Улицы порока

Холодный северный ветер гуляет по мрачным переулкам ночного города. Его вой заставляет вздрогнуть, вспомнить все те кошмары, которые были пережиты и которые предстояло пережить. Ветер морозит всё тело, заставляет застыть кровь в жилах, а в его вое отдаётся столь родное и одинокое биение сердца… Саймон прижал руку к груди. Каждый удар сердца вызывал жгучую боль. Эта невидимая рана была страшнее всех ударов и порезов, оставивших след на его теле. Он не мог понять эту боль, он не мог её заглушить. Она сопровождала его на протяжении всего этого кошмара. Медленно, истекая невидимой кровью, он продолжал свой путь. Есть ли здесь кто-нибудь, Кто слышит, как я рыдаю? Я умираю… Одиночество. Тёмной серой тучей оно нависло над ним. Оно было с ним всегда, с самого начала этого страшного пути. Саймон не знал, когда всё началось. Ему казалось, что он уже целую вечность бродит по этим улицам порока. И всегда рядом с ним было это смутное чувство, нанёсшее глубокую рану в душе, высосавшее всю надежду и веру, оставившее после себя лишь пустоту и ту глухую, но столь сильно ощущаемую боль от осознания того, что всё кончено. Ледяной лунный свет тихо освещал улицы. Пустота и уныние – единственное, что осталось на них. Лишь изредка можно было услышать тихие шорохи и звуки. Они были столь неуловимы, но Саймону казалось, что они совсем близко. Они впивались в сердце, заставляли его стучать сильнее и сильнее. Всё тело охватывала паника, это животное чувство, которое заставляло вопить от ужаса каждую клеточку тела. Если к одиночеству можно было привыкнуть, то к страху – никогда. Каждый раз это чувство накатывало мощной волной, уносило в открытое море ужаса и паники. Оно тянуло за собой вниз, укутывало волнами, и чем больше Саймон барахтался в нём, тем сильнее оно уносило его в свою бездну. Это чувство, как морская вода, проникало в рот и уши, щипало глаза. Воздуха не хватало, жалкие попытки выплыть заканчивались провалом, страх проникал в каждый орган, в каждую клетку. Сил не оставалось, и безвольное тело подхватывало морское течение, уносящее его куда-то вдаль, быстрее, всё быстрее… И каждый раз Саймон, подхваченный этим течением, бежал вперёд от этого безумного страха, и каждый раз он ничего не мог с этим поделать. Страх и одиночество. Все чувства и эмоции, кроме этих двух, перестали иметь смысл. Да и какой в них толк, когда до этого всё равно никому нет дела? Когда никого нет. Есть лишь только ты и этот кошмарный сон. Есть ли здесь кто-нибудь? Когда всё это закончится? Когда? Саймон вышел на улицу. Машины, дома, магазины – всё это выглядело как-то пусто, уныло без людей. Он до сих пор не мог привыкнуть к этой пустоте. Серые стены, замершие машины, горящие вывески, которые рано или поздно погаснут, холодный ветер… Треск. Саймон вздрогнул. За машиной кто-то пошевелился. Тень на стене дома заколебалась, увеличилась, приняла очертания какого-то чудовища. Саймон не мог пошевелиться. Сердце бешено застучало в груди. Паника, ужас и страх крепко сковали его своими цепями, не давая сдвинуться с места. В висках сильно застучало. Саймон хотел крикнуть, но не мог. Перед глазами потемнело, ему показалось, что он сейчас упадёт. Умрёт. Прямо здесь? После всего этого? Нет… Чудовищным усилием Саймон заставил себя достать пистолет. Он направил его на чудовище. Всё вокруг приобрело размытые очертания, дышать становилось всё труднее, ноги подкашивались… Раздался выстрел. Тело повалилось на землю. Вдруг дышать стало легче, на Саймона навалилась ужасная усталость. Он рухнул на дорогу. Страх ушёл, оставив место пугающей пустоте и смутному чувству, что всё это нереально. Каждый раз это чувство обезоруживало его, делало жалким и беспомощным. Каждый раз он мирился с этим чувством, но понимал, что скоро он уже не сможет терпеть. Он снова выжил, но радости от этого не испытывал. Я просто зря трачу время, Задаваясь вопросом, как вы собираетесь уцелеть… Ведь совращая ваши порочные улицы, Убивая друг друга, вы убиваете меня. Оглушающая тишина. Саймон собрался с силами и заставил себя подняться. Медленно, шатаясь от усталости, он подошёл к телу. Оно было меньше, чем ему казалось раньше. Оно было похоже на… человека? Саймон склонился перед телом. Страшные мысли роем носились в его голове. Где-то в отголоске разума он понимал, что наделал, но не хотел об этом думать. Он медленно перевернул тело и взглянул на лицо. Он увидел потухшие карие глаза. Он хорошо их помнил. Слишком хорошо. Эти глаза дружелюбно светились, когда он впервые познакомился с их обладателем. Они никогда не сердились на него, в них никогда не было злобы. Они всегда были рядом с ним в тяжёлые минуты. Это были глаза Софи. Болезненные воспоминания нахлынули на Саймона. Ночь, улица, выстрел… Этот кошмар он видел уже много раз, и каждый раз в нём были разные люди. Родители, друзья… А теперь и Софи. Все дорогие ему люди, которых он клялся защищать… Он убил их. Этот кошмар продолжался целую вечность, и он не мог проснуться. Саймон стиснул зубы. Ему хотелось кричать, но он не мог. Ему хотелось рыдать, но он не мог. А рана на сердце болела всё больше и больше… Он понимал, что должен сделать… После всех этих мучений разве это - выход? И почему он должен был понять это только сейчас? Когда всё кончено… Настало время Показать всем вам, Что вы не уцелеете… Ведь совращая ваши порочные улицы, Убивая друг друга, вы убиваете меня. Саймон поднял свой пистолет. Он тускло блестел в лунном свете. Неужели всё должно так бесславно закончиться? Но он понимал, что нет другого выхода. Иначе этот кошмар никогда не закончится. Он не сможет проснуться. Сон и реальность переплелись в неразрывный клубок, который ему не распутать. Он приставил дуло к виску. Мысли, беспрестанно вертевшиеся у него в голове, успокоились. Всё затихло. В теле осталась лишь пустота, властвующая на мёртвых порочных улицах. Одинокая слеза стекла по щеке. Тёмные глаза смотрели куда-то вдаль, как будто видели то, что будет. Сердце замедлило свой темп, будто прислушиваясь к наступившей тишине. Выстрел. Горячая кровь, брызнувшая на асфальт. Стук упавшего тела. Темнота. Пустота. И холодный северный ветер, гуляющий по мрачным переулкам ночного города. Есть ли здесь кто-нибудь, Кто слышит, как я рыдаю? Я умираю…