Man in the Mirror

Как ни странно, впервые после увольнения заставить Аббакио хоть что-то почувствовать смог именно Джованна. Ненависть, конечно, слишком сильное чувство в отношении пацана, которого он едва знал - но Джованна его взбесил - и Леоне это ощутил. До этого Аббакио скорее понимал эмоции, которые будто размыто видел сквозь толщу мутной воды. Он понимал умом, что ему жаль беднягу Фуго, что он очень привязан к Буччеллати, что он должен тосковать по покойному напарнику и сожалеть о некоторых своих решениях - Аббакио действительно это все знал, но в сердце стелилось зеркальной гладью бесшумное равнодушие. Тишина и пустота. Но Джованне удалось взбесить его настолько, что безучастная ко всему гладь всколыхнулась и заплескалась жгучим раздражением - и это Аббакио реально ощутил. Он не просто осознавал, что наглого щенка Джованну стоит проучить за полное игнорирование субординации и здравого смысла - он вдруг почувствовал злость - на его тупость, на собственное бессилие, на то, что склеенный из абсолютно случайных деталей план Джованны действительно сработал - у накатившего чувства был такой широкий спектр оттенков, что у Аббакио с непривычки закружилась голова. Возможно, кружилась она от кровопотери. - Не смей меня трогать, - в очередной раз бросил он Джованне, когда они возвращались к остальным. Джованна вообще молчал, а к здравому смыслу Аббакио пытался воззвать Фуго - но тот оставался непреклонен. Чувства постепенно стихали. Да, он потерял руку, и сейчас чудовищно болезненная пульсация в перетянутом запястье сводит его с ума. Да, Буччеллати, выслушав отчет, будет смотреть на него такими обреченными глазами, что Аббакио придется снова искать слова для утешения. Слишком много переживаний. Все это не должно было иметь значения. Фуго встретил Бруно первым и успел заверить, что все выгорело, и все в порядке, и беспокоиться не о чем, у нас здесь просто случай неуместного тупого упрямства - прежде чем Бруно увидел Аббакио с огромным блестящим кровавым пятном на груди, к которой прижимал пострадавшую руку. Конечно, Бруно все равно отреагировал очень эмоционально, но пристегнул конечность на место и отправил Аббакио отдыхать, делегировав Фуго и Джорно ответственность за подробный отчет. Обычно отчитывался перед Буччеллати сам Леоне - он не сомневался, что Джованна расскажет все, как было, к тому же, там будет и Фуго, - но тем не менее, ситуация его бесила. Море безразличия Аббакио снова покрывалось рябью. Рука все равно адски болела. Бруно вернулся к нему спустя, казалось, несколько десятилетий, когда Леоне уже успел содрать с себя окровавленную одежду и принять душ, - и сразу взялся осторожно осматривать молнию на запястье. - Так чувствуешь что-то? - Да. Все в порядке, - Леоне действительно чувствовал - сразу несколько видов боли. - Молния через какое-то время исчезнет. Можешь пошевелить пальцами? Аббакио попробовал. Держать лицо было сложнее, чем двигать рукой. -Ты молодец, Аббакио, - Бруно наконец оставил в покое многострадальную руку и переключил внимание на лицо Леоне. - Ты все сделал правильно… Что это? На Бруно стремительной волной накатило беспокойство. Аббакио машинально вскинул руку. На губах была кровь. - А… Не бери в голову, это не внутреннее кровотечение, - Аббакио вытер губы и сел на кровать. - Это ублюдок Иллюзо сунул кусок стекла мне в рот… - Он - что сделал? Аббакио вскинул глаза на Бруно, и по поверхности его внутреннего моря безразличия заскользили волны. Бруно, конечно, был милым, и доброжелательным, и сочувствующим - но когда что-то выводило его из себя, все вдруг вспоминали, что бывший капореджиме не просто так поручал именно ему расправляться с неугодными. Леоне сжал кулаки и вспомнил, что рука все еще болит. - Ну… Там было разбитое зеркало, он пытался горло мне порезать, и… - Засунул осколок тебе в рот? - Бруно выговаривал каждое слово, будто вырезал его по металлу. Буччеллати сел рядом с Леоне на кровать и осторожно взял за подбородок, заставляя приоткрыть рот. - Никому такое не позволительно. Черт возьми, они не понимают, что это вызов… Леоне хотел ответить, что беспокоиться уже не о чем, его обидчик наказан - возможно даже более справедливо, чем следовало бы - но Бруно держал его рот открытым, и Леоне молча смотрел в его глаза и считал секунды. Рука пульсировала тупой болью. Буччеллати поцеловал его поочередно в нижнюю и верхнюю губу - очень аккуратно, будто сам боялся порезать. - Просто омерзительно. Такого не должно быть, - Буччеллати наконец отпустил подбородок Леоне и прошелся более ощутимыми поцелуями по его челюсти и шее. - Но этого урода можно даже понять, правда? Твой рот очень располагает к тому, чтобы в него что-то засунуть. Леоне нервно облизнулся. Глаза Бруно искрились безумным блеском, и Леоне как обычно чувствовал, что приема против такого у него просто нет. - Буччеллати, у меня рука почти… - начал он, но был прерван безнадежно сбившимся дыханием, когда Бруно уложил его на кровать и присосался к основанию шеи над ключицей. - Все хорошо. Я все сделаю сам. За плечами Бруно замаячил Стики Фингерз. Размышлять о своих сексуальных пристрастиях Аббакио никогда слишком подробно не брался - раньше просто считал, что есть определенный набор вещей, который доставляет удовольствие всем. Потом ему в принципе стало не до размышлений на пикантные темы. Потом он встретил Бруно. Если бы Леоне спросили, он бы никогда не назвал Бруно каким-то извращенцем, или даже безудержным экспериментатором - просто иногда тот предлагал попробовать какие-то вещи, которые Леоне до этого не приходили в голову - и Леоне всегда соглашался на любое предложение, потому что в итоге для него все неизменно заканчивалось бессилием от оргазма, умиротворенностью и полной пустотой в голове. То, что нужно. Стики Фингерз было достаточно прикоснуться к предмету, чтобы создать молнию, хотя во время разборок Бруно неизменно предпочитал лупить вещи изо всех сил. Неуловимое прикосновение станда - и Бруно расстегнул молнию чуть выше его локтя, двумя руками расцепил застежку и осторожно отложил руку Аббакио в сторону. Ощущения были ни на что не похожи - Леоне все еще чувствовал конечность, мог шевелить пальцами - но сама по себе, лишенная опоры, рука не двигалась. - Вот так, она тебе не будет мешать, - улыбнулся Бруно и взялся за другую руку. Леоне был частично обездвижен, и Бруно с видом хозяина, вступившего в полные права владения, целиком обследовал его грудь губами, скинул свой пиджак и плотно прижался к Леоне обнаженным торсом. Леоне попытался обнять начальника, но обе руки остались лежать по бокам от него на отельной кровати. -Так приятно, правда, Аббакио? - прошептал Бруно ему в шею. Аббакио попытался ответить, что ему тоже нравится, но голос куда-то пропал, будто Бруно отстегнул его голосовые связки. Аббакио просто кивнул. Тихий звук расстегивающейся молнии побудил Леоне гадать, без чего Бруно решил оставить его на этот раз, но ответ нашелся быстро - Бруно расстегнул молнию на его ширинке. - Аббакио, - одобрительно высказался Буччеллати, нагревая его шею теплым дыханием. Исключительно дедуктивным способом Аббакио вычислил, что у него начинает вставать. Рядом с Бруно ощущения всегда немного путались. Буччеллати не тянул, и сразу же заправил кисть Аббакио в штаны. Леоне беспомощно дернул плечами. Он был как будто крепко связан - но при этом расслабленно лежал на постели, не чувствуя никакого натяжения или давления удерживающей силы. Бруно - тот еще выдумщик. Пока кровь Аббакио занималась возведением палатки в штанах, Буччеллати помогал процессу рукой, параллельно выцеловывая на груди Аббакио теплые узоры, снова заглянул ему в глаза, прошелся по щеке губами. - Из-за этого психа я не могу тебя поцеловать, - пожаловался Буччеллати и, лизнув губы Леоне самым кончиком языка, спустился ниже. Аббакио хотел возразить, что все он может, что раны на слизистой рта быстро заживают - но голос все еще не пристегнулся назад. Бруно стащил с него штаны - и сам тоже на всякий случай разделся. Дыхание у Аббакио участилось. Стоило признать, что тело человека слабо - и не только в плане того, с какой легкостью его наматывало на токарный станок - об этом знании Аббакио только сожалел - у тела были самые разные слабости. Слабостью тела Аббакио был Бруно Буччеллати. Бруно сместился к промежности Аббакио и со всей ответственностью обрабатывал языком нежную кожу на внутренней поверхности бедер. - Буччеллати, - голос наконец прорезался, но совсем слабо. - Мой хуй не там… - Ты что-то сказал? - Нет, ничего… Бруно продолжил долгую дорогу к стволу Леоне. Путь был тернист, но привел к успеху. Аббакио резко вдохнул, когда Бруно взял в рот до предела вставший член, его плечо снова дернулось. Бруно сосал неторопливо, иногда полностью выпуская его изо рта и облизывая, медленно проглаживал рукой все, до чего дотягивался - другой рукой, судя по тяжелому дыханию, трогал себя. Леоне казалось, он чувствует язык Бруно вообще повсюду. Как всегда - было тепло, нежно, приятно около той грани, когда удовольствие почти невыносимо - но Бруно талантливо держал планку, заставляя Леоне бесконечно тонуть в удовольствии. Аббакио все еще рефлекторно пытался зажать себе рот, чтобы случайно не застонать, но руки просто покоились там, где их оставил Буччеллати. Бруно несколько раз уверенно прошелся губами по стволу и зацепил языком головку. Аббакио не сдержался и вскрикнул. От перевозбуждения его уже начинало трясти. - Я так никогда не кончу, - с большим усилием проговорил Леоне, когда Бруно снова вернулся к расслабленному темпу и аккуратным легким прикосновениям. - Главное не результат, а дорога, которой ты к нему пришел, верно? Что бы Бруно ни вытворял, Аббакио ни за что бы не назвал это издевательством - капореджиме точно знал, что Леоне требуется время, чтобы полностью развеять все неприятные мысли, злость на Иллюзо, злость на Джованну, злость на самого себя, которая сидела глубже всего - в конечном итоге после получаса стараний Бруно в голове Леоне уже разливалась приятная пустота. Кристально чистые ощущения Леоне сконцентрировались в местах, где он чувствовал Бруно, и внезапно по его внутреннему морю безразличия прокатилась волна совершенно очевидных чувств к Бруно. Глаза Аббакио широко распахнулись. Неожиданно Леоне впервые за долгое время захотелось выразить Бруно то, что он не мог сформулировать даже для самого себя - что Бруно нужен ему, что Бруно - все для него, что он уже вообще не может без Бруно. Сообщить что-то из этого он мог бы, например, обняв Бруно, погладив по волосам, да что там - можно было бы даже снять его с хуя и прижать к себе - и Бруно бы непременно тоже это почувствовал. Но увы, чертов капо оставил его без рук. Пришлось прибегнуть к наихудшему варианту. - Буччеллати… - Леоне сделал паузу, во время которой несколько раз терял мысль и с трудом ловил ее снова. - Мне так хорошо с тобой. Он и в хорошие времена не всегда достаточно талантливо облекал эмоции в слова - а за годы апатии этот функционал вообще атрофировался. Бруно затормозил на середине члена - и Леоне на секунду пожалел о такой вопиющей несдержанности. Бруно потянулся вперед, сжал кисть здоровой отстегнутой руки Леоне и сделал ртом что-то такое, от чего стон Леоне наверняка услышали даже в лобби. Бруно снова отстранился, продолжая надрачивать Леоне рукой. - Давай, красавчик, - прошептал он, касаясь головки губами. - Давай, кончи для меня. И Леоне кончил так, будто все это время его хуй только и ждал от Бруно команды. Буччеллати вытер с подбородка сперму, хотя, скорее просто размазал ее, взобрался по кровати повыше и сел на бедра Леоне, наяривая свой прибор. - Я рад, Аббакио, - улыбнулся он, поглаживая того мокрой рукой по груди. - Мне тоже с тобой хорошо. Леоне хотел бы тоже поучаствовать в занятии Бруно, но его пальцы могли лишь цепляться за складки простыни под ними, и Леоне просто расслабленно лежал и наблюдал за Буччеллати. Бруно кончил ему на живот, мертвой хваткой вцепившись в плечо. - Я сейчас их верну, - пообещал Бруно, пристраиваясь сбоку от Леоне. - Сейчас, дай мне минутку. Леоне доверительно прижался к Бруно, насколько позволяло его положение. Бруно вполне мог сейчас уснуть - оставив голого Леоне придавленным собой к кровати, измазанным спермой и ощутимо ограниченным в движениях. Но Аббакио это не слишком волновало. Пристегнутая рука снова заныла, но уже терпимо.