***
Леголас уже час как ходил по притихшему лесу. Никогда еще минуты не длились для него так долго. За время, проведенное в отчаянных поисках, принц успел уже несколько раз подумать, а не съели ли Тауриэль варги. Спустя полтора часа он наткнулся на густые заросли кустарника. Пробираясь через неожиданно возникшую преграду, отодвигая тонкие гибкие ветви с колючками, принц застыл от изумления, едва вышел на поляну: Тауриэль, найденная поразительно легко, весело шагала, напевая что-то себе под нос. «Приключений ей, значит, захотелось», — мстительно подумал Леголас, наблюдая, как зачарованный, за любимой эльфийкой. Решив наконец, что насмотреться на Тауриэль он может и потом, Леголас выпрыгнул из кустов, тут же захватив ноги эльфийки, не ожидавшей такого странного нападения. Тауриэль, потеряв равновесие, упала прямо на сырую траву, еще не успевшую впитать влагу. — А-а-а! — закричала она, позабыв об осторожности. Да и какая тут осторожность, когда тебя за ногу хватает неизвестное создание? — А если бы это был орк? — коронную фразу друга она узнала бы и через тысячу лет. — Но ведь ты — не орк, — возразила Тауриэль, попытавшись спихнуть с себя тяжелую тушку принца. Но тот даже не шевельнулся. «Похоже, он еще злится», — эльфийка вздохнула и предприняла вторую попытку. Такую же безуспешную, как и первая. — Тебе нужно быть более осмотрительной, — предупредил её принц, навалившись сильнее. Тауриэль недовольно пискнула, но Леголасу, похоже, было плевать на то, что ей несколько некомфортно. — Я волновался. Думал, тебя уже нет в живых. — Горячее дыхание принца опалило лицо Тауриэль. Она зажмурилась, вдруг представив, как Леголас, забыв про приличия, невесомо касается своими теплыми губами её губ. На короткий миг ей показалось, что Леголас хотел этого так же, как она, но поборол в себе разрастающееся темное желание. Вместо этого принц обнял её и прижал к себе, прошептав на ушко что-то теплое и такое успокаивающее. Знакомый еловый запах ударил в нос, и Тауриэль довольно улыбнулась. Отчего-то было приятно лежать вот так и обнимать вернувшегося с дозора Леголаса. — Ты же промокнешь! — Леголас, вспомнив, что трава в лесу сырая и холодная, поспешно встал на ноги и протянул руку Тауриэль, всё еще находящейся в состоянии легкого опьянения происходящим. Он заботливо накинул на плечи продрогшей эльфийки свой походный плащ. Зеленый цвет, как никакой другой, очень шел красивым рыжим волосам Тауриэль. Леголас рвано вздохнул, поборов очередной импульс прижать драгоценную подругу к себе. Вместо этого он только сказал: — А теперь надо отвезти тебя во дворец. Учти, отец просто в ярости.***
Леголас хорошо знал нрав своего отца: Трандуил правда переживал из-за пропажи Тауриэль. И никакие доводы не помогали королю справиться с не свойственной ему нервозностью. «Не надо было её отпускать!»— эту мысль Трандуил в особенности не мог выкинуть из головы. Она сверлила, неприятно зудела и не давала необходимой свободы действий и самоконтроля. Но больше всего Трандуил ненавидел себя за невозможность что-либо сделать. Он, конечно, мог отправить отряд на поиски эльфийки, отозвать Леголаса обратно в дозор, запереть Тауриэль в её покоях но… ничего не сделал. Отчасти Трандуил не предпринимал никаких действий, потому что понимал: в данный момент он руководствуется не объективными, а личными причинами. Его раздумья в который раз нагло прервали: дубовые двери с грохотом распахнулись, и в зал, по зеркальному полу которого так недавно из стороны в сторону ходил Трандуил, ворвались Леголас и эльфийка, благополучно им доставленная. Трандуил облегченно выдохнул. Тауриэль нашлась — и одно это успокоило его расшатанные нервы. Однако в жизни всегда должно быть равновесие. Трандуил только что испытал огромное облегчение, когда увидел живую Тауриэль, потупившую взгляд и явно раскаивающуюся в своих необдуманных действиях. Но всю радость от встречи перечеркнула необузданная ревность: краем глаза Трандуил заметил походный плащ сына, накинутый на худые плечи эльфийки. Король не признался бы даже себе, что его волнуют — и в некоторой степени задевают — ненавязчивые знаки внимания, оказываемые Тауриэль. Поэтому он горделиво прошел к тронному возвышению, дабы никто не усомнился в его безразличии. Таким поведением можно было обмануть лишь Леголаса, который за долгое отсутствие успел позабыть, что значит фальшивое спокойствие короля. Стражника Трандуил благоразумно отпустил: лишние уши будут только мешать приватной беседе. Но Тауриэль слишком хорошо знала своего короля. В большинстве случаев Трандуилу льстило подобное знание его тяжелого характера, но в данной ситуации эта осведомленность эльфийки только мешала. — Владыка, я знаю, что не в праве просить снисхождения, — начала Тауриэль, поклонившись как можно ниже: король любил послушание. — Но, прошу, простите меня, — она не знала, как отреагирует Трандуил, но в глубине души надеялась, что всё обойдется. — Ты просишь слишком многого, — в голосе короля Тауриэль почувствовала усталость. «Он волновался». Конечно, Трандуил не мог простить её вот так сразу. Сперва она должна вымолить это прощение, доказать, что его доверие вполне оправданно. — Отец, она не сама потерялась в этом лесу. Мы все знаем, чья это вина на самом деле, — самоуверенный голос Леголаса испугал Тауриэль. «Как он может так говорить?» — И кто же виноват? — спросил Трандуил, желая знать мнение сына, пусть оно и было прямо противоположно его собственному. — Мой король, Леголас имел в виду совсем другое, — постаралась прийти на помощь Тауриэль. — И что же он имел в виду, Тауриэль? — её имя из чистых уст короля прозвучало как ругательство. Эльфийка, не ожидая такого явного презрения к себе, ощутимо дернулась. — Отец! — спасительный возглас Леголаса раздался совсем рядом. Губы Тауриэль раскрылись в жалком подобии улыбки: сначала она защищает друга, теперь Леголас заступается за нее. Что же думает о них король, который сейчас так старательно скрывает свои настоящие эмоции? Трандуилу с трудом удавалось контролировать гнев. Но каким бы правителем он был, если бы не умел сдерживать кипящую ярость? Дернув рукав длинного темного одеяния (под стать мрачному настроению), он недовольно скривил губы. — Леголас, переоденься в лучшую одежду. Тебе необходим отдых. — Он все-таки нашел выход из ситуации. Леголас, не желая спорить, напоследок бросил на отца напряженный взгляд. «Может, он передумает?» Но Трандуил не передумал. Мало того, когда за сыном захлопнулись двери, он с видом выигравшего сражение спустился с возвышения, неприятно скалясь. Тауриэль внезапно передернуло от охватившего всю её хрупкую фигурку отвращения. Эльфийка вся сжалась, словно хотела оградить себя от холодного величия короля. — Я не хочу унижать тебя. Ты прощена. Странный надтреснутый голос мало чем напоминал тот твердый и уверенный тон, с которым Трандуил обычно обращался к подданным. Она знала, что говорить ничего не нужно. Да и зачем, если сейчас Трандуил смотрел на нее такими странными, как и его неуверенный голос, глазами. — Не надо было тебя отпускать, — произнес он неслышно. Тауриэль молчала и только смотрела на короля. В этот хрупкий момент он был таким, как и всегда, и одновременно — другим. Более живым и настоящим. — Это только моя вина, — тихо, стараясь не разрушить химию между ними, проговорила она. — Не ваша. Тауриэль вдруг сильно захотелось просто обнять короля и поддержать его. Но она не посмела разрушить ту иллюзию счастья и спокойствия, что установилась на короткий момент. В отличие от всё еще сомневающейся эльфийки, Трандуил предпочел забыть об условностях. Подойдя ближе к Тауриэль, он осторожно коснулся её длинных рыжих волос, не забыв пропустить через пальцы тяжелые пряди. Это было по-своему чарующее мгновение: обиды и недопонимания остались в прошлом. Более притягательным и Трандуил, и Тауриэль считали настоящее, приоткрывшее на минутку завесу тайны. — Разреши мне, — Трандуил, не сдержавшись, горячо выдохнул в её губы, и Тауриэль окончательно перестала что-либо соображать. Частое, временами прерывистое дыхание короля, темные глаза синдарца сводили с ума и заставляли неуёмное сердце стучать быстрее. Трандуил понял всё без слов. Притянув несопротивляющуюся Тауриэль к себе, он начал нежно целовать её волосы, щеки, аккуратный нос. Эльфийка не отворачивалась — только подставляла ему свое довольное личико, и Трандуил продолжал сладкую пытку. Еще немного, и Тауриэль бы задохнулась. Поцелуй был одурманивающе-прекрасным, чувственным и таким, какого на веку молодой эльфийки еще не было. Она была уверена, что и не будет. Воздух закончился, и Трандуил вынужден был оторваться от манящих губ. Но холодную маску предпочел снять. На неопределенное время. Он не жалел, что поддался эмоциям. Трандуил помнил слова матери, сказавшей ему однажды: «Иногда королям позволительно вылезать из скорлупы отчуждения. Когда-нибудь ты поймешь это». Прошла не одна тысяча лет. Он никогда бы не подумал, что поймет её слова так буквально.***
— А помнишь, мы сбежали из дворца, когда были маленькими? — Леголас и Тауриэль стояли на открытом балконе и смотрели на мерцающие звезды. Принц мечтательно вглядывался в темный горизонт, и Тауриэль счастливо улыбнулась. — Конечно помню, Леголас. Но странно, что за нашей попыткой удрать не последовало немедленное наказание. Видят Валар, она не хотела вспоминать о Трандуиле. Поцелуй короля остался на холодных губах, подарив им необходимое тепло. Тепло, которое Владыка прячет ото всех в потаенных уголках своего сердца. — Просто отец меня очень любит, — Леголас повернул голову, наблюдая за реакцией эмоциональной подруги. — Да… — она думала о своем. «Любит ли её Трандуил?» Нет. Тауриэль не сомневалась, отвечая на глупый вопрос. Эльфы не могут любить дважды — и она это знала. Но тогда что это было за чувство? защита? забота? простой интерес? Она не будет думать об этом. Ворошить прошлое — не для Тауриэль, смело смотрящей вперед. В этот странный вечер она твердо решила дать Леголасу шанс. Шанс, который через тысячу лет должен превратиться в любовь. И Леголас это почувствовал.