, переместившись на пару дюймов в сторону, чтобы разливающаяся кровь не запачкала им обувь, продолжает увлечённо спорить, выбирая товар. Продавец, ожидающий когда они выберут, зевает и скучающе смотрит по сторонам, в равной степени не проявляя интереса ни к лежащей женщине в пальто, ни к морде автомобиля, торчащей в витрине, ни к разлетевшимся по магазину стекляшкам. Аккуратно обойдя по тротуару жопу автомобиля, в магазин синхронно входят две голоногие девушки со старбаксовыми стаканами в унизанных фенечками руках. Дружно перешагивают через лежащее тело и, хлюпая соломинками, уходят в дальний конец помещения хихикать и зависать над товарами. Откуда-то из невидимых с улицы мест доносятся стоны парочки других пострадавших, на которых всем остальным так же глубоко похуй. Судьба водителя кабриолета остаётся интригующе неизвестной.       С этим городком как будто не всё в порядке. Не на ровном месте Флэгга колбасит. Не просто вдруг он югготское излучение словил.       Выбравшись из машины, Флэгг буквально повисает на парапете, стискивая виски руками. Голова сейчас просто взорвётся — вот просто разлетится черепушками во все стороны и выплеснется мозгами наружу.       — Очень больно? — произносит сочувствующий старушечий голос. — Бывааааает… У нас такое бывает. Здесь, внизу.       Флэгг смотрит мутным взглядом на нелепую патлатую дрянь, что решила пристать к нему. Прибил бы, да возиться лень.       — Где? — сквозь зубы спрашивает он, и наглое существо вдруг гладит его по голове, которой внезапно становится легче.       Смаргивая слёзы, Флэгг недоверчиво взирает на совершенно ничем ни примечательную (ну разве что откровенно страшненькую внешне) женщину.       — Да под мостом, там, — машет она рукой радостно, показывая, куда ему ехать. — Через ручей! Мой бапа всегда говорил: держись ближе к воде, Пенни!.. то есть, Уна… держись ближе к воде! Он так говорил… до того как я его в той воде утопила, хихи. Чтоб он уж совсем близко к ней был. Родители — то ещё наказание, верно?!       И, погладив быстренько ещё разок Флэгга по голове и снова кокетливо хихикнув, она, весело размахивая ручками и припрыгивая, отправляется дальше.       — Что за… — цедит Флэгг, а радостно ускакавшая уже до самого угла дома явно безумная особа, остановившись, посылает ему воздушный поцелуй, пропев:       — Я — миссис Керш, деточка! Пенелопа Керш!       И шмыгает за дом.       А Флэгг сверяется с навигатором (которому нет никакого доверия, так-то, потому что в прошлый раз он божился и клялся Флэггу, что — бля буду, в мотель едем, Рэнди!.., а потом скромно молчал, когда они остановились у дырявого остова старой заброшенной фермы). И они отправляются к мосту. В голове что-то остаточно зудит и шумит, но Флэгг хотя бы может сосредоточиться на дороге. Дин-дон, ведьма сдохла, дин-дон ведьма сдохла — поёт включённый поворотник, когда Флэгг съезжает на обочину у моста.       Он сбегает вниз, к ручью, по крутой насыпи, не сумев затормозить, влетает в воду, замочив ноги. Боги и дьяволы, в какой отстойник он лезет по наущению криповой маразматички Пенни а вот мой бапа держись ближе к воде Рэнди       — А ведь жил бы здесь — давно был бы дома! — хихикает булькающий голос из выходящей в ручей каменной трубы, явно отведённой из местных коммуникаций, и Флэгг резко дёргается на него.       И тут же понимает — это оно. Это место. Источник боли.       И Флэгг даже разочарован. Месту не предъявишь, не накажешь, не отомстишь.       Он оглядывается. И пока он глазеет по сторонам, за его спиной слышится бодрое «плюх-плюх-плюх». Как будто кто-то шустро пробежал по мелководью.       И Флэгг оборачивается.